Читать книгу Сказ о твоей Силе - Андрей Драченин - Страница 5

Старик шел этим путем уже много лет. Он не отличался стройностью. Его путь. Сам старик с годами сохранил звонкую телесную легкость юности.

Он шел один. Для тех, кто не пытается смотреть дальше вещей очевидных, сверху лежащих. Для пытливых умом… Эти могли увидеть, что длинные волосы старика даже при полном штиле слегка колышутся. Да и плащ дорожный время от времени пузырем надувается.

Верный признак, что с другом-ветром в обнимку идет человек.

Человек ли? Вот тут вопрос. Старик и сам на него ответить не смог бы. Точнее смог бы, но предпочитал такое сказать, чтоб сразу просеять встречного через сито особое.

– На миг я тот, кого ты видишь. На два – познать захочешь вдруг. На третий миг уйду не тем, кого узнал ты, – ответит, например.

По смыслам, в глазах отраженных, мерил встречных. Обыденной пустоты мелькание, мимо шел. Ума крючок, вонзивший кованое жало, на глубину утащен отголоском озаренья, промелькнувшим в странной речи. Но прочна леса. Звенит от напряженья. Тянет вожделенную добычу. С таким о многом можно помолчать.

Бывало, молчали о мудрости глубине, что словом и не выскажешь. Облечь пытаясь в звук членораздельный, растеряешь откровенье истины, что прозвучали в тишине души. А бывало, хохотали взахлеб ни о чем. О праздном, поверхностном. О легком.

Так и случилась эта встреча. Старик шел, катая в голове пригоршни мыслей. На разные голоса обсуждая набившие оскомину темы. Оскомину набившие, но решенными так и не ставшие. И вдруг увидел ее. Она шла ему навстречу. Смотрела пытливо и серьезно.

– Здравствуй, девушка! Далеко ли путь держишь?

– Здравствуйте, дедушка. Не знаю пока, далеко ли, близко ли. Не разобралась еще, – ответила девушка, продолжая пытливо вглядываться в старика, будто пытаясь высмотреть ей одной известные знаки. – Мне кажется, вы мне кого-то напоминаете. Можете сказать, кто вы?

Старик хитро улыбнулся и ответил в своей манере:

– Я камень, падающий в небо. Но хоть и камень, чувствами огню подобен.

– Где-то я это уже слышала, – нахмурилась девушка.

Пришла очередь старика удивляться. Впервые ответ его загадочный такую реакцию вызвал.

– Эээ, тебе уже так кто-то представлялся? – спросил.

– Да нет же, сама я о себе так говорила. Может, ты подслушал и дразнишь меня теперь? – подозрительно спросила девушка.

– Зачем мне? Я просто старик. Отвечаю так, чтоб понять кто встретился мне.

– Ну и как? Много понял? – продолжала сердится девушка. – Что вообще понять можно, увидев впервые? Сама не знаю, кто я! Меняется все, мир вокруг, я в мире. Крутит душу, чувства раздирают, на месте стоять не может. Того-этого хочет. Влечет ее куда-то. Озарений жаждет, как воздуха глотка. Себя и мир познать хочет, не в моготу аж. В судорогах боли скручивается, желаемое не получая. Стучится что-то изнутри, вырывается. Выпустить охота, мочи нет. А чувство такое – выпущу, сгорю и вокруг все разрушу. Страшно.

Наполнились глаза старика интереса огнем. Вот так встреча!

– Ты не сердись, милая… Бывает так. Встретятся люди и о похожем говорят, словно виделись уже. Не случайно такое. Я много хожу по миру. И давно уже. Можем вместе пойти, поискать на твои вопросы ответы. Глядишь, и я на свои какие найду, – предложил девушке старик.

– А как все-таки звать тебя? Меня Кеяс зовут, – поинтересовалась уже спокойно девушка.

– Зови меня Вогте. Ну что? Пойдем вместе?

– Пошли.

Как прояснилось что-то в пространстве окружающем, ответвление от той дороги, на которой встретились, образовалось.

– Похоже, нам туда, – сказал старик Вогте.

Они свернули на ответвление пути и пошли бок о бок.

– А можно еще спросить? – поинтересовалась Кеяс, и продолжила, разрешения не дожидаясь. – У тебя волосы и плащ шевелятся странно так…

– Заметила? – улыбнулся Вогте. – Это Винда. Дух ветра. Друг мой, мы давно вместе. Иногда я на крыльях его стремительность полета пробую. Иногда он, меня обвив, с неспешностью ходьбы знакомится. Ну и так, в других каких мелочах помогает. Костер раздуть, например.

– А как получилось, что вместе вы? – заинтересовалась Кеяс.

