Читать книгу Принцип неопределённости. роман - Андрей Марковский - Страница 10

Кирилл присел около кабинета не потому, что устал – он решал, что делать дальше: пойти к Андрею, поговорить, рассказать результат исследования, или попросить назначить ещё что-нибудь. Альтернатива была одна: собраться с силами и ехать домой.

– Ты, я гляжу, одинокий, – неожиданно спросил у него старик-сосед по топчану.

– Почему вы так решили? Никогда не любил носить кольцо.

– Мужчины вообще с кольцами редко ходят. Мне и так видно. Никакое кольцо не поможет скрыть, что человек одинок – он будущего не видит, у него в глазах всё написано.

– Вдовец, да. Угадали. Жена давно умерла.

– А у тебя, парень, что болит? – немного настырно, но мягко и ненавязчиво поинтересовался старик. – Серьёзное что-то нашли?

– Да чёрт его знает. … Ватность какая-то, пустота. Главное – совсем сил нет, и никто из врачей ничего понять не может. Давление нормальное, сердечко будто бы стучит, почки-печень и прочий ливер. А у вас какой интерес? Время скоротать в очереди – так я не из этого круга, мне ещё шевелиться надо, ехать пора, дел разных полно.

– Нет, ты не обижайся, молодой человек. Я ничего конкретно не жду, я тут человека одного дожидаюсь. Может статься – тебя. Показалось мне, что не торопишься, вот я и надумал поговорить. Посиди, отдохни, побалуй старика разговором, пять минут ничего не решают, в пробках дольше простоишь.

Когда он начал говорить, Кира действительно задвигался, хотел уйти, но после такой простой по форме просьбы остался сидеть рядом. Мимо проходили люди, у каждого была какая-то своя болезнь, маленькая неприятность или большая беда – неизвестно, но у всех одинаково озабоченные лица и хмурый взгляд. Старик-собеседник, в отличие от них, излучал доброжелательность и улыбался. Говор его казался не местным, вид – интеллигентным, а спешить Кириллу сейчас действительно совершенно некуда. Незнакомец распознал его согласие задержаться и неспешно продолжил:

– И что болезнь твоя, жить тебе не даёт? Что врачи говорят?

– Сосудистое что-то подозревают. Но ничего не нашли, а у меня в голове между тем знаете как? Чтоб понятнее. Принцип гироскопа знаком? Ну ладно, тогда проще – волчок. В общем, головой резко крутнёшь, а внутри как будто продолжает крутиться, и медленно-медленно затухает, останавливаясь. Ещё гудит и шумит, как несмазанный подшипник.

– Понятно, – вдруг странно оживился старик, внимательнее приглядываясь к Кириллу. – Эта болезнь мне знакомая, правильно я тебя почуял. Было у меня такое. Скажи сразу, ты отчего без женщины маешься, не найдёшь себе какую подругу? Парень ты видный, неужто не нравишься им? Или они все для тебя плохие?

– Что-то вы не о том. При чём тут женщины? Лучше скажите, как вылечились, если вправду похожая была болячка.

– Я как раз тебе и говорю: в жизни всё при чём. Не бывает, чтоб без одного другое было. У тебя так же. Что всё-таки с женщинами не получилось?

– Не искал я себе другой женщины после жены. Так, были какие-то подружки, но всё пустое. Любил я её, понятно? – зло ответил Кира.

Теперь уж он твёрдо хотел уйти: будут тут первые попавшиеся старики в душу лезть! Но старик остановил. Мягко, но неожиданно крепко и настойчиво рукой придержал.

– Знаешь, молодой человек, ты послушай, что я тебе хочу рассказать. Жизнь – она ведь как воронка. Вот ты сказал, будто у тебя что-то крутится в голове, так вот это она и есть. Водоворот это – жизнь вытекает. Видал когда-нибудь в ванной у себя? Вытащишь пробку из полной ванны – потихоньку сперва течёт, кажется, что потихоньку, потому что жизненных сил много и водоворот пока не образовался; много сил и времени бесполезно истекает, потом поток разгоняется, образуется сначала небольшая воронка, потом разрастается, поток в ней становится бурным, пенистым, шумным – это силы расходуются без оглядки. Под конец воронка начнёт захлёбываться, силу и скорость свою теряет, но течение пока не ослабевает. Только уже в самом конце, когда сил не осталось – слабенькая струйка течёт, ручеёк, который не может завихрить, закружить, истекает потихоньку всё тоньше и тоньше, экономя силы, потом совсем по капле – и всё, вытек весь.

