Читать книгу Биения радости - Анатолий Евгеньевич Арбузов - Страница 2

Это сон или что-то вроде наслоения случайных воспоминаний, пугающе реалистичных и отчетливых, мне приснится только завтрашней ночью, а пока что я был немного занят. Утром издох Снупик, и я собирался его похоронить.

Снупика мне подарили на день рождения родители. К сожалению, не помню, сколько мне тогда исполнилось, но, по ощущениям, было это лет двадцать назад. Думается, случилось это аккурат накануне того самого знойного и засушливого лета, которому суждено было присниться мне назавтра. Точный возраст Снупика мне тоже был неизвестен, поэтому на резонный вопрос ветеринара пришлось промямлить что-то неопределенное:

– Ну… Не знаю… Может быть, лет двадцать, двадцать один. Я тогда еще ребенком был.

– А что вы хотите? Возраст! – понимающе кивнул ветеринар. – У собаки рак, – безапелляционно добавил он. – Долго не протянет. Может, неделю или две.

– А разве у собак бывает рак?

– Еще как! У них все, как у людей. А вы что думали?

Ветеринар выдержал положенную паузу и предложил:

– Можем усыпить. Недорого.

Видимо, лицо у меня в тот момент приняло такое выражение, что ветеринар равнодушно махнул рукой:

– Впрочем, как хотите.

Я бережно завернул парализованного Снупика в одеяло и, прижимая к себе, выбрался на улицу.

А сегодня утром его не стало. Что ж, я был уже готов к этому. Снупик последние три дня ничего не ел, только тихонько поскуливал и едва касался моей руки языком, когда я пытался его погладить, лежа на своей любимой подстилке в углу кухни. Бедный мой пес! Он из последних сил попытался гавкнуть, когда я вошел, чтоб в сотый раз за сутки попытаться его покормить, но у него получилось издать только какой-то странный стон, удивительно похожий на человеческий. Потом Снупик заскреб лапами и затих.

Я рыдал, как ребенок, в пустой квартире, оставшись один, наверное, впервые за всю свою жизнь. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я отправился на поиски подходящей коробки, чтобы уложить в нее начинавшую коченеть тушку своего друга. Как назло, не попадалось ничего подходящего. Спаниель был довольно велик и неожиданно тяжел, а все коробки, которые удалось отыскать в шкафу оказались слишком малы для него.

В конце концов, отчаявшись, я просто сложил Снупика в большую холщовую сумку, по случаю доставшуюся мне в подарок в одном из сетевых магазинов одежды. Не слишком-то заботливо и достойно, но на большее я, учитывая обстоятельства, не был способен.

Похоронить пса я решил в городском парке. Там хватает ничем не примечательных, тихих уголков, где можно втайне от всех выкопать неглубокую яму, поместить сумку со Снупиком и засыпать землей так, чтобы никто его не нашел, включая бродячих собак и мелкого зверья. Это незаконно, но нам нравилось гулять в парке, поэтому лучше уж там. Выкопать! Хорошая идея, но чем? Житель я городской, дачи у меня тоже нет, а значит, нет и никакого садового инвентаря, включая самую обычную лопату. В растерянности я побродил взад-вперед по ставшей внезапно огромной, пустой и непривычно тихой квартире.

Впрочем, раздумывал я не долго. Через несколько кварталов находился магазин строительных материалов, и мне пришло в голову, что там, должно быть, можно подыскать подходящий инструмент. Пришлось заставить себя одеться и выйти на улицу.

Едва я высунул нос из теплого вонючего полумрака подъезда, как сразу же получил горсть колючего снега в лицо. Ветер раскачивал деревья вдоль дороги так, что они пригибались почти горизонтально земле. Ноябрь уже начался, из серого скучного неба бесконечно изливался ледяной дождь со снегом, и несмотря на раннее время казалось, что уже вечер. Я засунул руки поглубже в карманы куртки и, почти ничего не видя впереди из-за белой крупы, направился в сторону магазина.

Лопату я нашел быстро. Этого добра, как оказалось, в магазине хватало. Не особенно выбирая, я прошелся вдоль штабеля инструментов и схватился за гладкий деревянный черенок одного из них. Критически и с видом знатока осмотрел лезвие, отнес лопату к кассе.

Продавец безразлично поводил считывателем вдоль штрих-кода на черенке. В его взгляде я попытался разглядеть одобрение моего выбора, сам не будучи уверенным в том, что взял хорошую вещь. Что я понимаю в лопатах? Тщетно – то ли продавец попался чересчур непроницаемый, то ли ему и в самом деле было все равно. Касса пискнула, я приложил карту к терминалу и уже минуту спустя вновь оказался на пронизывающем ветру. Двигаясь в сторону дома, я поочередно перекладывал лопату из одной руки в другую, пытаясь отогреть озябшие пальцы в карманах и сожалея, что не прихватил из дома перчатки. Я окончательно продрог от холода и мокрого снега за шиворотом, когда добрался, наконец, до родного подъезда. Тут я немного помедлил – мне не хотелось туда, наверх, в пустую квартиру, где меня больше не ждал Снупик, где так и лежало его тело, завернутое в холщевую сумку. Слезы сами собой брызнули у меня из глаз, и было уже не отличить, где они, а где растаявший снежный дождь.

