Читать книгу Посёлок двух рек - Андрей Клыгин - Страница 2

Решение написать о своём родном посёлке, в котором прошли мои беззаботные и радостные годы, приходило постепенно. Это не будет какое-то историческое исследование, это будут обрывочные мысли, предположения, краткие воспоминания, совершенно не связанные друг с другом, я буду перескакивать с одного на другое, возможно, получится какая-то путаница, но я попробую…

Итак, посёлок Первомайский стоит на слиянии двух рек – Ельшмы и Толшмы, меня иногда удивляет почему жителей Первомайки называют – «Толшмяки», река Толшма протекает только с одной стороны, можно сказать «с торца», а вот Ельшма протекает по всей длине посёлка – от начала до конца. Именно Ельшма должна считаться «рабочей» рекой Первомайки. На Ельшме все женщины стирали бельё, по всему берегу реки стояли плоты, на которых они это делали, я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить эти плоты: плот у дома Вторушиных, плот у дома дедушки Лебедева, плот у дома Филимоновых, у первого моста было сразу два плота, далее плот между домами Шестаковых и Скорюковых, ещё один плот был на другом берегу, со стороны «Военкомата» и это только навскидку, наверняка были ещё плоты, о которых я подзабыл, к тому же многие, в том числе и мы, а мы жили отнюдь не на берегу, питьевой водой считали речную, предпочитая её колодезной. Так что по идее жителей Первомайки правильно бы называть «Ельшмяки», вот к такому выводу я пришёл!

Ельшма протекает по всей длине посёлка. Современное фото

Ельшма впадает в Толшму

Плот на Ельшме

Посёлок был основан в середине пятидесятых годов двадцатого века, это опять же по слухам, по разговорам, по историческим меркам совсем молодой, так сказать «продукт» Советского Союза, но как там оказались наши родители? Я сейчас имею ввиду не моих родителей, а родителей моего поколения, они же все откуда-то приехали, ведь не по комсомольской же путёвке. К стыду своему я даже не знал мои родители приехали вместе или познакомились уже в Верх-Толше. Моя мать родилась в деревне Якуниха, там же училась в школе в соседнем селе, отец родился на хуторе Еловец, далее жил в Домажирово, а Якуниха и Домажирово совсем не соседи, они даже по разным сторонам Сухоны. Срочную службу отец проходил в Германии, как-то он хвастал, что на Рейхстаге есть наша фамилия и я всё больше убеждаюсь, что это он сам и написал, а служили тогда, если мне не изменяет память, четыре года, значит в Верх-Толшме он оказался сразу после службы. Некоторые подробности я узнаю из коротких разговоров с матерью.

Школьницы деревни Якуниха. Моя мать (слева)

– Когда мы приехали на Толшму, мы сначали жили на Юренино, – рассказывала мать. «Мы» имеется ввиду её мать и братья, из чего я сделал вывод, что с отцом она познакомилась уже в Верх-Толшме.

– А почему не на посёлке? – спросил я.

– Так посёлка как такового ещё не было. – ответила она. «Вот те раз!» – посёлка ещё не было, стало быть, мать приехала в самом начале пятидесятых. – На праздники за вином мужики ходили в Солигалич! – продолжала мать.

– В Солигалич? – удивился я. Ничего себе, в Солигалич за вином! Это же город в соседней Костромской области! Не близкий свет!

– Вино-то можно было купить только в Солигаличе или в Устье, до Устья-то считалось далеко…

– А до Солигалича близко! – перебил её я. – По-моему до Устья добраться легче чем до Солигалича, Устье – это всё-таки родная сторона, можно сказать та же Толшма!

– До Устья дорога была плохая, а до Солигалича, бывало, и попутка какая попадалась, машина или повозка.

– И когда мужики возвращались? – спросил я.

– Зачастую в тот же день и возвращались!

Вот весело жили раньше в Верх-Толшме! Захотел вина, сбегал по быстренькому в Солигалич и обратно!

Мой отец Клыгин Валентин Фёдорович во время службы в Германии

Просматривая старые фотографии в альбоме, где родители совсем молодые, я спросил: – Мам, а это ты где?