– К чему вы это говорите? Мои шумы в голове, воронка там откуда или вихрь?

– А вот ты подумай. Крутилось вокруг тебя всё до этого, правда? А потом вдруг перестало. Куда ей деться, воронке, вихрю твоему жизненному? Она внутри тебя, она из тебя течёт. А пробка, заслонка, или пускай будет дверца – открыта, вот потому жизнь из тебя истекает, как кровь, как вода, не чувствуешь разве? Нет у тебя, милый мой, никакой традиционной медицинской болезни, а есть твоя собственная энергия, которая у тебя внутри кончается. Выход такой: найти тебе её надо и добавить, тогда тебе сразу полегчает.

– Не легче дырку заткнуть? Жена моя, помнится, говорила: «надставить сверху легче, чем прибавить снизу». И наши медики – они как раз на затыкании дырок специализируются. Они редко когда что прибавляют, чаще лишнее отрезают.

– Тут не одно и то же, медики здесь ни при чём. Твоя дверь – это не просто дверь, эту дверь закрытой держать не получится, надо открытой, иначе жизнь внутри тебя замрёт: энергии, ей ведь течь надо. Не настежь распахнуть, чтоб слишком быстро не утекла, а слегонца приоткрыть. Если совсем закрыть – можно стать как некоторые ребятки, слыхал про аутистов? Которые внутри себя все мысли, всю жизнь свою держат, неужто это хорошо? Понимаешь, о чём я? Много истекает – плохо, расход. Не течёт – опять плохо. Однако гораздо важнее теперь для тебя энергия, давно ты её не видел, оттого истощаешься. Человек, когда долго не ест, с ним что бывает?

– Человек из еды энергию берёт, человек – создание биологическое. Эту энергию мы расходуем, вовсе не наоборот; напрямую из солнечной или электрической энергии питания организма не получается. Или вы нечто йоговское имеете в виду? Друг о чём-то таком рассказывал, смутно помню, про умение энергию сохранять, даже пополнять её, заряжаться. От Солнца, от полей Земли, всякую такую фигню говорил. А по-вашему выходит, будто женщина может сил добавить. Нет, с ними так не получается, напротив, расход один.

– Мужицкий вихрь часто бесполезный бывает, только шум-гам от него, суета бесполезная, животная. Йога, про которую говоришь, тоже хороша для здоровья. Однако я не про всех теперь говорю, не всех это касается, далеко не всех. Немногим дано вихрь этот подхватить.

– Какие, отец, немногие? О чём вы? Какие другие?

– Какие? Я из таких. Вижу, что ты, скорей всего, тоже. Немного нас, особенных, однако ж есть.

– Сверхчеловеки что ли? Вы тоже сверхчеловек? Нет сил смеяться, а то посмеялся бы. Не помешало бы сейчас подзарядиться, вот только подходящей розетки здесь нет. Пойду дома поищу, – снова собрался Кира уходить, утомительным для него получался этот разговор ни о чём.

– Отчего же, ты посмейся. Смех и улыбка – лучшее для нас лекарство. Однако раз уж повезло мне тебя встретить, а тебе – меня, прислушайся и задержись, не убегай. Я не говорю: сверхчеловек, я говорю – особенный. Ты всё же ответь мне: почему ты не ищешь подругу себе? Для себя другую половинку силы своей. У индусов это «шакти» называется, на языке хинди, у них это слово гораздо шире наших «силы» и «энергии».

