Читать книгу Сказ о твоей Силе - Андрей Драченин - Страница 6

– Народные русские сказки! Откуда завалялась здесь? Я уж и забыла про нее, – прочитала название знатно потрепанной книжки Лена.

На книжку она наткнулась, разбирая завалы старых вещей на антресолях. Квартира ей досталась от бабушки. Заселившись, Лена, загруженная делами повседневной жизни, ремонт делать никакой не стала. Так, прибралась малость да шторки поменяла. А тут решила немного с хламом, в наследство доставшимся, разобраться. В нем, среди кип старых журналов и попалась эта книжка.

Лена открыла книгу наугад, в середине.

«Царевна Несмеяна» гласило название открывшейся сказки. Казалось бы, ну, название и название. А вот ведь. Как дверцу кто открыл, с мыслями горькими. Накатила раздумий волна:

«Я и впрямь, как эта царевна. Не радует ничто. А грусть прям вот она. Малейший повод и… Слезам дорогу! Когда смеялась последний раз? Так, чтоб от души. Да что смеялась? Э-эх… Улыбнуться-то невмоготу подчас. В детстве помню, бывало, так захохочешься, что говорили даже, дескать, смешинка в рот попала. Где та смешинка?! Э-эх».

Жизнь Лены действительно складывалась в последнее время не ахти. Непрерывной чередой шли события, к улыбкам не располагающие. А и там, где улыбнуться бы, все больше погрустить над чем глаза искали.

Одно ситуацию спасало хоть как-то – соседи по квартире. Кошарик и Жуча. Не трудно догадаться, что были они кошкой и собакой. Кошарик – воистину дворянского рода племени. Подобранный как-то в лютый мороз в подъезде жалко мяукающий котенок вырос в гордого кота породы, как уже сказано «дворянской», но обаятельностью своей дававший значительную фору прочим с регалиями. Жуча – та была породистой, да. Роскошный черный ньюфаундленд. С Кошариком жили душа в душу. Ньюфы по характеры добряки. Ну, а Кошарик относился к Жуче покровительственно, но с большой благосклонностью. С такими соседями жизнь была даже с учетом всех грустностей вполне сносной.

В общем, не выкинула книжку Лена, не поднялась рука, раз откликнулось внутри так. На полку поставила.

«Что ж, вот такая у меня сказочная жизнь. У кого-то яхты да Бали. А я Несмеяна».

Пошла вынести, что все-таки на выброс насобирала. На лестничной площадке, как водится, соседа встретила. Эрнеста Модестовича.

Была в соседе Лены некая странность. На первый взгляд – интеллигентный, воспитанный человек. Всегда приветлив, аккуратно одет, улыбчив. Но что-то не вязалось. Чем в более мрачном настроении Лена на соседа натолкнется, тем лучезарнее он улыбку тянет и приветливостью своей аж бесит. Не видит будто, что Лену прям крутит от раздражения. А случится ей в приподнятом настроении столкнуться с Эрнестом Модестовичем – глянет чуть ли не осуждающе, губами желчно пожевывая.

Находилась квартира Лены на верхнем этаже. На лестничной площадке в потолке люк чердачный был. Проем точнее, вход на чердак. Который всегда открыт был за неимением крышки.

Дак вот, вышла Лена журналы старые выкидывать. Вдруг шум какой-то с чердака. Точнее отголосок, эхо. И ладно бы брякнулось чего, зашуршало или голубь крыльями захлопал. А то ведь будто отголоски ярмарки, праздника людного. Остановилась Лена, прислушалась, в сумрак люка всматриваясь. А тут и сосед из квартиры своей вырулил.

– Что случилось, Леночка? – спросил участливо, с улыбкой, но с некоторой суетностью в голосе.

– Вы тоже это слышите, Эрнест Модестович? – ответила вопросом Лена. – Звуки странные. Словно праздник какой…

Сосед внимательно прислушался.

– Нет, Леночка, ничего не слышу. И не слышал никогда. Показалось вам. Праздник? На чердаке?

Звуки и впрямь исчезли.