– Да в место дурное, закрытое попал он. Нельзя им, воздуха духам. Умирают без движения. Ну, а я подоспел вовремя, пробил лазейку. Вот с тех пор рядом, – пояснил Вогте. – Еще познакомишься с ним. Присматривается он к тебе пока.

Вскоре пришли на разветвление дороги. Основная, широкая, хорошо утоптанная дорога шла прямо. По ее курсу наблюдались засеянные чем-то поля. Видны были работающие фигурки людей. Судя по всему, шла обыденная выстроенная трудовая жизнь. Чуть вправо уходила извилистая тропа, присыпанная желтым веселеньким песочком. Вилась она среди залитого солнцем лугового многоцветья. Дальше виднелся пляж с тихой заводью. Играли блики на манящей окунуться воде. Третья тропка заросла травой и, повернув налево, ныряла в мрачный ельник.

– Куда, ты думаешь, нам идти надо? – спросила Кеяс.

– А куда хочется больше всего? – ответил вопросом Вогте.

– Направо бы… Расслабиться и не думать ни о чем. Прямо вроде как не хочется. Рутина эта. Работа, дом, работа, дом. Хотя как по-другому? Деньги же надо зарабатывать, – размыслила Кеяс.

– А эта, влево которая? – уточнил старик.

– Неприятная она какая-то. Страшно. Не, не хочется туда, – отказалась Кеяс.

– Ну вот по ней и пойдём как раз. Мы ведь ответы ищем. Где же их искать, если не там, где мало хожено. Да ещё и страшно, – сказал Вогте и, не дожидаясь согласия Кеяс, повернул на левую чуть заметную тропку.

Кеяс, чуть поколебавшись, пошла следом.

Войдя в проход, обрамленный колючими лапами, они попали словно в другой мир. Сумрачно. Тихо. Слишком тихо. Начинает казаться, что того мира, с солнцем и людьми, нет вовсе.

У тропинки, на бревне кто-то сидел. В штанах и жилетке на голое тело. Ну, как на голое. Мехом густым поросшее. Даже не понятно было, нужны ли штаны в таком разе. Зевнул зубастой пастью и выдал:

– Ну ты-то старый. Жизнь, видать, приелась. А её-то что привел? Не, ну, спасибо, конечно, мяско молодое мы уважаем. А в то же время и жалко, пожила б еще.

Мохнатый и зубатый встал с бревна и продолжил:

– Э-эх. Ладно. Пошли уж. Жрать вас будем.

– А к чему такая спешка, уважаемый? – спросил старик, бровью не поведя. – Вы представьтесь, сами присмотритесь внимательно. А то вдруг не прожуете.

– Чааавооо! И не таких жева… Аааааа, вона чеее, – осекся мохнатый. – Ну, тады ладно. Спешанул я малех. Вы дальше ступайте. А я тады, опять присяду.

И назад на бревно уселся.

Кеяс недоуменно наблюдала за разыгравшейся сценой. Ни понять, ни испугаться не успела. Поспешила за Вогте. Принялась расспрашивать спокойно идущего старика.

– А кто это был? Что значит «жрать нас»? И почему вдруг передумал?

– Да это первые страхи. Пути нового. К одной тебе могли прицепиться. Но все равно не сладили бы, вижу я. Так что нечего время зря терять. А я уж путей столько прошёл… Что за двоих подвинуть их могу. Вот они и подвинулись. Дальше, правда, смотри, самой надо будет. Но я рядом, подскажу если что.

Спустя время вывела тропинка на полянку, травой мягкой заросшую. По краям полянки, в дополнении к окружающим ее деревьям, лежала коряжистая мешанина валежника. Переплетение коряг образовывало дополнительное кольцо обрамления лишь травой заросшего пространства.

Вогте остановился посередине и присел, скрестив ноги.

– Отдохнем чутка, – сказал.

Кеяс садится не захотела и, воспользовавшись остановкой, отправилась побродить по полянке, рассматривая причудливые изгибы валежника.

Вогте, достав из дорожной сумы дудочку, принялся выводить затейливую тягучую мелодию. Звук то почти стихал до еле слышного, то взвивался ввысь, к облакам, то был тягучим как мед, то пронзал тишину резкими всплесками.

Медленная прогулка Кеяс шаг за шагом превратилась в танец. Танец этот не был строго выстроен в какую-то структуру. Кеяс следуя переменчивой музыке, то медленно перетекала с ноги на ногу, поворачиваясь по сторонам света, то срываясь с места, перебегала на несколько шагов, чтоб замереть затем, чутко вслушиваясь в звук тишины между звучанием дудочки.

