Читать книгу Биения радости - Анатолий Евгеньевич Арбузов - Страница 4

У меня есть тайна. Точнее, до недавнего времени я и тайной-то ее никакой не считал и не принимал во внимание такую свою особенность, как способность считывать эмоции людей. Большую часть жизни я был убежден, что вокруг все такие же, как и я, и ни для кого из окружающих не укрывается ни мое сиюминутное настроение, ни мои мысли. Я ходил по улице, учился, работал и общался с людьми так, будто все, о чем я думаю, написано у меня на лбу. Эта уверенность с годами превратилась в скрытность, ибо кому понравится, когда все о тебе всё знают? Не нравилось и мне. О да, в умении скрывать свои истинные мысли и чувства я весьма преуспел, в то время как ощущать и понимать окружающих мне было дано от природы, что называется, за бесплатно.

Каково же было мое удивление, когда с возрастом я пришел к выводу, что на деле все обстоит совсем не так! Большинство людей не только не могут понимать друг друга, но и настолько погружены в себя, что просто не замечают реакции собеседника на свои слова или действия, даже если во время общения стоят с ним нос к носу. Слышать недосказанное и понимать неозвученное – вот он, истинный дар судьбы, который не доступен почти никому, кроме следователей прокуратуры и некоторым простым парням вроде меня. Я был прямо-таки обескуражен этим открытием и долгое время не мог прийти в себя.

Получается, не было никакой необходимости скрытничать, делать деревянное лицо, прятать эмоции и притворяться – люди и так ничего не видели, просто не замечали! А потом я задумался, и прошло совсем немного времени, прежде чем я сообразил, что эта моя особенность может сослужить добрую службу, особенно в некоторых аспектах моей жизни. Например, в карьере. С той поры дела мои не просто неторопливо пошли в гору, как было до этого, а, можно сказать, резво побежали трусцой. За какой-нибудь неполный год я выбился из рядовых сотрудников в начальники отдела кадров, что было уже само по себе неплохо, поскольку мне посчастливилось трудиться во благо найма в одной из крупных нефтяных компаний за и без того неплохое вознаграждение. Если мои коллеги успевали провести за день три-четыре интервью, то я без особых усилий собеседовал восемь кандидатов, да и то, намеренно затягивал с ними разговор, можно сказать, исключительно из вежливости. В действительности мне хватало первых пяти минут, чтобы понять, что за человек передо мной, что скрывает, чего боится, и на он что способен или, наоборот, перед чем имеет обыкновение пасовать. Я редко ошибался в своих оценках и, поскольку наша компания всегда пользовалась должным успехом у соискателей, ухитрялся подобрать штат из наиболее подходящих специалистов за куда меньшее время, чем мои коллеги. Мало того, учитывая особенности характера и слабости кандидатов, скрытые от всех прочих, но прозрачные для меня, я частенько без труда переманивал их у конкурентов, не тратя при этом ни одной лишней копейки из бюджета отдела.

Хотите мотивировать человека что-то сделать? Нет ничего проще! Узнайте, каким порокам он подвержен более всего. Найдите самые низменные из них и дайте ему то, что просит его душа. Поверьте, действуя в таком ключе, вы сможете заполучить любого. Если он алчен – сулите много денег, если чревоугодник – обещайте бесплатные обеды, любит посплетничать – молодой и дружный коллектив, а уж если так вышло, что его основная беда – сладострастие, намекайте на возможность соответствующих развлечений в рабочее время. Только не забудьте все завернуть в красивую обертку поярче и как можно приличней, без пошлостей. Иначе рискуете обидеть даже завзятого сластолюбца. Жаль, многие начальники этого не понимают, а ведь могли бы вместе со своими коллективами сворачивать горы. Впрочем, намекать и обещать – это моя работа, а их – реализовывать на практике. Это сложнее, и тут ничего не попишешь. Не так-то просто обеспечить желаемое, особенно когда нужно обосновать расходы бюджета руководству. Разумеется, находятся и талантливые, и просто изворотливые начальники, которые могут обосновать что угодно, замаскировав, к примеру, бесплатные пицца-ланчи для сотрудников под представительские расходы. Однако они встречаются редко, я бы сказал, такие люди – исчезающий вид.

Коллеги считали, что мне просто везет и, несомненно, втайне завидовали. Руководство полагало иначе, и поэтому, когда предыдущий начальник отдела ушел на повышение в смежную область и стал старшим партнером, у него не возникло никаких сомнений по поводу того, кого назначить вместо себя.