Цепляла некая несуразность – было ощущение нервозности соседа в ответе на поставленный вопрос. Будто быстрее тему сменить хочет. Торопится может?

– Показалось, наверное. Устала, – сказала Лена.

Вот, опять внимание дернуло. Тень облегчения на лице Эрнеста Модестовича мелькнула. Мелькнула и за улыбочкой спряталось.

– Да, Леночка, бывает. Отдохнуть тебе надо, поспать.

Лена кивнула и до мусорки направилась.

Несколько дней после этого прошли в обычной суете. Лена ходила на не радующую работу, занималась не радующими домашними делами, смотрела не радующие фильмы. Книги, кстати, тоже не радовали. Только прогулки с Жучей и Кошариком позволяли находить точку опоры в жизни.

В один из дней, совершая традиционный вечерний моцион, они несколько загулялись. Уже даже последние лучики солнца скрылись за окружающими двор деревьями. Сразу стало сумрачно, зажглись теплые пятна фонарей. Дело в том, что Кошарику приспичило залезть на дерево и гордо восседать там, поглядывая на Лену и Жучу с высоты. На все призывы Лены он только жмурился и делал вид, что вылизывание передней лапы занимает все его внимание. В общем, выпендривался, как говорят, на все деньги. В конце концов даже невозмутимая Жуча один раз коротко неодобрительно гавкнула.

– Ну все, мы пошли домой. Сиди на дереве хоть всю ночь, – сказала Лена. – Пошли Жуча, пусть этот обормот остается. Есть захочет – придет.

Жуча без лишних возражений направилась за Леной, виляя пушистым хвостом. Кошарик, впрочем, себя долго ждать не заставил. Раз никто внизу не умоляет его величество спустится, неинтересно. Да и магическое слово «есть» подействовало безотказно.

В итоге он даже обогнал Лену с Жучей и шмыгнул в подъезд первым. В результате, надменно задрав хвост, Кошарик возглавил их подъем на пятый этаж. За ним шла Лена. Процессию замыкала Жуча.

Уже поднявшись на предпоследнюю лестничную площадку, Лена увидела, что дверь квартиры соседа почему-то не закрыта. И конечно же из чувства противоречия Кошарик незамедлительно шмыгнул в эту приоткрытую дверь.

– Куда! Нельзя! – вполголоса окрикнула его Лена, но хвостатой вредины уже и след простыл.

Лена подошла к приоткрытой двери. В прихожей было темно. В глубине квартиры мерцал синевато-красноватый свет и доносилось невнятное бормотание.

«Гирлянда что ли? Дак не новый же год. Хотя, мало ли у кого какие причуды», – подумала Лена.

– Так, Жуча, жди здесь, – сказала Лена и, шепотом зовя пушистого засранца, двинулась вглубь прихожей, – Кошарик! Кошарик!

По логике вещей, зайдя в чужую квартиру, следовало бы поздороваться, по косяку постучать, например, для привлечения внимания хозяев. Но какой-то сюрреализм ситуации привел Лену в некое оцепенение. Она как завороженная двигалась по темному коридору к странному мерцающему свету.

Чем дальше Лена продвигалась по коридору, тем яснее в поначалу неразборчивом бормотании слышались отдельные слова.

– Немного оста …неразборчиво… чуть поднажать, и моя бу… неразборчиво… сладкая душенька, ох вкус… неразборчиво…

Дойдя до конца коридора, Лена увидела, что ее всегда с иголочки и в классическом стиле одетый сосед, нацепил черный балахон с капюшоном и, слегка ссутулившись, водя руками, что-то делает на большом массивном столе. Что – за соседом не было видно. Комната мерцала тем самым светом, в воздухе висел сладковатый запах. Обстановка комнаты походила на антикварный магазин, как Лена видела в телевизоре. Чучела, маски, статуэтки, кучи выглядящих древними фолиантов. На трюмо человеческий череп.

