Читать книгу Записки автохтона - Андрей Абаза - Страница 5

«Нечего ссать, бойцы, танк сделан гореть, а не тонуть» – на этой оптимистической ноте комбат – 1 майор Кочкин закончил инструктаж личного состава вверенного ему танкового батальона перед учебными занятиями на тему «Преодоление водной преграды по дну своим ходом». Дело происходило летом 1983 года на дивизионном учебном полигоне, 11 танков Т-62 (10 ротных и машина комбата) располагались в линии, а перед небольшим (70* 150 метров) озером выстроился поэкипажно личный состав 3-й роты. На правом фланге – экипаж командира роты во главе со старшим лейтенантом Кирпичёвым, далее – командир первого взвода лейтенант Усманов, затем два экипажа первого взвода, затем командир второго взвода лейтенант Сорокин + ещё два экипажа. На левом фланге три экипажа третьего взвода под командованием лейтенант Чигина.

Танк весит 40 тонн и обязательно утонет в любой луже глубже 2 метров, но не потеряет сцепления с относительно твёрдой поверхностью. Этим свойством решили воспользоваться наиболее безжалостные умы МО СССР. Была придумана система воздухозабора (труба диаметром 60см и длиной 4 метра крепилась на люке заряжающего), изоляции двигателя и частичной герметизации боевого отделения. Экипаж за прибрежными кустами производил лихорадочные манипуляции с техникой, закрывал люки по боевому и начинал молиться всем богам, чтобы механик водитель не отклонился от указателя гирополукомпаса (прибор настраивался на ориентир на другом берегу), а двигатель не успел перегреться. Танк входил в воду, как кувалда, все триплексы сразу темнели, изоляция, и правда, была частичной, вода струилась сверху и заливала командира, наводчика и заряжающего, которые крепко сжимали сумки с ИПС (изолирующий противогаз спасательный – мини-акваланг армейского дизайна: сплошная резиновая маска, соединённая с баллончиком для воздуха запасом на 10 минут). Если танк не сможет преодолеть водный барьер и остановится под водой из-за перегрева двигателя (он изолирован, лишён охлаждения и танк может проехать в таком режиме максимум километр) – нужно триплексы выдернуть, дождаться полного затопления машины, уравновесить давление и открыть командирский люк, через который организованно покинуть машину, т.е. всплыть, если сможешь.

Что интересно, расчётное время преодоления водной преграды шириной 70 метров при скорости 10 км/час составляет 25 секунд, но длятся они всю жизнь, которая и промелькнула перед внутренним взором Сорокина, пока не посветлело в перископах и танк не выбрался на другой берег. Вода с танка стекала, как с бегемота, счастливые танкисты выскочили мокрые, как мыши не столько от воды, сколько от пота – подводное приключение на танке пробивало гораздо сильнее, чем любая сауна.

Что ещё интереснее, Сорокина готовили на специальность «командир мотострелкового взвода», он три месяца после защиты диплома провёл на сборах, жил в палатках посреди леса, стрелял из АКМ, принял присягу, водил БТР-60ПБ и даже преодолевал на нём славную речку Клязьму поперёк – и зачем? Как, зачем и почему он вдруг стал танкистом?

Подполковнику Мурдиду не пришлось убедиться в неправоте своих опасений в отношении «двухгадюшника» Сорокина – Сорокин убыл на прохождение курсов молодых офицеров. Видимо, Мурдид не был одинок, стон отцов-командиров дошёл до командования Московского военного округа и оно (командование) организовало учебные сборы бывших студентов, ныне лейтенантов на главном полигоне округа. Это было лучшие 1,5 месяца службы всех «двухгадюшников», но они опять про это не догадались.

Самое главное – не было личного состава в подчинении, а зарплату платили согласно штатному расписанию – 250 рублей минус налоги. Занятия – 6 часов в день, 5 дней в неделю, суббота и воскресенье – выходные.

