Читать книгу Цицерон. Поцелуй Фортуны - Анатолий Ильяхов - Страница 17

Вскоре Марк всё реже вспоминал родной Арпин. Каждый день огромный город открывал ему свои секреты, впечатляя многолюдьем и разнообразием архитектурных сооружений, исторических памятников. Но для юного Цицерона оставался пока неразрешённым один вопрос, который он осмелился однажды задать Крассу:

– Рим – самый богатый город в мире. За счёт чего он таким стал?

Ответ удивил его прямотой и краткостью:

– За счёт грабежа!

Заметив растерянность Марка, наставник пояснил:

– Ни один народ мира не откажется от войны с богатым соседом, если на этот момент уверен, что сосед слабее его. Рим не исключение!

Красс, не единожды принимавший участие в военных действиях, признал, что в римской армии существует особый отряд, который не принимает прямого участия в сражении или осаде вражеского города – ждёт. А после взятия города его воины начинают грабить дома и жителей. Кто мешает, того убивают. Всю добычу сносят в лагерь, складывают к палатке командующего, под его надзором делят – честнейшим образом. Равную долю получают все, кто был в сражении и кто находился в резерве, кто стерёг обоз и кто охранял лагерь. Свою часть добычи получали также раненые и больные, а по возвращении войска домой – члены семей убитых воинов.

Марк порадовался за римлян, которые во всякое время отличались огромным уважением к собственной армии. Служить в ней было престижно. Но в ответе наставника не всё было понятным.

– Неужели Карфаген оказался настолько богат, что имущества и денег его жителей до сих пор хватает Риму?

Красс воскликнул:

– Отличный вопрос, мой друг! Стоит того, чтобы задуматься!

И Красс припомнил, какими были последствия поражения для Карфагена, который потерял все заморские территории включая испанские земли, Иберию с богатейшими серебряными рудниками. Он так и сказал Марку:

– Прежде римляне получали серебро в Италии и на Сицилии. А сейчас римские монеты сплошь из иберийского[13] серебра… Ну что, я ответил на твой вопрос?..

* * *

Ранним утром, когда Марк спешил на Форум, от насыщенного влагой воздуха у него перехватывало дыхание – сказывалась близость Тибра. Река периодически затапливала низменности, превращая всё вокруг в непросыхающее болото. Летом, пока солнце не выглянет, досаждали назойливые комары, мошкара и прочий гнус… Окутанный дымкой город казался призрачным. Лишь обустроенные людьми холмы, пробивавшиеся сквозь пелену тумана, выдавали его присутствие. Они напоминали фантастические корабли, возвращающиеся из далёкого плавания в родную гавань…

С первыми лучами солнца туман исчезал. Рабочий люд, выдворенный из своих домов звуками утреннего города, спешил в мастерские, пропахшие ремёслами, чтобы трудиться до самого позднего вечера. Лишь в полдень делали небольшой перерыв ради нехитрого обеда с дешёвым вином.

Марк открывал для себя два совершенно разных города: один – для знатных и богатых, другой – для бедных, презираемых первыми. И это наводило его на грустные думы. Он не брезговал бедностью, если она заключалась в бесхитростном образе жизни. Никто не называется бедняком, если он обладает лишь необходимым для жизни и отвергает излишнее. Не понимал только, как люди выживают в столь жалком состоянии. В таких случаях вспоминал, что говорил отец:

– По природе человеку из всех благ необходима лишь самая малость! Право же, кто меньше возжелает, больше всех обретёт. Стало быть, богатство лучше исчислять не мерою поместий и наличием денег, но мерою души человеческой.

Марк действительно относился к бедности с сочувствием, но остерегался приближаться к той черте, как человек в белой тоге опасается прикоснуться к плащу угольщика. Бедняки без долгих размышлений соединялись в недовольную толпу, объятую яростью, несущуюся в неизвестном направлении, грозя снести на пути всё. Оттого-то, когда наблюдал на улице присутствие множества людей, осторожничал, не допуская, чтобы наступали на ноги, задевали локтями и коленями, били кулаками, рвали одежду.

А ещё остерегался проходить улочками мимо сдаваемых в аренду многоэтажных домов – инсул, напоминавших улей с разозлившимися дикими пчёлами. Велик был шанс того, что на голову упадёт кусок черепицы или выльется зловонное содержимое ночного горшка. Как и многие римляне, не гулял ночами по городу, лишь наблюдал из своего окна, как самые бедные и нищие ночуют на скамьях, выпивая и развлекаясь. Между ними случались драки и убийства.

Красс вразумительно объяснял подобное состояние города:

– Чему ты удивляешься, дружок! В Рим стекаются со всех концов света не только люди, готовые работать и служить новой родине верой и правдой. Немало здесь искателей приключений, людей сомнительного достоинства, всякий сброд, готовый за деньги на безнаказанное злодеяние. Тебе не следует бродить в городе по незнакомым местам и ночью. Насильники объединяются в банды, грабят прохожих, а после отсиживаются в табернах, укрываются в притонах. Тебе кажется, что, раз ты юноша небогатый, у тебя нечего отнять? Можешь жизнь потерять!

