Читать книгу Записки пьяного фельдшера, или О чем молчат души - Андрей Куршин - Страница 9

– Андрей!!!

– Здесь! Что случилось?

– Шестые роды, тридцать восемь лет, схватки каждые четыре минуты, деревня Еловое, – отчеканила диспетчер.

Оооох, здесь даже не выразиться без мата. С учетом того, что первые роды длятся от семи до четырнадцати часов, а затем, при последующих, время уменьшается в геометрической прогрессии, шанс на успех (довезти до больницы, чтоб не принять роды в машине) сводится к минимуму.

Шесть лет я избегал этого, уворачивался, как Нео от пуль, довозил до больницы, учил правильно дышать, сдерживать схватки, но теперь было не суждено. Было суждено опоздать. Мы (я и моя медсестра) приняли роды, но я бы хотел объяснить вам причину страха в этом, казалось бы, природном и естественном процессе.

Самый первый и осознанный страх – риск. Риск того, что с плодом или матерью что-то пойдёт не так. Причём, фактически за любую причину летального или травматического исхода отвечаем мы, фельдшеры, или другие медработники, принявшие роды. Неважно, зависело это от нас или нет. Почему? А вот не знаю. Просто так заведено и всё: демографическая ситуация, все дела.

Второй – это природная ответственность. Для акушерок, работающих в роддомах и принимающих за день до десяти родов, это норма, для таких, как я – это стресс.

Дабы уберечь вас (обращение конкретно к беременным дамам) от подобных нервозных состояний, я хочу пояснить.

– Не существует «тренировочных схваток».

– Если появились схватки и повторяются с периодом в десять-двенадцать минут, я хочу вас поздравить – вы рожаете.

– Чем внимательнее вы слушаете своего гинеколога, тем проще пройдут роды.

– Стоит уделить время брюшному прессу (если он хорошо развит, роды пройдут куда проще, чем обычно).

– Диета. Она, безусловно, важна. Но, как говорится: всё в меру. А именно: если вы беременны, и вам хочется шоколада, съешьте его. Но не целую плитку, а четверть. Не стоит усугублять и прятаться за гормонами. Вопрос ожирения и набора веса стоит далеко не последним в процессе ведения беременности и родов. На период беременности цитата: «Если хочется, значит, требует организм и ему чего-то не хватает» – является беспочвенной и членовредительской. Если кушать всё, что хочется и в тех количествах, что хочется, вас разнесёт, что не добавит ничего хорошего ни при родоразрешении, ни при дальнейшей семейной жизни. Ссылаясь на статистические значения, скажу, что средний набор массы во время беременности составляет от десяти до четырнадцати килограммов при одном плоде. Источники могут разниться, но всё равно истина – вокруг данных цифр. Делайте выводы.

– Непосредственно во время родов слушайте человека, их принимающего. Это позволит облегчить процесс и избежать разрывов (или минимизировать их).

В моём же случае дело обстояло немного иначе: гинеколог прогнозировал роды на октябрь (определяют календарный срок родов в примерном диапазоне с погрешностью максимум в неделю), но выехали на вызов мы в сентябре. И мало того, что роды были шестыми, так и пациентка дождалась самого последнего момента, полагаясь на мнение гинеколога и напрочь забыв, что бывает такое явление, как роды преждевременные.

Вот из-за этих-то предубеждений скорая помощь была вызвана уже непосредственно во время родов, вследствие чего мы, конечно, опоздали…

– Андрей!!! – кричала мне в трубку диспетчер. – Вы где?!

– Подъезжаем, – уклончиво отвечал я, ожидая самого худшего. Оно не заставило себя ждать.

– Там сейчас фельдшер ФАПа (фельдшерско-акушерский пункт), она говорит, что пациентка уже рожает. Точнее, фактически родила, но она боится перерезать пуповину, будет ждать вас. Ты успеешь?

– Успею! – отвечал я, холодея. Если пуповина не будет перерезана, ребёнок может не сделать первый вдох. Так как именно пуповина поставляла ему кислород во время всей беременности, а, как известно, ко всему хорошему быстро привыкаешь. Это, конечно, редкость, обычно дети начинают дышать с ещё даже не перерезанной пуповиной, но на тот момент лишний риск был для меня неприемлем.

Если до этого момента мы просто мчались по скользкой от дождя дороге, то после звонка уже летели с риском для жизни.

В дом мы с Олей (это моя медсестра на ту смену) влетели невзирая на побочные преграды вроде попадающихся по дороге людей. Но на деле всё оказалось куда прозаичней: фельдшер ФАПа успешно приняла роды, а мы успешно перехватили у неё инициативу: провели полную обработку младенца фурацилином, перерезали пуповину, запеленали ребёнка (пеленала Оля, я бы, наверное, не смог, к своему стыду). И да, ребенок превосходно раздышался и дал всем об этом знать громким плачем, даже имея при себе целую пуповину.

Родилась девочка. Каролина. Два килограмма семьсот граммов. Что, конечно, маловато для новорожденного ребенка. Тем не менее, мы довезли и мать, и Каролину до больницы мегаполиса (за сорок километров) и сдали на руки врачам.

После передачи, сев в машину, мы долго не трогались. За сигаретой вскрылся факт, что у нас с Олей это первый принятый на дому ребёнок, и нам нашлось о чём помолчать.

Не знаю, как объяснить, но я чувствовал ответственность за Каролину. Наверное, потому что это была первая жизнь, которую я не отобрал, не продолжил, а именно подарил миру, и даже не я, а мы – без помощи Оли я бы сел на задницу, и мне не стыдно сейчас в этом признаться.

Но, как вы понимаете, книга не пишется за один день. На это уходит время, месяцы. И сейчас я стучу пальцами по клавиатуре и не знаю, как написать о том, что Каролина умерла, прожив всего два месяца.

Синдром внезапной детской смерти, он же СВДС. Явление непонятное, неизученное, не поддающееся логике.

Я поясню: до года абсолютно любой ребёнок рискует попасть под эти страшные четыре буквы. Почему? Никто не знает: все анализы в норме, предварительно никаких проблем, но во сне останавливается сердце. Без какой-либо патологии. Без каких-либо предварительных диагнозов, потому что даже на вскрытии организм абсолютно здоров и причин для остановки сердца нет. Просто так совпало. Судьба? Рок? Мы не знаем.

Признаюсь, я долгое время искал виноватых: фельдшера, наблюдающего ребёнка, мать, которая из-за своей многодетности была вынуждена спать вместе с Каролиной и могла случайно прижать её во сне, да кого угодно! Но так и не нашёл. Невозможно найти виновного там, где его нет.

А если нет виновного, то вроде бы всё должно быть хорошо, но нет. Боюсь, что эта смерть – моё бремя на всё отмеренное мне время, потому как если некого винить, то по инерции винишь себя. И вроде как не за что, но так как это было что-то из ряда вон выходящее, то и ожидаешь чего-то хорошего, но не тут-то было. Это цепляет. Будь это десятый принятый мной ребёнок, я бы и бровью не повёл. Но она была первой, и это оставило след в душе. Навсегда.

И нет, я не боюсь ни суда, ни следствия по этому делу. Я знаю, что мы сделали всё правильно, просто так распорядилась судьба. Хоть я в неё и не верю.