Читать книгу Суворовская юность - Анатолий Степанович Шанин - Страница 4

Ждать следующей повестки пришлось еще дольше. Неизвестность положения томила все сильнее. Что будет в этой повестке? В какое училище повезут поступать? К этому времени Костя уже узнал, что такие училища есть в разных местах, находящихся относительно недалеко от их города: в Москве, Ленинграде, Минске, Киеве, Калинине. Где-то в глубине души он немного сожалел, что не написал заявления на поступление в нахимовское училище, ведь раньше он мечтал стать моряком. Но когда он в разговорах со взрослыми поднимал этот вопрос, то те, посмеиваясь, отвечали, что ему скорее больше нравится красивая морская форма, а о трудностях морской службы он не имеет ни малейшего представления.

Повестка пришла только в конце июля, но и в ней опять значилось лишь то, что через несколько дней необходимо прибыть уже на областную медкомиссию, которая состоится все в том же горвоенкомате. И опять Костя утром отправился в военкомат один. На этот раз людей было уже значительно меньше, но по-прежнему вокруг каждого мальчика было по нескольку человек из числа родных и друзей. Все так же, как и прошлый раз, здесь была и вся семья Пестряковых.

На этот раз комиссия проходила более спокойно. В кабинеты мальчики, раздевшись донага, заходили уже только по одному. Их внимательно выслушивали, выстукивали, прощупывали, заглядывали буквально во все дырки целые группы врачей в каждом кабинете. Мальчики, притихшие от смущения и большой ответственности, молча повиновались, переходя из кабинета в кабинет и спокойно ожидая своей участи.

В последнем кабинете, куда, в конце концов, вошел Костя, за столом сидел председатель комиссии в звании подполковника, возможно, сам военком, которому положили на стол личное дело Кости Шпагина. Он внимательно посмотрел на стоящего перед ним мальчика и спросил:

– Хочешь быть военным?

– Хочу, – твердо ответил Костя, немного смущаясь от необычности своего наряда, явно не подходящего к торжественности момента.

Но председателя комиссии его наряд нисколько не смущал, поэтому он стал что-то писать в конце длинного последнего листа в личном деле, а потом сказал:

– Поздравляю тебя! Ты зачислен кандидатом в суворовское училище. Можешь идти одеваться.

Костя, как пробка, вылетел в приемную, где уже с улыбкой на лице одевался Славка.

– Ну как?

Но Костя, ничего не говоря, только мигнул глазами, ведь тут же сидел заплаканный мальчик, которого комиссия не пропустила из-за очень маленького роста.

Скоро в приемной осталось лишь девять мальчиков и их родители. Военком попросил родителей мальчиков, зачисленных кандидатами, войти к нему в кабинет. Родители, кто в одиночку, кто парами отправились за военкомом, и дверь за ними закрылась.

– «Что же делать?» – подумал Костя, ведь его родителей здесь не было. – «А вдруг там скажут что-то важное, чего я не буду знать, и из-за этого не смогу поступить…»

Мальчик вдохнул в грудь побольше воздуха, решительно открыл дверь и шагнул в кабинет.

– Чего тебе, мальчик? Я же просил войти только родителей, – строго сказал военком.

Несколько опешивший Костя только раскрыл рот, для того чтобы объяснить ситуацию, но ему не дали этого сделать возбужденные родители других детей.

– Да он всегда без родителей ходит! Самостоятельный парень! – закричали они наперебой.

Военком еще раз внимательно посмотрел на Костю и показал на стул.

– Ну, садись, «самостоятельный», слушай!

Военком объяснил, что через несколько дней в начале августа надо будет отправить мальчиков во Псков, где будут собираться кандидаты со всей области, для того чтобы потом поехать сдавать экзамены в Ленинградское суворовское военное училище. Поступить должны только шесть человек. С собой иметь какое-то питание на двое суток, одежду, белье и туалетные принадлежности. После этого родители стали задавать военкому разные вопросы, касающиеся экзаменов, условий поступления и условий обучения в училище, вплоть до питания и обмундирования. Эти вопросы Костя уже пропускал мимо ушей, как не сильно значимые. Главное было не пропустить точную дату отъезда. Об остальном он пока не задумывался.

Во время этого разговора военком еще пару раз внимательно посмотрел на серьезного мальчика, сидевшего отдельно и внимательно слушающего разговор взрослых. «Интересный экземпляр!» – подумал он про себя, а потом покопался в папках и нашел личное дело этого кандидата. Сидевший рядом майор Есипов, повернувшись к военкому, тихо сказал:

– Он еще в прошлом году ко мне приходил, просился поступать. Но в прошлом году набора в суворовские училища не было. Я его запомнил.

– Ну-ну! – о чем-то подумал военком и отложил папку в сторону.

Домой Костя уже не бежал, а летел, как на крыльях. Известие о его кандидатстве было воспринято более благосклонно, чем раньше: мать и брат откровенно радовались, отец молчал, но уже и не ругался и не высказывался критически, старшая сестра похвалила за проявленную самостоятельность, а младшая сестренка еще не понимала всей серьезности события, поэтому просто слушала старших.

В назначенный день утром Костя в сопровождении отца с матерью, которые все-таки ради такого случая решили нарушить обет, отправился к месту сбора у военкомата. День был пасмурным, слегка моросил мелкий дождик.