Сосед, выполняя свои непонятные действия, разговаривал сам с собой, то повышая голос, то понижая до не разборчивого бормотания. Когда Лена подошла, он как раз выдал:

– Как вот так совпало?! Как не вовремя услышала она… Ну ниче, ниче… Не сорвется уже. Сейчас вот здесь добавим, вот поправим…… неразборчиво…. Не дозрела малость… Ускориться придется. Жалко, жалко. А что делать? Вдруг догадается?

Збенг!!! Лена аж подпрыгнула вместе с Эрнестом Модестовичем. Сердце грозило сломать ребра своим бешенным скачем. Кошарик в неверном свете комнаты юркнул не туда и свалил нечто железное, громко брякнувшее при падении. Сосед, подскочив, в напряжении застыл, уставившись в сторону шума. Затем начал как в замедленной съемке поворачиваться. Увидел Лену, которая растерянно стояла, вытаращив глаза от испуга у входа в комнату. Взгляд его тревожно вспыхнул. Он резко обернулся, заслонив своим телом стол.

– А я тут это… Фотографии проявляю. Хобби у меня такое, – сбивчиво, нервно облизывая губы проговорил Эрнест Модестович. – Что случилось, Лена?

И если странное балахонистое одеяние еще можно было с натяжкой отнести к рабочему халату проявителя фото, то вот горящие черные свечи и начерченные чем-то красным письмена и знаки – вряд ли. Свечи и знаки Лена увидела мельком, пока сосед встревоженно разворачивался.

– Кот мой забежал к вам, – растерянно ответила Лена.

Первый раз наблюдала она такое выражение лица у соседа. Напряженно-настороженное. Будто зверь Лена. И неосторожное движение спугнуть может или спровоцировать. Глаза внимательно и изучающе бегали по Лене, по ее лицу, по сумраку за ее спиной. Будто пытались понять… Одна она? Что увидеть успела? Есть ли еще свидетели? Вдруг повеяло жутким. Эрнест Модестович протянул руку назад, что-то взяв со стола, и уж было двинулся к Лене… Застыл в начале движения, за спину ей смотря.

Лена с усилием оглянулась. Инстинкт самосохранения протестовал против идеи повернуться к нему спиной.

В глубине коридора стояла Жуча. Пошла за хозяйкой. Не послушалась. Всегда послушная Жуча… Глаза ее горели недобрым огоньком, а из пасти, все нарастая, слышалось утробное ворчание. У вечной добрячки Жучи…

При виде такой картины Лена ощутила полную нереальность происходящего. В этот момент еще и Кошарик из комнаты мимо нее шмыгнул под защиту вдруг проявившей себя с грозной стороны Жучи. Лена обернулась к соседу и увидела, что он уже принял свой прежний вид, за исключение черного балахона, нацепив на лицо вежливую участливую улыбку. Разве что руки несколько нервно потирает. Подрагивают, ручки-то. И движется потихоньку к Лене, из квартиры ее вытесняя, со словами:

– Ну, вот и котик твой нашелся. А что он опрокинул там, дак это не страшно. Все цело. Я приберу. Ты иди, Леночка, иди. А то мне докончить тут надо. Чтобы не испортить ничего.

На последних словах перед носом медленно пятившейся Лены захлопнулась оббитая дерматином дверь.

Лена обалдело постояла, прислушиваясь к звукам за захлопнутой дверью. Было тихо. Видимо, там тоже слушали. Потом в глубоком смятении пошла к себе. Кормить живность и готовится ко сну. Кошарик и Жуча, как ни в чем небывало, уже караулили у своих мисок вечернюю порцию. Лена отбросила мутные мысли и, накормив жаждущих, поставила чайник. Тревожные щупальца неожиданного происшествия начали потихоньку рассасываться.

Дни продолжили свой привычный ход. Привычный, да не совсем. Лена, казалось бы, практически похоронила в памяти случай, произошедший в квартире соседа. Да и полного понимания, что это было, не пришло. Но в то же время какая-то нотка в душе принуждала более пристально подмечать неприятные изменения в своей жизни. Связывала эти изменения со случившимся. Порождала зреющие внутри подозрения.

