Читать книгу Как я стал Богом - Анатолий Агарков - Страница 10

Другую версию гибели моего деда поведали Никушки с рассказа их матери.

Генерал действительно взялся за мемуары, а чтобы заарканить Пегаса (поймать вдохновение) стал прикладываться к рюмке с коньяком. Дальше – больше. В смысле, больше пилось, чем писалось. Подогретая память услужливо вытаскивала из закромов пережитого мгновения величия и побед. И дед был счастлив. А потом скрипел зубами на виновника своего забвения – то бишь, меня.

Предсмертное послание жене и дочери – единственное законченное произведение старого разведчика. Он его много раз перечитывал, исправлял, наконец, распечатал и положил в ящик стола до нужного момента.

Мысль о самоубийстве не раз приходила ему в голову, иногда даже облачалась в слова, но никогда не терзала душу и не доминировала над психикой. Это была мечта о красивом уходе, не более того.

В тот дождливый день дед, сидя в каталке за рабочим столом, затуманенным коньяком сознанием пытался отыскать причину – почему ушёл в отставку генерал-майором, а не на одну звезду повыше. Кто виноват?

Некстати заглянула Машенька:

– Алексей Георгиевич, ты бы не пил так много – у тебя давление.

– А? Что? – парализованный генерал вдруг поднялся из каталки.

– Ой, да ты ходишь! – всплеснула руками молодая жена.

Пожилой супруг не разделил её радости.

– Ещё и стреляю, – выхватил из ящика стола пистолет и бахнул над ухом перепуганной женщины.

Машенька бегом из комнаты. В спину гремел генерал

– Хвори мои не от нервов, а от твоих вертихвосток и хахаля их, Лёшки поганого – будь они трижды прокляты.

Машенька спряталась. Дед ещё пару раз выстрелил в доме – продырявил портреты двойняшек. Потом в саду – неизвестно в кого или во что. И застрелился в беседке. Той самой, где я подсматривал за Никушками.

Рассказ матери перепугал дочек.

– Он проклял нас, Алекс. Что-то должно случиться. Не смейся – и с тобой тоже.

Что с нами могло случиться?

Сестрицы окончили Литературный институт. Копаясь в архивах в поисках материалов для своих будущих поэтично-прозаичных творений, натолкнулись на мысль, что возможно и в их жилах течёт голубая дворянская кровь. Стали изучать родословную предков. Кто-то где-то и когда-то пересекался с известными Шереметевыми, Воронцовыми, Орловыми. Но ближе всех оказались Нарышкины. На этой фамилии сёстры и остановили свой выбор. Ещё бы – ближайшие родственники царского дома Романовых. Брачный контракт не обязывал их писаться Гладышевыми. Мама Маша вышла замуж и взяла фамилию мужа генерала. Так что Никушки с лёгким сердцем выправили себе паспорта на Доминику и Веронику Нарышкиных, а с небольшой приплатой стали именоваться графинями. На эту небольшую приплату в Москве было построено новое здание Дворянского Собрания. Свежеиспеченные маркизочки разыскали в Подмосковье следы родового поместья Нарышкиных, восстановили его в прежнем стиле и убранстве, переехали туда.

Мне нравилось бывать у них. Кружиться на дворянских балах, в джинсах среди сверкающих гусар и обладателей дымчатых фраков. Смотреть постановки «крепостного» театра, пьесы для которого писали сами графини. Ездить верхами на травлю волков. Ходить с ружьём на боровую дичь и жарить её на костре. А больше всего – бывать с Никушками в бане, выскакивать распаренными и мчаться нагишом к пруду. Их гарцующие попки будили во мне такую страсть, что я гонялся за близняшками по всей усадьбе, из которой в дни моих визитов благоразумно удалялась прислуга, и, поймав, пощады не давал ….

Их кумиром был Потёмкин. Они звали меня пресветлым князем и сожалели, что на моём лице присутствуют оба глаза. Я в том резона не находил.

Когда вслед за Патроном перебрался в Нью-Йорк, Никушки загрустили. Визиты мои стали нечасты и непродолжительны. Раз в месяц, а то и в два на денёк-другой – разве это жизнь? Скоро надоели им тупые лица выродившихся потомков знатных фамилий. Всё надоело. Спасло от полной меланхолии новое увлечение – страсть к путешествиям.

Звонок. Никушки.

– Алекс, приезжай немедленно – ты должен это видеть. Приезжай, иначе брачный контракт в печку.

И я садился в самолёт, летел в Египет, чтобы заняться любовью с близняшками у подножия пирамиды Хеопса. Другой раз мы миловались меж колонн Парфенона. Колизей вспомнил римских развратниц.

Я пытался разгадать географию их маршрутов. Казалось, они изучают историю цивилизации. Но кой чёрт после Венеции занёс их в Колумбию – уму непостижимо. Они переночевали в столичном отеле, а утром с метисом-водителем уехали на джипе в неизвестном направлении. И пропали….

Забеспокоилась администрация отеля. Позвонили в российское консульство. Те подняли полицию. Сообщили мне. Я прилетел вместе с сотрудниками Интерпола. Мастера сыска занялись опросом персонала гостиницы, из которой пропали Никушки, и ближайших заведений – кто что видел? А я связался с Билли.

– Проблема, Создатель. Проблема в том, что не могу прощупать здешние веси и города из космоса, оттого что ни одного спутника в этом регионе нет. Белое пятно на карте Западного полушария. Не догадываешься почему? Слышал что-нибудь о наркобаронах, кокаине, плантациях коки? Здесь их рай на матушке Земле. И кому-то очень выгодно, чтобы преступный бизнес процветал, принося доход. Этот кто-то управляет космическими аппаратами.

– Штаты? Пентагон? ЦРУ?

– Три версии и все верные. Поздравляю, Создатель.

– Слушай, мы этим займёмся, обязательно займёмся, а сейчас надо искать Никушек. Что посоветуешь?