– Вот чёрт! Везёт мне по жизни на буддистов-индуистов. «Харе Кришна», – Кира сложил руки ладонями и поднёс их к груди. – А насчёт вашего вопроса… Была у меня моя половинка, да вся вышла. При полном попустительстве нашей замечательной медицины, кстати. Мы с женой очень друг другу подходили, всё у нас было хорошо, если б не её болезнь. Боюсь, что вторую такую мне не найти, да я и не ищу, банально это как-то. И возраст уже не тот.

– Возраст у него, ха! Другой раз такой ерунды мне не говори. Тебе поди лет пятьдесят?

– Не угадали. Скоро сорок шесть.

– Тем более я прав. В сорок пять тебе лет тридцать на вид должно быть, а то и меньше. А что насчёт второй такой же, так этого точно не выйдет. Всё течёт, всё меняется, ещё Гераклит говорил. Женщины – они вообще все очень разные, повторов среди них не случается, можешь мне на слово поверить, я человек опытный. Но здесь вопрос в другом: тебе не просто женщина нужна, тебе особенная нужна.

– И она тоже особенная, как я? Ой-ёй-ёй! – притворно воскликнул Кира. – И какая такая у неё особенность? Красивая? Кудрявая? Толстая или худая? Богатая или из подворотни? Уж выкладывайте сразу приметы, или фотокарточку давайте.

– Внешности её я знать не могу, могу лишь предположить – тёмненькая она скорей всего будет и черноглазая. А вот понять, что она какая-то особенная, для тебя единственная, ты по фотокарточке никогда не сумеешь. Только сам, только когда поцелуешь, когда… в общем, энергию её почуешь, но это бесполезно рассказывать, это у каждого по-своему, на практике выясняется.

– Вот вы куда клоните! Конечно, ведь в постели вся любовь, больше её нигде не бывает, – засмеялся Кирилл, и тут ему пришла мысль, как срезать старика, наверняка не разбирающегося в науке. – Что ж вы теорию исключаете, отчего для вас одна только практика важна? Как насчёт теории относительности, а? Эйнштейн что, по вселенной полетал со скоростью света, чтобы формулы вывести?

– И он делал опыты, в голове своей гениальной только додумывал. Ты можешь по одной сгоревшей спичке большой пожар описать, Эйнштейн всего лишь был в тысячу раз умней тебя. И Резерфорд внутрь атома не забирался. И Шрёдингер атомных кошек в коробке не разводил. Тесла… с Николой посложнее, хоть никаких особых чудес тут нет – просто он сам из особенных, вот и вся разгадка. Но ты за себя не беспокойся, твоего ума хватит, чтобы понять свою настоящую половину. Только хлебнёшь чудо-энергии её колдовской – тут же всё поймёшь. Примагнитит она тебя.

– Опять надежда только на чудо! – Дед оказался непростым орешком, фамилии откуда-то знал не очень распространённые. – Откуда только берутся эти байки про удивительную черноглазую женщину с электропитанием! Сами придумываете, фантастики насмотрелись или подсказал кто-то? Предсказатели, блин, доморощенные. Один раз уже не сбылось, и второй, надо же, опять тот же трёп. А ещё говорят, будто снаряды в одну воронку дважды не попадают. Вы, отец, случайно не чернокнижник?

– А кто ещё тебе говорил? Не жена ведь, нет? – проигнорировав издевательские слова, заинтересованно спросил старик.

– Угадали, не жена. Друг говорил. Разного много наговорил, и вот эту глупость тоже сказал на прощанье.

– Повторишь, что говорил, не побоишься?

– Нечего бояться. Много лет прошло. Сказал, что не моя жена мне нужна для жизни, а черноглазая девушка. Обязательно балканская. Цыганка. Хотя нет, про цыганку это я сам после придумал. Мне друг говорил, что, дескать, только с ней всё у меня будет хорошо, а не с женой. Обиделся я тогда на него: мы ведь с девушкой моей почти женаты были, просто формально ещё не расписались.

– А-а-а! – долго потянул восклицание незнакомец. – Вот оно что! Понятно теперь, отчего ты на меня как на болтуна глядишь. Другу своему не поверил, а ведь он тебе друг, а не случайный знакомый. Близкий друг, правда? И ещё думаю: друг твой, скорее всего, был такой же, как ты да я. Зря ты его не послушал, жива осталась бы супруга.

