Читать книгу Время одного детства - Андрей Мартынов - Страница 7

Август 1966-го

– Саша, иди скорей сюда, папка телеграмму прислал! – громко и весело проговорила бабушка. Она входила в прихожую одноэтажного сельского дома. Затем у вешалки она переобула туфли в домашние тапочки, и шум ее шагов затих в стороне столовой.

Был поздний вечер, за окном уже стемнело, но еще не ужинали. Мальчик тихо играл своими машинками в комнате, где они вместе с мамой жили, и не сразу понял, КТО и ЧТО прислал, поэтому не отозвался.

Между тем бабушка уже села за стол и снова позвала:

– Саша, твой папка телеграмму прислал. Иди же скорей сюда!

Внук оставил машины, встал с колен, медленно подошел к столу, за которым сидела бабушка, остановился возле него и внимательно посмотрел бабушке в глаза.

– Какой папка? – выделил он первое слово в своем вопросе, в голосе внука звучало недоумение.

– Твой, – улыбалась ему баба Катя.

– Но мой папка – дедушка! – Мальчик стоял возле стола, за которым сидела баба Катя, и серьезными глазами смотрел на нее.

– Да нет же, – продолжила, улыбкой сдобрив спор с внуком, бабушка, – дедушка – это твой дедушка, а еще у всех ребятишек есть папы.

– Я не хочу другого папку, – нахмурил брови внук, – дедушка – мой папка, – продолжал упорствовать он.

Мальчик очень дружил с дедом и всегда и во всем ему старался помогать. То ли дрова пилить во дворе, то ли за водой на колодец сходить, то ли вскопать или прополоть картошку, то ли почистить от снега дорожки перед домом или во доре. Дед никогда не ругался, ничего не запрещал, а просто звал внука и показывал ему, КАК и ЧТО делается. Это помогало избегать многих проблем, которые возникали в других семьях, где дети или внуки могли утащить у отцов инструменты или сломать что-то. Дед научил мальчика понимать и знать, ЧТО и для ЧЕГО существует. И этот метод воспитания действовал: ни инструменты, ни посуда никуда из дома не пропадали. Санька предпочитал играть своим конструктором, из которого строил машины или дома, или большим красным автокраном, который мог поднимать грузы и у которого поворачивались передние колеса, как у настоящей большой машины.

Дед Афанасий сидел за своим рабочим столом в зале и разбирал ноты. Он был профессиональным музыкантом и отлично играл на баяне, гитаре, домре, мандолине, балалайке и даже на кларнете. Всегда был душой любой компании, часто его приглашали играть на свадьбы. Но главное, он был добрейшей души человеком, всегда готовым улыбнуться навстречу любому, умел и любил пошутить или разыграть кого-нибудь из друзей по-доброму.

Дед повернул голову и внимательно слушал разговор супруги с внуком. Только его поза: опущенные на колени руки, немного ссутулившись, слегка наклонив голову вперед и в сторону – в сторону разговаривающих жены и внука, – выдавали какую-то большую грусть или обреченность.

Бабушка развернула телеграмму и стала громко читать, чтобы всем было слышно:

– Работа есть ТЭЧЕКА. Жилье есть ТЭЧЕКА. Скоро буду. – Бабушка перевернула телеграмму и посмотрела, нет ли чего с обратной стороны, но больше ничего не было. – Афанасий, слышишь? – обратилась она к мужу. – Жилье есть, а главное, работа есть, значит, можно ехать.

– Слышу, – отозвался муж, – приедет, тогда и поговорим.

Санька почти ничего не понял из того, что обсуждали взрослые.

– Скоро мама с работы придет, – обратилась бабушка к внуку, – поможешь мне картошку почистить?

– Помогу, – как обычно, ответил внук. Он всегда помогал – и готовить, и посуду мыть после всех застолий. В большой семье все за что-то отвечали – такой был порядок.

