Читать книгу Цицерон. Поцелуй Фортуны - Анатолий Ильяхов - Страница 12

Родная сестра матери Марка и Квинта в своё время вышла замуж за Гая Акулейона, человека рассудительного и внимательного к родне. Он давно перебрался из Арпина в Рим, где как знаток римского права разрешал споры между гражданами, давал советы начинающим адвокатам. Узнав об успехах Марка, он пригласил обоих племянников к себе для совместного обучения с собственными разновозрастными сыновьями. Братья обучались наукам, набирались ума и взрослели вместе.

Руководствовавшийся правилами предков-римлян, Акулейон оказался требовательным учителем. Он не допускал нерадивости, а успехи учеников с удовольствием поощрял. В доме часто появлялись гости, традиционно адвокаты; они вели разговоры, к которым невольно прислушивался юный Марк, запоминал. В его присутствии разгорались горячие профессиональные споры, и юноша негласно участвовал в этих взрослых дискуссиях, улавливая все тонкости словесных поединков.

Однажды Марк увидел в доме дяди Квинта Муция, Сцеволу, выдающегося адвоката и политика. Когда Акулейон поделился с гостем успехами сына свояченицы, тот предложил давать подростку уроки.

Героическую (четырёхсотлетней давности) историю знаменитого предка Квинта Сцеволы, Гая Муция, с детства знал каждый римлянин. При осаде Рима этрусками[6] он проник ночью в лагерь врага с целью убить предводителя. Завязалась схватка, храбреца схватили, а когда стали угрожать смертью, он заявил с бесстрашием:

– Убьёшь меня – к тебе придут другие! Не я один – триста римских юношей поклялись расправиться с тобой, пусть даже ценой собственной жизни!

Враги требовали от Муция выдачи секретов осаждённого города, грозили жестокой пыткой. Он долго молчал, а потом вытянул правую руку над огнём и так держал, пока рука не обуглилась. При этом ни один мускул на лице героя не дрогнул. Враги были настолько поражены этим, что отпустили римлянина. На следующий день этруски заключили с Римом мир, а за Гаем Муцием закрепилось прозвище Сцевола, что означало «левый»…

Новый наставник, немощный человек преклонного возраста, обладал редким юридическим талантом и колоссальным опытом выступлений в суде, что позволяло ему стоять как минимум на одну ступеньку выше самых известных адвокатов. Квинт Сцевола часто прибегал к изложению дела с помощью философских категорий, что для судебной практики представлялось занятной диковинкой. Глубокие суждения, основанные на мудрости греков и римлян, меткие высказывания поражали воображение слушателей. При этом Сцевола умудрялся не напускать на себя раздражающей людей важности, естественной для знаменитостей. Двери его дома для друзей, клиентов и обычных любопытствующих личностей не закрывались до глубокой ночи.

Вместе с другими учениками Марк Цицерон почти ежедневно получал уроки Сцеволы по ораторскому искусству. В общении учитель оказался мягким и предельно учтивым. Он никогда не говорил о собственной старости, но любил повторять, что «смерти избежать никто не в силах». Однажды кто-то из гостей спросил хозяина, сколько ему лет, на что тот ответил:

– Угодно ли нам заботиться о том, сколько лет мы ещё проживём? Лучше задуматься, должным ли образом мы живём. Ибо жить по правилам – доступно каждому, а жить, сколько захочется – никому.

В другой раз Марк услышал, как Сцевола доказывал Акулейону, что не следует бояться смерти.

– Мы не сразу попадаем в руки смерти, а постепенно, шаг за шагом, – «успокаивал» старик более молодого собеседника. – Мы умираем каждый день, поскольку каждый день теряем частицу жизни. К смерти каждый из нас идёт своим путём, а когда приходит наш день, мы этого не замечаем. Только нельзя забывать, что каждый день – это ступень жизни. А счастливее всех тот, кто без тревоги ждёт завтрашнего дня.

Заметив, что Марк прислушивается к их разговору, Сцевола поманил его пальцем. Когда тот приблизился, наставник положил руку ему на голову.

– Молодой человек, не слушай старика! – произнёс он, потрепав юношу за волосы, и улыбнулся. – Тебе и твоим товарищам не следует всё время думать о завтрашнем дне. Живите в настоящем, но учась на прошлом.

А когда при Сцеволе кто-нибудь начинал сокрушаться по поводу неблаговидных поступков молодёжи, он качал головой и спокойно говорил:

– Всё, что сейчас происходит с нами, ничем не отличается от того, что происходило с нашими предками и будет происходить с потомками в будущем. Только действующие лица были и будут другие.

