Читать книгу Сказ о твоей Силе - Андрей Драченин - Страница 3

Жила-была ведьма. Красивая. Это только в страшных сказках ведьмы – бабки скрюченные, отвратные, с бородавкой на носу. А наша ведьма была прекрасна. Станом стройна и гибка, длиннонога и, где положено, аппетитно округла. Знаниями разными хитрыми да древними владела, что бабка передала, да Силой тайной обладала, чтоб применять их. Сила, впрочем, тоже от бабки. Так и жила. Девкам ворожила в делах их добрых и всяких, зелье варила, порчу снимала да наводила, по шабашам летала. Все как положено приличной ведьме.

Забрел к ней как-то на болото путник. Вроде и обычный путник, а не совсем. Гусли при себе были. Гусельник, что ли? Хотя кто знает? Может так, на продажу носит. Собой хорош, телом крепок. Видно, давно в пути, пообмяла путь-дороженька.

Ведьму нашу увидал – обомлел. Тут оказалось, все-таки не зря гусли таскает. На колено одно припал, слова такие подобрал-сказал, что передумала ведьма дорогу прочь показать, как поначалу хотела. Остаться разрешила, передохнул с пути чтоб. Место в сарае показала, рухляди на подстилку выделила.

Поутру чаем напоила. Ну, а путник, глазами восхищенными смотря, песнь в благодарность выдал, что ночью родилась, пока он в сарае с боку на бок вертелся, уснуть не мог, ведьмы нашей красотой в душу пронзенный. Заслушалась ведьма. Сама не заметила, как чаю подлила и еще на денек остаться предложила. Потом еще на денек, и еще.

Неделя минула. Хорошая, надо сказать, неделя. Путник стихи слагал, песни, сказки рассказывал. По хозяйству тоже себя хорошо показал. Забор подправил, печь почистил, крышу подлатал. Нравилось ведьме. Стихи да сказки больше, много больше, чем по хозяйству. В хозяйстве она сама справлялась. А вот стихи…

Но ела мысль одна ее, грызла душу железными зубами – попоет сладко и уйдет ведь. Знаем мы их. Потому и живем на болоте. Спокойней так, безопасней. Да и травка, опять же, рядом. Мухоморчики разные. Есть в случае чего чем «приветить» окаянных.

Сплелись в душе в тугой узел радость путником доставленная, уверенность, что уйдет обязательно и горечь от представленной потери. Сила темная внутри поднялась, сердце черным пламенем опалила, туманом багровым разум заволокла. Мысль в голове укрепилась – сожру его, иль не ведьма я потомственная. Будет тут речами сладкими дурить меня, душу мягкой делать. Насквозь тебя вижу! Не обманешь!

Ну, что ж, дело привычное, знакомое. Заснул путник, с чистой улыбкой на губах. Что снилось? Не задумалась над этим ведьма. А и задумалась бы, решила, что смеется над ней, с туманом багровым внутри по-другому никак. Схватила топор острый, порубила на куски путника и в котел бросила, на огонь его поставив.

Время приспело, готово уж должно быть жаркое-то по-ведьмачьи. Открыла ведьма крышку, а сверху всего голова поэта лежит. Как живая почему-то. Сила что ли какая была в нем? И улыбается мечтательно. Красивый такой. И слова в памяти всплыли. Стихи, что написал напоследок для нее.

Как кипятком ошпарило ведьму. Захлопнула крышу. Туман багровый рассеялся внутри, по закоулкам души расточился. В зеркало на себя посмотрела – растрепанная, в кровище вся. Что ж наделала я?! Жрать-то его зачем, сто лет уж мясо не ем. Диета растительная она ж для магии самое оно. Да и запачкалась вся. Что на меня нашло?

Долго самоедством заниматься не стала. Время уйдет, не воротишь поэта обратно. Давай зелье варить живительное. И такое умела. Сварила, под крышку котла плеснула, чуть приоткрыв, не смотреть чтоб. Боязно стало увидеть еще раз, что натворила. Кураж-то темный ушел, спрятался.

Спустя время осторожно, одним глазком заглянула под крышку. Лежит поэт, калачиком свернулся. Большой котел, есть место. Спит. Отдыхает. Устал видимо. Не каждый день его, видать, на куски рубят, варят, а потом еще и оживляют. Можно понять человека.

Опять ворохнулась темная Сила. Толкнула уж было растолкать, разбередить. Ишь, разлегся! Вставай песни пой! Я тут понимаешь его оживляю, с ног сбилась, а он спит!!!

Одернула Силу свою ведьма.

«Ну-ка! Развоевалась! Хороший он, нравится мне. Да и тебе. Не вредничай».

Улеглась Сила темная, успокоилась. Согласилась видимо. И ведьма успокоилась тут же. Поцеловала в щеку поэта. Запах его живой втянула. Вкусно. Но есть не хочется. Нюхать – да, сколько угодно. Есть – нет. Села на скамеечку подле и стала ждать, когда проснется. Любоваться.

А поэт не ушел никуда, как проснулся. И стихи, и песни остались. И не только…