– Странный вы, прямо как тёща моя незабвенная, тоже меня виноватым в смерти дочки считает, – вконец испортилось настроение у Кирилла от таких разговоров. – Витька тоже был странный. Мне что, надо было любимую женщину бросить и объявление дать в газету: «Ищу черноглазку родом из бывшей Югославии для долгой счастливой жизни»? В наше время многие так и делают, для этого придумана куча разный программ, приложений, сервисов, социальные сети. Только не для поиска настоящей любви это делается, если вы не знаете.

– Нет, – покачал головой старик. – Объявление – глупость несусветная, как можно любовь найти по объявлению? Но одно слово правильное: «ищу». Искать надо. Редко кому колдунья со своею любовью сама встречается. Любимые встречаются, жёны, подруги, любовницы, случайные женщины вереницами попадаются, а вот колдунью свою надо находить. Потому что редкие они. Как и мы. Я ведь сказал уже тебе: у меня всё так же было, и жёны, и женщины разные, и болезнь. Да только я не сдался, в отличие от тебя, искал и нашёл.

– Да что нашёл? Ведьму, которая вылечила? Что за шарлатанство! – уже не сдерживаясь, откровенно засмеялся Кирилл.

Он понял, наконец, что старый хрыч просто-напросто или из обыкновенных городских сумасшедших, или ординарный мошенник с липовыми «заговорами» и «приворотным зельем». Психически больные в каждом районе есть, да не по одному, и мошенников, пожалуй, не меньше. Купил он Киру своим порядочным видом, своими закамуфлированными разговорами, похожими на серьёзные философские и околонаучные, заинтриговал недомолвками, некими намёками смутил, тайным знанием прихвастнул. А Кира обманываться рад, да ещё друга своего лучшего сюда зачем-то приплёл.

Любой больной человек, ищущий избавления от недуга, легко подпадает под влияние чудотворцев и шарлатанов, лишь бы они выглядели серьёзно и внушали уважение. Потому так много больных, сирых и убогих в церкви, поэтому множество людей попадают под влияние разных «целителей», «избавителей» – простых жуликов, наживающихся на их несчастье, болезни и горе. Поэтому он и сказал, что никого специально тут не ждёт, а кого-то дожидается. «Может статься – тебя», именно так он сказал. Ну уж нет! Кирилл ему на крючок не попадётся, у него был близкий друг с продвинутым, иногда расширенным до седьмого неба и девятого облака сознанием, Витя и не такое ему рассказывал. С той лишь разницей, что никогда не пытался обмануть, запутать, даже просто в свою веру вовлечь. Потому что Витька не был жуликом. Слова друга и этого старика в чём-то совпали – всего лишь совпали! – только поэтому Кира за него зацепился, а старик и доволен. Но ничего, сейчас всё закончится. Он умеет от прилипчивых уличных цыганок-попрошаек избавляться, а уж от странного полусумасшедшего деда…

– Зря смеёшься, – между тем уверенно продолжал вещать старик, гнуть свою линию. – Не ведьму, во-первых. Ведьма – это совсем другое существо, у неё энергия ядовитая бывает, вредная, хотя колдунья может ведьмой стать, но об этом сейчас говорить не стоит. А во-вторых, когда колдунью свою найдёшь, сам всё поймёшь сразу. Прям в ту же минуту. Потому что болезнь твоя не физическая и не душевная, а генетическая, клеточная, квантовая, – внезапно закончил свою тираду дед.

Закончил совсем не такими словами, какие ожидал услышать от него Кира, потому он помотал головой в недоумении и сказал не то, что приготовился сказать:

– Ого! Как ты сказал, квантовая болезнь? Ты что, дед, физик? – Кирилл перешёл на «ты», эта часть включенной внутри него «программы избавления от приставал» начала работать. Обращаясь на «вы», никакого мошенника восвояси не отправишь.

