Читать книгу Город - Андрей Литвиненко - Страница 5

Песня незаметно стихла, и Витренюк оказался в полной тишине. Через пару минут появилось чувство, что ничего не было.

«Мне все это показалось – подумал он и вслух сказал:

– Полковник Витренюк, у вас развивается старческий маразм.

Но все эти песни, рассказ… А теперь ничего.

Но это было. Было!

Он долго еще сомневался, уговаривая себя, но так ни к чему и не пришел.

– Будет, что будет, – произнес он в тишине комнаты.

– Что было, то было. – Говорил он, надевая пиджак и выходя на прогулку.

Гуляя по улице, его мысли постепенно вернулись к рассказу Города. Неужели раньше, когда-то здесь было поле, росла трава, а на краю поля была роща? В это верилось с трудом. Это невозможно было представить! Он оглядел улицу: асфальт, бетон, кирпич – все искусственное, неживое. Он спустился по улице и вышел к полю. Нет, это не такое поле. В нем нет такой жизни, которую описывал Город. Оно удобрено различными химикатами, нещадно используемое (с него снимали урожай три раза). Поле выглядело измученным и мертвым, как и все вокруг. Оно было накрыто саркофагом, от воздействий внешних загрязнений и заражающих веществ, и от этого еще больше теряло свою естественность, свое отношение к природе.

Земля, казалось, стонала и рыдала от кощунственного отношения, но все же давала плоды своим мучителям. Под паром ей уже не стоять никогда.

Александр Александрович Витренюк понимал это, знал об этом всегда, но никогда не задумывался об этом раньше. Может быть это хорошо, не думать об этом, обо всем, ведь мысли эти приводят к плохому. Приводят к другим мыслям. Мыслям о том – что они сделали! Что они натворили за последние пятьдесят лет. Город прав – все это война. Разрушительница разрушений.

Он не заметил, как стало вечереть. Домой вернулся уже в сумерках. Глянув на радиолу, он вновь заколебался.

Было или не было?

Было.

А может – не было?

Было.

Да. Было.

Но главный вопрос, который он боялся себе задать, был не в том – было или не было, а в том – будет ли еще? Или это единичный, последний крик его Города о помощи.

Но он не просил помощи. Да и чем ему может помочь старый полковник в отставке? Пойти в Сенат? Он ничего не добьется. Выйти на улицу и «раскрывать глаза» каждому? Нет. Это тоже не пойдет. Все в глубине души знают, что война – это плохо. Пусть это звучит примитивно, но это правда. Но каждый и все вместе не знают иной жизни, не умеют жить по-другому.

Или это простая исповедь перед смертью? Может быть, Город предчувствует свою гибель? Нет. Просто так погибнуть Город не может. Его «душа» будет жить до последнего кирпичика.

Витренюк сел у радиолы и крутил стакан, из которого он пил воду, слушая Город.

– И пришли люди и увидели поле. – Произнес полковник в тишине.

Он сидел и ждал, прислушиваясь к скрипам и шумам, приходящим снаружи.

Радио молчало.

Молчало неделю.

Две.

Уже был конец сентября. Листья опадали все стремительней. Держались самые крепкие и стойкие. Ночами уже холодало. Вчера был первый заморозок.

Витренюк каждый день ходил к полю. Оно колосилось под колпаком. Там температура стабильна.

Лет двадцать тому назад он восхищался саркофагом. Ставил в пример создателя своим солдатам, а теперь… Теперь он жалел землю и проклинал чудо техники и ума.

Вечером он по долгу сидел у приемника и ждал. Он не верил, что это ВСЕ, что больше он не услышит голос Города. И, каждый раз, он шел спать, так и не дождавшись.

Однажды он уснул у радио. Проснувшись посреди ночи, он не сразу сообразил, где он. Оглядевшись и уяснив свое положение, он, покряхтев и размяв затекшие мускулы, поплелся спать.

Но надежда не покидала его. Он чувствовал, что скоро, очень скоро, Город снова заговорит.

Началось это с песни.

Полковник сел и слушал. Наконец-то он дождался.

Кто-то в ней слышит смех,

Сан Саныч слушал, а по щеке его катились слезы. В последний раз он видел птицу в юности. Еще в академии. Она пролетала высоко в небе. Пролетала мимо. В те края, куда уже не добраться человеку. Здесь ей делать было нечего. Она не нужна была людям и люди ей тоже небыли нужны. Все верно. И все так ужасно.

Но тут птица подпрыгнула в воздухе, сделала еще пару взмахов, снова подпрыгнула, затрепыхала крыльями и камнем пошла вниз. Он следил за ней взглядом, стараясь запомнить ее живой, летящей в вышине. С гордостью, имеющей крылья.

Птица давно упала, а он стоял, ища взглядом ее подругу или друга, но только синее небо и белая полоса от фриактивного самолета.

– Я ее подстрелил, – послышался голос – Ей богу, до нее было пару километров, а я ее уложил. Это просто абзац!

– Добрый вечер. – Проскрипел приемник.

– Добрый – ответил полковник

– Последняя новость. Разрушен последний мост на материк. Проезд только на плотах с разрешением сената. А жаль. Мост этот строили еще в двадцатом веке. Четыре года строили. Сдали до срока. Еще бы на год раньше и был бы побит рекорд постройки мостов. А сейчас побит рекорд по разрушению мостов. Секунда, бабах и нету. Но это больно!

– «Мне жаль», – сказал Витренюк.

– Мне тоже, – ответил город.

Молчание затянулось, и полковник подумал, что это все.

И снова – месяц ожидания.

– «Ты все еще здесь?» – спросил, наконец, Витренюк.

– Да. Здесь?

– Где ты был так долго?

– Я думал, – был ответ города.

– «О чем?» – спросил Сан Саныч.

– О смерти.

– О чьей смерти? – не унимался полковник.

– Я думал о том, как мне убить… Войну.

Молчание.

– Я думал об этом все время. Я мучался, путаясь в мыслях. Я отметал сотни безумных идей и вариантов, обрабатывал каждый возможный вариант и рассматривал последствия. Один я выбрал.

– «Какой?» – спросил полковник. Его ужаснули мысли города, но он хотел знать, что же придумал Город. Он хотел это знать, но в то же время боялся знать это. Он боялся быть первым, кто будет знать, что…

– Я вызвал убийц, чтобы убийцы убили войну.

И он отключился.

Сан Саныч долго сидел, осмысливая последние слова Города. Он прокручивал их снова и снова и вдруг понял: из всех безумных планов, Город выбрал самый безумный. Еще он понял, что это конец. Конец всему.

Убийц, чтоб убийцы убили войну.