– Это я в Вологде, меня от лесопункта направили учиться на повара.

Моя мать (справа) во время учёбы в Вологде

– А это? – спрашивал я, показывая другую фотографию.

– А это уже на Подоле, я там поваром работала. – Моя мать работала на Подоле?! Оказывается, о молодости своих родителей я, практически, ничего не знал. Конечно, я знал, что моя мать работала на Первомайке и в пекарне, и в магазине, и в столовой, это было при мне, но вот то, что она работала на Подоле я узнаю только сейчас. – Потом, когда Иринкой забеременела, тяжело стало ходить на Подол. – Иринка моя старшая сестра, стало быть, это был конец пятидесятых.

Моя мать (в первом ряду слева) во время работы на Подоле

Обратите внимание – всё это случилось в пятидесятых! Юренино (посёлка ещё нет), учёба в Вологде от лесопункта (значит посёлок уже есть), работа на Подоле (жили уже на Первомайке). Такое ощущение, что посёлок возник молниеносно! Я даже считаю, что родители нашего поколения были основателями посёлка и, как говорится, снимаю перед ними шляпу! Они работали и своей работой прославляли наш посёлок, посёлок Первомайский!

Завидные женихи! Мой отец (слева)

Въезжая в посёлок с моста через реку Ельшма вы сразу попадаете на Центральную улицу, которая прошивает посёлок по всей длине, в середине её пересекает улица Первомайская, образуя тем самым перекрёсток, обозначая этим центр посёлка. Именно на этом перекрёстке находились все важные здания – клуб, магазины, пекарня, столовая, детсад. Это две самые длинные и многолюдные улицы. Жилые дома на этих улицах состояли сплошь из так называемых финских, четырехквартирных домиков, на каждой основной улице было ещё по одному десятиквартирному дому – улица Центральная начиналась с такого дома, такой же дом был на Первомайской, ну и наша Советская улица тоже начиналась с десятиквартирного. Но вот что интересно, краевые улицы, которые были на окраинах посёлка были из частных домов, тогда их так не называли, было употребление – «свои». Возьмём, к примеру улицу Полевую, которая была в конце посёлка у самого поля, вся улица была из «своих» домов, ну и соответственно, параллельная ей улица на другом конце Набережная также состояла из таких домов. То же самое можно сказать и о двух других сторонах – улицы Тракторная и Лесная. Таким образом у нас получалось, все «центра» составляли финские домики, а по краям «свои», образовав тем самым некий бастион.

Вернёмся к финским домикам, каждая квартира состояла из кухни с русской печкой и комнаты – не разгуляешься, печка, кстати отапливала и кухню, и комнату, такая же ситуация была и с десятиквартирными – кухня + комната. Возможно, в пятидесятых годах, когда посёлок строился, такие квартиры всех устраивали – семьи молодые, детей ещё нет или максимум один ребёнок, но к семидесятому году у всех уже по несколько детей, как жить в такой тесноте? Извините, но в таких условиях даже любовью как следует не заняться. Может поэтому люди постепенно покидали посёлок, к середине семидесятых практически все финские домики из четырёхквартирных превратились в двухквартирные, как только кто-то уезжал соседи проделывали дверь в стене и становились обладателями трёхкомнатных квартир с кухней. А люди из посёлка уезжали всегда, ещё учась в начальных классах только с нашей улицы уехали Смирновы, Махины, Шиманские, Скорюковы, Немцевы, Неклюдовы, это всегда грустно, жили-жили люди и вдруг уехали. Особенно я грустил, когда уехали мои одноклассники – Андрей Немцев и Танька Скорюкова, мы дружили, жили в одном десятиквартирном доме, я часто бывал у них в гостях. Танька по секрету мне сказала, что её фамилия Цветкова, я не мог понять – почему Цветкова, ведь на тетради написано Скорюкова и младший братишка Мишка тоже Скорюков, думал, что она это выдумала и не верил. Сейчас я так не думаю, наверное, она говорила правду, скорее всего мать вторично вышла замуж, и новый муж её удочерил. Уехали и мои двоюродные родственники Шестаковы, а это был удар ниже пояса, с Сашкой Шестаковым мы уже в то время были помешаны на футболе, играя на улице мы всегда стремились попасть с ним в одну команду, да мы могли только вдвоём пинать мяч целыми днями…

