Читать книгу Квазинд. Том первый. Когда оживают легенды - Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский - Страница 17

Высоко в небесах ветер гнал облака, но над самой поверхностью бурой земли воздух стоял неподвижно-горячий, напоенный ароматом душистых трав прерии. На небе, подобном гигантскому сине-черному океану, колыхаясь и переливаясь, растекалась алая пена заката.

Небольшое стадо бизонов, мерно пережевывая жвачку, подремывало в сумерках бескрайней равнины. Внезапно могучий вожак насторожился, вскинул над травой рогатую тяжелую голову. Мгновение – и всё стадо, сотрясая землю, скрылось в лабиринтах необозримых холмов.

Спустя некоторое время послышался топот лошадиных копыт. Из-за гребня холма, возникнув внезапно, как это обычно бывает в прериях, выметнулся всадник. Лошадь под ним, закусив удила и роняя мыло, мчалась галопом.

Немного погодя на гребень взлетел его преследователь. В ярком свете луны отчетливо вырисовывался черный, как смоль, силуэт.

Осадив разгоряченного коня, шериф вскинул винчестер. Глубоко вздохнув, он свободно, не торопясь выдохнул – и на выдохе мягко спустил курок. Гулкое эхо выстрела десятикратно разметалось по скалам и ущельям. Лошадь Опоссума дико заржала: пуля раскаленным штыком пропорола шкуру на ее крупе. Осатаневшая кобыла вздыбилась, пытаясь скинуть седока, но тот чудом удержался в стременах и, нечеловеческим усилием натянув поводья, понесся дальше.

Роджер некоторое время колебался: продолжать ли погоню? Затем с досадой сунул винчестер в кожаный чехол, вытер вспотевшие пальцы о седельную скатку ⁶⁶, раскурил сигару и повернул назад.

Оглянувшись несколько раз и убедившись, что погони нет, Опоссум попридержал загнанную лошадь.

Теперь он ехал шагом, с тревогой озираясь по сторонам. Последние лучи солнца скрылись за горизонтом. На долину опустилась ночь. Сверху на По равнодушно взирал холодный лик луны, от которого веяло могилой. Бродяга вздрогнул, передернул плечами. Он хорошо знал, что заехал в Долину Мертвых, снискавшую недобрую славу среди жителей пограничья. Где-то там, на Юге, должна была тянуться насыпь “Юнион пасифик” ⁶⁷, но это было так далеко… А здесь даже не было следов “Пони-Экспресс” ^{3 68}, только редкие борозды от травуа ⁶⁹, да зловещие цепочки волчьих следов. “Уж лучше бы я оказался в Браунс-Хоул⁷⁰,—мелькнула мысль,– чем в этой чертовой пустыне”.

Под копытом лошади что-то слабо хрустнуло. Беглец чертыхнулся украдкой и суеверно перекрестился. Он откровенно дрейфил. Здесь, в мрачных холмах, он чувствовал себя ничтожным и бессильным. Вжавшись в седло, он ощущал мелкую дрожь своих пальцев и, с тоской всматриваясь в темноту, мечтал о ярком свете очага. Напряжение и тревога действовали изнуряюще на его душу и плоть; он знал, что смерть может схватить его за горло прежде, чем он сумеет пустить в ход оружие.

Ночной ветер сек лицо колючим песком, но По не замечал этого. Вдруг впереди раздался протяжный, заунывный вой волка. Он перекатывался из дола в дол, наливаясь холодной, хищной яростью, и, как тупой бурав, сверлил уши. Опоссум слушал, словно оледенев. А вою, не успел он прерваться, ответило дальнее утробное уханье, такое же цепенящее, злобное, жуткое. Потом наступила мертвая тишина.

Лошадь под всадником испуганно захрапела и встала как вкопанная. По брякнул револьвером и насторожился.

Откуда-то сбоку, из зарослей ирги, послышался подозрительный шорох, но, как ни всматривался бродяга в темноту, ничего не смог разглядеть. Гробовая тишина не нарушалась больше ничем, кроме отдаленного писка летучей мыши.

Опоссум тихо тронул коня. Миновав холмы, он увидел угрюмые контуры Столовой горы, которая огромным черным гробом вырисовывалась на звездном фоне неба. В струящемся свете луны безжизненная долина слабо мерцала —мертвенно, жутко. Как-то вдруг тьма стала плотнее. На западе стремительно росла свинцовая стена грозовых туч. Диск луны скрылся. Местность освещалась теперь лишь слабыми вспышками далеких зарниц.

Сквозануло холодом. Бандит сильнее нахлобучил широкополую шляпу, задрал воротник и в поисках дороги подъехал к подножию горы. Неожиданно он узрел темный силуэт дилижанса, одиноко стоящего посреди окружающего безмолвия. Что-то необъяснимо зловещее угадывалось в нем. В таинственной поступи приближающейся грозы внезапно наступила пауза. Стихли порывы ветра, грома не было слышно. Смерть притаилась в расщелинах, не подавая голоса.

Нервы По напряглись до предела, но зуд любопытства и жажда легкой наживы взяли верх. Когда его лошадь поравнялась с брошенным экипажем, он, держа наготове кольт, свободной рукой потянулся к лакированной дверце.

Пальцы не успели коснуться бронзовой ручки, как дверца сама распахнулась настежь. Животное захрапело и испуганно попятилось. Опоссум дико вскрикнул и едва не грянул оземь: из зева салона на него смотрело человекоподобное существо с жутким волчьим рылом. Из-под монашеского плаща выглядывали лапы, покрытые густой шерстью, слипшейся от запекшейся крови; открытые глаза смотрели как два стеклянных шара – холодно и безжизненно; из-под сморщенной синеватой верхней губы торчали и мелко подрагивали клыки. Сердце беглеца бухнуло по ребрам и затихло. Он остолбенело таращился перед собой, забыв о револьвере. В следующую секунду тварь стремительно качнулась вперед; когтистая лапа полоснула его по щеке, превратив ее в окровавленные полосы кожи. По заскулил по-собачьи, нажал на курок, но рука его дрогнула – пуля сорок пятого калибра в щепы разнесла косяк дилижанса. Утробный рык раздался у самого уха… Истекая кровью, он шарахнулся, как от огня, и рванул удила так, что лошадь, отчаянно заржав, взвилась на дыбы. До крови вонзив ей в бока испанские шпоры, Опоссум, не помня себя от страха и боли, унесся прочь.