– Я подкорректирую орбиту ближайшего спутника и отсканирую сельву. Боюсь, что подпишу летательному аппарату смертный приговор – пусть тогда он будет американским.

С прилетевшим со мной комиссаром Интерпола расположились в том самом двухместном номере того самого отеля, из которого пропали двойняшки. Весь день он принимал информацию от полицейских, а вечером доложил итоги мне. Мы пили кофе у телевизора, в новостях передали – спутник радиосвязи перестал отвечать на сигналы, перешёл на опасную траекторию полёта и был уничтожен ракетой, пущенной с борта крейсера ВМС США. Обломки частью сгорели в атмосфере, частью упали в Тихий океан на безопасном от побережья расстоянии.

Ловко! У меня зуделись уши поскорее связаться с Билли, но и рассказ комиссара был интересен. Один колумбийский наркобарон по прозвищу Додди слыл большим охотником до прекрасного пола. Его люди рыскали по всей стране и за пределами в поисках наложниц, которые бесследно исчезали на фазендах в сельве. Фотографии всех хорошеньких женщин, остановившихся в отелях столицы и других крупных городов, немедленно оказывались на столе барона от наркотиков. Порой Додди сам выезжал на «охоту». Его чёрный бронированный «Мерседес» медленно двигался проезжей частью, а толстобрюхий мафиози из-за тонированных стёкол рассматривал проходящих тротуаром представительниц прекрасной половины человечества. Последний раз Додди видели в столице за день до исчезновения Никушек. Машину даже останавливали. Сделав внушение водителю, полицейские отпустили её, а ведь Додди находится в международном розыске в связи со своей преступной деятельностью, и не знать об этом стражи порядка не могли. Возможно, внушение было оплачено. А может, блюстители закона пасовали, узнав владельца чёрного «Мерседеса». Всё может быть.

Комиссар между визитом наркобарона-бабника в город и пропажей Никушек находил прямую связь.

Итак, Додди! Возьмём за версию.

Оставив соседа по номеру у телевизора досматривать подробности, как американская ракета метко сбила американский спутник, вышел на террасу и связался с Билли. Мой виртуальный приятель был настроен оптимистично.

– О, Додди! Я многое мог бы рассказать об этом субъекте. У него португальские корни и весь набор венерических болезней. Он владеет несколькими плантациями коки в сельве, ближайшая в двухстах пятидесяти километрах от столицы.

– Будем брать?

– Будем, но не так, как ты сейчас об этом подумал. Ни местной полиции, ни даже Интерполу в нашем положении довериться нельзя. Каждый твой шаг будет отслежен, и в щекотливой ситуации Додди просто уничтожит пленниц – следов не найдёшь.

– Может, русский спецназ?

– Нет, лучше ядерная бомбардировка и полномасштабная война! Весь спецназ – это ты. Бери джип, снаряжение для похода и вперёд в сельву, отрубая концы.

– Не заблужусь?

– Я отсканировал со спутника – океан ему пухом! – все тропинки и ручейки Колумбии, доведу прямиком, как Сусанин ляхов, не беспокойся.

– Комиссар мне кажется порядочным человеком.

– Этот «порядочный человек» в какой-то момент приставит к твоему лбу ствол и нажмёт курок со словами: «Ничего личного – только бизнес». Пойми, Создатель, так устроен западный мир. Всё дело в цене. Лучшим другом в дороге тебе будет оптимизатор. И не криви губы: без него ты, московский неженка, и шагу не ступишь по сельве – ядовитые насекомые, змеи, тропические дожди, вызывающие лихорадку, солнечные удары и ожоги от палящего светила – всё превозмочь под силу только ему.

– От духоты я бы и сейчас не против.

Вернулся в номер, поковырялся в личных вещах, извлёк на Божий свет пару серебряных браслетов. Один великодушно уступил комиссару.

– Сувенир из России – помогает сохранять жизненный тонус.

Комиссар назавтра собирался посетить столичную и окрестные тюрьмы, где отбывали сроки уже отловленные сподвижники Додди. Он и списками запасся. Звал меня с собой. Но я отказался – направляюсь, мол, в банк, так как операция предстоит затратная.

– А вы не скупитесь в посулах: за хорошую информацию расплачусь щедро.

…. Приснилась война, которая была задолго до моего рождения. Танк, управляемый неведомой силой, мчался вперёд. Под гусеницами рвались, не причиняя вреда, мины. Со сторожевой вышки засверкал белыми огоньками пулемёт. Броня застонала от боли под свинцовой плёткой, но выстояла. Ах, туды вашу мать! Развернул башню и жахнул по гитлеровцам на вышке. Понеслись клочки по закоулочкам! Танк прорвал ограждение из колючей проволоки, замер на месте. Я высунулся из люка. Толпа женщин в полосатых пижамах кинулась ко мне: «Родненький!». Измождённые лица, затравленные глаза, руки как плети. Концлагерь! Господи, до чего людей довели. Никушки! Эти как здесь? Тоже в полосатых двойках, но бодренькие, упитанные. Вскарабкались на броню, скинули на землю лагерное шмотье и прыг-шмыг голенькие в люк. Ох, и миловались же мы на радостях….

– Отличная штука, – расхвалил комиссар оптимизатор. – Даже не заметил, что легли спать с выключенным кондиционером. Отличная штука!

Позавтракали вместе, а потом разъехались.

В банке с кредитной карточки обналичил нужную сумму. По совету Билли в специализированном магазине приобрёл всё необходимоё для похода в сельву – одежду, мачете, а ещё рюкзак, который набил концентратами. Вот продукты брать Билли не советовал. Но что он, виртуальная скрипучка, понимает в человеческих потребностях?

Помешкался у витрины стрелкового оружия. Вспомнил слова покойного деда: мои люди сами как оружие, и пошёл дальше. Меня готовили эти люди, стало быть, и я такой.