Я ещё могу понять, кто уезжал из финских домиков, но как понять жителей улицы Полевой из «своих» домов, мне казалось, что посёлок находится в самом расцвете, но уехали Виноградовы, уехали Савицкие, их отъезд для меня ничего не значил, я их, практически, не знал, уехали Лебедевы из крайнего дома – со стороны Подола и хотя Сашка Лебедев был моим одноклассником, дружбу с ним я не водил. В их дом переехали Бороздины и сразу вспомнилась забавная история… Мы с Геркой шли с футбольного поля и проходили мимо дома Бороздиных, где за забором хозяин дома чем-то занимался А Герка парень такой, ему вечно куда-то надо влезть, кого разыграть, кого-то позлить, подразнить и вот проходя мимо дома он тихонько произносит – «Шишкин Пышкин Залупышкин Бороздин Гвоздин Пиз-ин», хозяин не обращает внимания, тогда Герка уже громче -«Шишкин Пышкин Залупышкин Бороздин Гвоздин Пиз-ин», хозяин по-прежнему ноль внимания, Герка пробовал ещё несколько раз и всё без успеха, тогда Герка заорал во весь голос – «Шишкин Пышкин…», я в это время отвлёкся и вдруг Герка крикнул -«Бежим!», хозяин резко открыл калитку и побежал за нами, я не сразу понял в чём дело и со стартом задержался, а у Герки только пятки сверкали, я бежал и слышал сзади приближающие шаги – «Ну вот, сейчас мне ещё и достанется», но хозяин пробежал мимо меня и рванул за Геркой. Я воспользовался этим и свернул в сторону на болотистую траву и сарайками пробрался к своему дому и только там успокоился. «Что же с Геркой? Убежал ли?» Спустя какое-то время мы встретились и по его красным глазам понял – «Нет, не убежал!» А вскоре уехал и Герка, а ещё через пару лет уеду и я. И тут я понял такую вещь – уезжать нужно в детстве, когда ты ещё ничем не оброс, а когда тебе 15—16 лет, когда ты обзавёлся друзьями, когда до беспамятства влюблён в одноклассницу, уезжать очень болезненно.

Мне довелось пожить в нескольких домах, первые мои воспоминания совсем обрывочные, так как относятся к тому времени, когда я только-только начал ходить. По всем понятиям я не должен этого помнить, но по каким-то непонятным причинам вспоминаются моменты из совсем раннего детства. Мы жили в финском домике, помню рядом с домом был небольшой пруд, я спускал туда машинку с горки и она исчезала в мутной воде, а я сидел и ждал, когда она выедет обратно, не дождавшись я бежал за другой, более крупной машинкой и отпускал вслед предыдущей, надеясь, что эта большая машина вытащит маленькую. Интересно, сколько же игрушек я утопил!? Ещё помню момент, когда отец принёс щуку с рыбалки, брат держал её в руках, вдруг закричит, все сбежались, щука висела у брата на майке, брат кричал пытаясь её отцепить, майка закручивалась, я думал, что она вцепилась ему в живот и испугался, на самом деле всё оказалось проще, она просто зацепилась зубами за майку, а брат не мог её оторвать. Вот и все воспоминания об этом доме, потом мы переехали в другой, а в наш дом заехала легендарная жительница Верх-Толшмы Толина Осовская с детьми Веней, Славиком и Ниной и они долгие годы прожили в этом доме, а мы переехали в «Военкомат».

