Читать книгу Фатум. Том шестой Форт Росс - Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский - Страница 11

Дымный сумрак наступившей ночи затопил лощину. Располневшая луна плыла по аспидному склону в сиянии серебряной россыпи звезд.

Путники, набросив одеяла на плечи, более не чесали языки, курили сигары, временами поглядывая окрест, присматривая за лошадьми.

Всматриваясь в синие очертания скал, наливавшиеся ознобной темнотой, Вентуро треклятил день, когда добровольцем записался в ополчение маэстро де кампо. Деньги, правда, дон Сальварес платил исправно, но проку от них было мало. Дорога в седле съедала и без того краткое время утех, которые, как Божья милость, выпадали на сол-датскую долю. «Уж лучше бы я прозябал в Пескадеро… через год-другой выбился в коррехидоры… завел семью и, может быть, счастье поселилось бы в моем доме…» – капрал прикрыл уставшие глаза, отдаваясь воспоминаниям.

Захолустье, в котором он жил, мало чем отличалось от подобных ему миссий. В Пескадеро правили все те же неписаные католические законы святых отцов-основателей. За преступления и проступки обращенных в христианство индейцев обычно выставляли к «позорному столбу» или проводили «публичное порицание», иногда в тесных стенах самой iglesia, где приговоренного, одетого в особую, грубую покаянную одежду, всячески поносили. Нарушителей покоя секли розгами и воловьими кнутами до двадцати пяти ударов, если осужденного не хотели забить до смерти… Провинившихся женщин, индейских скво, монахи при этом любили сечь сами81. Существовало и тюремное заключение, первоначально пожизненное, а позже – это уж было на памяти самого Вентуро – замененное десятилетним сроком. И хотя смертной казни как наказания в Пескадеро отродясь не было, святые отцы с присущей им ловкостью всегда умели убирать неугодных. Мало ли где в такой глуши мог пропасть человек: оступился в горах, утонул, погиб в когтях горного льва… Словом, стоит сказать, что этим негласным правилом служители церкви пользовались в Калифорнии, да и во всей Новой Испании с неменьшим успехом, чем в цивилизациях Старого Света.

Краснокожие, доведенные до полного послушания, слепо повиновались сим правилам. Вентуро и сам не раз наблюдал, как туземцы бросались на землю по приказанию своего патера, смиренно, как овцы, получали свои удары бичом, а позже с благоговением благодарили священника и целовали его руки. «Эти несчастные живут в более тяжком рабстве, чем негры, работающие в рудниках»,– говорил как-то заезжий министрбнт82 из Сан-Хосе, привозивший в далекие миссии устные указания его святейшества Доминико Наварры.

Однако Вентуро, в жилах которого на четверть текла кровь индейцев талова, был рад заведенному порядку: продукты выдавались жителям Пескадеро с общественных складов и по строго установленной норме. Под своим неусыпным оком держали монахи и приготовление блюд, настрого запрещая есть мясо и рыбу сырыми, приучая варварскую паству к растительной пище и храня при себе ключи от пилйт83 с ч‰чей84. Пьянство, к разочарованию многих, преследовалось рясоносниками любого ордена особенно сурово и энергично. И, право, не потому, что отцы-бенедиктинцы85, равно как капуцины86, иезуиты87, францисканцы, доминиканцы и другие ревнители веры были уж такими великими моралистами. Отнюдь, просто пьяный – плохой работник, а сие невыгодно. Вентуро слышал от матери, что рожковое дерево, из стручков которого дикари изготовляли пьянящий напиток, вскоре по прибытии святых отцов их стараниями исчезло, и краснокожим приходилось довольствоваться одним матй88 или кактусовым тулапбем89.

И хотя сейчас капрал сожалел о некогда покинутом насиженном гнезде, в глубине души он не мог не признать, что запасы провизии, а именно столь любимое паствой Пескадеро мясо, выдавались далеко не в достаточном количестве. Сами они, что греха таить, частенько недосчитывались голов скота, по словам краснокожих, «убитого лесным злым духом». Но как бы там ни плелись узоры монашеского петбте90, а каждый сопляк в миссии крепко держал подо лбом, что количество выдаваемых продуктов, инвентаря и прочих необходимых в хозяйстве вещей всегда зависело от усердия в молитве, а главное – от обработки и пбхоты «собственности Господней». Лошадник и козопас Тамандаре, жену которого украли дикие индейцы с отрогов Сан-Бенито, как-то перчено заметил по сему поводу: «Во времена Святого Павла вера усваивалась слухом, а наши кабокло91 усваивают ее животом».

Если уж что и выдавалось пощедрее, так это горьковатый чай-мате, а вот потребление соли было весьма скудным. Получали ее повсеместно лишь по большим праздникам и богоугодным торжествам в виде награды особо отличившиеся. Своих запасов соли, хоть тресни, не было, а стоила она звонкую монету. Что говорить, если вместо нее жители сертана92 вынуждены были добавлять в пищу золу некоторых деревьев, свойства которой знали еще их далекие предки.

Вентуро бережно затушил о скошенный каблук жирный окурок дорогой сигары и спрятал его в нагрудный карман до другой оказии. Воспоминания о далекой родной стороне согревали его охваченную тревогой грудь.