Печальные события случались все чаще. Глаза не просыхали и зачастую были красные по утрам. Смотря на себя в зеркало, Лена видела, что осунулась, болезненно выглядит. Сходила в больницу, сдала анализы. Все в норме. А ощущение, что угасает организм с каждым днем.

Сосед, напротив, становился все лучезарней, со все большей приветливостью обращался к Лене при встрече. И сложилось впечатление, все сильнее разгорается злой огонек торжества в его глазах. Все больше выглядывает из-за напускного радушия. Или все меньше причин скрываться?

Субботним утром Лена лежала в кровати и умирала. Не совсем, конечно. Но ощущение было, что все. Сил нет больше никаких. Причем ни ломоты в костях, ни жара, ни других каких-либо признаков возможной болезни. Просто не хочется вставать, завтракать. Двигаться не хочется. Да и жить, в общем-то, тоже.

К кровати подошла, поскуливая, Жуча. Потянула зубами за край одеяла, смотря просительно и жалобно. Лене стало стыдно. Животины не кормлены, не гуляны, а она ту помирает, видите ли. Собрав волю в кулак, поднялась и оделась. Жуча с Кошариком уже ожидали ее перед дверью.

Не успела Лена открыть дверь, как Кошарик рванул в сторону лестницы на чердак и, с видом, что он именно так все время и делает, стремглав взлетел в чердачный проем. Жуча, соизволив повернуть голову и призывно гавкнуть, последовала за Кошариком. Не так стремительно, но довольно проворно для своих габаритов. Лена обалдело уставилась им в след. Ее ступор пошел на спад, когда она услышала те самые звуки – отголосок шумного праздника. Из чердачного проема. Теперь уж и ее неудержимо повлекло туда. Даже упадок сил позабылся. Увидев, что дверь соседа начинает открываться, Лена, стараясь не шуметь, подлетела к лестнице на чердак и шустро перебирая руками и ногами, вскарабкалась наверх.

Наверху было сумрачно. Из вентиляционных окон падали лучи света, в которых хаотично плясали пылинки. Лена двинулась вглубь, вполголоса окликая Кошарика и Жучу. Услышав слева призывное поскуливание, поспешила в ту сторону.

Жуча и Кошарик сидели перед забитым крест на крест слуховым окном. Лена подошла и поняла, что звуки праздника усилились. Приблизила ухо к заколоченным створкам – точно оттуда. Подергала прибитые толстенными гвоздями доски. Крепко.

Тут со стороны люка послышался голос соседа:

– Лена! Что случилось?! Ты кажется здесь?! Я иду к тебе, не уходи никуда!

Лену обуял неожиданный ужас. Резко всплыли воспоминания о том злополучном случае. И о том, как Эрнест Модестович что-то взял на столе за спиной и к ней двинулся. Что он там взял?

Лена судорожно вцепилась в приколоченные доски и с отчаянным пониманием, что ей во что бы то ни стало надо попасть за это окно, дернула. Гвозди вышли неожиданно легко. Будто это не они только что намертво вцеплялись в просохшее дерево. Вторая доска оторвалась так же легко.

Лена распахнула створки. Из них ударил яркий свет, не позволяющий после сумрака чердака разглядеть детали, и громкий, насыщенный праздничными звуками, шум. Кошарик и Жуча незамедлительно выскочили наружу.

Лена тревожно глянула в сторону чердачного люка. Зловеще выглядящая фигура соседа сгустилась в чердачном сумраке. Уже близко. Лена, бросив медлить, полезла в слуховое окно на свет. Выбралась и настороженно оглянулась, готовая защищаться. Время шло. Но из темноты никто не появлялся. Лена развернулась.

Вокруг царил праздник! Не на крыше, конечно же. С этой стороны слуховое окно выглядело, как вход в погребок на склоне небольшого холмика. Холмик возвышался среди большого поля. А вот на этом поле царил праздник. Что было центром праздника понятно не было. Люди пели, плясали. В чем-то состязались. Неподалеку в кругу восторженно кричащих зрителей, двое голых по пояс и блестящих от пота детины мяли друг другу загривки. Один на глазах Лены хитро извернулся и подхватив второго, кинул через себя оземь. Только пятки сверкнули. Толпа оглушительно выразила восторг. Тут же неподалеку человек в лиловом берете декламировал, судя по всему, стихи. Ему восторженно внимали. Звучала музыка. Разная. Всюду виднелись прилавки с различной радостью для живота и для души.

