Читать книгу Исповедь мотылька - Анастасия Вечерина - Страница 10

Возможность «высказать ему все» представилась очень скоро. Уже на следующий вечер, после работы. Я возвращалась домой, а он сидел на перилах возле моего подъезда и задумчиво пинал сугроб. В руках его была лейка. Обычная детская лейка, которой поливают цветы. Правда, в данной ситуации она смотрелась как‑то не очень обычно…

Если я и представляла себе нашу следующую встречу, если чего‑то и ждала, то точно не этого.

– Привет! Это снова ты?

– Похоже на то…

Похоже, он не заметил иронии в моих словах. Да и меня саму как‑то не очень. Во всяком случае, он даже не повернулся в мою сторону, тень легкой грусти светилась в его глазах, и мне почему‑то расхотелось шутить.

– Ладно, смирю свое любопытство, не буду спрашивать, что ты тут делаешь. Но скажи хотя бы – зачем тебе лейка?

– Чтобы поливать цветы.

– Зимой???

– Ну да.

Он посмотрел на меня с легким удивлением, как будто я не понимала само собой разумеющихся вещей. Действительно, зачем же еще нужна детская лейка взрослому человеку на улице в декабре‑месяце? Разумеется, чтобы поливать цветы! Разве не ясно? Вот только какие цветы можно найти среди сугробов, когда на дворе минус 5 градусов, и даже для подснежников еще как‑то рановато?

Последний вопрос я задала вслух.

– Ты знаешь, – в его глазах опять появилось это странное грустно‑мечтательное выражение, – есть такие цветы, которые растут только в сугробах и только зимой. Они похожи на настоящие, почти как живые, но целиком – от кончика стебля до последнего листочка – сделаны изо льда. Их нельзя сорвать и принести домой. От прикосновения теплых рук они тают. Неосторожное движение может их разбить. Но на них можно смотреть часами – они завораживают взгляд. А еще их можно поливать. Возможно, они в этом совсем не нуждаются, новый слой льда их покроет и без твоей помощи. Но – хоть какое проявление заботы. Или хотя бы видимость… иллюзия…

Если бы он не говорил это таким тоном, я бы, наверное, рассмеялась. Мы не в сказке, на дворе 21 век. Вокруг ездят машины, люди возвращаются с работы, девочки‑кокетки убегают от мальчишек‑подростков со снежками в руках, вялые дворники лениво скребут снег под ногами бодрых домохозяек, снующих туда‑сюда с сумками, все живет своей жизнью, а тут, посреди большого заснеженного города – ледяные цветы и романтичный герой… с детской лейкой в руках! Картина, достойная поэтов… или юмористов.

Но когда это говорил он, в его слова почему‑то странным образом верилось, и не хотелось смеяться. Так сумасшедший мечтатель порой увлекает вас за собой в свой мир красивых безумств. А вы, устав от серости однообразных будней, готовы поверить ему и…

Нет, если я как‑то и представляла себе нашу следующую встречу, если чего‑то и ждала, то точно не этого!

– И где же твои ледяные цветы?

– Пойдем – покажу. Тут не далеко.

Он спрыгнул с перил и протянул мне руку. Еще не успев ничего понять, я протянула свою, и мы, взявшись за руки, пошли… смотреть ледяные цветы! Посреди большого города, шумных машин, людей, возвращающихся с работы, девочек‑кокеток и мальчиков‑ковбоев, вялых дворников и бодрых домохозяек. В 21 веке. Зимой. Слева направо – я, он и лейка. Чудная троица!

Если вы назовете меня сумасшедшей, то я отвечу, что это еще слабо сказано! Но кто из нас гарантированно стопроцентно нормален?

Пройдя пару дворов, мы оказались в тихом заснеженном скверике. Я все время поглядывала на него исподтишка, ожидая какого‑то подвоха, но он уверенно вел меня куда‑то вперед, всем своим видом показывая, что никакого розыгрыша нет, а цветы зимой – абсолютно нормальная вещь. Кто может в этом сомневаться?

Наконец, остановившись возле большого сугроба, он вдруг сказал:

– Смотри!