Сейчас даже воскресные дни, которые монахи намеренно превращали в наискучнейшее время, чтобы самый каторжный труд казался более привлекательным, нежели отдых, виделись ему райским Эдемом. «Да, как всё же странно устроена жизнь,– капрал грустно усмехнулся, разглядывая тускло мерцающую шпору на сапоге.– Ведь было время, когда я помирал в тоске от бесконечной череды унылых дней, от тошнотворных улыбок благочестия, наставлений святости под непрерывное бормотанье отца Амадора, звон колокола и напевную молитву его ослов в сутанах, но вот теперь… – Вентуро обреченно вздохнул, раздавив в ладони назойливого москита.– А всё же, один дьявол, ни что на земле не походит друг на друга, как один монах на другого… Все они перестали быть мужчинами или женщинами… Все они, как грядки на одном поле, да и принадлежат к среднему роду. В наших краях уж сколько сменилось их? А я никогда не мог заметить, какая грань между старым и новым… Попробуй, сыщи разницу одной блохи от другой».

Внезапно лошади точно взбесились: захрапели, испуганно шарахнулись ближе к людям. Капрал вздрогнул от неожиданности, подумав поначалу, что у кустов, где были привязаны кони, объявился щитомордник или туда залетела бесшумная стая нетопырей93, любивших наведываться в стойла или загоны для скота. Но нет, ничего подобного обнаружить не удалось, однако животные продолжали взбрыкивать, выворачивать карие яблоки глаз.

Вентуро охватил цепкий страх. Он торопливо глянул на лейтенанта. Тот – весь внимание – молча и настороженно вглядывался в немую темень. Ни шороха. Мексиканцу мучительно захотелось крикнуть во весь голос, чтобы спастись от гнетущей тишины…

– Тс-с! – Сальварес бесшумно взвел украшенный сложной вязью курок, и тут же услышал задыхающийся приглушенный сип:

– Что это, команданте? Зачем мы здесь? Господи, что там такое?

– Пока не знаю, но готовься к худшему.

* * *

Лошади вновь захрапели, дергая черным бархатом раздутых ноздрей. По лоснящимся крупам пробегала мелкая частая дрожь, с ощеренных пастей срывалась пена. Что-то явно пугало их, но что?.. Капрал последовал примеру лейтенанта, сухо клацнув курком кавалерийского штуцера, ощутив при этом, как взмокли его подмышки. Он мельком глянул на небо: оно было темным, как жерло подземной реки, а висевшая спелой оранжевой тыквой над ними луна почернела.

– Силы Небесные! Дьяволова нога,– Вентуро дернул оцепеневшим плечом, когда услышал далекий, зовущий в потусторонние пределы леденящий кровь звук рога.

– Это… ОН, ваша светлость… О Madre Dios! Всемогущий Господь да изгонит тебя обратно в ад! – капрал по-давился рвотной массой ругательств и молитвенных строк, хлынувших из его пересохшей глотки.

Они скорее почуяли, чем узрели, как из-за дальних камней, где таяла в темноте черная зелень кустов, в мерт-венном лунном блике скользнула тень, за ней другая, третья… Вентуро забыл про ружье, бросился ничком на землю; язык отнялся, шею окольцевал могильный холод.

– Хватит целовать землю. Останешься здесь,– тихо, но твердо послышался голос де Аргуэлло.– Жди меня до утра и сбереги лошадей. Вы поняли приказ, капрал?

Мексиканец в испуге таращился на дона Сальвареса, отказываясь понимать его действия, не в состоянии даже кивнуть головой. Загребая мысами сапог траву, он насилу поднялся и на негнущихся ногах проводил командира до лошадей.

– Господь пастырь мой, он безумец! – хрипло слетело с посеревших губ, когда стройная широкоплечая фигура драгуна растворилась в черном пологе ночи.

Вентуро беспомощно метнулся к лошадям, затем к оставленному штуцеру, дважды наступив на свою шляпу. Его сердце и мозг впервые в полную силу почувствовали горький бездомный страх. «Зачем мы здесь, зачем?!»

Сжимая в сырых пальцах ружье, пригибаясь к земле, он диковато оглядывался.

Рассыпанные кругом валуны и камни напоминали в лунном свете обломки обомшелых руин; вокруг царила магическая, какая-то особенная непроницаемая тишь. Ему вдруг вспомнились все седые легенды, слышанные еще в подоле матери, о Черных Ангелах, о Vacero, о Синих и Красных духах гор, которые обманчивым эхом заманивают сбившихся с тропы, а затем высасывают кровь из несчастных жертв… «Эти тайные призраки распознают мир по-своему: в солнце им приметны наши движущиеся тени, а при луне, когда крылья ночи обнимают уснувший мир, они могут читать черную тайнопись природы, нам неве-домую».

Вспыхнули молнией в памяти слова индейской знахарки из Лос-Аламоса. Старуха уже давно не жила со своим племенем, разговаривая лишь со змеями, духами и занимаясь ворожбой на белой траве в одинокой хижине:

– Теплую кровь они чуют всё время, чуют с жадной и мстительной злобой. Есть ведь, сынок, и иное чутьё, помимо обоняния, слуха и зрения. Вы, белые, и мы, люди красной кожи, только чуем, что они где-то рядом… Они же нас ощущают много острее…

От этих мыслей хотелось немедля вскочить в седло и, невзирая на ночь и опасность, гнать скакуна прочь, туда, где страх темноты и одиночества могли скрасить теплый свет масляного фонаря и простая, понятная человеческая речь.

Но Вентуро лишь наложил на себя крест и, хотя его желудок сжимался от страха, принялся терпеливо ждать рассвета.