– Физик, – неожиданно легко согласился старик, нисколько не обидевшись на фамильярность. – И химик. Ещё философ. Ты, когда поближе свою особенность узнаешь, тоже захочешь с разными науками познакомиться. Кстати, неплохо бы теперь имя твоё узнать. На будущее пригодится. Меня кличут Михаил Павлович, но последние уж не помню сколько лет все зовут просто Палычем.

– Кирилл. Отчество и фамилия ни к чему. Можно Кира, другие сокращения не люблю. Только не знаю, какое такое у нас с вами будущее.

– Давай-ка, Кирилл, выйдем на солнышко, там договорим. Солнышко, его любить надо, мы вместе с ним дети одной вселенной, только её энергия да сила любви нас тут держат, – витиевато высказался старик и легко поднялся с топчана. Он, судя по всему, вообще очень любил туманно выражаться. – А вот наше с тобой будущее – это не то, что обязательно будет, а то, что через некоторое время вполне может произойти.

Они прошли к выходу. Кирилл пропустил старика вперёд, и сейчас, идя сзади, отметил, что одежда у Палыча старенькая, как он сам, но ладная и добротная, хорошо сидящая на его худощавой, однако не тощей фигуре. Он шёл перед ним прямо, не сутулясь, и ногами не шаркал при ходьбе. На ногах его он неожиданно для себя заметил кроссовки для спортивной ходьбы Nike, и ветровку этой фирмы Палыч нёс на полусогнутой руке. Они вышли на улицу, даже здесь пахло поликлиникой. Чтобы больные не рассиживались, скамеек рядом никто не предусматривал, и Михаил Павлович резонно предложил пройтись. Шагал он бодро.

– Ты замечал, Кирилл, что в наших поликлиниках никто никогда не улыбается? А ведь улыбка – это маленькая частичка любви. Я имею в виду не только пациентов, но и врачей, и сестёр, и тем более регистратуру. Хотелось бы, болея, не видеть этих мрачных лиц. В больницах наших иногда улыбаются молодые врачи. Они ещё не привыкли, не огрубели к чужой боли и страданиям. Они иногда пытаются даже сострадать. Жаль, это у них быстро пройдёт.

– В наших больницах сострадать больным обстановка не располагает, – согласился с ним Кира. Однако интереснее ему было совсем другое. – Так ещё раз: что вы сказали про причину моей болезни? Квантовая, говорите?

– Э-э, дорогой Кирилл, ещё раз повторю: первопричину болезни своей ты сам поймёшь, когда излечишься, потому что и болезнь, и причина её одновременно внутри тебя находятся. Цель и средство в одном. Тут другое важно. Подробности.

– Какие? Отчего-что-как началось? Типа анамнез?

– Нет, это всё я тебе легко могу рассказать безо всяких подсказок. Да ты уж рассказал, просто сам ещё не понял. Ты мне лучше про друга скажи: друг твой многое знал, непонятно говорил, темноволосый был и черноглазый?

– Насчёт внешности не угадали: был у Виктора интересный контраст: волосы почти белые, а глаза пронзительные, тёмно-коричневые. А уж непонятностей наговорил столько, двадцать лет прошло, до сих пор разобраться не могу. Только не пойму я, что за интерес к давно умершему незнакомому человеку?

– Блондин, говоришь. Альбинос то есть. Что ж, всяко случается, – негромко пробормотал Палыч и спросил. – Не приходилось мне раньше альбиносов среди наших встречать. Но вот ты говоришь – умершему, друг твой погиб или что с ним приключилось?

– Пропал на речке. Считается, что погиб. Утонул как будто.

– Во как! Всё совпадает! – встрепенулся старик. – Видал кто-нибудь?

– Нет, никого рядом не оказалось. Поэтому официально он пропал без вести. Хотя говорили про несчастный случай, и преступление подозревали.

– Так-так-так. А перед этим явно что-то случилось, – взволновался Палыч и живо поинтересовался. – Но тебе неизвестное.

– Похоже, вы действительно маг. Больше моего знаете.

