Читать книгу Русский ад. Книга первая - Андрей Караулов - Страница 9

Настоящую женщину понять невозможно. Ева ужасно злилась на Альку: Сергей Иннокентьевич – мужчина джекпотовый, потому что вот-вот помрет, рак селезенки, денег у Сергея Иннокентьевича море и на баб клюет, как лосось в путину.

Лосось перед смертью все сметает на своем пути. Чего же еще этой дуре нужно?

Если же Сергей Иннокентьевич, Алинька, для тебя не джекпот, значит беги, дура, в свою Вологду, обратно к маме с папой, и там, в Вологде-где-где-где, в Вологде-где… ищи, дура, свое женское счастье: рожденный ползать летать не может!

Ева редко курила, обычно – «Беломор» (для гламура, так сказать).

Баловалась травкой, но исключительно в компании.

Если не в компании, это уже наркомания, а наркоманов и наркоманок Ева презирала.

Она мечтала о Нью-Йорке, ментоловых сигаретах и ванильном кофе, но швейный техникум в горьком городе Горьком навсегда из Евы выбил эту дурь. Ну а как? Ученик слесаря прощается с детством уже после первой фразы слесаря!

Национальная особенность, так сказать.

Ева все утро мысленно разговаривала с Алькой. Не умеешь, дурында, мужика приручить, значит, возьми конфетки соответствующие, сделай хороший чай, – Сергей Иннокентьевич, коммунист наш, Сергей Иннокентьевич ни за что не догадается, что «Виагра» нынче и в конфетках бывает!

Спецзаказ от девочек. Молодцы фармацевты, четко держат руку на пульсе. После таких «конфеток» даже дождевой червь гвоздем станет, факт!

Святое дело, Алина, быстро превратить старый коммунистический стручок в рог изобилия! Чем гвоздь и стручок отличаются? Принципиальное отличие: стручок смотрит только вперед. – Сергей Иннокентьевич всколыхнется, если его стручок поднимется, как Александрийский столп, он же сразу в загс рванет, узаконит отношения, иначе столпа не будет, это же рычаг!

Ева всякий раз с удовольствием убеждалась, что у мужиков только одно на уме…

Сначала Евик (так звала ее Алька) была обычной «рублевой» проституткой, работала у себя на родине, в Горьком, потом, уже в Москве, превратилась в «охотницу». Сейчас Еве уже 32 года, и возраст, конечно, берет свое.

Неудачи посыпались одна за другой: последний «клиент», сволочь, так бушевал всю ночь – о! В кругу подруг Ева проговорилась по пьяни, что ее нынешний «роднуля» вшил в свой стручок металлические шарики. Для «космического», как он сказал, эффекта. Чтобы Ева от счастья на стенку полезла.

Такие операции тогда только-только входили в моду. Делали их подпольно, за двадцать пять рублей – по цене аборта. Но эффекта никакого, – чистая разводка, жаловалась Ева. «Клиент» узнал, донес кто-то из подруг… – да, сильная получилась ночь, с разными спецэффектами. Товарищ… дядя Сережа звали… так рассвирепел, что отобрал у Евы все, что у нее было, отнял, чумозник, даже то, что другие дарили, обобрал, короче, до нитки.

Ева сразу повзрослела, как-то резко; в ней появилась усталость, свойственная людям, которые быстро, мгновенно теряют вкус к жизни. Ева перевела себя на «преподавательскую» работу, открыла агентство «Мадемуазель», набрала девушек, потеснив на рынке «общественных услуг» самого Петра Листермана.

– Вы – девушки приличные, – учила Ева вчерашних школьниц, сегодня студенток, – и сами должны догадаться: язычком надо работать, а не болтать, ибо когда мужчина увлечен женщиной, даже тараканы у нее в голове кажутся ему божьими коровками!

Сразу, как только познакомились, девочки, ножки – треугольником… Снимаешь трусики… никаких колготок, дуры, запомните: колготки еще в лифте надо снимать! Так вот, ножки треугольником, потроха наружу: потрогай, ветеран чертов, здесь уже все мокрое… Сгоришь ты, милый, в этом огне, сгоришь, только в таком огне приятно сгореть!..