Взял джип на прокат. Решив, что к бою и походу уже готов, связался с Билли:

– Ну что, с Богом?

– За тобой по магазинам пяток типов шатались. Надо рубить этот хвост. Покажи себя Шумахером, Создатель.

– Думаешь, это люди Додди?

– Думаю, не только. Всем интересно – куда ты собираешься?

– А может, здесь их, того этого – в тёмном месте прижать, да поспрашивать: чьи вы, хлопцы, будете?

– Не глупи, Создатель: не стоит загонять крысу в угол, тогда она становится опаснее льва. Пусть побегают за тобой, а мы посмотрим: кто их в бой ведёт.

Побегают – легко сказать: я может, второй раз в жизни за руль сажусь. Такого джипа точно никогда не видел. Где тут чего включать, куда нажимать?

Городскими улицами вёл машину осторожно: молил Бога ни во что не вляпаться и силился вспомнить, на что намекают дорожные знаки – ведь учил когда-то. Права есть, а вот навыков с гулькин нос.

Меня обгоняли другие участники дорожного движения, сигналили, жестикулировали из своих авто. Ох, и горячий же вы народ, колумбийцы, а спешка, как известно, нужна…. ну, разве только при ловле наркобаронов.

Выбрался за город. Фу-у.… На просторе прибавил скорость. Связался с Билли.

– Что нового?

– На хвосте две машины и вертолёт у черты горизонта – приличный эскорт.

– От вертолёта не уйти.

– На дороге нет, в сельве – легко. Карта у тебя на коленях – вперёд, Создатель, к опушке вечнозелёного леса.

Освоившись с управлением, придавил ещё. Асфальт на дороге закончился, просёлок встретил выбоинами и лужами вчерашнего ливня. Летели брызги, клубилась пыль. Солнце палило, но чудо-оптимизатор берёг тело от перегрева – я даже не вспотел.

Вели меня профессионально: преследователей не видел, но обозначились за спиной два пылевых облака на подсыхающей дороге. Где-то ещё вертолёт болтается. Сколько любопытных! Если это люди разных команд то, как они меж собой ладят?

Мобильник к уху:

– Билли, не отстают и, наверное, вооружены?

– Не беспокойся, Создатель, всё под контролем.

– Ты их видишь?

– Я их слышу. Они хотят понять твои планы. Впрочем, первая машина – это столичные гангстеры, на хвосте от банка. Пытаются догнать, но дорога трудна для неприспособленной машины. Их интересуют только деньги, и пока они опаснее других. Следом джип полицейского управления. Эти парни едут задержать тебя и препроводить обратно в столицу. В вертолёте люди Додди. Они уже знают, кто ты и зачем прибыл в Боготу. Их смущают преследующие тебя машины, и пока они только наблюдают. Но будь уверен: в сельву они тебя не пустят – атакуют где-нибудь на опушке или чуть раньше.

– Успокоил.

Заболтался – одна руку на руле, другая с трубкой возле уха – на крутом повороте джип занесло, и я не справился с управлением. Кувыркнулся вместе с перевернувшейся машиной. Чудом из-под неё ускользнул, но мобила вдребезги.

Вот чёрт! Как связаться с Билли? Вся затея насмарку из-за пустяка. Знал бы о таком горе, весь увешался телефонами, как террорист взрывчаткой. А теперь хоть возвращайся.

Тут как тут столичные бандиты на заляпанном грязью «Форде». С ходу принялись палить. Засвистели, защёлкали вокруг пули. Юркнул за перевёрнутый джип с мольбой: только не в бензобак. Но взорвался не я, а мои преследователи.

Небесный гром накрыл округу, и на тормознувшую машину рухнул сверху вертолёт, ломая винты, круша корпус «Форда». Визг и скрежет раздираемого металла, удар падения, взрыв, ещё один….

Что делать?

– Бежать!

И я бросился прочь от засыпанного горящими обломками джипа. За спиной прогремел ещё один взрыв. С преследованием было покончено.

– Полисмены долго и тщетно будут искать твой труп среди обезображенных тел.

– Кто это?

– Угадай с трёх попыток.

– Билли, как ты влазишь в мою суть? А-а, наверняка через свой оптимизатор? Вот не хотел же надевать этот чёртов наручник.

– Сними и возвращайся. Впрочем, пустословить можем и в дороге – вперёд, Создатель, к опушке вечнозелёного леса!

К концу дня достиг сельвы. Тропический лес поглотил, как…. Ну, нет сравнения. Впрочем, ему не до меня – весь пищал, верещал, ухал, ахал, заливался на голоса. После стремительного наступления темноты, хор пернатых поредел, набрали силу рыки охотящихся хищников и вопли их жертв.

Расположился на ночлег. Привалился спиной к дереву и вытянул ноги – ни спичек развести костёр, ни концентратов, разогреть на нём, нет. Только мачете у пояса – всё остальное осталось под обломками сгоревшей машины. Впрочем, есть не хотелось, пить тоже, хотя дневная духота с неохотой покидала сельву. К довершению дискомфорта – не спалось. Какой там сон! Казалось, из-за каждого дерева, из-под каждого куста наблюдает тропическое чудище, жаждущее, если не плоти моей, так крови.

– Расскажи сказочку, – попросил Билли.

Погубитель спутников и вертолётов моего настроения не разделил:

– Не лучше о деле?

– Валяй.

– Проведу сельвой в самое логово Додди. Тебе одному придётся одолеть всех его людей, причём без шума и пыли. Твоё оружие – осторожность, внезапность, решительность. Ошибаться нельзя: погибнешь сам, не спасёшь женщин.

– Ты видел фазенду сверху? Никуши там?

– Я слышу переговоры охранников – женщины там.