Одежда и волосы Вогте шевельнулись легким порывом. Винда на время оставив друга, заинтересованно порхнув в сторону Кеяс. Дух ветра влился в струи музыки, в пластику движений Кеяс.

Девушка почувствовала упругое движение воздуха, что вместе с ней закручивалось в пространстве, рождая волшебное чувство объема и силы движения. Вместе с ней парило в длине шагов, даря легкость и невесомость. В какие-то моменты Кеяс отрывалась от земли, зависая в воздухе вопреки силе тяготения.

Было в этом союзе природной грации и пластики Кеяс с парящей легкостью духа ветра нечто прекрасное. Вогте любовался, не прекращая играть.

Музыка затихла. Кеяс остановилась, обратив лицо с закрытыми глазами к небу и счастливо улыбаясь. Одежда Вогте вновь зажила собственной жизнью. Винда вернулся на привычное место.

– Ему понравилось, – сказал Вогте. – И мне.

Кеяс еще раз улыбнулась и подошла. Вогте поднялся с земли и сказал:

– Ну что, хорошо отдохнули, можно дальше.

Голос ударил со всех сторон, проскрипел пронзительно:

– Кто такие! Что забыли в земле моей? Видно, костями белыми муравьями выглаженными стать тщитесь!

Вогте остановился, пристально вглядываясь в окружающий лес. Кеяс невольно подошла к нему как можно ближе, тревожно озираясь.

– Кто это? – прошептала.

– Сейчас, думаю, узнаем. Кто-нибудь из Ведающих. А по совместительству – мест этих Хранитель. Ну, а точнее Хранительница, судя по голосу. Не робей. Разберемся, – негромко ответил Вогте.

Ворон карканье взвилось вокруг, ворвалось в уши звуком резким. Деревья заскрежетали жутко. Зависло напряжение физически давящее.

– Что надо тебе?! Мы – мирные путники! – крикнул Вогте.

– Мирные с силой такой за пазухой без вести сюда не являются!!! – совсем невыносимо зазвучал голос.

Коряги с земли поднялись, острой щепой обломков нацелив. Ударили все разом, будто метнул их кто.

Ветром Вогте взорвался, воздуха ударом диким. Не сам Вогте, конечно, Винда крылом вихря махнул. Смел обломки, летящие, порывом одним.

Кеяс только вот испуганной до оцепенения была. И словно включилась. Поднялось изнутри, телом овладело. Как со стороны себя видеть начала, процессом не владея. Закружилась на месте. Быстрей и быстрей. Летящие руки будто саму реальность воронкой закрутили. Поплыло пространство. Трава как от урагана сильного на землю легла. Но Винда не причем был, вокруг Вогте обвился до поры. Деревья потрескивать и клонится стали.

– Остановись! Все! Все! Ошиблась я! Не губи лес! Меня, если хочешь, лес оставь! Не при чем он! Я попросила! – раздался крик и из леса, семеня, выбежала маленькая сухонькая старушка. – Вижу, без умысла ты.

Кеяс как включилась, не понимая, так и остановилась, глазами растеряно хлопая.

Вогте смотрел на нее задумчиво.

– А я ведь слова про силу за пазухой на себя, дурак старый, принял. А тут вона как…, – признался.

Тут старушка доковыляла уж. Оба вниманием к ней обратились, хранительнице мест здешних.

– Ох, ну встряхнули вы мне нервишки. Не ожидала гостей таких. Малость струхнула. С испугу че только не натворишь. Один из старой гвардии, – глянула пристально на Вогте, и тут же на Кеяс переключилась, – и молодая, непознанная. Дааа, дела. Так, ко мне пойдем. Неча на дороге разговоры говорить.

Старушка, приглашающе махая рукой, посеменила вглубь ельника, по незаметной до этого тропке.

Позже, усадив гостей за стол, Энсварли, так звали старушку, сказала:

– Да, девка. Сильна ты безмерно. Но не видишь силу свою. Не признаешь, не понимаешь. Чураешься. Плохой ее мнишь. Думаешь, рушит она все. Да, рушит, коли границ не знает. Огонь в лесу силу взявший, большой беды натворить может. В печи, камнем, суть землей, в границы введенный, греет и кормит. Познать тебе силу свою надо. Увидеть в себе.

– Хорошо бы… Как, вот только? – спросила Кеяс.

– Зеркало особое найти нужно. Себя в нем сможешь рассмотреть. Настоящую. Кто ты есть. Увидишь – дальше ясно станет, что делать, – ответила Энсварли.

– Где искать его? – спросила Кеяс.