Это шлюхам платят, шлюхам! Приличных девушек балуют…

Алька – звезда. Фигурка, стиль, личико… да и не дура она вовсе, но упрямая – убиться веником, ей-богу! Ветер в подоле гуляет, а ведь ребенок, полученный от правильного отца, это супервложение, это эффектная жизнь на все оставшиеся годы, прекрасный вариант безбедной старости!

Ребеночек… когда вырастет… сам проживет. В древности (хороший пример!) кто трясся над детьми?

До Альки с Сергеем Иннокентьевичем работала Вика – худенькая рыжуха с длинной косой. Сначала она хотела обобрать его по-быстрому, но, узнав, сколько у него денег, решила задержаться у Сергея Иннокентьевича на всю жизнь.

Рыжуха залетела почти сразу, редкая удача! Проколола презик булавкой, словом – все, как учила Ева. Что же, – Сергей Иннокентьевич не испугался, смирился, заранее назвал мальчика Арсением, и Арсений теперь даже во сне к нему приходил.

А что оказалось? Вика, безмозглая дура, закадрила где-то чернокожего парня из института Лумумбы (вечера дружбы проклятые!), а очнулась только наутро, голая и вся… в сперме!

Сколько же в них спермы, черт возьми, в черных гостях нашей древней столицы…

Сергей Иннокентьевич, душка, Арсения ждет, на родах желает присутствовать, а тут вдруг вылезает прелестный негритосик:

– Здравствуйте, дорогие! Я ваш сын из солнечной Анголы!

Могла бы сообразить, идиотка: быть пьяной на вечеринке – это всегда к пополнению в семье…

Депутатов, которые оставались верны своим женам, девчонки звали «одномандатниками». Так вот, до Вики Сергей Иннокентьевич был глухой «одномандатник», и Вика – его разбудила! «Ласково, ласково надо, – учила Ева, – с душой! Милый, жду тебя, жду… с распростертыми ногами!..»

Платье сопливенького цвета, чулочки, чтоб их видно было… чулочки – это вместо трусиков, сообразить пора, черт возьми, если в чулках – не холодно, значит, можно и без трусов, как Шерон Стоун в «Основном инстинкте».

В младших классах мальчики бьют девочек портфелям по голове, а потом удивляются, что все красивые девушки – дуры! Была бы Вика умнее – отвалила бы в роддом денег, так черного там бы вмиг на обычного заменили, вон их сколько «отказников»! Когда есть бабло, самосев очень легко устранить, но Вика до такой степени испугалась Сергея Иннокентьевича, что все ему рассказала!..

Сволочь московская.

С горя Сергей Иннокентьевич так напился, что танцевал у себя в гостиной с лопатой, потом – с веником, целовался со стенкой, так пока не упал.

Как говорил гражданин Жириновский: «Пушкин несчастный был. Лучше бы его совсем не было…»

Полгода прошло, – любые предложения о сексе Сергей Иннокентьевич как террористический акт воспринимал, и Ева в конце концов отправила к нему Альку Сергей Иннокентьевич приободрился: девятнадцать лет, хороша собой, большая, агрессивная грудь!..

На самом деле «охотницы» совершенно не уважали деятелей Коммунистической партии России: платят сквозь зубы, обожают «эскорт», но с женами не разводятся, у них, блин, мораль, высокие принципы, любо-дорого посмотреть…

Нездоровым мужчинам всегда нужен здоровый секс.

– У порядочной женщины каждый мужчина – первый, – напоминала Ева.

Она учила девочек, как надо знакомиться с богатыми мужчинами. Даже на улице. Или в ресторане, но лучше – на улице, потому что улица – это всегда шанс.

– Мужчина, помогите мне вещи перевезти!

Если мужчина не фыркал, не грубил, не посылал, наоборот – становился галантен, вопрос (всегда) был один и тот же:

– Куда прикажете?

Или:

– Куда и когда?

Ева закатывала глазки:

– К вам…

На самом деле, она учила девочек играть «в долгую». Главное – родить ребенка, через ребенка – обобрать мужика до нитки, но ведь они, идиотки, не умеют «в долгую», считают, что за дательным падежом сразу идет родительный, но мужики-то сейчас умные стали!