…. Ночной притон Тортуги. В чадном дыму, ромовом угаре веселятся моряки, грузчики порта, ловцы жемчуга, рыбаки, буканьеры. Вдруг Никушки – в белых до пят платьях, плечи голые, ладони молитвенно сложены у груди. Что-то поют на сцене, но песни здесь никому не нужны. Присутствующие пожирают их глазами, кидают на сцену монеты, требуют:

– Разденьтесь! Разденьтесь догола! Долой одежду!

Быть потехе! Окинул взором зал – где ж мои флибустьеры? Тяжковато будет одному с такой публикой.

Кто-то самый прыткий или пьяный, с брюхом, как пивная бочка, ринулся на сцену:

– Долой шмотьё!

Никуши бежать – он их за руки, за подол платья. Началась потеха!

Прыгнул на сцену, схватил брюхана за штаны и шиворот, пустил с разбега в зал – получай, народ, гостинец! Пару столов опрокинулись, подмяв застольников. Завертелась кутерьма – азартом сносит голову. Что может быть сладостнее сердцу русскому разудалой кабацкой драки…?

Проснулся ярким звонким утром. Впрочем, оно было где-то там, в кронах пальм. Под сенью хранился полумрак. На руке примостилась маленькая юркая зелёная змейка – на вид безобидная. Но и без подсказки сообразил – это банановая змея, весьма ядовитая красавица. Она горбила тельце толщиной в палец и грозила длинным язычком серебряному браслету на запястье. Хватило мужества и выдержки не дёрнуться, не сорваться с криками: «Змея! Змея!». Наблюдал, не меняя позы – будь, что будет. Наконец, отчаявшись запугать оптимизатор, изумрудная гостья юркнула с моей руки на ветку куста.

– Готов? – Билли взял руководство операцией в свои виртуальные руки. – Пошёл.

Ох, и поработал же я мачете – забыл, что не завтракал. Бился без устали, прорубая проход в сплошной стене зарослей. Их полчища, а я с мачете – вжик-вжик, хрясь-хрясь, дзинь-дзинь….

Полдень. Солнце в зените. Выбрался из зелёного ада в тропический рай. Представьте озеро голубой воды в обрамлении синих скал. Водопад белый от пены, как седая борода исполина, шумит, искрится в солнечных лучах, и радуга косынкою над ним. Залюбуешься!

Сбросил одежды и прыгнул вниз.

– Мальчишка! – ворчал Билли. – Могли быть подводные скалы, пираньи, кайманы, да мало ли….

Я лежал на узкой полосе раскалённого песка, и мне было лень препираться.

– Кто на меня стучит? Опять эта штука? – потряс рукой, на запястье которой красовался серебряный браслет. – У-у, шпион проклятый!

Разморило.

– Билли, давай привал сделаем – четвёртый день в пути, и так не хочется в эту пасть зелёного дракона. Нет, если скажешь: «иди», я поднимаюсь.

– Отдохни, Создатель, больше таких оазисов в сельве не будет.

…. Знаете, откуда пошло выражение «сахарные уста»? От поцелуя на морозе.

Зима в Подмосковье. Тройка белых рысаков несёт нас заснеженным полем, просекой в бору и снова на простор. Вожжи в моей руке, а за спиной звонкий смех подгулявших графиночек. Бисером расшитые дублёнки, иней оторочил шали, брови и ресницы, румянцем полыхают щёки. Подхватив узкую талию, целую сахарные уста Вероники. А может Доминики? Взрыхленный копытами коней, полозьями саней вьюжит снег. Мелькают ели в январском убранстве. Мороз бодрит душу. Эге-гей, веселись, Россия – я люблю тебя…!

– Ты красиво думаешь, пришелец.

Кто это? Нет саней, нет Никушек, снега и мороза. В сельве ночь. Над головою купол неба, как шатёр звездочёта – в тропиках он ярче и ниже.

Мне приснился красивый сон. Каждую ночь снятся Никуши – душа томится.

– Билли, душа моя томится или это всё твой чудо-оптимизатор? Не ем, не пью уже которые сутки – и что удивительно – совсем не чувствую усталости. А в сон проваливаюсь, будто в сказку. Билли?

– Кто-то проник в твой мозг, Создатель. Я чувствую присутствие постороннего интеллекта.

– И что он там делает?

– Ковыряется в твоей памяти.

– А я ему разрешал? Эй, кто там есть – вылазь к чёртовой матери.

Для демонстрации негодования постучал себя кулаком по лбу.

– Билли, а ты можешь его оттуда вытурить?

– Сначала надо узнать кто это.

Незнакомый голос снова возник в моём сознании.

– Извини, пришелец, мельком заглянул в твою память – ты хороший человек, такой нам нужен.

– Если я пришелец – кто ты?

– У нас нет имён, но, если закроешь глаза, узришь мой облик.

Смежил веки и увидел, будто из памяти всплывшую физиономию, благонравную, с мудрыми и добрыми глазами – таким Иисуса малюют.

– Это ты? Мы раньше не встречались. Зачем проник в мой мозг и для чего вам нужен хороший человек?

– Если позволишь, начну издалека.

– Начни издалека, – я позволил.

– В эволюции человечества были два пути, – начал свой рассказ мудроглазый, – совершенствовать природу под себя и совершенствовать себя под природу. Вот ты, пришелец, продукт цивилизации – носишь одежду от зноя и холода, страдаешь от жажды, голода и гнуса. А мы этих бед не знаем. Наш народ в борьбе за выживание пошёл другим путём – мы научились приспосабливать организм к окружающей среде.

– И много вас?

– Все здесь, но не крути головой, ты и днём не увидишь наших прозрачных тел. А ещё, в отличие от тебя, мы можем питаться любым органическим продуктом природы и не питаться вообще – поглощая все необходимое для жизнедеятельности из среды через кожу и лёгкие. У нас нет запаха, мы не излучаем тепла. Общаемся телепатически, не напрягая голосовых связок – вот как сейчас с тобой. Мы можем жить бесконечно. Однако, погнавшись за долгожительством, мы подписали себе приговор. Вот вы строите города и машины, считаете себя интеллектуальными людьми, но правит вами животный инстинкт размножения. И это даёт вам перспективу. Мы вытравили из себя животное начало и остались кучкой организмов без будущего. Наши клетки не стареют, нервы не изнашиваются – теоретически мы бессмертны. Нам не грозит естественная смерть, только насильственная. Но когда-нибудь наш род иссякнет: наши мужчины утратили мужские качества – мы не можем зачать новую жизнь. Мне понравились твои мысли о женщинах: ты умеешь красиво думать.