– Это к счастью, – улыбнулся вдруг отец, – дорога, сын, у тебя будет счастливой.

Когда все отъезжающие собрались, пришел мужчина, который должен был сопровождать кандидатов в Псков, и сообщил, что, к сожалению, на этот рейс автобуса билетов купить не удалось, поэтому придется ехать на дневном автобусе, а сейчас можно разойтись по домам. Чертыхаясь, Шпагины вернулись домой. Видимо, все-таки нельзя нарушать установленные обеты. Поэтому днем родители уже не поехали провожать сына, а поручили это дело старшему сыну Мите.

В междугороднем автобусе, в котором они ехали, Костя со Славкой сидели вместе. В дороге к ним присоединился их земляк Вовка Сорокин, который, как и Славка, рос без отца, и еще один мальчик Витя Милеев из маленького районного городка, который тоже ехал поступать в суворовское училище.

В Псков путешественники прибыли поздно вечером, поэтому, добравшись до облвоенкомата, сразу же завалились спать в казарме, в которую их привели. Утром ребят опять построили и повели… на медкомиссию на предмет каких-либо заболеваний. На этот раз они уже были спокойны и, пройдя медосмотр, даже успели побегать на развалинах старинной крепости Пскова. Потом их объединили с мальчиками, собранными со всей области и на пригородных поездах повезли сначала до Луги, а затем в Ленинград.

Ленинград встретил ребят трамвайным перезвоном. И они еще засветло успели доехать на трамвае до Садовой улицы, где находилось суворовское училище. Их провели через арку в соседний двор к тыльным воротам.

– Новеньких привезли! – услышали они голоса, высыпавшей им навстречу по ту сторону ворот, толпы таких же мальчишек, успевших приехать кто на день, а кто и на несколько часов раньше.

Ворота распахнулись, и колонна псковских мальчишек вошла внутрь большого двора перед огромным спортивным залом. В этом зале были поставлены десяток рядов кроватей для всей этой разношерстной, шумной вольницы, которой предстояло прожить здесь пару недель во время сдачи экзаменов. Почти сразу же начались знакомства и притирания друг к другу, отнюдь не всегда проходившие мирно. Но уже первая попытка вологодских мальчишек во главе с отчаянным заводилой Орешкиным из Харовского детдома установить свои порядки с псковскими не прошла. Очень уж сплоченной оказалась команда из Великих Лук, где явно выделялись такие крепкие ребята, как Славка с Костей. Тем более что Славка Пестряков, сразу же нарядившийся в непонятно откуда появившийся у него настоящий матросский тельник, по драчливости ничуть не уступал никому другому. Рядом с ними всегда были две «птицы»: «Сорока» и «Ворона» – худенький, но высокий Вовка Сорокин и крепыш Мишка Воронин, широколицый мальчик из глухой псковской деревни, у которого все лицо от кончика носа до самых ушей было покрыто веснушками. После первой же стычки приставать к их компании больше никто не решался. Но вскоре этого уже и не было, поскольку за порядком строго следили сержанты и старшины-сверхсрочники, объявившие, что за малейшую провинность каждый будет наказан вплоть до отчисления из кандидатов и досрочного возвращения домой. Говоря об этом, они прекрасно понимали, кто же из ребят, прошедших такой отборочный марафон, захочет так бесславно закончить этот путь? Поэтому с первых дней за всякий проступок или просто нарушение порядка виновного ждало наказание в виде уборки туалетов после отбоя, или уборки спального помещения днем.

Распорядок дня хоть и не был очень жестким, ведь ребята должны были готовиться к экзаменам, но был довольно строгим. Особенно это касалось подъема и отбоя, построений на завтрак, обед и ужин, когда мальчишек пересчитывали по головам. В остальное же время в отсутствие экзаменов они были предоставлены самим себе, и, если Костя хоть как-то пытался что-то найти в учебниках, предусмотрительно привезенных его новым другом Витей Милеевым, то Славка Пестряков большую часть времени проводил на футбольном поле стадиона, чем заслужил еще более громкую славу «лихого матроса».

Готовиться к экзаменам было трудно, потому что никто практически не знал, что такое экзамен и что будет на этих экзаменах. Просто в один из дней мальчишек посадили писать диктант, в другой день точно так же посадили писать контрольную работу по арифметике. Результатов экзаменов никто не сообщал, но Костя инстинктивно чувствовал, что эти работы он выполнил далеко не лучшим образом, и уже готовился к худшему. Единственно, где ему удалось немного блеснуть, так это на последнем экзамене по устному русскому языку и литературе, где он рассказал наизусть свое любимое стихотворение Никитина «Утро». Его новый приятель Витя Милеев, с которым они познакомились в дороге, наоборот, считал, что он-то все экзамены написал хорошо. Но как раз он почему-то вдруг захандрил, заскучал по дому, стал жаловаться на строгие армейские порядки, на грубость сержантов и старшин, кое-кто из которых, будучи военными еще боевой военной закалки, порой не стеснялся даже при пацанах покрыть всех и вся крепким матом. Тогда-то друзья и договорились о том, что если Витька поступит, а Костя нет, то Витька откажется, а Костя попросится на его место, даже на курс младше.

Ну не мог Костя уехать побежденным, не мог с позором смотреть в глаза своим родным, не мог он вернуться в свою семью. Не мог, и поэтому старался найти разные варианты.