Все эти наблюдения, выводы и служебные перемещения случились относительно недавно. А в школьные годы ни о каком чтении людей говорить не приходилось. Точнее, само чтение имело место, как я уже говорил, от природы. А вот пользоваться им ради выгоды я, увы, в те годы не умел по причине наивности и неопытности.

Благодаря этой способности, Наташа никогда не являлась для меня загадкой. Мне всегда были смешны все эти женские потуги напускать на себя стереотипный туман таинственности и недосказанности. Да простят меня дамы, но в большинстве своем они довольно посредственные актрисы. Не была исключением и Наташа. Даже будучи подростком, я твердо знал: она меня не любит, как бы она не улыбалась и не кокетничала, и, разумеется, очень расстраивался по этому поводу. Впрочем, юность тем и отличается от более зрелого возраста, что. за неимением жизненного опыта, мы надеемся: все сложится само собой хорошо, и всех нас ждет исключительно счастливое будущее, несмотря ни на что. Признаться, иногда мне даже не хватает той наивной непосредственности пополам с юношеским максимализмом.

Вот я и жил, знал, что безразличен Наташе, но при этом надеялся изо всех сил на то, что однажды она разглядит во мне того, кто достоин ее любви, и не терял мотивации. Быть может, именно благодаря подобным мечтам я не впадал в отчаяние и уныние, а в полной мере насладился тем самым чувством сладкой тоски и предвкушения удовольствия от возможного совместного времяпрепровождения с объектом своего тогдашнего робкого обожания, которое люди имеют обыкновение называть первой любовью.

Да что там! Я буквально жил этими эмоциями, купался в них, хотя не могу сказать, что тонул совсем, даже невзирая на тот очевидный только мне факт, что Наташе нравился другой парень из нашего класса. Странное дело, к нему я Наташу не ревновал, возможно, потому что кому, как не мне, было прекрасно известно: по злой иронии судьбы, тому парню сама Наташа была абсолютно не интересна. Он относился к ней свысока и, как мне тогда казалось, немного презрительно. Зато я злился на девушку, потому что недоумевал: как она всего этого не замечает, как может любить такого хама. Ну да, это сейчас мне понятно, что Наташа не умела читать людей подобно тому, как это без усилий делал я, но в те далекие школьные времена, как я уже упомянул, это не выглядело само собой разумеющимся, ведь я заблуждался и полагал, что все вокруг такие же, как я.

Мечты, сомнения, надежды и ожидания продолжались до конца школы. А после наши пути разошлись. Где-то в армии сгинул мой соперник, я пошел поступать в ВУЗ, а вот куда делась Наташа, мне так и не удалось разузнать. И вот теперь, стоя прямо перед ней в вестибюле метро, жутко волнуясь, я мог в тусклом свете ламп наблюдать, как капает с Наташиного сложенного зонта вода и собирается во внушительного размера лужу у носка ее сапожка. А еще за тем, как меняется выражение ее лица.

Легкий испуг (Наташа признала во мне того подозрительного типа с лопатой), некоторое облегчение (лопаты нигде нет), изумление (откуда этот парень в заляпанной бурой глиной одежде знает ее имя) – все эти мимолетные эмоции промелькнули на Наташином красивом лице за считанные мгновения, пока, наконец, она озабоченно не наморщила лобик, покрытый дорогим тональным кремом, вгляделась в меня чуть пристальнее, чем там, в трамвае, и вопросительно, с сомнением одарила меня неуверенной улыбкой:

– Мы знакомы?

– Наташ, ну ты чего?! Это же я, Денис! Узнала?

– Денис… – выражение озадаченности. – Денис… – взгляд в инкрустированный мозаикой потолок.

И тут, готов поспорить, в вестибюле вдруг стало светлее. Узнала!

– Ну, конечно! Денис Костиков, да? Из школы? – теперь Наташа улыбалась куда шире и с облегчением, а ямочки на ее щеках, которые мне всегда так нравились, весело задвигались в такт ее словам.

– Точно! – восторженно воскликнул я и добавил: – Давай отойдем, мы мешаем.

Мы отошли подальше от двери. Я любовался Наташей, а она с легким интересом разглядывала меня, лукаво щурясь и пытаясь скрыть легкое любопытство под длинными, не исключено, что накладными, ресницами.

– Сколько мы не виделись?