Но интерес к жизни улицы у Марка не проходил. Он понимал, что адвокату полезно изучать людей вблизи, оттого, остерегаясь, бродил по Риму не в одиночку, а с надёжным рабом, вооружённым дубиной. После длительных прогулок уставал настолько, что его одолевала бессонница. Вспоминал совет матери: всякий страдающий бессонницей излечивается капустой. Поутру съедал натощак поджаренную, пропитанную маслом, тёплую и слегка посоленную капусту. Чем больше ел, тем скорее вылечивался.

* * *

Жизнь крупного по размерам и численности города ежедневно наполнялась новыми событиями. В праздники и по торжественным датам римляне толпами направлялись в цирк, чтобы с азартом наблюдать за бегом колесниц и состязаниями атлетов. Торопились в театр увидеть бродячих актёров, пантомимов. Кто-то проводил досуг в банях-термах, нежился в бассейне с подогретой водой, чтобы после освежиться и сыграть с кем-либо в кости. Многие посещали таберны, пили, ели и перекидывались словами с сотрапезниками. Среди прочих удовольствий римляне не отказывались от пирушек у друзей, где засиживались до утра.

В известные часы днём в садах и парках гуляющей публики прибавлялось; причем женщины являлись закутанными, так что открытым оставалось только лицо или даже его половина. Длинная стола спускалась до пят, широкий плащ покрывал всю фигуру и даже часть головы. Знатные замужние женщины, матроны, не появлялись без сопровождения множества рабов обоего пола. Они окружали госпожу, чтобы защищать от толпы.

Обращали на себя внимание куртизанки, поражавшие прохожих вызывающей роскошью одеяний и дороговизной украшений. Когда Марк видел их на прогулке, удивлялся, насколько свободно они вели себя со всеми, кто проявлял к ним интерес. Встречались и мужчины с томными голосами, множеством колец на пальцах и в укороченных по моде тогах. По белизне кожи, которую тёрли пемзой с целью сделать её мягкой, по изящно причёсанным и надушенным волосам, по гладкому подбородку, изяществу складок тоги нетрудно было догадаться, для кого и для чего их старания.

Граждане, отправлявшиеся на отдых в пригороды верхом или в повозке, снаряжали породистых коней и мулов, подобранных по росту и масти, с богатыми пурпуровыми чепраками и в золотой сбруе. Украшенные слоновой костью, медью, часто чеканным серебром, повозки запрягались четвёркой коней, устилались ценными коврами. Некоторые их хозяева, прежде всего молодые, вместо возницы сами правили, держа в руках длинные вожжи и бич. Впереди повозок традиционно двигался отряд сопровождающих всадников, которые с удовольствием разгоняли зевак, если те замешкаются. В основном богатые римляне прогуливались на носилках; их несли на плечах шесть или восемь рабов высокого роста, одетых в плащи, пенулы, из белой или красной шерсти.

Поначалу Марк удивлялся многолюдности Форума, сторонился толпы, не понимая, отчего римляне так стремятся его посещать. Вскоре догадался – для многих из них прогулка сюда являлась не только отдыхом и приятным зрелищем, но ещё делом. В Риме любого человека забудут, если он перестанет появляться среди людей, завязывать обширные связи и знакомства. Прогулка к Форуму, пребывание на нём, общение с друзьями и знакомыми представлялись важным, необходимым актом в повседневной жизни каждого римлянина. Марк Цицерон вместе с другими молодыми людьми приобщался к римскому обществу, встречаясь со всеми, кто был ему нужен, приучал всех к себе и себя к Риму. Постепенно к нему приходило осмысление, что выгода и богатство давали римлянину высшее, если не единственное, благо. Но для этого надо бы занимать высокое должностное положение, обзавестись почестями и влиянием.

* * *

В Арпине родители внушали сыновьям совсем иные ценности. По их представлению, люди, стремящиеся к богатству ради могущества и наслаждений, были недостойны уважения общества.

– Я могу назвать имена величайших преступников, каких только знает человеческая история, но среди них не найти ни одного бедняка! И, наоборот, среди людей знаменитых трудно найти выходцев из богатых семей, – говорил отец.

Марк принимал родительский наказ на веру, хотя сомнения заставляли его думать иначе. Если богатство не приносит человеку счастья, почему же все стремятся к зажиточной жизни? Уже позже он понял, что и в стремлении к богатству желательно знать меру. Но это, как говорили греческие мудрецы, искусство не для каждого. Если в жизни ты сообразуешься с природой, то не будешь беден, а если с людским мнением, то не будешь богат. Естественные желания имеют предел, порождённые же ложным мнением – не знают границ. Излишества лишь научат желать ещё большего излишества.