– Это был сон.

– Твой организм примитивно сложен, но здоров – в твоём теле нет патологий. Если бы ты попробовал зачать жизнь в наших женщинах – хотя бы одной – у нас мог появиться шанс.

– Соглашайся, Создатель, – это Билли напомнил о себе.

– Иди ты…!

И собеседнику:

– Послушайте, уважаемый, вот вы говорите о примитивной организации моего тела, но как быть с душой? Я не бык-осеменитель, у меня есть любимые женщины, обязательства перед ними. И потом, я не могу вот так, запросто. У меня просто не возникнет желания.

– Ты ломака и кривляка. Тебя просят о помощи, а ты…, – это опять Билли.

– Самому слабо?

– Создатель, перед тобой представитель уникальнейшего народа Земли. Может быть, ты единственный из смертных, с кем они вступили в контакт. Гордись и помоги.

– Слушай, кажется, мы здесь с другой целью. Никуши в плену, каждую минуту им угрожает смертельная опасность. А ты мне что предлагаешь? Не хочу и не буду.

Негодование захлестнуло сознание, да так стремительно, что виртуальный советчик не успел отреагировать на мой жест отчаяния. Я расстегнул и сбросил с руки оптимизатор.

– Будешь ты в мою душу лезть!

Будто земля содрогнулась, небосвод упал и вогнал меня в почву до колен. Разом навалилась духота. Брюки, майка – да и куртке досталось – мигом стали мокрыми от пота. Всевозможный гнус, прежде только писком подававший признаки жизни, вдруг ринулся со всех сторон и впился в кожу. Тут же: нестерпимый зуд, чих и кашель – они ведь и в нос, сволочи, лезли, и в рот норовили.

– Ты погибнешь.

Кто это? А-а, прозрачный – Билли не мог. Билли вон валяется в листве серебряным наручником. Отстал, паразит!

– Погибнешь сам, не спасёшь своих женщин.

Чёрт, он прав.

– Вы мне поможете освободить их, если я исполню вашу просьбу?

– Мы не вмешиваемся в конфликты людей вашей цивилизации – нам не приемлемо насилие, и потому не сможем помочь в твоих поисках.

Терпеть более гнуса и духоту не было сил – я надел оптимизатор. Все напасти разом отступили.

– Да ты псих, – Билли влез в сознание.

Ворчи, ворчи – тут помудрей тебя нашлись. Что посоветуешь?

– А что советовать, Создатель? Твой долг – спасти засыхающую ветвь человечества. И ещё не факт, что тебе это удастся.

Ладно. Чёрт с вами! Лишь бы дамы были не отвратными.

Легенда гласит, грек Геракл разом оплодотворил сорок девственниц. А чем хуже русский Лёха? Ну, где тут ваше бабьё?

– Протяни руку, – прозрачный в моём мозгу.

Протянул. Пальцы коснулись обнажённого плеча. Прохладного – будто девушка только что вышла из родниковой воды. То, что передо мною представительница прекрасного пола…. Нет, ни сразу – по мере исследований. Пальцы обнаружили изящную, гибкую шею. Тонкая жилка пульсировала под кожей. Это хорошо, значит, мы с ней одной крови – эксперимент имеет право на надежду. Волосы чудесные – мягкие, вьющиеся, роскошные. Профиль лица…. Индейцы – это ведь монголоидная раса, верно? Вот, наверное, оттуда приплюснутый носик, пухленькие щёчки, скулы…. Груди некрупные, но упругие. Живот безупречный. Талия что надо. Ягодицы, бёдра…. Я нашёл, всё что искал. Всё было на своём месте, всё, чем одарила Природа женщину. Притиснув к себе невидимую девушку, поцеловал в губы. Она не ответила. Да и где ей знать искусство любви – кто бы научил….

– Билли, их много тут?

– Тебе же сказали – все, в полном сборе.

– И перед этой публикой я должен сверкать голыми ягодицами? Красная площадь! Нельзя ли удалить зрителей куда-нибудь подальше?

– Тебе-то что – ты их не видишь, да и не услышишь: тактичный народ. Для тебя секс, для них научный эксперимент, на положительный результат которого шибко надеются.

Что рассказывать! Переплюнул я хвалёного Геракла. Впрочем, это всё благодаря оптимизатору. Недаром Люба снимает его, ложась со мной в постель.

Дамы были безупречны, изо всех сил старались помочь моим усилиям, но лишь в нескольких случаях почувствовал истинный азарт партнёрши и желание продолжить. У этих не всё ещё потеряно – хорошего бы мужика…. Вот вызволим Никушек, и через год вернусь в эти края потомство навестить. Если получится…. А пока….

Я трудился на совесть. Оргазм следовал за оргазмом. Ни одному смертному, ну разве что упомянутому греку, не довелось испытывать ничего подобного. Казалось, нет конца моему гарему, но организм, подпитываемый энергией оптимизатора, не знал истощения. Потерял счёт времени. Менялись партнёрши, менялись позы совокуплений, и мне не приедалась эта бесконечная игра. Казалось, попал в рай – а почему бы и нет? – и вечно буду наслаждаться….

Ночь растаяла и стекла в озеро. День пришёл в сельву и ударил в колокол – в ту же минуту тропический лес заверещал, заухал, заахал, наполнился птичьим гомоном.

Моя миссия исполнена – всем прозрачным женщинам был дан шанс на зачатие. Наверное, они удалились. Но старейшина (вожак? лидер? президент?) оставался со мной.