– Вот тут есть некая закавыка. Точно, где лежит, никто не знает. Но куда наперво отправится надо, подскажу, – сказала Энсварли. – В дне пути отсюда вход под землю есть. Приметы укажу. Спустись туда. Обратно выйдешь если, иди оттуда на запад. К горе придешь. Не ошибёшься, гору-то, от подземелья в отличии, хорошо видно будет. Та, что небо вершиной ковыряет. Там, ясно дело, подняться нужно. Ну и спуститься, конечно, тоже. Такие вот тебе подсказки. Большего не скажу. Не вправе.

– Так просто? В пещеру спуститься, на гору подняться и все? – усомнилась Кеяс.

– Было б просто, ты б здесь не сидела и не спрашивала. А сама б кому рассказывала, куда идти, – сурово парировала старушка. – Будет рассуждать уж. Вон, спутник есть у тебя, не дурнее многих. Порасскажет чего по пути.

Вогте, до того молча сидевший и задумчиво слушавший женский разговор, прямо встретил взгляды обоих и коротко сказал:

– Разберемся.

Отдохнув и распрощавшись с Энсварли, пошли по указанной тропе в нужном направлении. В пути завели разговор.

– Что быть там может? Под землей, – спросила Кеяс. – Да и на горе тоже. Что под землей, сильней, правда, страшит.

– Точно, не скажу. Не знаю. В том дело, что для каждого свое быть может. Как говорится, пока не спустишься, не узнаешь. Но быть ко всему готовой нужно. К опасности. К страшному, – проговорил, Вогте и, помолчав, добавил, – к смерти.

– Все равно пойду. Надо мне. Разобраться хочу, – твердо сказала Кеяс.

Дальше шли молча. Каждый о своем думал. На остановках Вогте уже привычно доставал дудочку, а Кеяс с Виндой танцевали, все больше сродняясь в совместном движении.

Пришли. Привели приметы к холму каменистому невысокому. С одного края обрывалась пологость холма, дыру под землю открывая. Тропа в ту дыру под уклоном небольшим уходила. Перед входом остановились. Тянуло из мрака, валунами замшелыми обрамленного, холодом и еще чем-то. Жутким.

С вопросом посмотрел Вогте на Кеяс. Глянула Кеяс в ответ, губы упрямо сжала, глазами сверкнув, в сторону дыры взгляд оборотила и шагнула во тьму решительно. Вогте присоединился.

Мрак поглотил их.

– Темно-то как, – молвила тихим голосом Кеяс. – Как пойдем? Не видно куда ногу поставить.

В темноте, постепенно усиливаясь, разгорелся неяркий свет, позволяющий видеть путь на несколько шагов вперед. Источник света находился в руках Вогте. Это был светящийся зеленый полупрозрачный камень.

– Что это? – поинтересовалась Кеяс. – Это фонарь такой?

– А, это мой камень. Помоложе был, на конце посоха носил его. И знаешь, шляпу такую, остроконечную с полями. Слишком претенциозно на сегодняшний взгляд. Может он разное, но и фонариком неплохо служит, – ответил в общих чертах старик, и извиняющимся тоном добавил, – светить вот только далеко долго не сможет. От силы моей питается. А что там дальше? Поберечь бы силу надо.

При свете волшебного камня Вогте они двинулись по идущему под уклон коридору, изгибы которого уводили их все глубже в чернильный мрак.

Спустя некоторое время Вогте сказал:

– Винда беспокоится. Движение воздуха все меньше. Неуютно ему.

Во мраке подземного коридора и впрямь становилось трудней дышать. Стены давили на сознание. Казалось, твердь поглотила их и теперь медленно переваривает в своей утробе.

Шли долго. Из-за того, что в зоне досягаемости взгляда, за освещенным пятачком, была только тьма, путь казался еще дольше. Наконец, судя по усилившемуся эху от звуков шагов, они вышли в какое-то большее, чем коридор, пространство. Вогте что-то пробормотал вполголоса и кристалл вспыхнул в разы сильнее, залив пещеру, в которую их привел ход, зеленоватым светом.

В дальнем конце пещеры высветилась сидящая на возвышении, со скрещенными ногами и сложенными на них руками, женская фигура.

Кеяс состроила вопросительную гримасу, кивнув Вогте на фигуру. Вогте пожал плечами и, отстранив Кеяс, подошел ближе к сидящей, всматриваясь в нее при свете кристалла. Черная, отблескивающая поверхностью, словно полированный камень. Глаза на черном тонком лице закрыты. Вогте осторожно протянул руку и коснулся.

– Статуя, – определил Вогте.

И, обернувшись к Кеяс, уже было хотел что-то сказать. Увидел ее расширенные от ужаса глаза и округлившийся в рождающемся крике рот.

