Читать книгу За три мгновения до свободы - Андрей Эпп - Страница 4

– Земля! – во всю глотку заорал с марса впередсмотрящий.

Казавшийся вымершим корабль ожил. По палубе забегали–засуетились вызванные по авралу матросы палубной команды, исполняя только им одним ведомые, почти обрядовые действия по подготовке судна к встрече с долгожданным берегом.

Ожила, зашевелилась, залязгала металлом человеческая змея на корме. Невольники, насколько им позволяла пропущенная сквозь оковы общая цепь, потянулись к бортам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь серую пелену дождя. Те, кому было не дотянуться до бортов, пытались угадать происходящее по долетавшим до них обрывкам команд и возгласам моряков. Несколько минут уставшие глаза узников не различали ничего – ни земли, ни неба. Одна вода. Повсюду вода. Внизу, вверху, вокруг них, на них самих – в хлюпающей одежде, в слипшихся волосах, в каждой впадинке и трещинке палубы. И соленая вода в глазах, жадно вгрызающихся в беспросветную морось, скрывающую неотвратимо приближающуюся неизбежность.

Но вот впереди промозглая серость сгустилась, стала комковаться и темнеть, обретая смутные пока еще очертания. С каждой минутой, по мере приближения, темное пятно становилось все плотнее и отчетливее. Вот уже стали вырисовываться силуэты башен. Высокие и мощные, они стояли как исполины, надежно охраняющие свою обитель. Черно-бурые стены Крепости, сложенные из огромных древних валунов с грязно-зелеными пятнами водорослей и белыми разводами морской соли и известняка, все росли и приближались, пока не закрыли собой всю линию горизонта. Теперь они уже не просто приближались, они вздымались ввысь, вырвавшись из самой глубины морской бездны, нависали над ничтожностью суденышка и собранных на нем людей, грозясь раздавить их своей исполинской мощью. Крепость росла и ширилась, силясь заполнить собою все пространство вокруг, которое все более сжималось и съеживалось под тяжестью каменных стен. Сжимались и сердца арестантов, в которых уже не умещались даже последние жалкие крупицы надежды.

Восемьсот двадцать четвертый с тоской взирал на мрачную громаду Крепости. Она была все той же Крепостью, что и тогда. Но все же какой-то другой. Спроси его, что изменилось, он вряд ли смог бы однозначно ответить на этот вопрос. Может, не Крепость стала другой? Может, это он сам стал другим – в тот миг, когда раскаленный металл навсегда причислил его к безликому и безымянному стаду недочеловеков, носящих на лбу номера. И теперь, пропущенный через призму собственного измененного сознания, иным кажется и весь остальной мир. Ведь и стены, и башни, и сами камни, из которых они состоят – они все те же, что и десять, двадцать, сто лет назад. Просто смотрит он на них совсем по-другому. Может и так. Скорее всего так. Но не только. Ведь не могло не повлиять на Крепость то, что происходило здесь последние годы. Нет, не могло. Пусть совсем на другом, надреальном и надвещественном уровне. Может, сотни и тысячи убиенных душ незримо кружат сейчас над стенами, башнями, переходами Крепости, наполняя воздух страданием и отчаянием, таким плотным, что его почти можно осязать.

А ведь не для этого строилась Крепость, совсем не для этого.

Больше трехсот лет назад во время правления одного из самых честолюбивых представителей династии Рольдов – Грига Второго Эссентеррия вела нешуточную войну за владение Внутренним морем и его богатыми побережьями. Южное, юго-западное, юго-восточное и восточное побережья принадлежали Рольдам. Западный берег, пологий и равнинный, был собственностью династии Стромпов. Стромпы не отличались особыми амбициями и стремлением к доминированию или расширению своих границ. Они довольствовались тем, что давала им плодородная и щедрая Западная долина. Не посягая на земли соседей, Стромпы тем не менее жестко отстаивали свои владения. Они содержали хорошо обученную и столь же хорошо оснащенную армию, способную окоротить посягательства любого противника.

Северное побережье Внутреннего моря принадлежало династии Сколтов, которые имели с Рольдами общие корни. Но именно кровное родство вместо того, чтобы послужить сближению двух братских народов, стало причиной нескончаемой вражды между Рольдами и Сколтами.