– Где? Я ничего не вижу…

– Там, за сугробом!

Осторожными шажками, каждый момент ожидая неизвестно чего, я обошла сугроб и заглянула за него… а там…

Ледяная роза, чуть припорошенная снегом, сверкающая застывшими капельками‑искорками в свете вечерних фонарей, притаилась в стороне от людских взглядов за придорожным сугробом. Самая настоящая! Вот так просто, стояла и все! В 21 веке. Зимой. Посреди большого города. Среди шумных машин, снующих туда‑сюда, мальчишек‑хулиганов, девочек‑кокеток и дворников с домохозяйками…

Я не знала, что сказать. Просто стояла и глупо улыбалась, оторопело переводя восхищенный взгляд на него, потом снова на розу и обратно. Наверное, вид у меня был довольно‑таки растерянный. Но – какая разница? Он все равно не смотрел на меня, а с самым серьезным видом принялся поливать свою розу из лейки. Я невольно улыбнулась, глядя на эту трогательную картину, и тихо спросила:

– А ее точно нельзя отнести домой?

– Нет. Такие цветы растут только в сугробах и только зимой. Дома, в тепле или даже просто от прикосновения горячих рук они тают, – он как‑то странно посмотрел на меня. – Уж тебе ли не знать…

Я на мгновение растерялась. Смысл сказанного как‑то одновременно крутился рядом, витая в воздухе, и в то же время постоянно ускользал от моего понимания. Как мошка, которая мельтешит перед глазами, а схватить ее никак не получается. Казалось, еще чуть‑чуть и я смогу уловить и понять – что же было в этих словах такого, но…

А он, поставив лейку на снег и сняв перчатки, медленно коснулся розового бутона, опуская руку ниже, провел пальцами по стеблю… осторожно, словно боясь растопить лёд, погладил тыльной стороной заснеженные листочки…

– Не боишься, что растает?

– А ты?

А я? Что я? А я смотрела на его руки, на эти ладони с тонкими пальцами… и почему‑то представляла их на себе. Не знаю, откуда взялась в моем мозгу эта шальная мысль, но не к месту проснувшееся воображение вместе с женским любопытством очень живо нарисовали мне картину прикосновения этих рук к моей груди… отчего у меня мурашки поползли и по коже, и я передернула плечами.

– Замёрзла? – из забытья меня вывел его голос. Видимо, он по‑своему истолковал мое состояние. – Если хочешь, могу согреть тебя горячим глинтвейном.

– А он тоже растёт в ледяных бутылках где‑то поблизости?

– Почти. Пойдем, это и правда недалеко.

– А роза? Останется здесь?

– А что ей сделается? Она же ледяная! Её нельзя срывать, нельзя нести в дом. Можно только поливать. Правда, она, наверное, в этом не нуждается. Но хоть какое‑то проявление заботы… Я тебе отдам лейку, будешь пользоваться. Заодно отнесешь ее домой, а то я как‑то глупо смотрюсь с детской игрушкой посреди улицы.

– А! Так ты заметил? Ну, надо же!

– Еще бы! За кого ты меня принимаешь?

– А я уж боялась тебе говорить…

Мы оба рассмеялись весело и беззаботно. Господи, по виду он старше меня года на два‑три, но когда я смотрю на этих весёлых бесенят в его глазах, то не могу сдержать улыбки – какой же он, в сущности, еще мальчишка! Впрочем, я и сама веду себя с ним как‑то… не по‑взрослому. Никогда не ожидала от себя такого! То есть, если я чего‑то и ждала от нашей встречи, то – точно не этого.

…Падал снег. Где‑то далеко‑далеко от нас, в каком‑то другом мире ездили машины, куда‑то спешили люди. Был 21 век…

А вокруг нас лишь медленно кружились снежинки в свете придорожных фонарей, и за сугробом в скверике притаилась настоящая ледяная роза…

Если вы назовете меня сумасшедшей, то я отвечу, что это еще слабо сказано! Но кто из нас гарантированно стопроцентно нормален?

Он взял меня за руку и повел куда‑то. Я не сопротивлялась.