Резко повернулся. Глаза статуи открылись. Из них лился красный, с черными прожилками, свет. Статуя подняла руки, и ударившая из них такого же цвета волна Силы сбила Вогте с ног и протащила, нещадно обдирая бока и спину, по камням. Кристалл выпал из его рук и почти потух. Но освещение не пропало. Просто приняло багровый оттенок бьющей от черной фигуры энергии. Эта энергия жесткой хваткой сдавила тела Кеяс и Вогте, словно тщась выкрутить их, как мокрую тряпку.

– Расслабился старый дурень, – простонал, корчась на камнях, Вогте.

Он нашарил упавший рядом с ним кристалл и, не вставая, направил его на ожившую статую. Прокричал несколько фраз на странном языке. Камень ярко вспыхнул и на время отбросил затопившую все багровую волну. Черная фигура завыла и заскрежетала. Резко стало невыносимо душно, словно пропал приток воздуха.

Кеяс, на время освобождённая от хватки злой силы, с тревогой подбежала к лежавшему Вогте.

– Она пространство замкнула, удушить нас хочет, ослабить, – сквозь напряжение выдавил. – Сильно это Дитя Мрака, долго не продержусь. Потерял форму.

– Делать-то что?! – закричала в панике Кеяс.

– Сколько-то еще подержу ее. А вот Винде совсем уж плохо, не выдюжит даже малость без воздуха движения, – помертвевшим голосом сказал Вогте. – Что делать? За ответом шла, кто ты. Загляни в себя. Увидь, что на поляне тогда само выглянуло, инстинктом защитным. Иначе конец нам.

– И еще. Я ни о чем не жалею. Эти дни, как танцевала ты, смотрел. Хорошо было. Винду вот только жалко, – добавил.

Кеяс закусила губу. Встала. Посмотрела набычившись на ту, что не только ее, а и тех, кто друзьями стал, задавить хочет.

Лицо Вогте перед взором внутренним стояло, усилием искаженное, от муки бледное. Сам, конечно, пошел, не тянул никто. Но пошел же. Из-за нее. С ней вместе.

И Винда. Который почему-то представился зверьком маленьким, навроде котёнка. Умирающим, злой волей в хватке жесткой сдавленным.

Поднялась волна в душе кипящим варевом. Выплеснулась из глаз, рта оскаленного. Из рук, в стороны разведенных. Белым светом схлестнулась с багровыми щупальцами силы Дитя Мрака.

Завизжала фигура темная в ярости. Глаза вытаращила, кровью налитые. Подалась телом всем и пальцами когтистыми в сторону Кеяс. Сжался круг багровой силы, почти опять стиснул две фигурки посередине. Кристалл Вогте совсем потух.

Кеяс, стиснув зубы, уже все душевные заслонки распахнула. В миг этот как никогда свободной себя познала. Поняла, каким количеством ограничений стискивала себя не слабее Силы злобной Дитя Мрака. И с ощущением свободы этой, ударила всей открывшейся мощью.

Белая энергия Кеяс начала неудержимо раздвигать тиски багрового мрака. Вот уже настал момент, когда Кеяс охватила своей силой уменьшающийся островок черно-багрового сопротивления. Кеяс оскалила зубы и сладкое злорадство вскипело в ее душе. Призрак всемогущества, отзывающийся темным желанием рвать и сеять смерть. Она зло засмеялась.

Вогте, увидел, как по мере уменьшения островка силы Дитя Мрака, цвет этой силы становится все светлее и светлее, стремясь к полному уходу в белизну. Черная зловещая фигура уменьшается. В ней начинают проглядывать черты маленькой светлой девчушки, плачущей в ужасе. В то же время, набравшая мощь Сила Кеяс неудержимо наливается чернотой. И сама фигура девушки все больше становится похожа на статую из черного камня.

Вогте посмотрел на потухший кристалл в своей руке. Магических сил, чтоб вмешаться и сдержать Кеяс, не осталось. Да и простые силы после схватки на исходе. Он с трудом поднялся на ноги. Преодолевая бьющую от Кеяс, подобно сильному ветру, энергию, добрел и тронул ее за плечо со словами:

– Остановись! Пощади ее! Как она станешь.

Как ошпаренная развернулась Кеяс. Кто посмел коснуться?! Вцепились тиски Силы уже в Вогте, не разбирая, друг или враг. Затмила ярость слепая разум!

Прикосновение легкое к щеке ощутила. Незримого существа ласка воздуха упругостью. Пронзила память общего круженья плавного, восхищения моментом слияния жизни тела своего, звука и ветра легкости.

Разжались Силы тиски, светлеть она принялась. В самой Кеяс облик черного демона таять начал. С облегчением выдохнул Вогте.