Я искупался, прилёг на песок и попросил:

– Расскажите о своём народе.

Представитель стаи суперменов (и менш), нагишом кочующих по сельве, сказал:

– Вы верите в Бога и бессмертие души ибо плоть смертна. А нам не нужна вера – мы сами создали себя, и наше Божество в нас и вокруг нас.

– Мне больше по душе теория эволюционного развития жизни на Земле, и согласно ей любопытствую, как стать прозрачным?

– Исключительно силою внушения. Ваши далёкие предки придумали каменный топор, чтобы защитить себя от хищников, а мои – более миролюбивые – прятались от опасности, сливаясь цветом кожи с окружающей средой. Финал эволюции – прозрачность тела. Как и отсутствие запаха, теплоизлучения – мы не досягаемы естественным врагам.

– Ну, может быть. А как насчёт проблем голода?

– Она надумана, пришелец. И для вас тоже, поверь. Организму вполне хватает того объёма энергии и питательных веществ, которые поглощаются кожей из окружающей среды. Мы это поняли, когда перестали бегать от хищников и за добычей. Конечно, наш образ жизни покажется вам слишком пассивным. Вам с вашей суетой и заботами необходима энергетическая пища и активное питание, но болезни, которые они приносят в организм, расшатывают ваше здоровье и сокращают срок жизни.

– Бьюсь об заклад, ваши девушки сейчас карабкаются на пальмы за бананами, чтобы восполнить потраченный энергетический запас.

Он усмехнулся, мой прозрачный собеседник.

Вот как я узнал, что он оценил мою шутку – общаемся-то телепатически? Удивительные создания. А, по сути – лоботрясы. Ни жилья себе строить нормального не хотят, ни пищей запастись. Хотя, ради бессмертия и я готов отказаться от котлет с макаронами.

– Расскажите о вашем бессмертии.

– Ну, это в теории: практически мы уязвимы перед насильственной смертью. Наше долголетие от замедленного, практически несуществующего обмена веществ. Он нам ни к чему в обычном образе и привычной среде обитания. Только в исключительных случаях, когда требуются дополнительное напряжение сил, энергетические затраты, мы восполняем их приёмом пищи – как это принято и среди вас – вот тогда включается механизм обмена веществ, унаследованный от наших с вами общих предков. Мы можем останавливать работу сердца: нет обмена веществ – не нужны и кровотоки.

– Постой, постой. А, девушки? Я чувствовал их пульс.

– Это скорее от волнения.

Ну, что ж приятно – комплимент как ни как.

Я Билли:

– Ты что-нибудь понял?

– А у тебя с чем напряги? Не воспринимается, не осмысливается?

– На слух – сказка. Я о другом: раз уж существуем параллельно, не можем ли мы в каких-то вопросах пересекаться? В порядке взаимообмена – они нам свои способности, мы им свои возможности.

– Есть над чем подумать. Только учти: между вами и прозрачными людьми в некоторых аспектах буквально пропасть. У них нет ни зависти, ни злости, ни тяги к власти или злату-серебру. В нашем мире таких придурков и в помине нет.

– Как нет, а с кем ты милую сейчас ведёшь беседу? Впрочем, с тобою мы ещё успеем покалякать, а вот человек, поди, торопится.

Прозрачному:

– Скажите, уважаемый, вы считаете себя совершенной расой, а мы для вас примитивны? Да и, кстати, как к вам обращаться – у вас есть имя?

– Мы не склонны к сравнениям и выводам – у каждого народа своя миссия на Земле, своя культура. К примеру, у нас нет собственных имён. Чтобы передать собеседнику информацию о третьем лице, мы просто мысленно создаём образ и бываем поняты.

– Кстати, одно дело прикосновения, другое – когда видишь. Не могли бы, уважаемый, нарисовать портреты моих возлюбленных, будущих мамаш.

И прозрачный не заставил себя долго упрашивать. Будто из памяти всплывая, стали возникать образы нагих девиц. В принципе они были все на одно лицо, как мои Никуши, и сложены одинаково, но едва уловимые различия всё-таки можно найти, если внимательнее приглядеться – у кого-то волосы не так уложены, одна улыбаются губами, другая глазами….

Видения пропали разом, не закончив панораму. Думаю, это тактичность прозрачного. Раньше, чем я, он почувствовал пробуждающееся во мне желание от вида нагих девиц, и прервал сеанс. Да и правильно.

Разговор принял другое направление.

– Учёные предсказывают: в конце концов, остынет солнце, остынет Земля, и в погоне за энергией человечество устремится в космическое пространство. Что с вами станется?

– Приспособимся к новым условиям.

– Но ведь уже сейчас вы привязаны к экватору – средние полосы, а уж заполярье тем более, вам заказаны.

– Отнюдь. И тропики имеют большой элемент дискомфортности, но мы освоились. В сельве меньше вероятность встречи с людьми вашей цивилизации.

– Скоро тропические леса вырубят, и вам негде будет ютиться.

– Что-нибудь придумаем, мы привыкли решать проблемы по мере их возникновения: наперёд загадывать – дело неблагодарное.

– Я уже придумал. Куплю для вас тропический остров, куда не посмеет ступить нога постороннего человека – живите в своё удовольствие.

– Спасибо, пришелец. Нам нечем тебя отблагодарить.

– Это не меценатство. Я проникнут заботой о своём будущем потомстве. Если эксперимент удастся, ребятишки, от меня рождённые, должны быть защищены. Ведь неизвестно, какими они явятся на свет – может, с вашими наследственными чертами, может, с моими.

– Разумно.

На этом мы расстались, договорившись встретиться.

– Как я тебе? – спросил Билли.

– Выше всяких похвал.

– Ну, тогда бы ещё денёчек роздыха.

…. Приснился сон. Никушки нежатся на солнечной полянке среди благоухающих тропических цветов. Кожа нагих тел отливает изумрудной раскраской.