– Нет, не больше. Я просто знаю, как такое бывает: узнает человек про себя что-то такое, с чем тяжело ему дальше жить, перенести этого не может. Вот в этот момент с людьми всякое случается. Кто сбегает, кто тонет, а кто пропадает. Однако твой друг не только про себя узнал. Ещё о других, о тебе, например. Похоже, настолько сильное потрясение у него случилось, и такое огромное желание всё исправить, что не выдержал он и ушёл. Его тайну нам теперь не узнать.

– Да о чём вы? Нет человека, нет никакой тайны, кроме той, в каком месте памяти его поклониться.

– Потому что могилы у него нет? Тогда могилы быть не должно, если я всё правильно понимаю. Он не умер. Он ушёл, вернулся. Что ж, это его выбор.

– Загадками говорите, Михал Палыч. Умер и ушёл – синонимы. Как и куда можно посмертно возвращаться?

– Это после, – как-то особенно мягко и ласково сказал старик. – Тут другое важно: кроме слов о черноглазой красавице он тебе ничего больше не говорил? То, чего по твоему разумению он знать не мог. Или совет какой дельный дал, каким ты воспользовался?

– Мало ли что он наговорил! Он много чего наговорил, и не одному мне. Но никто не может знать будущего ни для себя, ни о других; никакой пророк этого не знает и знать не может, – резко и горячо возразил старику Кира.

Они остановились под раскидистым клёном, это явно одно из тех деревьев, что посажены здесь давно, ещё до революции. Здесь, под его могучей кровлей, надёжно и спокойно, и солнце не слепит глаз: Кирилл оставил свои солнцезащитные очки в машине; старик Палыч, правда, легко обходился без них, совсем не щурился. Кирилл разошёлся – слишком остра оказалась взъерошенная встречами последних дней давняя драма.

– Болтают разное о прорицателях, о той же Ванге, весь расчёт на эмоции. В наши молодые годы дружок мой много чем увлекался, всякими экзистенциональными теориями. Вы угадали, он действительно разные предсказания сделал, и кое-что совпало. Хотя я был тогда сильно молодой и очень глупый, но понимал: его слова глобально ничего не значат в моей жизни, это просто слова, как пожелание. Мы много чего друг другу желаем, когда с праздником поздравляем или в день рождения. Много ли сбывается? Это ведь просто такой ритуал. У моего друга ритуал чересчур необычный получился, потому что он вскоре после этого пропал, волей-неволей задумаешься о мистике и о какой-то тайне, – Кира перевёл дух и продолжил спокойнее. – Когда я постарше стал, кое-что начал понимать, в жизни понемногу начал разбираться, но тогда тем более о словах друга не вспоминал, потому что всё было хорошо, и ничего совпадающего с его предсказаниями близко не проглядывалось. Мы с женой молоды были, счастливы и живы-здоровы, хотя она начала немного прибаливать. В ту пору родители были ещё относительно молодые, работали вовсю! Вот теперь я зрелый человек, перенёс потери, вижу бег времени – мать-отец состарились, сам я постарел и понимаю свою конечность; болею, поэтому понимаю – мало осталось, однако надеюсь на медицину, в науку верю, как привык. Поэтому в слова: «встретишь черноглазую девушку, её любовь тебя вылечит», как друг мне сказал, а вы сейчас почти те же слова повторяете, – не верил и не поверю. Что это за вера такая, как в бога? Просто верь – и всё, никаких объяснений! Я – человек, в богов неверующий, агностик; это вам для справки. А вы мне теперь говорите, будто друг мой что-то такое узнал и не вынес? Куда он ушёл? Сбежал? Вернулся куда-то? Никогда, ни за что! Я его знал лучше брата, знаю, как он хотел в жизни всё перепробовать, всё! Больше, чем нужно, лишнего перепробовал, но от этого не сбегают. И самоубийством жизнь не кончают. Да и потом – куда? Он счастливый был в моём понимании человек, почти счастливый, и я счастлив был тогда, как и он, в компании с общими нашими друзьями. Так что у меня нет повода начинать верить в вашу тёмную историю, дорогой мой доктор Фауст.

– Никому и ни во что просто так верить не надо, – миролюбиво согласился Палыч. – Потому всего лишь предлагаю проверить. А для этого женщина нужна, для начала практически любая.