Тут бы Лене удивиться. Как так? С чердака пятиэтажки в поле вышла. Посреди гуляния… Но не было удивления. Совсем. Прислушавшись к себе, Лена поняла, что ждала чего-то подобного. Чуда. Небывалого. Сказки.

С одной стороны о ногу потерся Кошарик, с другой подперла своей массой Жуча.

– Ну что, проводники мои дорогие, куда дальше? – обратилась к ним Лена.

– Смешинку искать, мур-мяу, – выдал Кошарик.

Вот тут Лена удивление все-таки ощутила. С крыши на луг с ярмаркой, куда ни шло. Но вот Кошарик говорящий…

– И давно это ты у нас говорить начал? – спросила.

– А я и не заканчивал, – нагловато ответствовал Кошарик и добавил многозначительно, – Запределье здесь… Ты понимать начала…

Лена перевела взгляд на Жучу.

– Точно. Запределье, – подтвердила та отрывистым лающим голосом.

– Угу. Запределье значит. Смешинку искать. А зачем? – скептически выдала Лена.

– Что значит зачем?! У нее, значит, Злыдень-маг силу жизни пьет, совсем уж скоро к рукам приберет, а она спрашивает! – разгорячился Кошарик, нарезая круги вокруг Лены и нервно дергая хвостом. – Мы тут, понимаешь, стараемся! А она – зачем!

– Да-да. Точно, – солидарно подгавкнула Жуча.

– Да какой Злыдень-маг?! Что вы тут мне сказки расска…, – осеклась на полуслове Лена.

Со стороны себя увидела. С котом и собакой посреди ярмарки, на которую с чердака через слуховое окно попала, спорит. И с пеной у рта доказывает, дескать, что вы тут мне сказки несете. Да уж. Посреди сказки в сказку не верит. Тут уж память детали подкинула о том вечере у соседа. Обрывки слов его загадочных. Фотографии он проявлял, как же. Стали части в одно складываться.

– Смешинку значит найти. Ну что ж. У кого какие идеи? – спросила решительно.

– А что тут не ясно? Здесь праздник, веселье. Их тут полно должно быть, – с уверенностью сказал Кошарик и направился прямиком в толпу веселящихся людей.

Лена с Жучей пошли следом.

Кошарик вел их извилистым путем, промеж островков веселья. Лена шла и оглядывалась вокруг. Вот вроде радость фонтанирует просто. Вокруг смеются все, лица раскраснелись от удовольствия. А Лену не пробирает. Вот смех, а вот она. Не смешивается, не соединяется, не заходит внутрь.

«Словно под колпаком я каким», – мысль мелькнула.

– Правильно мыслишь, – над ухом голос произнес.

Лена обернулась – никого.

«Показалось…» – подумала.

– Это вряд ли, – над другим ухом тот же голос раздался.

– Кто ты? – спросила встревоженно Лена.

– Кто-кто… Смех твой! Даже в Запределье меня не видишь, вот как тебя окрутили. Но слышишь хоть, уже хорошо, – ответил голос.

Кошарик, увидевший, что хозяйка почему-то остановилась, вернулся. Жуча, уже какое-то время, внимательно смотрела на пространство вокруг Лены, двигая глазами, словно кого-то отслеживая.

– Похож на маленького скомороха с крыльями. Крылья-то не ахти, тоже маленькие, – сказал Кошарик.

– Да. Похож, – поддержала Жуча.

– Кто похож? – растерянно спросила Лена.

– Да я похож, я! – сказал голос.

– Летает вокруг тебя, – добавил Кошарик. – Может съесть его? А то че он летает?

– Ага, давай, съешь. Не видать хозяйке твоей веселья тогда больше. А без веселья доест ее тот, кто колпак накинул, – сказал скептически голос.

