Читать книгу К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга вторая - Андрей Михайлов - Страница 3

Символ Парижа – Эйфелева башня, Рима – Колизей, Москвы – Красная площадь, Афин – Акрополь. А если брать шире, в космическом масштабе, в размерах Великого Кольца, что могло бы стать эмблемой всей нашей планеты и человеческой цивилизации? Думаю, первый претендентом на эту роль – Тадж-Махал, совершеннейший архитектурный памятник, построенный одним из Великих Моголов над прахом любимой женщины.

Красота спасающая

К Таджу каждый день стекаются многочисленные и многоязыкие толпы паломников. Принадлежащих к разным кастам и конфессиям, прибывших из разных уголков Индии и всех мыслимых сторон мира. Разуваясь перед подъёмом на мраморную террасу мавзолея, все они становятся тут одинаково босыми и равными друг другу.

Зачадрённая чёрным покрывалом мусульманка и похожая на тропический цветок в своём трепещущем сари индианка, вылощенный до кафельного блеска американец и шумный фотолюбитель-китаец, наш напряжённо-сосредоточенный соотечественник и молчаливый гималайский аскет, юные и чистые девочки-гимназистки из престижного колледжа Дели и растерянные, чернокожие крестьянские ребятишки из недалёкого села, гордые одинаковые кадеты – будущая мощь вооружённых сил и истомлённые духовными исканиями хиппообразные европейцы… Все они, такие разные и пёстро окрашенные, объединены тут единым порывом причаститься к прекрасному, все они пришли сюда на поклон к Красоте, в самом совершенном и бессмертном её виде. (Хотя, быть может, далеко не все пришедшие это понимают и осознают.)

Тадж-Махал, это самое зримое материальное воплощение абстрактной сентенции о «красоте, спасающей мир». Из небесной гармонии его безупречных форм и божественных линий проглядывает неодолимое обаяние вдохновляющего образа одной из красивейших женщин Земли. Вокруг него вечно витает осязаемое величие любви, достигающей силы природной стихии. Он, этот прекраснейший архитектурный Цветок, взошёл и возвысился над чародейственной духовной клумбой.

Торжество женского рода

Индия без Тадж-Махала всё равно, что Франция без Эйфелевой башни или Америка без статуи Свободы. Эту банальную мысль высказывали почти все, кто только брался писать о «восьмом чуде света». Но ставить его на одну плоскость с железякой, к которой долго и мучительно привыкали и наконец привыкли, или туповатым колоссом, переправленным за океан потому что ему так и не нашлось места в Европе, – это слишком унизительное сравнение для Тадж-Махала. Отсутствия Башни и Статуи человечество бы и не ощутило. Место Тадж-Махала уникально. И на месте этом может стоять только он, или зиять невосполнимый провал.

Тот, кто этого не понимает, всё равно чувствует это неосознанно. Вовсе не случайно Агра стала одним из центров мирового паломничества. Именно паломничества – из всего обилия местных достопримечательностей людей со всего света собирает сюда только одно.

…Признаться, я всегда настороженно отношусь к тому, вокруг чего вьётся толпа и бьются волны повышенной ажитации. Потому и сюда, в Агру, первый раз ехал с некоторым сомнением. Но Тадж-Махал развеял все мои опасения сразу, как только предстал пред взором.

Тогда, при первом свидании, я провёл рядом с ним целый день. Несколько часов просто сидел на газоне напротив и созерцал, запоминал, впитывал женственное обаяние его линий и одухотворённую чистоту оттенков. Не меньше десятка раз обошёл вокруг. Отдалялся и приближался. Открывал всё новые ракурсы и точки любования. Упивался игрой граней в лучах катящегося по небосклону солнца, от ослепительно белого, такого, от которого зашкаливал экспонометр, до остро очерченного чёрного силуэта на фоне закатного неба. Дошло до того, что в какой-то момент я вообще перестал замечать окружающих, полностью абстрагировался от толпы, и оказался с ним один на один.

Вернее – с ней. Потому что в Тадж-Махале так сильно ощущается присутствие конкретной души и реального образа. Той вечно женственной основы возносящей Мастера на невообразимые высоты Творения.

«Венец дворца»

Тадж-Махал – это любовь. Воплощённая в одухотворённый камень. Высокосвященная и богоположенная. Укор всем тем (мне, например), кто сомневается вечности чувства, возможности бесконечного обожания одного предмета одним переменчивым сердцем. Здесь можно много бросаться красивыми словами, но лучше ещё раз вспомнить историю.

Арджуманд Бану Бегам, известная ещё при дворе Джахангира как Мумтаз-Махал («Избранница дворца»), или, если по-персидски, Тадж-и Махал («Венец дворца»), стала женой принца Хурама (будущего Шах-Джахана), когда ей едва минуло девятнадцать лет. Красавица-персиянка, к тому же обаятельная, умная, гуманная, тонко чувствующая – Мумтаз-Махал, хотя и не была первой женой царевича, но моментально стала главной и единственной.