Понимание Кеяс накрыло – эта Сила и в танце со мной была. Рождала упоительность движения, вдохновенный танец. Уникальный и неповторимый как сама жизнь. Эта Сила и есть сама жизнь, движение ее. И смерть не в том, когда Сила это разрушает. Разрушает она, верша сам исконный цикл жизни, где что-то начинается, что-то заканчивается. Смерть – это когда нет этой Силы. Когда ровно все. Никак. Болото стоячее с водой протухшей, мертвой.

А то, что Силой этой чуть всех сейчас не погубила, чернотой налившись, дак это не из-за нее. Из души горечь и страхи выплеснулись, накопившись до предела некого. Не при чем Сила.

На глазах окончательно посветлела энергия из Кеяс бьющая. Белой стала, а там и вовсе радуги цветов. Мрака Дитя, в девочку светлую превратившееся, сидело, глазками голубыми хлопало. Щечки заплаканные утирало. Потом улыбнулась, радугу увидев.

– Винда! – горестно воскликнул Вогте.

Кеяс судорожно, надеясь, что успеет, ударила всей познанной мощью в свод пещеры. Камень раскололся с громоподобным звуком, далеко в выси заголубело в трещине небо.

– Слишком высоко, – сказал Вогте, – не дотянется воздух.

– Значит, надо подняться, – ответила Кеяс.

– Как сможем? Тут бы крылья пригодились, – посмотрел ввысь, запрокинув голову Вогте.

– Ну, ты же знаешь, я камень, летящий вверх, – улыбнулась Кеяс. – Возьми девчушку на руки, не оставлять же ее здесь.

Она обняла взявшего на руки девочку Вогте, окутала их своей Силой и взлетела.

Небо становилось все ближе, мимо мелькали каменные стены разлома. Кеяс начала понимать, то ли малость переоценила свои силы, то ли много расходовала, пробивая толщу земли. И вот настал миг, когда она ощутила, что не дотягивает. Она судорожно всхлипнула, уже представив ужас падения и конец, когда победа над мраком подземелья уже была так близка… Как вдруг ощутила обволакивающую поддержку уплотнившегося воздуха.

– Винда! Ты ожил! – радостно воскликнул Вогте и засмеялся белозубой молодой улыбкой.

Очутившись под открытым небом, радостно улыбались уже все. Маленькая девчушка, бывшая Дитя Мрака, завороженно смотрела васильковыми глазами на плывущий пух облаков.

– Красиво, да? – спросила ее Кеяс.

Та несколько раз кивнула, не отрываясь от созерцания.

– Ну вот. Под землю спустились и обратно вышли. Теперь вторая часть пути, – проговорил Вогте, указывая на виднеющуюся вдали, щекочущую брюхо неба гору.

Так и пошли, втроем. Точнее вчетвером. Окончательно пришедший в себя Винда резвился вокруг, ероша волосы и играя складками одежды. Кеяс вела за руку девочку, которую они с Вогте стали называть Петите.

Тропа вскоре принялась шаг за шагом вести на подъем. Чем выше поднимались, тем легче было идти. Казалось, воздух в легкие входящий, энергией напитан, спокойствием благостным. Винда, всех обогнав, помчался летать в вышине, где вершина горы в туман облаков погружалась. Вогте, на глазах оправившийся от передряг подземелья, время от времени брал Петите на плечи и, изображая коня, галопировал и ржал. Девочка весело смеялась, хватая его ладошками за голову. Уже ничего в ее внешности не напоминало ту жуткую фигуру. Хорошенькая девчушка с русыми кудряшками. Кеяс смотрела на это все и улыбалась. Потрясение подземных испытаний совсем отпустило ее душу, оставшись только памятью о познанной Силе.

Настал момент, когда они уже перестали видеть над собой вершину, купающуюся в облаках. Они сами в них окунулись. Все вокруг стало загадочным и приглушенным. Впереди, сквозь кисейную дымку облаков виднелся свет. Подойдя ближе, они увидели, что свет излучает множество маленьких фигурок, резвящихся на полянках между живых изгородей из диких роз. Это были маленькие девочки в белых одеждах со светлыми длинными волосами.

Ближайшие, увидев путников, окружили их, любопытно и ожидающе смотря широко открытыми глазками.

– Поиграй со мной! Посмотри, какая у меня кукла! Обними меня! Возьми меня на ручки! Хочу, чтоб ты меня любила! На ручки! Давай поиграем! Посмотри, какая я красивая! А я вот что сплела, – загомонили на разные голоса, те, что рядом, стараясь заглянуть в глаза и легко касаясь. Те, что поодаль, приглашающе махали ручками.

Вогте задумчиво пробормотал:

– Мда. Под землей силы проверка была. А здесь? Слабости…?