– Восемь лет! – бодро отрапортовал я, с трудом сдержавшись, чтобы не посчитать вдобавок дни, часы и минуты – это было бы слишком, хотя я точно помнил не только дату и место нашей последней встречи, но и время суток, когда это произошло.

– Надо же… Ты изменился.

– А ты похорошела!

– Спасибо. А что ты здесь делаешь?

– Живу. В смысле… То есть, не в метро, конечно, живу, – нервно хохотнул я. – У меня квартира тут. Неподалеку.

– Вот как?

– Ага, – недолго думая, я назвал адрес, что было, честно говоря, глуповато, но разум все равно уже отключился.

– Вот как? Запомню…

Разговор не клеился. Во время погони за Наташей, я воображал, что буду много болтать, сыпать остротами или наоборот рассказывать ей что-то невероятно интеллектуальное и интересное, но тут вдруг стушевался и растерянно молчал, поглядывая то на Наташу, то на собственные замызганные ботинки. Мне вдруг стало ужасно стыдно за свой внешний вид и, чтобы хоть как-то оправдаться, я промямлил:

– А у меня собака сегодня умерла. Я ее того… похоронил.

– А.. – протянула Наташа, тотчас убирая с лица улыбку и заменяя ее выражением деланого сочувствия, какое обычно возникает у постороннего человека, когда вы сообщаете ему нечто печальное для себя, но совершенно безразличное ему. – Не переживай, – Она тронула меня за локоть. Слегка, но мне показалось, что от этого прикосновения у меня разливается тепло по всему телу, в том числе, и в тех местах, где ему пока категорически разливаться было нельзя.

Последнее соображение и вовсе повергло меня в тихую панику, и я запоздало сообразил, что веду себя, как полный кретин. Наташа уже убрала ладошку с моего локтя, а я все равно продолжал ее ощущать. Впрочем, девушка не заметила моего смятения и озабоченно взглянула на часики на запястье, с виду, между прочим, золотые.

– Знаешь, уже поздно. Мне пора, – Наташа собиралась уйти. – Рада была увидеться.

И то, и другое было ложью. Сегодняшний вечер, судя по подслушанному мной разговору в трамвае, у Наташи был свободен, да и искренней радости в ее голосе я не услышал.

– Да-да, конечно… Я тоже был рад… Очень! – засуетился я и вдруг, набравшись наглости, предложил: – Я живу тут недалеко, я тебе говорил… Может зайдем ко мне?

Наташа снисходительно рассмеялась.

– Давай в другой раз, Денис. Мне и правда пора. К тому же, я устала и хочу спать.

– Тогда, быть может, встретимся потом? Сходим куда-нибудь? – зачастил я, опасаясь, что прямо сейчас она снова уйдет.

– Куда же?

– Ну… Не знаю. В кафе?

– Зачем? – Наташа приняла самый невинный вид, на который только была способна. Получилось не очень. Будто бы она не знала, зачем девушек обычно зовут в кафе!

– Да я тут собираю всех. Из школы, – быстро соврал я, стыдясь собственной напористой заинтересованности. – По-отдельности. Со всеми общаюсь, расспрашиваю, как жизнь…

– И кого видел?

– Много кого. Разных. Из школы.

– Что ж… – Наташа задумалась. – Это может быть даже интересно.

Кого именно я якобы видел, она уточнять не стала.

– Давай, – настаивал я. – Когда ты сможешь?

– Позвони мне во вторник, – решилась она. – Только не рано. Лучше после двенадцати.

– Дня? – Я во всем люблю точность.

– Конечно! Ты смешной.

– Я такой!

– Ладно, я побегу. Пока! – Наташа вдруг приблизилась ко мне и быстро чмокнула в щеку, едва коснувшись губами. – Расскажешь мне. Про всех.

Она повернулась, чтоб уйти, но я снова ее окликнул:

– Наташа!

Девушка нетерпеливо оглянулась.

– Что?

– А телефон-то! Куда звонить?

– Ах, да!

Наташа наспех продиктовала мне номер, вытащила из сумочки проездной и, ни на секунду больше не задерживаясь, скользнула за турникеты. Мне только и осталось, что наблюдать, как за гребенкой эскалатора постепенно исчезает ее бирюзовая фигурка. Очень хотелось, чтоб она обернулась, помахала мне рукой на прощание, сделала нечто подобное, но она просто спустилась вниз на станцию, так ни разу больше не взглянув в мою сторону. Я потер локоть, которого всего несколько секунд назад коснулась Наташа, притронулся к щеке, которую она мимоходом поцеловала и нехотя покинул метро.