– Вы, я не пойму, сводником что ли работаете? Я несколько раз вам уже сказал, что – непонятно? Я вашими женщинами не интересуюсь! Мы почти десять лет с женой были счастливы. И никаких потусторонних сил при этом не присутствовало. И свечку никто не держал! У меня дети очень хорошие, мальчик и девочка, – разгорячился Кира, довёл его старик своими разговорами.

– Знаю-знаю, успокойся, – согласился Палыч, Киру по плечу мягко похлопал, руки обратно в замочек сложил и продолжил. – Я всё это знаю, сам проходил. Мы не станем, пожалуй, сегодня во все подробности вникать. После, немного после. Однако поверь: я тебя не убеждаю, просто говорю, что женщина – это не прихоть, как бывает в случае некоторых развязных самцов с избытком половых гормонов, это вопрос твоей жизни. Повторяю: опускать руки – сколько лет ты вдовствуешь? – не стоило. Друг твой истинную правду тебе открыл, и ты, если успеешь найти свою колдунью, поверишь, что не сказка это. Вот я человек сильно пожилой, а потому лучше тебя ощущаю близость конца. Но я не по гадалкам хожу, и не по целителям. И по поликлиникам не для того хожу, чтобы медициной нашей лечиться.

– Тогда для чего? Занятие себе придумали – таких, как я, находить и небылицы им рассказывать? Или вы «развлечение для мужчин» так неформатно предлагаете? Очень креативно, нечего сказать.

– Нет, дорогой Кирилл, не во мне дело, а в тебе. Недавно я сюда, в Петроград, приехал. Совсем по другим делам, но почувствовал сразу, понял, что тебя встречу: чувствуем мы, умеем почуять. Удивляться не стоит, что даже мне, особенному, твоё ослабшее поле именно в поликлинике и больнице оказалось проще распознать – тут как раз такое место, где легче всего отличить среди остальных больных … – на этих словах он замялся, но продолжил с прежним убеждением, – больного друга, из жизненного круговорота выпавшего, энергию потерявшего, оттого ослабшего. Не подозревающего о своей особенности и не знающего, что традиционная медицина помочь никак не сможет. Так вот, Кирилл, повторяю. Болезнь твоя врождённая. Лекарства у меня для тебя нет, кроме слов, которые тебе кажутся неубедительными. Но ничего, время у тебя ещё много, и у меня поменьше, но пока есть. Постараюсь тебе помочь. А ты поищи свою растерявшуюся силу, друг мой. Только любовью можно твою болезнь вылечить. Врождённое наше лекарство, между прочим. Ищи свою любовь, ищи и найди. Однако не буду тебя больше отвлекать сегодня. Увидимся мы ещё с тобой. А сегодня у меня другие дела есть.

– А любовью какой можно лечиться, всякой? Продажной тоже? – Отчего-то развеселился от последних слов старика Кира. – Или временной?

– Ты пробуй – сам всё узнаешь.

– Что пробовать, шлюху купить? – откровенно засмеялся он над словами старика.

– Не знаю. Всё пробуй, – неопределённо отмахнулся Михаил Павлович и двинулся прочь.

– Я на машине, – крикнул ему вслед Кира. – Подвезти, может?

– Не надо, – донеслось в ответ. – Ходьба полезней. В особенности по солнышку. Мне ещё в детский сад надо заглянуть.

Кира вернулся к поликлинике, сел в машину и подумал: всё-таки сумасшедший он или сводник? Нет, на психа и сутенёра всё же не очень похож. Скорей юродствует понемногу, но ум в нём чувствуется, видимо кем-то был когда-то очень давно. Слова говорит странные. … Квантовая природа болезни. Особенный, шакти-сила и энергия. Врождённое лекарство. Цель и средство в одном. Надо было телефон хоть попросить у этого старика. Или свой дать, мало ли что. А то говорит – увидимся. Где он меня найдёт?

Он поехал на работу, а в голове звучали слова странного нового знакомого, только теперь почему-то он говорил их весёлым голосом старого друга Витьки: «Настоящая, тебе поможет настоящая черноглазка. Вылечит своей любовью».