– Господи, кто вас зелёнкой измазал?

Пристроился рядом, погладил восхитительное бедро Доминики (Вероники?), коснулся губами груди.

Меня отстранили.

– Алекс, ну что ты вытворяешь – ведь мы же растения. Смотри, как хорошо нежиться на солнышке. Приляг, замри, наслаждайся….

– Очнись, Создатель, твои женщины в опасности.

– А? Что? Это ты, Билли? Что случилось?

Безлунная тропическая ночь. Кругом тьма тьмущая – звёзды перемигнулись в зеркале воды и не хотят светить.

– На фазенде переполох. Я слышу их переговоры. Девушки убежали в сельву. Это может быть смертельно опасно. Поторопись, Создатель….

Я взялся за мачете:

– Куда идём?

– У них нет заложниц – думаю, нет более смысла миндальничать с этим отрепьем. Вызываю вертолёт из Боготы, берём штурмом фазенду, а там видно будет.

Часа через три утробный рокот водопада порвал на куски грохот зависшего вертолёта. Луч прожектора осветил спускаемую к земле лестницу из стального троса.

Это был комиссар Интерпола с командой спецназа. Ничего, бравые ребята – вооружены, забронированы и фейсы размалёвать успели. Летим брать Додди.

Комиссар:

– Признаться, я уже похоронил вас: в сельве нет звёзд, а тут голос в мобильник. Да разве можно с Додди в одиночку? Что за донкихотство?

Рад был снова оказаться в компании нормальных людей. Расчувствовался, приобнял комиссара.

– Ну-ну…. – он отечески похлопал меня по плечу.

Спецназовцы знали своё дело и экипированы были для подобной операции. Прыгали с семидесятиметровой высоты на резиновых растяжках, от которых избавлялись у самой земли. Палить из автоматов начинали ещё в воздухе. Скорее для острастки, потому как активно никто не сопротивлялся. Когда пилот, присмотрев площадку, посадил машину, фазенда была в наших руках. Комиссар затеял допрос пленных.

Вот что они рассказали.

Додди приглянулись белые женщины, похожие, как две капли росы. Заманить их в сельву старой картой с якобы зарытым индейским кладом не составило труда. Захватили, увезли на фазенду, где поиздевался над ними всласть одуревший от преступных денег мафиози. Думал, всё ему дозволено – стоит пожелать. Да не тут-то было. Никуши выждали удобную минуту и проломили череп толстобрюху-насильнику. Бросились в бега. В погоню за ними отправились четверо охранников.

С комиссаром спустились в подвал, где в морозильной камере на заиндевелом полу лежала голая туша любвеобильного наркобарона. Не удержался и пнул его.

Сволочь! Мёртвого бы в петлю сунул.

С наступлением рассвета комиссар организовал поиски беглянок и их преследователей. Часть людей отправил по следам, часть оставил на фазенде. Мне предложил место в вертолёте и поиски с воздуха.

Я к Билли:

– Что посоветуешь?

– Вооружись трофейной мобилой, перетряси телефонные номера.

Разумно. После нескольких неудачных попыток, ответили из сельвы:

– Всё о кей, шеф. Потаскушки наказаны, мы возвращаемся.

– Что?! Где вы? Стоять на месте, к вам послали вертушку.

Милые, гордые, прекрасные мои Никуши, не стерпевшие издевательств насильника. Это была отчаянная попытка спастись. Да разве в сельве спрячешься от потомков краснокожих людоедов? Догнали, связали и по варварскому обычаю далёких предков бросили на муравьиную кучу.

Теперь они все передо мной – останки моих контрактных жён и четыре жалких фигуры метисов, со страхом в глазах ожидающих приговора.

– Комиссар, какую ждёте пенсию? Я удвою её вам и всем присутствующим здесь…. Нет, утрою.

– Мы в вашем распоряжении, сэр, – был лаконичный ответ.

Билли возник в мозгу:

– Не делай этого, Создатель.

– Иди к чёрту!

– Всю жизнь будешь жалеть.

– Уйди, говорю!

Расстегнул оптимизатор, размахнулся и забросил его в зелёную чащу.

Последовал приказ беспрецедентный в своём значении:

– Свяжите этих людей и бросьте в муравьиную кучу.

Крики заживо сжираемых метисов не заглушили боль утраты, но повергли душу в глубочайший нервный транс.

Как вернулся в Боготу, закрылся в номере и начал пить – уроки Патрона не пропали даром. Пил ром и не чувствовал его вкуса. Совсем ничего не ел и не чувствовал голода. За опущенными жалюзи дни меняли ночи – я не видел. Не брился, не принимал душ. Мне хотелось умереть. Мне хотелось рвануть в Москву, раскопать останки деда и расшвырять по окрестности. Это он, старый кликуша, проклял Никуш на жуткую смерть.

Билли звонил – я выбросил мобилу в унитаз. Мне приносили ром и с ним – сотовую трубку, в которой чьи-то голоса требовали моего ответа. Я утопил в унитазе ещё четыре телефона – он засорился. Администрация вызвала сантехника и повысила плату за постой. Плевать – я желал смерти. Попросил бармена, поставлявшего спиртное, принести пистолет. Он принёс мобилу. Хотел швырнуть ему в лицо и вдруг услышал далёкий и родной голосочек:

– Папочка, ты где? Мы ждём тебя….

– Настенька! Солнышко моё, я здесь. Я скоро буду.

Швырнул в юркого бармена бутылку с ромом. Залез в горячую ванну и побрился. Грохнулся спать, проснулся страшно голодным. Надо было жить.

По дороге в аэропорт попросил трубку у водителя такси.

– Билли, хочу уничтожить наркоманию как явление.

– Имеются кое-какие соображения. Я подготовлю тезисы для генсека – без него не справиться. Хотя…. Нет, конечно, пусть он начинает. А тебе следует надеть оптимизатор – я поправлю твою психику.