Хозяин дома не подавал виду, что он едва находил в себе силы вставать до рассвета и приступать к работе над очередным сочинением.

При Марке старик писал труд «О полезности человека для общества». Мысли, которые в нём излагались, Сцевола поручал копировать домашним рабам и раздавать всем желающим. На занятиях он терпеливо выслушивал учеников, делал им замечания, исправляя неправильно составленную речь. Обращая внимание на ораторские способности Марка и его стремление выделиться среди товарищей, учитель наставлял:

– Вечная слава и почёт? Суета! Всё мимолётно! Известность и слава оратора – всего лишь суд толпы, состоящей из глупцов и подлецов. Люди толпы живут, точно в гладиаторской школе – с кем сегодня пьют, с тем завтра дерутся насмерть.

На занятиях Сцевола держал в левой руке ветку лавра или мирта, оживлённо жестикулировал, пересказывая речи греческих ораторов на судебных процессах. Утверждал, что таким приёмом сосредоточивает на себе внимание судей.

– Вам не следует считать, сколько дней вы провели на уроках со мной, – говорил он назидательно, – лучше «взвешивайте» себя – задумывайтесь над тем, что за это время у вас прибавилось в голове…

Став известным адвокатом, Цицерон во время суда часто держал в руке веточку лавра…

* * *

Дом старого оратора посещали разные юноши, в том числе из аристократических семей. Среди них был Тит Помпоний, который сразу расположил к себе Марка. Внешне спокойный, мягкий в обращении с окружающими, на уроках Помпоний был не по-детски сообразителен и принципиален, он всех поражал обстоятельностью своих суждений. Его отец, имевший чрезвычайную потребность в знаниях, чтении книг, сам обучил сына полезным наукам, доступным для понимания в его возрасте.

Общаясь с Титом Помпонием, Марк научился рассуждать на разные темы, отстаивать своё мнение, даже если оно не совпадало с мнением собеседников или, что было вообще верхом смелости, учителя.

Да, поначалу нелегко было переносить преимущество товарища в учёбе, но Марк с усердием навёрстывал то, чего ему недоставало по природе. И вскоре их негласное соперничество, кстати, поощряемое Сцеволой, переросло в крепкую дружбу.

В доме Сцеволы Марк Цицерон также сдружился с Гаем Марием Младшим, сыном известного военачальника, могущественного политика (с именем которого римляне связывали мрачные эпизоды гражданской войны – репрессии против политических оппонентов, судебные преследования, террор), и с Марком Пизоном, юным представителем древнего плебейского рода, в котором были и героические военачальники, и государственные деятели. Пизон свободно владел греческим языком, и Марк, чтобы не отстать от товарища, принялся следом усердно изучать этот язык. Спустя время Цицерон преуспел в декламациях и в спорах с соперником уже мог ловко парировать его доводы по-гречески.

Это было честное соперничество, возможное только между людьми, которых связывает истинная дружба. А что такое истинная дружба, Марк усвоил прекрасно, и когда кто-нибудь спрашивал его об этом, он, не задумываясь, отвечал:

– Дружить – не означает получать какую-либо награду от другого человека. Ведь друг для каждого – это второй он сам…

* * *

Размеренная жизнь семьи Туллиев завершилась со смертью Гельвии, матери Марка и Квинта. Это обстоятельство, как и пребывание сыновей у римских родственников, побудило отца оставить арпинское имение на управляющего, вилика, и окончательно переселиться в Рим. На тот момент Марку исполнилось шестнадцать лет. Отец понимал, что огромный город давал прекрасные возможности в образовании и служении отечеству.

– Вся Италия – наше с вами отечество, – говорил он, будто оправдываясь перед детьми за то, что оторвал их от малой родины. – А для римлянина отечество гораздо дороже жизни!

Незадолго до этого глава семейства исполнил гражданские обязательства перед государством, выплатив налоги в казну. Отразил в государственном реестре стоимость своего состояния в имуществе и деньгах с превышением четырёхсот тысяч сестерциев[7]. Это позволяло на законном основании закрепиться во всадническом сословии. В таком случае дети Марка Туллия Цицерона Старшего получали дополнительные гражданские права и привилегии при занятии государственных должностей. Самой почётной из привилегий являлось участие в военных действиях в конном отряде при главнокомандующем армией – на собственном коне и при боевом снаряжении, приобретённом на личные средства. Воины из плебеев и пролетарии[8] получали оружие и защитные доспехи из казённых арсеналов.

Реально воспринимая ситуацию, отец понимал, что при существующей системе власти сыновьям высоких должностей не занять, и надеялся увидеть их знаменитыми адвокатами, которые громкими судебными процессами неплохо зарабатывали.