Кеяс растерянно скользила по окружившим ее девочкам взглядом, улыбалась, гладила по головам:

– Да, мои хорошие, я поиграю с вами. Конечно поиграю.

В конце концов она опустилась на мягкую траву. Ее поглотило умиляющее окружение. Потрепать по голове, поправить воротничок платьица, улыбнуться, слово ласковое сказать, поделку посмотреть. Уже не различить, кто посидел на ручках, кто еще просится. Все хорошенькие, умиление вызывают. Кружит водоворот, затягивает. Времени сколько прошло? Как зовут меня? Ке… Кеяс? Уплывает сознание. Кружит калейдоскоп видений милых, голосами перекликивается. Все в одну круговерть. Пропала Кеяс. Нет ее. Растворилась.

Дудочки звук.

Зовет настойчиво, теребит.

Напоминает. О чем?

Очнулась Кеяс. Сидят девчушки вокруг. Ждут. Кушают внимание. Всем сразу не хватает, но не страшно. Дождутся. А там по новой. Добрая Кеяс, много внимания, на всех хватает. Про себя забыла? Ну, дак что ж. Любви-то вон сколько принесла.

А тут дудочка.

И еще средь какофонии голосов девичьих легкий звук всплыл. Дудочка выделила. Подпела тоскливым переливом.

Плакал кто-то.

Блуждая взглядом, в попытке определить направление звука, она увидела одиноко стоящую кряжистую сосну. Похоже, плачь разносился оттуда. Смутное чувство внутри не давало сознанию обратно рассеяться, зудело, подталкивало к действиям. Что-то важное упущено… Что? Кто? Кто же там плачет? Надо. Надо встать и пойти посмотреть.

Кеяс встала, силы собрав, вырывая себя из затягивающего оцепенения. Пошла к дереву, гладя по пути светлые головенки и улыбаясь, но целеустремленно продолжая двигаться. Подошла к дереву вплотную – звук усилился. Обогнула покрытый шершавой, изрезанной морщинами трещин корой ствол и наконец увидела источник плача.

Девочка. Не удивительно, в этом девичьем царстве. Отличается, правда, от других, не светится. Да еще и плачет, лицо в колени опустив. Но не только это зацепило внимание Кеяс. Было что-то еще. Пока не оформившееся, но не отпускающее. Она присела рядом с плачущей девочкой.

– Что случилось, милая? Тебя кто-то обидел? – спросила ласково Кеяс, слегка погладив девочку по плечу.

Девочка подняла заплаканное лицо. Посмотрела, кто спрашивает. Помолчала, но все же ответила:

– Меня никто не любит. Я некрасивая.

Кеяс, замерев, смотрела на девочку. Она знала это лицо. Помнила, как в детстве примеряла мамины бусы, поплакав перед этим из-за какой-то обиды, и это лицо из зеркала на нее смотрело. Наконец, вырвав себя из оцепенения неожиданного узнавания, спросила:

– Кто это тебе сказал?

– Я не помню, – насупилась девочка и тут же взвилась, – это не важно! Все играют и веселятся, а я плачу сижу! Потому что не любит никто! Потому что некрасивая!

Кеяс, немного растерявшись от силы эмоций так похожей на нее девочки, все же спросила, за мысль одну ухватившись:

– Ну какая же ты некрасивая? Вот скажи, я тебе нравлюсь?

Девочка внимательно изучающе посмотрела на Кеяс.

– Ты очень красивая, – буркнула. – Я бы хотела такой же быть.

– А ты не заметила, что мы похожи?

– Не знаю. Как бы я могла это заметить? Я ведь на тебя смотрю, а не на себя, – рассудительно сказала девочка.

Кеяс помахала смотрящему на них Вогте. Он подошел.

– Видишь? Дедушка. Он очень умный. Врать не станет, – сказала девочке Кеяс и обратилась уже к Вогте, – скажи, похожи мы?

Вогте преувеличенно внимательно рассмотрел обоих, хотя уже увидел несомненное сходство. И с категоричной серьезностью сказал:

– Одно лицо.

Девочка задумалась.

– То есть ты хочешь сказать, если я на тебя похожа, то тоже красивая? – спросила, подумав, и тут же упрямо добавила, – ну и что, все равно. Я тут плачу-плачу, а играть никто со мной не хочет.

– Почему никто? Я хочу, – сказала Кеяс.

С другой стороны подошла Петите и, взяв плачущую девочку за руку, впервые с момента встречи с Вогте и Кеяс в пещере, произнесла скромным тихим голоском:

– И я хочу.

– А давайте я покажу вам, как можно танцевать? – предложила Кеяс.