Любовь как страхование жизни: чем позже подписываешь договор, тем выше взносы и ставки…

Буклеты «Мадемуазели» сочинял вечно голодный журналист Андрей Ванденко из орденоносной комсомольской газеты. Писал Ванденко образно: «Она – неземной красоты и неприступна для соотечественников. Вы – хорошо обеспечены и, разумеется, очень заняты, но она подарит вам свою улыбку, выпьет в вашем обществе чашечку кофе, съездит с вами в Париж или в Монте-Карло…»

Словом, так, мужики: можно красиво и романтично, можно некрасиво и сразу, главное – плати!

– Запомните, овцы, – повторяла Ева, – рассуждений меньше, секса – больше. Женская логика неизбежно оставляет след на мужской психике, – понятно?

Нет, правда дуры: хи-хи-хи… в ответ.

– Вы уверены, – усмехалась Ева, – что «эскорт» ничем не отличается от проституции? Послушайте, овцы, – вы даже Пушкина прочесть не умеете! «…Весной ей минет восемнадцать!» Вика, Алька… где ударение надо поставить? Вот – вот: один минет на уме! Если не врубаетесь – так врубайтесь, со слуха берите: любовь есть оправдание того, как выгоднее продать свои чувства!

На самом деле Ева учила девочек рыночной экономике.

– Знакомство с мужчиной – это волевой акт, – учила Ева.

– Какой акт? – насторожилась Алька.

– Волевой, дура… В человеке все должно быть гармонично: тупость, слабость и злоба.

Плохо Алька соображала, плохо. А что сделаешь? Тупость сейчас – примета времени.

– Все, зайчик, мы расходимся, – заявил Альке один из ее «клиентов», Игорек.

Хороший мужчина. Магнат.

– Что, кого-то лучше нашел? – удивилась Алька. – Тараканы у тебя в башке опять проголосовали против меня?..

– Не лучше, но дешевле, – уточнил Игорь.

Так и сказал.

– Жадный тормоз оказался, – констатировала Алька. – Слушай, Евик: весь струпьями покрыт, как Чубайс, когда нервничает, и чешет, чешет, сволочь, свои струпья аж до крови! И еще вонючкой какой-то мажется. По пятницам хреначит в Иорданию на Мертвое море, ему там лучше становится, как вернется – все по новой…

– Обращаться с девочкой надо аккуратно, как с елочкой, – учила его Алька.

– Вырубить и отнести домой? – спрашивал Игорек.

Вроде бы он увлекся Алькой, но быстро ее разлюбил.

Как же сильно он разлюбил, Господи!

Настоящая любовь из всех вечных явлений длится короче всего…

Сцепились они на освящении новой шестицилиндровой колесницы Игоря – белого «лексуса».

Все красиво и торжественно: очень много гостей, батюшка протоиерей Дмитрий чинно, с достоинством, освятил лимузин и тихо, на ушко, попросил Игоря дать денег на канализацию в приходе, но Игорь не слушал батюшку. Игорь вцепился вдруг Альке в волосы, потом выхватил у отца Дмитрия кадило и с такой силой залепил Альке кадилом по лбу, что от ее лба ничего не осталось… – вообще ничегошеньки!

Как писал полководец Суворов своей маленькой племяннице: «А вчера, детонька, ядрышко оторвало моей лошадке полмордочки…»

Алька, конечно, сама виновата: Игорь полетел в Милан на переговоры, Альку взял с собой, они сразу прошлись по галерее короля Виктора Эммануила, где Алька мастерски развела Игорька аж на четыре сумочки. А утром, когда Игорь умчался на деловую встречу, Алька явилась обратно в галерею: сумочки, мол, чудные, но не подходят, ценники не тронуты, все на месте, будьте любезны – денежки обратно!

У хороших магазинов есть такая особенность: если вещи не подходят, они тут же возвращают деньги.

Как Игорь узнал, а? Мужики, правда, поумнели, сейчас только дикие папуасы с севера клюют на фразочки типа «я тебя люблю и хочу ребенка»! Но папуасы (север есть север) всегда окольцованы, там народ всегда друг за друга хватается, выбор-то невелик!..

Каков идеальный размер мужского достоинства?

Правильно, сто миллионов долларов.

…Ева лежала на кушетке, подтянув к себе телефон: ночная сорочка сбилась, а трусики Ева надевала очень редко, тем более дома; берегла вещи.