Из подъезда вышли какие-то дети и, понимая, как нелепо я выгляжу с лопатой в одной руке, сморкаясь и утирая слезы другой, хлюпая носом, я поспешил поскорее проскользнуть мимо них к лифту. По пути мне казалось, что дети провожают меня, взрослого рыдающего мужика, удивленными взглядами. Мне сделалось жутко стыдно, поэтому я отвернулся. Впрочем, возможно, это всего лишь разыгралось мое воображение, и никому на самом деле не было до меня дела.

Снупик лежал там, где я его и оставил. Не раздеваясь, я положил пса себе на колени и долго гладил его прямо сквозь ткань сумки. Отчего-то мне казалось, что я таким образом отдаю ему дань своей любви и уважения. Я ни о чем не думал и очнулся только тогда, когда в коридоре стало настолько темно, что очертания предметов вокруг стали почти неразличимыми. Надо было спешить! Наш парк, как и все остальные, закрывался в одиннадцать. Бросив взгляд на циферблат, я сообразил, что у меня еще есть в запасе часа три, что, впрочем, могло быть и не совсем так, поскольку я понятия не имел, сколько времени может занять копка могилы.

Я снова выбрался из дома. Ветер стих, а мерзкий мокрый снег окончательно сменился ливневым дождем. Оно и к лучшему! Теперь-то уж точно моих слез никто бы не смог заметить. Наверное, я был единственным человеком во всем городе, кто в такую погоду направлялся в парк. От этой мысли мне сделалось еще более неуютно и одиноко и, как это часто бывало в такие моменты, я принялся жалеть себя. Я шел и раздумывал, что же мне теперь делать: пойти, что ли, напиться в баре или, может, не стоит, поскольку завтра на работу? А вдруг я там даже с кем-нибудь познакомлюсь и проведу вечер не один? И, чем черт не шутит, приглашу ее домой, чтобы не возвращаться одному в мрачную квартиру, отчего я мысленно содрогался. Почему бы и нет? Раньше я такого себе не позволял, главным образом, из-за ревнивого Снупика, норовившего облаять, а то и слегка куснуть любую приведенную мной девушку. Самим девушкам это, надо полагать, не очень нравилось, и после нескольких неудачных экспериментов, закончившихся полным провалом, я перестал приводить кого бы то ни было к себе. Думаю, старый пес по-своему боялся меня потерять. Или, возможно, по врожденной собачьей доброте, предостерегал меня от необдуманных поступков. Впрочем, я не обижался на него. Напротив, выходки Снупика, несмотря на досаду и испорченные вечера, меня скорее развлекали, а те девушки не казались настолько привлекательными, чтобы все эти неудачные свидания меня сильно огорчали.

Нет. Нет! Все же так нельзя: идти хоронить друга и одновременно думать о развлечениях. Я плохой человек. И плохой друг. Но как все-таки тоскливо! А еще как же безумно одиноко идти по этой темной улице с черными провалами луж на неровном асфальте. Так, как не бывало еще никогда.

Вот так, борясь с собой и ругая за малодушие, я оказался у ворот парка. Никого. Только тусклые фонари вдоль дорожек, от которых не было почти никакого света, и черные тени деревьев, а еще равномерный шум дождя были моими спутниками в тот печальный промозглый вечер. Я свернул налево, потом направо, машинально следуя знакомым маршрутом наших со Снупиком ежедневных прогулок. Я хорошо понимал, куда иду. Это место между двух причудливо изогнутых деревьев я приметил еще давно. Достаточно далеко от дорожки и в то же время, свободное от кустов и поваленных сучьев. Идеальная полянка для могилы Снупика.

Нужные деревья я нашел с трудом, почти на ощупь. Растяпа! Даже не сообразил прихватить фонарик. Ругаясь сквозь зубы, я осторожно положил сумку на раскисшую землю и принялся копать. Хорошо, что Снупик умер не зимой. Копать было не то, чтобы трудно, скорее, непривычно. Я спешил и вскоре ощутил неприятное жжение в ладонях. «Будут мозоли, – уныло сообразил я и тут же подбодрил себя: – Зато хоть согрелся!» Правда, от последней мысли легче почему-то не стало, равно как и не стало теплей.

Я пошарил руками внизу, на темной земле, нашел и схватил насквозь мокрую сумку. Осторожно положил ее в вырытую яму, словно боялся разбудить мертвого пса внутри.

– Прощай, Снупик, – всхлипнул я, постоял, отдыхая, и принялся закапывать могилу.

Покончив с этим, я подумал, что хорошо бы обозначить место каким-нибудь камнем, чтобы по весне прийти сюда и навестить пса. Но где его тут найдешь, тот камень, да еще и в темноте? Помаявшись, я подошел к одному из приметных деревьев и с размаху сделал несколько зарубок лопатой с той стороны, где, по моему мнению, был зарыт Снупик. «Это все ничего… Потом я сюда обязательно вернусь и сооружу, дружище, тебе надгробие получше». – Так успокаивал я себя, спеша к выходу в надежде, что успею до закрытия ворот.

Я успел. Однако устал, замерз и промок так, что сразу же решил не тащиться домой пешком, а подъехать на трамвае, благо последний как раз подходил к остановке, вырывая из темноты окружающие предметы лучами круглых фар. Недолго думая, я ринулся на свет. Ни о каком посещении бара речь уже не шла. Да разве могли бары и алкоголь затянуть ту бездонную черную дыру, которая образовалась где-то в груди с уходом Снупика и норовила втянуть в себя весь этот сумрачный и мокрый мир вокруг?