Обе девочки заинтересованно посмотрели на нее и синхронно кивнули.

Вогте достал дудочку и заиграл. Кеяс привычно впустила в себя путеводную нить звучания и, уже осознанно, обратившись к своей Силе, принялась творить волшебство движения. Почти тотчас почувствовала присутствие Винды, поддержавшего ее в любимом занятии.

Девочки заворожено смотрели. Когда Кеяс, не прекращая танцевать, помахала им призывно руками, встали и двинулись несмело в ее сторону.

– Слушайте себя. Позвольте дудочке вести вас, слушайте, как вам хочется двигаться. И делайте это, – подсказала, показывая на деле, Кеяс.

Обе девочки поначалу робко, а затем, все больше входя во вкус, закружились по поляне вместе с ней. Винда включился и в их танец. Девочки, ощутив, как уплотнившийся воздух позволяет им продлить на время парящие движения, радостно засмеялись. Все большее количество девочек проявляли интерес к происходящему. Стягивались ближе к танцующим и смотрели во все глаза.

Кеяс остановилась и спросила:

– Ну как, интересная игра?

Обе девочки закивали.

– Меня Лисе зовут, – сказала уже забывшая о слезах девчушка.

Кеяс только сейчас обратила внимание, что Лисе стала излучать легкий свет. Не такой, как у других девочек, но все же.

– А меня Кеяс. Вот видишь, ты и так красивая. А плакать перестала – еще красивей стала, – сказала Кеяс присев перед Лисе и остатки слезок с ее щек вытирая.

– Теперь меня будут любить? – спросила Лисе.

– Тебя и раньше любили. Просто видели, что ты плачешь, и думали, что может тебе надо погрустить, вот и не беспокоили, – ответила Кеяс.

В этот момент к ним подошла одна из светящихся девочек и осторожно потрогала Лисе за плечо. Когда Лисе обернулась, она помахала приглашающе ручкой и с умоляющими нотками в голосе произнесла:

– Почему ты перестала? У тебя так красиво получалось. Покажи нам, как так танцевать. Мы хотим с тобой покружиться.

Лисе с зарождающейся на мордашке улыбкой повернулась к Кеяс.

– Вот видишь? – спросила Кеяс, отвечая своей улыбкой, – беги уже.

Лисе побежала к уже поджидающим ее друзьям. Теперь уже друзьям. Свет ее засиял в полную силу.

Кеяс и Вогте сидели и смотрели на танцующих. Внутри легким пением дудочки звучало спокойствие и ощущение красоты жизни.

– Нам пора, – сказал Вогте.

– Да. Пора, – согласилась Кеяс.

Они поднялись и спокойно двинулись по направлению к спуску. Дойдя до границы облачной кисеи, Кеяс обернулась.

Петите и Лисе стояли, взявшись за руки и махали ей на прощание. На секунду Кеяс показалось, что они слились в одну улыбающуюся и машущую девочку. Или не показалось? Кеяс улыбнулась этому пониманию, помахала в ответ и пошла за Вогте, уже не оборачиваясь.

У подножья горы было озеро. Они, думая каждый о своем, спустившись, направились к нему. Кеяс подошла к воде, присела. Хотела умыться. Глянула в гладь воды.

Из отражения на нее смотрела прекрасная молодая женщина. Черты лица ее дышали внутренней силой. Глаза излучали спокойную уверенность и понимание. С первого взгляда было ясно – эта женщина себя знает. Знает, кто она. Знает свою Силу. Знает свою слабость. Знает, как найти в этом гармонию.

Череда глубоких осмыслений вспыхнули в душе Кеяс.

Ей нравится эта женщина.

Она ее любит.

Эта женщина – она сама.

Пронзительное чувство сладкой волной пронеслось внутри Кеяс. Она судорожно вздохнула и обратив лицо в небо, закрыла глаза. На ее губах играла легкая улыбка. По щекам текли слезы облегчения.

– А вот и Зеркало, суть отражающее, – произнес позади Вогте.

– Это же просто озеро, – сказала, не меняя позу и не открывая глаз, Кеяс.

– А для тебя теперь все будет Зеркалом этим. Теперь знаешь себя, – ответил Вогте.

Что-то в голосе его немного странным показалось. Кеяс обернулась.

Вроде тот-же Вогте. Но морщины ушли. Волос потемнел.

– Дак ты не старик? – удивилась.

– И старик. И не старик. Давно путем этим иду. Ну сколько можно стариком? Молодым дальше пойду. Ты вон тоже, камень, вверх летящий и чувствующий. А я смотрю – девушка прекрасная, – ответил Вогте, и добавил, – пойдем вместе?

Кеяс весело рассмеялась.

И они пошли.