– К чёрту!

– Не капризничай, Создатель. Всё равно придётся надеть – моя идея на нём основана.

Идея Билли была проста и потому гениальна. Если в двух словах – наркотики разрешить, наркотики заменить. Чтобы преступный плод не стал сладким, его не стоит запрещать, но заменить на препарат (в данном случае – аппарат) похожего воздействия, не вредящий здоровью и более доступный.

Билли взял за основу свой оптимизатор, производимый в России и широко применяемый пионерами Преобразований. Немного усовершенствовал, и теперь он кроме известных функций – контроль состояния организма, организации оптимального сочетания труда, отдыха и проч. – вводил сознание пользователя в состояние близкое к наркотическому опьянению. Только процесс регулировался. Наручный браслет сам выбирал форму проявления экстаза в зависимости от состояния организма и потребностей его психики. Это мог быть взрыв радости, спровоцированный обыденной, совсем может быть и не соответствующей ситуацией. Мог быть эротическим сном или грёзами далёкой детской мечты, задавленной годами бытия.

Я слетал в Россию, в Новосибирск, где клепали оптимизаторы. Привёз на флешке электронные схемы усовершенствования. И через пару недель вернулся в Нью-Йорк с опытными образцами.

Вот они, перед нами – два серебряных браслета. Мы сидим с Шефом в зимнем саду его резиденции.

– Обмыть надо, – предлагает Патрон. – Дело новое.

– Если Вам хочется водки, то, надев браслет, почувствуете опьянение. Таков принцип изобретения – исполнять желаемое. А вслед за опьянением, все последующие симптомы – прилив энергии, бодрости, а может быть сентиментальной грусти, в зависимости от настроя сознания и состояния психики. Остановится воздействие без всяких последствий, когда организм потребует – хватит.

– Будешь пьян, и без похмелья? – Шеф застегнул браслет на запястье левой руки, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

Я медлил. Нужны ли виртуальные грёзы после реальных утрат? Сможет ли Билли заглушить сердечную боль? Покосившись на Шефа, кемарившего в кресле, вздохнул, перекрестился в мыслях и защёлкнул браслет на запястье.

Ничего не произошло. Надо что-то пожелать. Заказать волшебный сон. Пусть я буду капитаном флибустьерского корабля….

…. Судна не было. Был жёлтый песок с полоской ила, тёмно-синяя гладь океана и пальмы на взгорке. На мне ботфорты, шаровары зелёного сукна и красной замши жилетка на голом торсе. Морской бриз колышет завязки панданы. На поясе тесак, за поясом два пистоля. Я иду берегом. На взгорке между пальм рыхлой грудой лежит бесформенная туша.

– Привет, Додди.

– Пощади, капитан – умираю от жажды и зноя.

– Ты спасёшься, если отгрызёшь себе ногу.

– Я не дотянусь до лодыжки.

– Прикажу перековать цепь на запястье – будешь грызть руку?

– Зачем тебе это, капитан?

– Хочу, чтобы ты почувствовал боль, которую причинил мне….

Мы одновременно с Патроном открыли глаза. Он потянулся к столу, пальцы характерным жестом искали несуществующую рюмку.

– Э, чёрт, как наяву, – выругался он.

Восторгался.

– Ты знаешь – то, что надо. Думаю, с этим наручником мы освободим человечество от греха и горя. Что молчишь?

Я был под впечатлением. Неужели мне нужен этот кошмар? Душа потребовала? Для чего?

– Билли.

– Поверженный и мучающийся враг – разве не вершина блаженства?

– А я хочу забыть случившееся. Ты…. Ты мизантроп. Причём, конченный. Если повторишь подобное, нам с тобой не по пути.

И снял оптимизатор.

А Патрон присвоил опытный образец и громил в нём с трибуны зала Заседаний Лиги Наций сложившиеся устои. Он говорил, что запрет на употребление наркотиков, как равно на их производство и распространение, есть грубейшее нарушение прав человека. Их не следует запрещать, но поскольку они вредны здоровью – подыскать подходящую замену.

– Вот она, – потрясал Патрон кулаком, а на запястье сверкал оптимизатор. – Эта штучка вызывает все ощущения наркотического воздействия, не причиняя вреда здоровью. Она изобретена в России, но производиться может на любом заводе электронной техники. Мы распространим её во всём мире, здоровым людям по доступным ценам, а наркоманам и алкоголикам бесплатно. Долой все запреты, даёшь здоровый образ жизни!

Наркомафию мы свалили в два года – по миру пустили преступных баронов.

Но…. лес рубят, щепки летят. Не обошлось и у нас без этого.

Мне кажется, великолепные песни «Битлз» породили движение «хиппи» – отказ от земных благ ради прикосновения к прекрасному. Потом «панки» яркими красками пытались встряхнуть человечество – хватит чахнуть над златом-серебром, остановитесь, люди, оглянитесь: мир так прекрасен, а жизнь скоротечна.

Наш оптимизатор, победитель наркотиков и прочих отрав, породил движение «адамистов» – последователей Адама райской прописки. Эти, опять же молодые, люди призывали мир сбросить оковы цивилизации и углубиться в природу. Брать пример с братьев наших меньших. Они бродили толпами по белу свету, не признавая границ, не подчиняясь законам. Единственное одеяние на них – оптимизатор на руке. Они не томились ни жарой, ни холодом, не страдали от голода и жажды. Занимались любовью, не выбирая места – где взбредёт. Их называли бичом Господним, а в душе завидовали.

– Вот закончу труды земные, – вздыхал Шеф, – сброшу осточертевший галстук и всё остальное – подамся в «адамисты». Среди них, между прочим, такие девчонки тусуются. Смак!

Он кряхтел, ворочаясь в кресле, лаская нежным взором оптимизатор на запястье.

А я вглядывался в толпы голых молодых людей с робкою надеждой увидеть среди них моих Никушек.