Честно говоря, Ева любила поспать: сны дарят мечты.

Спишь, и снится тебе…

Как же хреново в этой стране, Господи! Особенно по утрам.

И сон нынче был плохой. Еве снился импозантный мужчина с усами, она с ним кокетничала:

– Молодой человек, вы что? Меня клеите?

А он грубо так отвечает:

– Девушка, перед тем, как клеить, вас сначала надо обезжирить…

А Алька – жопка, конечно: без санкции Игоря выстригла на лобке кобру.

Вторая прическа, так сказать.

Девочка, милая… узнай сначала: вдруг твой мужик животных не любит? Каково ему на твою кобру пялиться? Ты еще профиль генпрокурора нарисуй, то-то веселуха будет!..

До Альки (прошлый год) Игорь путешествовал по Волге и компании других девушек из «Мадемуазели», Сонечки и Вероники, причем Вероника – девочка не рабочая, чистая, из богатой семьи, в «эскорт» явилась от скуки, чтобы развеяться и интеллектуально обогатиться.

Вика сразу заметила, что в пиджаке Хозяина (так девушки окрестили Игоря) две приятные пачки долларов.

Разве можно кочегарить там, где кочегарить нельзя? Сидеть с лимонкой в ж… и ждать, когда она взорвется?

Пока Игорь и его друзья спали, Вика старательно и упрямо скручивала в трубочки эту зеленую массу. Обе пачки, пусть с трудом, но все-таки влезли у девушки туда, откуда иной раз появляются дети.

Нашпигованная «зеленью», как утка яблоками, Вика эффектно «подала» себя к завтраку.

Там же, за завтраком, «любимка Игорь» вдруг хватился денег. Всю яхту перебардачили вверх дном, раздели девочек догола, но в «сейф» естественного происхождения, в естественную монополию… так сказать, залезть не догадались.

Им бы «ковырялочку» устроить, да ума не хватило, потому как сосунки еще, до собственной яхты не доросли.

Там двадцать тысяч. Но Игорек и другие парни в долгу не остались. Деньги могли украсть только девочки, больше некому. Яхту отогнали подальше от берега, Вику и Соньку скинули в воду.

Разумеется, в чем мать родила.

Вика предполагала, что купюры – выпадут. Или промокнут.

Плывут они к берегу, вода теплая, лето. Вика переживает:

– Слышь, подруга, а водичка заходит… в место общего пользования? Ты не в курсе?

Сонька молчит, про себя – матерится.

Вылезли они возле старой березовой рощи. Промокнули тело и волосы газеткой «Труд», найденной в кустах.

Прежде всего Сонька врезала Вике по роже.

Вика обиделась:

– Мне – «понтиак», тебе… «Жигули», для всех сразу борзуюсь…

Тихо, людей нет, поля зеленые, неоглядные, птицы поют, пчелки мед собирают. Сонька быстро смастерила себе и подруге юбочки из лопухов.

– Круто! – похвалила Вика. – Маугли, блин!

Хорошо, что дед какой-то на телеге в райцентр катил. Молоко вез, видимо на рынок.

– Дедуля, подбрось, озолочу…

Дед обмер: голая девка запускает пальцы между ног и вытаскивает сто долларов.

– Ну и копилка у тебя, доченька…

– Не переживай, дед! Настоящие. Только вот подсохнут немного.

Старик оторопел:

– Вам бы, девки, в цирке выступать!

– А у нас и так цирк, – хмыкнула Сонька. – Водная феерия!..

…Получилось, короче, что Алька огребла по совокупности – за всех. Игорь исчез, Игоря сменил Сергей Иннокентьевич, постоянно ловивший ее на «потусторонних связях».

– Милый, с презервативом – это не измена, – доказывала Алька.

– Тогда с глушителем – это не убийство, – не соглашался Сергей Иннокентьевич.

Серьезный мужчина!

Да, Альку воротит от запаха из его рта, но очень хорошо, что Сергей Иннокентьевич не любит целоваться; эти вонючие слюни Алька точно бы не пережила. Другая проблема – копье Сергея Иннокентьевича. Категорически не готово к серьезной работе. Алька из кожи вон лезла, что только ни делала, но отдачи – ноль. Ей же страсть полагается изображать, но как же любить то, что хочется сразу откусить?