Сколты считали, что при Большом Разделе Земель Рольды поступили бесчестно и, воспользовавшись слабостью и бесхребетностью основателя династии Сколтов, завладели самыми большими и богатыми территориями, оставив Сколтам лишь холодные скалистые Северные земли. В свою очередь, Рольды считали, что династии Сколтов вообще не должно было существовать как таковой. Они были уверены, что это первый из Рольдов проявил недостойную Короля мягкость и позволил Сколтам создать самостоятельное государство, выделив им для этого земли на северном побережье Внутреннего моря – земли, которые, по их искреннему и глубокому убеждению, должны были принадлежать самой Эссентеррии.

Это убеждение легло в основу всей внешней политики Эссентеррии, мало менявшейся на протяжении веков. Говоря откровенно, даже самим своим названием Внутреннее море было обязано Рольдам, а точнее – их непомерным амбициям. Ведь все Рольды, за исключением, пожалуй, первого и последнего, искренне верили в то, что рано или поздно Династия вернет себе утраченные территории и станет безраздельным хозяином всего побережья. Не только верили, но и всячески старались этот момент приблизить.

Трудно теперь сказать, кто был в этом споре прав. Истина у каждого своя, а Ее Величество История, надо признаться, будучи дамой ветреной и непостоянной, мало способствует ее установлению. Не верьте, когда вам говорят, что История всех рассудит, отбросьте простодушную наивность и убежденность в ее непогрешимой правоте – судит не История, а те, кто ее пишет. Или переписывает, что случается ничуть не реже. А История… она лишь покорная наложница на службе у Победителя. И потому нет в ней постоянства. Как часто вчерашние герои становятся злодеями, величайшие победы превращаются в постыднейшие поражения, черное делается белым, а белое – черным. Пройдет день, и завтра все снова может измениться, и белое вновь станет белым, а черное – черным… или серым, а то и вовсе обретет какой-то новый оттенок – красного, синего или зеленого. Такое тоже бывает.

История Эссентеррии побывала в стольких руках, столько раз менялась и переписывалась, что теперь при всем желании никто на свете не смог бы с полной достоверностью сказать, как все было на самом деле, и кто все-таки был прав в этом многовековом споре, который с завидным постоянством перерастал в открытые военные противостояния.

Поскольку на западе между Рольдами и Сколтами прочно обосновались поддерживающие нейтралитет Стромпы, а на северо-востоке их разделял неприступный Великий хребет, основным полем сражения стало Внутреннее море со всеми его большими и малыми островами и островочками. Каждая из сторон всеми силами пыталась установить свое господствующее положение на море, используя для этого все доступные средства.

В один прекрасный момент внимание Грига Второго – правящего в то время Короля Эссентеррии – привлек скалистый безымянный остров, расположенный чуть ли не в самом центре Внутреннего моря. Остров был абсолютно лишен растительности. Он вообще был лишен какой-либо жизни. Это была плоская, как стол, верхушка подводной скалы с крутыми отвесными склонами.

Со всех сторон остров был окружен рифовым кольцом. Оно было настолько плотным, что нечего было и думать подойти к острову не только на большом военном корабле, но даже и на крохотном рыбацком суденышке. Любое корабельное брюхо неминуемо было бы вспорото торчащими из воды, а иногда и скрытыми от глаз подводными рифами. Лишь с южной стороны кольцо разрывалось, образуя неширокий проход, по которому к острову и подходили корабли. А подходили они затем, чтобы пополнить запасы пресной воды из бившего в самом центре острова источника или переждать волнение на море в тихой, образованной рифовым кольцом бухте.

Лишить противника доступа к источнику питьевой воды и прибежищу во время штормов показалось Григу Второму очень заманчивой идеей, и он решил строить на острове крепость. Сведущие люди пытались было высказать сомнения относительно разумности такого шага, но лишь вызвали тем самым очередной приступ ярости сумасбродного монарха. Словно назло своим оппонентам, он решил построить не просто крепость, а Крепость с большой буквы, Крепость, какой еще не знала Эссентеррия. И ее построили. Правда, самому Григу Второму, увы, так и не довелось увидеть воплощение своего замысла, поскольку строительство продолжалось более ста лет.

Крепость заняла весь остров, подступив своими могучими стенами к самой кромке прибрежных скал. Местами стены буквально вырастали из морской пены, местами их отделяла от воды узкая, не больше одного-двух метров, полоска первобытных скал. С высоты птичьего полета Крепость представляла собой слегка вытянутый с запада на восток шестиугольник. В каждом из шести углов над крепостными стенами возвышались сторожевые башни. Еще две дополнительные башни охраняли массивные ворота Крепости с южной ее стороны. От ворот по направлению к единственному разрыву рифового кольца тянулся плавучий пирс.