Точнее, это для Лены только голос звучал, Кошарик с Жучей, по всему судя, видели, кто говорит.

– И что делать? – спросила Лена.

– Ну как что? Колпак снять и со мной встретиться наконец. Колпак бабка Марья снять может. Прямо иди, а во-о-он за тем прилавком со свистульками, налево. Хотя, зачем я объясняю? Животинки твои меня видят. Я полетел, они за мной, ну, а ты уж за ними следуй, – пояснил голос.

Кошарик и Жуча без лишних слов пошли прямо. Видимо за хозяином голоса. Лене осталось пойти за ними. У прилавка со свистульками вся компания повернула налево и практически сразу уперлась в небольшую лавку. На лавке висела вывеска «Бабка Марья уведет от края». И ниже мелкими буквами «Гарантий нет. Доверишь, проверишь?».

– Тут написано, гарантий нет, – сказала Лена.

– Бабка Марья с тонкой материей работает. Тут верить надо. По-другому никак, – поучительно сказал голос. – Но решать тебе. Времени, правда, нет почти. Кот твой правильно подметил. Крылья у меня совсем усохли. Связь нашу если не наладим, совсем отвалятся. А без крыльев я так, не смех, одно расстройство. Останешься без смеха.

Лена решительно открыла дверь лавки. У притолоки звякнул колокольчик. Кошарик шмыгнул вперед, Жуча зашла следом. Внутри лавки было сумрачно. Стены были завешаны масками. Под потолком висели пучки трав. Многочисленные полки и этажерки заставлены бесконечными шкатулками, статуэтками, вазочками. Прямо перед Леной стояла фигура смерти, как ее популярно изображать. Точнее полный скелет человека в накинутом на него черном плаще с капюшоном и косой в правой руке. Смерть улыбалась. Вслед за этой улыбкой бросились в глаза большое количество масок со всеми различными оттенками смеха. Лена поняла, что до этого как-то не придавала значения, что у смеха есть столько различий.

– Ты глянь! Как протянула-то так долго без смеха? А, понятно как. Поддержка хвостатая-мохнатая в наличии, ну-ну, – послышалось из угла. – Вот ирод, что сотворил с девчонкой. Уууу, попался бы мне… Вспомнила б я годы юные лихие…

Лена повернулась в сторону голоса. В углу лавки, в кресле сидела старушка. Ее саму можно было принять за экспонат, эдакий древний раритет. С искомканного морщинами лица смотрели неожиданно зоркие глаза.

– Ну что стоишь, смотришь? Ближе подходи, снимать, чтоль, проклятие будем. Че тянуть? Вона уже, веселун твой болезный еле воздух месит, – продолжила старушка.

– Здравствуйте! Проклятие? Я ж только зашла, не рассказала еще ничего. Почему вы так решили? – опять включилась рациональная часть Лены.

– Не рассказала ниче. Ну ты даешь, девка! Бабке Марье рассказывать не надо. Она так все видит. Без разницы, зашла, иль только собираешься ишо. Давно жду тебя. Долго шла. Ну, да что уж теперь. Дошла все ж, ин ладно, – ответила старушка.

Кошарик, между тем, недолго думая, уже умостился у старухи на коленях, довольно урча от поглаживаний похожей на птичью лапку руки. Жуча улеглась у ног старухи и положила голову на лапы. Лена, видя такое безоговорочное высказывание доверия со стороны своей животной братии, почувствовала себя капризничающей и упирающейся девчонкой. Больше не споря, подошла к старушке.

Старушка сняла с колен Кошарика и встала ей навстречу. Обошла кругом, бормоча себе под нос:

– Так-так-так. Вот ты как значица накрутил тут. Ну, ниче. Дохловат ты супротив бабки Марьи.

Старушка, остановившись перед Леной, носом хищно у ее груди повела, словно запах выискивая. Хмыкнула, видать поняв для себя что-то.

– Руку дай, – распорядилась.