– Ты угадываешь все мои желания… – бормотал пьяный Сергей Иннокентьевич. – Ты делаешь меня счастливым…

– Еще водочки? – предлагала Алька.

– Офигеть… Как это у тебя получается?..

Да, – старики в России все какие-то неухоженные, чухлые и выглядят старше своих лет – не умеют быть старыми!

Ева взяла телефон, набрала номер.

– Маленький… ты где?

– Выезжаю, – зевнула Алька.

Спит, зараза. Фраза «выезжаю» означает, что она сейчас начинает думать, как собраться, чтобы начать собираться.

Девочки, которые в школе сидят у окна ближе к батарее, созревают раньше всех, уже в 6-м классе.

Алька понимала: она уже никогда не вернется в Вологду.

Дудки! Этот город, Москва, взят! Алька (самое невероятное) даже не тряслась теперь за свою фигуру, ела в обе щеки, да еще и на ночь!

– Смотри, малышка, скоро за тебя только любители сумо заплатят… – предупреждала Ева.

На голодный желудок «Беломор» не хуже травки, между прочим. Ева взяла из портсигара папироску и попыталась вспомнить: завтракала она или нет.

Если память слабеет, значит, печень совсем плохо работает…

Селедку, селедку надо есть. Или кильку, но лучше селедку. Никогда не будет проблем с памятью. А вообще, чтобы в некоторых местах не поправляться, надо в некоторых местах не объедаться! Рестораны, еда дорогая, эксклюзивная, ешь и не знаешь, что ешь, но если правильно тошнить, учила Ева, можно иногда и пирожные, плюс-тренировка глубокого минета.

– А тренировка на хрена? – удивлялась Алька.

– Вот овцы! Чтоб усталости не было. Плюс – контролируемый позыв к тошноте. Если вот так, до пяти утра, в постели барахтаться, все может быть… Прямо в кровати! И еще, овцы, нельзя храпеть. Если храп, ты вообще стоишь два доллара!..

Девочка одна… в «Дягилеве». Обожралась наркотиками и рвотой подавилась прямо в центре зала. Так ее, дурынду, до утра в кабинке туалета прятали (тело, значит), чтоб другим гостям настроение не испортить. Ну и вынесли потом незаметно…

А еще Еве пригрезилось сегодня, что Сергей Иннокентьевич помер. Черный гроб, обитый кумачом, портреты Ленина, Зюганова и чей-то еще, кажется – Ворошилова. Кто – то – похоже, Зюганов – сорвал с башки кепку и речь толкает. В этот момент Алька, борзуха, вцепилась в Еву прямо у гроба и отгрызла у нее палец, потому как Сергей Иннокентьевич, умирая, оставил ей только дачу в поселке ветеранов партии и мопед…

А девки, надо же, еще и спорят между собой – есть польза от наркотиков или нет?

Почему никто не спорит о вкусе цианистого калия, – а?

Может быть, Сергея Иннокентьевича перегрузить той же Вике? Пусть уже отъедет скорее, чтоб другим людям жизнь не портить!

Отметал икру, дал деткам жизнь… ну и умри, лосось, с чистой совестью!

Вчера пришел заказ. Кто-то… человек с именем, политик, хотел бы иметь девушку «для души», как было заявлено, и обязательно – с интеллектом. Ева хотела послать заказчика в общество «Знание», но следом пришла платежка. Да: если такое бабло тратится за «разговоры по душам», сколько у людей денег, а? Особенно – у политиков?

Галстук от Кардена, заколочка «Роллекс» и девушка с длинными ногами – образ мужчины эпохи Ельцина.

Ева не понимала: откуда среди людей такое сейчас одиночество? Рискнуть? Скинуть «массовика-затейника» Альке? Но как привести ее в чувство?

Есть, впрочем, хороший, очень надежный способ: если Альку незаметно травануть, но со знанием дела, так сказать, тут же поместить ее в нормальную клинику, руки ей целовать, плакать от счастья… нет, не плакать… рыдать, рыдать от счастья, что Господь услышал ее, Евы, молитвы и сохранил Альке жизнь, то у этой дурочки сердце сожмется в кулак и станет она совсем ручная!..

Вовремя подрезать корону на голове у человека – значит, сохранить человека для общества.

Ева ждала Альку.