Воспоминания о «Военкомате» более определённые, я там подрастал, отсюда я пошёл в первый класс в Успенье. «Военкомат» – это двухэтажный дом с одним подъездом, на каждом этаже было, если мне не изменяет память, по четыре квартиры, все семьи многодетные – Фетюковы, Куликовы, Поповы, Силинские – поэтому было весело. Во дворе качель, большая площадка, есть где разгуляться детворе! Ещё одна особенность этого дома в том, что он был на левом берегу Ельшмы, возле самого леса, кроме него был ещё один дом – дом Воропановых, больше на этом берегу домов не было. Вдоль леса стояли огороды проживающих, в основном с картошкой. Мы часто бывали в этом лесу. Это был интересный лес! Сразу за огородами подрастали молодые сосенки, ёлочки и сухой серый мох, на котором постоянно росли белые грибы и маслята, но мы ходили совсем не за ними, если углубиться в лес на несколько метров, начиналась болотистая местность и там было много черники и не так много морошки, мы их не собирали, а просто объедались и возвращались все перемазанные. Однажды, возле самого огорода, я обнаружил кусты странных ягод, похожих на чернику, но кусты были больше и листья не зелёные, а серо-голубоватые. Очень хотелось их съесть, но пугала мысль, а вдруг это ядовитые волчьи ягоды, но кто-то из более старших детей сказал, что это голубика и все набросились на эти кусты, мне досталось только несколько ягод и мне они понравились больше, чем черника, во всяком случае они не пачкались.

Как-то, рано утром, отец прихватил меня по грибы-рыжики на Ягодину. Ягодина находилась недалеко от «Военкомата» – это большое поле с молодыми берёзками посреди леса, там пасли коров со всего посёлка. Рыжиков было видимо-невидимо, мы быстро насобирали два ведра с горкой, рыжики просто вываливались из вёдер, складывать их больше некуда. Отец призадумался.

– Ты посиди здесь, никуда не уходи, а я быстро домой сбегаю. – Он схватил наполненные вёдра и ушёл, а я остался один. Первые минуты я бодрствовал, а потом как-то стало жутко, подул ветер, верхушки деревьев грозно зашелестели и мне стало страшно, казалось, что сейчас из леса выскочат волки или того хуже – медведь. Глаза наполнились слезами, у меня задрожали губы, и я вот-вот готов был разреветься, но тут появился отец с большой корзиной, я сразу приободрился, забыл про свой страх, и мы продолжили собирать рыжики.

Отец в то время работал на лесовозе, как-то он взял меня с собой – то ли меня не с кем было оставить, то ли я сам напросился – каждому ребёнку хочется покататься на машине. Мы поехали по лежнёвке в сторону Карицы, лежнёвка та ещё дорога, сидишь как на дробилке, в одном месте мы забуксовали, отец рубил ветки, подбрасывал под колёса, заскакивал в кабину – газовал, ветки проскакивали, он опять рубил, подбрасывал и каждый раз когда заскакивал в кабину от него вкусно пахло бензином, мне этот запах очень нравился! Зато сейчас я запах бензина не переношу, может раньше бензин был другой?

Вот так вкратце я рассказал о жизни в «Военкомате», конечно, можно было написать ещё многое – о первом клеще, о пойманном налиме, о невезухе с горящим пеком, но всё это было описано в «Рассказах из детства», а повторяться не хочется. В самом конце шестидесятых наши родственники Журавлёвы переехали в Вологду, и мы заехали в их квартиру в десятиквартирном доме. В этом доме прошли мои более осознанные годы и именно этот дом я и считаю родным.

На дальнем плане Военкомат

В 1997 году я, после двадцатилетнего перерыва, приехал на Первомайку. Посёлок сильно изменился, исчезли многие дома, но всё ещё стоял – хоть и изрядно «скукошенный» – клуб, стоял детсад, десятиквартирные дома, «Военкомат». Наша улица Советская, хоть и сильно заросшая, но всё же это была жилая улица! Жили Машьяновы, тётя Маруся Красно, даже в нашем десятиквартирном кто-то проживал!

Но прошли годы, и улица опустела, теперь на ней никто не живёт, пустующие дома не пожелали существовать без хозяев, провалившиеся крыши подминали под собой стены и сейчас это пустая улица – без людей, без домов… Нет больше клуба, нет детсада, нет десятиквартирных, нет и «Военкомата»…

Следующие небольшие очерки я хотел бы посвятить культовым домам Первомайки, которых уже нет, но память о них осталась.