Мытье посуды проходило в несколько этапов и занимало много времени. На большой стол в столовой, за которым вся семья кушала, ставили два больших таза. В первом – смывали жир с тарелок и перекладывали их во второй. Во втором – горячей водой мыли тарелки начисто, но так как посуды после каждого застолья было много, то воду в тазах меняли два-три раза. Затем ставили на стол третий таз с чистой и горячей водой и еще раз прополаскивали все. Двое мыли посуду, двое стояли рядом и вытирали ее насухо красивыми вышитыми полотенцами, а следующие двое затем расставляли посуду на свои места в кухонные шкафы.

Прошло несколько дней. Санька возился со своим красным автокраном в углу, где хранились его немногочисленные игрушки. Он двигал машину и издавал звуки, как настоящий мотор. При этом «водитель автокрана» еще и отдавал команды стропальщику – тому, кто цеплял и отцеплял грузы:

– Постолонись! Тяжелый глуз! Остоложно! Отцепить глуз!

– Саша, сынок, – раздался бабушкин голос из столовой, – иди сюда. Твой папка приехал.

Санька продолжил сидеть на коленках, но поднял голову.

«Какой папка? – была первая мысль ребенка. – Дедушка же на работе». Он успокоил себя этим выводом и продолжил возиться с машиной.

– Саша, ты меня слышишь? – голос бабушки прозвучал настойчиво. – Иди скорей сюда! Папка же твой приехал.

«Не показалось», – подумал мальчик. Встал с пола и пошел из зала в столовую, откуда звала бабушка.

Санька переступил широкий и высокий порог двери, которая отделяла столовую от зала и прихожей, и подошел к столу, за которым друг напротив друга сидели бабушка и какой-то мужчина. Бабушка поочередно улыбалась то внуку, то гостю и, наверное, думала, как сгладить напряжение, которое повисло между ними.

– Папка твой приехал, – повторила снова баба Катя и как бы посоветовала: – Нужно поздороваться.

Мальчик посмотрел на мужчину. Тот сидел за столом возле окна, из которого было видно двор дома. В окно был виден бабушкин палисадник с клумбами разных цветов, три сотки земли под картошку и деревянный забор, который отделял двор дома от соседствующего детского сада для младших групп детей.

Лицо мужчины не выражало никаких эмоций. Он лишь повернул голову в сторону мальчишки и даже не улыбнулся, а как-то спокойно и безразлично смотрел на него и молчал. Сидел он за столом согнувшись и положив руки на колени.

– Ну, что же ты, Саша? – как бы недоумевая, продолжила бабушка. – Так невежливо себя вести.

– Здл… – только и успел выговорить ребенок, как хлопнула дверь в прихожей и дом наполнился веселыми голосами. Это прибежали с работы мама Саньки и одна из ее младших сестер – Люба. Люба уже тоже училась в педагогическом и была у родителей на каникулах. С ними был и дедушка Афанасий, которого они встретили на улице по дороге домой.

– …ствуйте! – остаток приветствия мальчишки утонул в гомоне взрослых.

Мужчина ничего не ответил.

– Здравствуйте! – первой вбежала в столовую Люба. На ее лице сияла задорная улыбка. – Привет, мужчина! – весело и громко сказала она, наклонилась и поцеловала Саньку в щеку, затем снова нагнулась к мальчику и, показав рукой на мужчину, спросила: – Кто это приехал?

– Здравствуй, муж! – спокойно сказала Сашина мама. Она вошла в столовую через мгновение, после сестры.

– Здравствуйте! – следом за ней вошел дед Афанасий и протянул руку мужчине, чтобы поздороваться.

Гость продолжал сидеть, как сидел, протянул руку деду, не встал и наконец произнес – как бы ответил всем сразу:

– Здрасте вам!

Алла остановилась у стола возле сына и обняла мальчика за плечо, она ожидала более теплого приветствия от мужа, но гость был больше похож на живую мумию, которая, по всей вероятности, за долгое время своего отсутствия в семье еще и разучилась говорить на родном языке.