Никогда больше Сорокин не получал так много столь малыми усилиями. Кормили хорошо в офицерской столовой, кабинеты тёплые, за окном прошёл ноябрь, половина декабря, состоялось знакомство с товарищами по службе, сложились компании, образовались группы по 4 человека – и начался офицерский преферанс! Вначале играли вечером, в свободное время, затем страсти накалились, играть стали ночами, до утра, утром до занятий, в перерывах, а потом и вместо занятий. Сорокин правила знал, но опыта не имел, а великая игра познаётся только на практике. Практики было достаточно, первый месяц Сорокин проиграл 57 рублей (копейка за вист в «сочинку»), а в декабре выиграл 42 рубля 70 копеек. Подсчёты велись лично, скрупулёзно, но тайно. В среде советских офицеров аккуратность трат, сдержанность порывов и экономия денег нисколько не приветствовались.

Никто из преподавателей не призывал пить, гулять и веселиться, но сама атмосфера полуказармы, слухи об афганских подвигах, славе и героической гибели, лёгкий выпивон, гитара, полузнания, мечтания, надежды, тревоги и вымыслы сильно изменили приоритеты нечаянных защитников Отечества. «Гусары на цветах не экономят и за любовь денег не берут», «Бутылка красного вина – жена драгуна, он породнился с нею раз и навсегда, с такими жёнами не одолеть врагу нас, с такими жёнами нам горе – не беда!», «Поручик, оставьте бутыль с самогоном, ведь Вы не найдёте отрады в вине, быть может командовать Вам эскадроном, а как же, поручик, ведь мы на войне. И Вы, капитан, не тянитесь к бутылке, юнцам подавая ненужный пример. Мы знаем, что Ваши родные в Бутырке, но Вы же не мальчик, Вы штаб-офицер»… – Историк Сорокин лично убедился, что исторические факты ничего не значат против исторических мифов. Лично он вернулся в часть почти монархистом, уже понимая великую правду настоящего офицера: «Слуга царю, отец солдатам».

Жаль только, что это была другая часть. В начале декабря курсы инспектировал невзрачный генерал-майор в потёртой шинели, целый день ходил по кабинетам, крутил головой и вздыхал. Из вздохов сложилась загадочная фраза: «в танке очкарикам не место..». «Очкарики» – выпускники МИСиСа, почти все типично московские студенты – высокие, сутулые, в очках – на военной кафедре получили специальность «Командир танкового взвода» и уже почти начали забираться в танки без повреждений себя и имущества.

Через неделю поступило распоряжение начальника управления кадров МВО генерал-майора Волкова – «Командиров танковых взводов с дефектами зрения перевести в мотострелки, а на их место назначить командиров мотострелковых взводов без дефектов зрения». Вспомнил, вспомнил тогда Сорокин призывную медкомиссию в 10 классе.

В здании райвоенкомата – медосмотр будущих призывников, более 300 парней в трусах и майках в коридорах военкомата переходят из кабинета в кабинет, от врача к врачу. Стандартное – «Годен без ограничений», иногда – «Здоров». Сорокин течение потока затормозил в кабинете стоматолога. «Интересно, да Вы, батенька, фенОмен, прикус неправильный, нижняя челюсть длиннее верхней, отмечу, отмечу…» – озадачил врач. Последняя инстанция – начальник медкомиссии военный врач в звании капитана. Капитан немолод, нездоров, нетрезв и ему всё это неинтересно, этого мяса он видел уже не одну дивизию, подписывает заключение автоматически, симулянтов в провинции не бывает.

Сорокин вежливо кашлянул и обратил внимание военврача на заметки стоматолога. Капитан тяжело поднял голову, подробно разглядел симулянта и медленно, с расстановкой сказал: «Жаль, жаль, что у нас расформировали кавалерию, тебя, уклониста, я бы точно туда определил …… ЛОШАДЬЮ!!! Здоров, мля, послужишь!».

Физически здоровый Сорокин стал танкистом, а на его место пришёл «танкист» – москвич, что точно не ухудшило репутацию узбеков в глазах подполковника Мурдида.