Создатель Крепости, по-видимому, в совершенстве владел искусством фортификации. Многометровую толщь стен, которые казались естественным продолжением вздымающихся из воды скал, не могло бы пробить ни одно осадное орудие. Рифовое кольцо служило естественной и непреодолимой преградой для подхода вражеских кораблей к стенам Крепости. С такой дистанции корабельные орудия не могли причинить никакого существенного вреда крепостным стенам. В то же время установленные по всему периметру Крепости мощнейшие на то время орудия с легкостью разнесли бы в щепки любой флот. Единственный проход в рифовом кольце надежно запирался перекрестным огнем со всех четырех южных сторожевых башен, а также орудий, расположенных на стенах.

Ни один смертный, обладай он самым мощным флотом во всем подлунном мире, не рискнул бы предпринять штурм Крепости, находись он в здравом уме и светлой памяти. Но даже предположив, что такой безумец всё-таки объявился и что его кораблям (о чудо!) удалось под шквальным перекрестным огнем пройти сквозь рифовое кольцо и высадить десант, нападавшие все-равно были бы обречены на неминуемую гибель. Стены настолько близко подходили к воде, что лишали противника возможности закрепиться, развернуться и сгруппироваться на берегу. А из сотен бойниц, расположенных в стенах и башнях Крепости, на осаждающего неприятеля тотчас бы обрушилась лавина расплавленного металла, горящей смолы и целые мириады остроконечных стрел, каждая из которых несла смерть встретившейся ей на пути человеческой плоти.

Даже взорванные или разрушенные любым другим способом ворота не могли стать гарантией победы для наступающих. Ворвавшись в единственный проход в Крепость, они, вопреки всем ожиданиям, оказались бы не на широком дворе, а в длинном и узком, как бутылочное горлышко, проходе, образованном внутренними стенами, также усеянными смертоносными для прорвавшегося противника бойницами. Ширина прохода не позволяла одновременно протиснуться по нему более чем трем-четырем войнам. Встреченные арбалетным (а позднее и ружейным) огнем и градом заготовленных в изобилии валунов, нападавшие не просто не смогли бы пробиться внутрь Крепости, но и надежно запаковали бы бутылочное горлышко собственными телами.

Бьющий в центре острова ключ был приручен, загнан в систему трубопроводов и служил надежным и неиссякаемым источником чистой питьевой воды, а запасов продовольствия и боеприпасов хватило бы для того, чтобы без труда дождаться помощи королевского флота.

Одним словом, Крепость была совершенно неприступной.

Вот только, как это часто случается, Крепости так и не суждено было выполнить свою миссию. Со стен ее за всю многовековую историю так и не прозвучало ни одного боевого пушечного залпа. Сколты, едва завидев начавшееся на острове строительство, просто стали пускать свои корабли далеко в обход будущей Крепости, отыскав другие источники пресной воды. Об этом, собственно, и пытались предупредить самодержца умудренные опытом советники. Попытки эти не увенчались успехом. Но Григ Второй не успел испытать разочарования. За то столетие, которое продолжалось строительство, преставился не только он сам, но и его сын, и даже сын его сына. Заканчивал строительство Крепости уже правнук Грига Рольда, скорее из уважения памяти почивших предков, чем руководствуясь стратегическими соображениями.

Несмотря на то, что надобность в Крепости как в военно-фортификационном сооружении отпала, ее продолжали содержать в должном состоянии. На всякий случай. Мир – штука хрупкая, а Крепости – они для того и нужны, чтобы самим фактом своего существования этот хрупкий мир сохранять.

В Крепость определили постоянный гарнизон. Орудия хоть и изрядно проредили, но для острастки оставили. Назначили коменданта, который, за неимением других развлечений, денно и нощно муштровал несчастных солдат, отрабатывая действия гарнизона на случай нападения неприятеля, которого, и это четко знал и понимал каждый, никогда не будет. Его и не было. Не было целыми веками. Коменданты сменяли друг друга, умирая не от ран, полученных в яростном бою, а от старости или белой горячки. А чем еще прикажете заниматься в этой оторванной от всего мира дыре? Только пить и муштровать солдат. И ежедневная муштра с ежедневным пьянством продолжались годами, десятилетиями, веками – до тех пор, пока Крепость не сменила своего назначения.