– Давайте чай пить? – тут же предложила бабушка. – Девочки, помогите мне накрыть на стол!

Женщины засуетились между кухонными шкафчиками, загремели посудой и весело болтали при этом.

Дед выдвинул из-под стола табурет, сел рядом с гостем и спросил:

– Как доехал?

– Да ниче, – как бы нехотя ответил мужчина, – долго только.

– Сколько дней добирался?

– Почти неделю.

– А что так долго?

– Улететь трудно от нас. То погода нелетная, то на Оби шторм и паром не ходит, то поезда нет в этот день.

– А поезд сколько идет?

– Двое с половиной суток.

– Скорый?

– Да.

– Как там погода? – продолжил расспрашивать дед Афанасий.

– По-всякому, – гость отвечал коротко и однозначно, изредка поворачивал голову в сторону деда, – жить можно.

– А что с работой? Ты сообщил, что работа есть.

– Работы – валом. Если крутиться, то можно чемоданами деньги грести.

– Ну, уж и чемоданами? – с улыбкой вставила Люба, она хлопотала вокруг стола и расставляла посуду.

– Крутиться нужно, – повторил мужчина.

– А Алке работа есть? Север ведь, а она девчонка еще, сам понимаешь, – задал очередной вопрос ее отец.

– Найдем. Не будет кочевряжиться – проживем, – в голосе гостя прозвучала нотка недовольства. С тех пор, как после последнего разлада в семье он уехал «на заработки», прошел целый год.

– А жить где будете?

– Там жилья полно. Бараки пустые стоят. Выбирай любой, заходи и живи, – ответил гость, при этом он смотрел на стол. Но в голосе его ни оптимизма, ни какой-либо радости не чувствовалось.

– Ну, давайте чай пить, – весело предложила бабушка.

Все быстро расселись и стали наливать в кружки ароматный и горячий чай. Дедушка Афанасий взялся намазывать для всех на кусочки хлеба масло.

– Я тут пряник привез, – сказал гость и опустил руку под стол, достал из-под него небольшую черную сумку, – вот.

Он вытащил небольшой плоский тульский пряник в виде медведя и положил в хлебницу с хлебом. В глазах присутствующих читалось и удивление, и недоумение одновременно. Взгляды несколько мгновений то опускались на пряник, то поднимались на гостя.

– Ой, Саша, – радостно обратилась бабушка к внуку, который все так же стоял возле стола, – посмотри, какого медведя тебе папка привез! На-ка, попробуй!

Она взяла из хлебницы пряник и протянула внуку.

Мальчишка взял его и посмотрел на мужчину. Мужчина повернул голову в сторону ребенка, и их глаза встретились. Ничего не екнуло в сердце мальчика. Ни тени улыбки не скользнуло по лицу гостя.

– Кусай скорее! – веселым голосом попыталась подбодрить племянника Люба. – Ну! Кусай!

– Сына, что нужно сказать? – обратилась Алла к Саньке.

Мальчишка держал пряник обеими руками, продолжал смотреть на мужчину и молчал.

– Ладно, что вы пристали к нему? – вступился дед, затем он улыбнулся внуку и тихонько взял его за плечо: – Попробуй, наверное, очень вкусный.

Санька нехотя откусил небольшой кусок от «уха медведя» и положил пряник на стол возле матери. Она тут же разломила его на несколько частей и раздала всем за столом.

– Иди поиграй, – шепнула она сыну на ухо. Мальчик тут же повернулся и ушел в зал к своим игрушкам.

– А как хоть называется то место, где вы работаете? – спросила бабушка мужчину.

– Надым, – ответил гость, – да в телеграмме же написано.

Взрослые разговаривали недолго. Может, около часа. Гость засуетился:

– Мне десять дней дали, не считая дороги. Вот, за тобой заехать, – обратился он к жене, – и к матери наведаться. Ну что, едешь? – в вопросе мужа больше звучал приказ, чем приглашение.