Лена, в жизни приказного тона от людей не терпевшая, подчинилась, как на автомате. Старуха чем-то быстро кольнула ей ладонь и, протянув цепкие пальцы, выдернула пару-тройку волосков с головы. Лена от неожиданности дернулась и вскрикнула.

– Цыть, девка, не о той боли вскрикивашь. Терпенье имей, – пристрожилась старушка.

Достала откуда-то жаровню, бросила туда волосы и иголку с кровью, щепоть трав. Пальцами щелкнула, пламя в жаровне вспыхнуло. Дым густой заклубился. В ладони его, как воду, набрала старушка и на Лену выплеснула. Окутал дым Лену, не касаясь, колпак невидимый обволакивая. Набрала бабка Марья воздуха в грудь сухонькую, да дунула неожиданно мощно. Унесло дым, как не бывало.

– Готово, – проворчала старушка и устало к креслу побрела. – Ох, годы, годы… Эх ране бывало и не такое не употев вершила. Щас-то, э-эх…

Кошарик незамедлительно вернулся к бабке Марье на колени.

– Это все? – удивленно спросила Лена, прислушиваясь к себе.

На первый взгляд ничего не изменилось.

– Ну да. В ближайший месяц никаких ограничений в радостях жизни. Ешь, пей, что нравится. С мужичком каким забалуй, по настроению да по возможности. Дальше как обычно живи. Если получится, как обычно, – ответила старушка многозначительно.

– Спасибо, – несколько неуверенно сказала Лена.

Вдруг, повернув голову, она увидела нечто новое. На уровне глаз летало забавное существо. Оно и впрямь походило на маленького скомороха с небольшими крыльями. С той лишь разницей, что рожки колпака были, похоже частью головы существа, а не одеждой. Существо с серьезной миной наблюдало за Леной.

– Ну как, прозрела? – спросило оно знакомым уже голосом.

– Это ты что ли мой смех? А почему серьезный такой? – спросила, догадавшись, Лена.

– Посмотрел бы я на тебя, с такой хозяйкой, – проворчало существо, руки на груди сердито сложив и голову обиженно на сторону повернув.

Лена непроизвольно улыбнулась. Очень уж забавно смотрелись эти жесты и гримасы в исполнении такого персонажа. Крылья существа на глазах стали больше. Оно, пока продолжая хмурится, скосило на крылья глаза. Встрепенулось и, глянув на Лену оживившимся взглядом, потребовало, восторженно улыбаясь своей забавной мордашкой:

– Еще! Еще давай!

Из груди Лены вырвался смешок. Она эдак немного нервно хохотнула. Ощутила, как внутри какой-то просто детский восторг просыпается от удивительной метаморфозы не менее удивительного существа. На губы ее выползла уже не мимолетная, а просто неудержимая улыбка.

– Ха-ха!! Наконец-то!! Свершилось! – возликовало существо, взмахнув еще больше увеличившимися и налившимися цветом, крыльями. – Все за мной!

И вылетело в саму собой открывшуюся дверь.

Лена поспешила следом. Выскочив из лавки, она оторопело замерла. Вокруг царил праздник! И теперь это были не просто слова стороннего наблюдателя. Лена словно окунулась в яркую круговерть пронизывающих душу эмоций. Все внутри ее запело, задрожало наслаждением от окружающей красоты, яркости, неповторимости. Звучание музыки трепетом пробежало по тонким струнам души, ритм и смыслы голосов поэтов пустили полчища мурашек по спине, сладко заныло в груди. К горлу подкатил комок. Не тот, что от горя. Тот, что от невозможной, запредельной чувственной радости, ощущения настоящего. Лена выплеснула восторг громким криком и закружилась, счастливо хохоча. Существо, назвавшееся Лениным смехов, ликующе вопя взмыло вверх на ставших огромными, цвета радуги, крыльях, сделало несколько безумных петель в небе и рассыпавшись золотой пылью, осыпалась на счастливо кружащую Лену. Лена судорожно вдохнула эту пыль, она усеяло все ее лицо, шею, руки, грудь. Осыпало и внутрь ушло.