– Да как же так с бухты-барахты бросить все и поехать незнамо куда? – ответила за Аллу мать. – Нужно же и на работе все уладить сначала, и в дорогу собраться. Ночь на дворе, куда вы сейчас поедете?

– Ну, вы решайте, а у меня времени нет. Захочет – приедет. Жить есть где, – ответил сухо гость, встал, взял в руки свою небольшую черную сумку и направился к двери.

– Да, вот тебе стольник, – протянул он Алле сто руб лей, – на дорогу хватит.

– А как добираться-то? – продолжала на ходу расспрашивать баба Катя.

– Да в любой кассе вам ответят. Берите билет до Лабытков, а там через реку и на вертушке час лету. Все знают. В порту спросите.

– Дай хоть запишу название, – попросила бабушка.

– Ла-быт-нан-ги, – повторил мужчина.

– Может, подождал бы пару дней, пока Алла все дела с работой уладит? – попросила баба Катя. – Вместе бы и поехали.

– Некогда ждать, – без лишних эмоций ответил мужчина. – Ну, давайте.

Он попрощался со всеми, повернулся, закрыл за собой дверь и исчез во тьме позднего вечера так же, как и появился в доме перед этой встречей.

Хозяева убирали посуду со стола молча. Неприятный осадок остался после встречи с гостем и несколько испортил всем настроение.

Саньку уже уложили спать. Вход в его комнату закрыли огромной шторой, которая висела почти от потолка до пола на длинной гардине, закрепленной между стенами, чтобы свет не мешал ребенку засыпать. Мальчик лежал, смотрел в потолок и пытался о чем-то думать, но ничего интересного не вспоминалось и «интересно думать» не получалось.

Вдруг звон посуды и шум шагов суетившихся в столовой и на кухне стали приглушаться и куда-то вдаль уплывать. Через мгновение никакие посторонние звуки вообще слышны уже не были. В ушах мальчишки установилась полнейшая тишина, которая едва-едва разбавлялась монотонным звуком, похожим на писк одинокого комара, повисшего в воздухе где-то вдалеке. Огромная штора плавно и несколько замедленно колыхнулась, как вода на поверхности озера в спокойную и тихую погоду, и из нее выплыла огромная картина, которая собой закрыла почти всю штору, но перед глазами мальчика она встала не ровно, как экран в кинотеатре, а под небольшим углом в сторону, градусов в двадцать пять. Так, как будто сидишь в кинотеатре на самом крайнем месте и оттуда, сбоку, смотришь фильм.

«Картина» была какого-то коричневато-землистого цвета, шириной метра два и в высоту около двух метров. Вся она была испещрена маленькими, чуть менее квадратного сантиметра, квадратными ячейками. Одни были выпуклыми, другие – вдавленными. Но никакой закономерности в их вдавленности-выпуклости на «картине» не было.

Когда через мгновение «картина» полностью проявилась перед глазами Саньки, он почувствовал, как его что-то немного приподняло в воздухе над кроватью. Невысоко приподняло – сантиметров на сорок-пятьдесят – вместе с одеялом и подушкой. Ни рукой, ни ногой он шевельнуть не мог. От движений его удерживала какая-то сила, которая, однако, не мешала водить глазами и следить за происходящим. В это же время некоторые ячейки на «картине» стали хаотично, как показалось мальчику, изменять свою вдавленность-выпуклость на противоположную, при этом все они мерцали разным светом. Свет одних был мутно-желтоватым, других – мутно-зеленоватым, серовато-землистым. Ярких красок на картине не было, за исключением какого-то света, напоминающего солнечный сквозь полупрозрачные сероватые тучки, который исходил от всей «картины».

Все это действо длилось не больше двух минут. Когда ячейки перестали мигать и изменяться, картина мгновенно исчезла, и Санька даже не заметил, как он опустился назад на кровать и все вокруг него вновь стало прежним, как и было перед появлением непонятной «картины». Тут же вернулись звуки, и в комнатку, отодвинув штору, вошла мать.

Через день Алла с сыном выехали на поезде в Москву.