Привязанность и степень доверия к ней с его стороны были столь сильными, что будущий правитель не ступал и шага, не посоветовавшись со своим Венцом. Дошло до того, что падишах (это – уже когда он отбил отцовский трон у всех родственных претендентов) даже свою государственную печать хранил только у своей любимой жены.

Правда, совместное их царствование было очень недолгим, всего какой-то год минул с восшествия Шах-Джахана на могольский трон, как судьба (вот уж злодейка!) лишила его всех стимулов царствовать далее. Время, отпущенное Мумтаз-Махал на то, чтобы служить украшением этого беспокойного мира, иссякло, и одна из самых блистательных женщин земной истории ушла из жизни без всякого достойного повода, весьма банально – на тридцать седьмом году жизни, при очередных родах.

Но ушла всё же не просто, а как подобает выдающейся женщине. Взяв напоследок у мужа обещание – выстроить памятник, который был бы достоин земного воплощения их неземной любви.

Вся дальнейшая жизнь Шах-Джахана была так или иначе подчинена выполнению обета. Что стало и смыслом и стимулом дальнейшего бытия всесильного монарха. Всё прочее настолько перестало интересовать владыку, что собственный сын Аурангзеб в конце концов отрешил его от власти и заточил в Красном форте Агры. Последние свои годы Шах-Джахан провёл, созерцая издали, с высоких стен крепости-дворца, прекрасный белоснежный мираж Тадж-Махала, вечно сияющий над дорогой могилой на высоком берегу Джамны, в отдалении. Здесь, рядом с любимым прахом, ему и суждено было найти свой долгожданный и вечный приют.

История этой любви стала самым великим и самым высоким эпизодом из всей эпопеи яркого царствования Великих Моголов. Династия, которую обессмертила любовь, – это, согласитесь, явление нечастое. И то, что всё произошло именно на индийской земле, насквозь пропитанной страстью и чувственностью, – тоже не случайно.

N. B. Шах-Джахан, брат Петрарки

Шах-Джахан, сын эстетствующего наркомана Джахангира, внук великого полководца и выдумщика Акбара, взошёл на могольский трон под пятым номером. Cвою карьеру самодержца он начал точно так же, как многие сотни его царственных коллег во всех династиях – до, и многие сотни – после. Терпеливо дождавшись у постели больного папаши его мирной кончины, вместо того чтобы ехать на войну в Кандагар, куда его упорно посылали, он тут же ввязался в борьбу за могольский трон и после тяжёлой продолжительной борьбы выиграл эту своеобразную «предвыборную» борьбу у своих братьев и дядьёв. В результате чего конкуренты исчезли (вообще), а империя почти на 30 лет получила нового правителя.

Как и все его предшественники, Шах-Джахан был типичным Моголом. Знал и ценил красоту, разбирался в литературе, серьёзно занимался архитектурой. И вообще, по традиции, заложенной ещё Бабуром, старался окружить себя и близких не только утончённой роскошью, но и рафинированной учёностью. Не забывая при этом держать в узде своё государство и в напряжении – соседние. Что выделяло Шах-Джахана из прочих самодержцев всея Индии? Гипертрофированная любовь к прекрасному и… Пламенная страсть к одной из собственных жён! Любовь и страсть, результатом которых и стало рождение вершинного произведения земной цивилизации – Тадж-Махала. Потому-то и жизнь Шах-Джахана достойна того, чтобы поместить его рядом с Орфеем, Петраркой, Данте (продолжите дальше).

Цветок Вечности и его опылители

Нет, не случайно для большинства из тех, кто отправляется в Индию, Тадж-Махал значится первым и главным пунктом программы посещения! И если, побывав в Индии, кто-то говорит, что не был в Агре (и не катался на слонах), то его реноме путешественника сразу становится похожим на тонущий «Титаник».

Понятно, что у каждого приезжего с Тадж-Махалом изначально связаны свои сокровенные цели и чаяния. Кому-то просто нужна важная галочка в виде фото на фоне, кто-то хочет поклониться величайшему памятнику человеческой любви, кого-то влечёт обаяние оригинальной цивилизации Великих Моголов, а кому-то нужен достойный объект для развенчания (был, видел – фигня). Правда, после контакта с памятником отношение к нему становится более ровным и достойным. С людьми происходит тот самый «катарсис», за который умные античные греки так почитали истинное искусство.

Побывав тут однажды, непременно хочется приехать опять. Каждый раз, приближаясь к Тадж-Махалу, уже на дальних подходах чувствуешь себя совершенно зачарованным. Необъяснимое волнение, которое испытываешь, находясь рядом, сродни сильному религиозному чувству.

В данном случае русский термин «памятник», производное от «память», как нельзя точно характеризует суть творения. Белоснежный каменный цветок на могиле возлюбленной, достойнейший монумент не только самой любви, но и неистребимой романтики человечества.

Лишь будучи отпетым объективным рационалистом можно упрекать несчастного Шах-Джахана в совершении должностного преступления. Что своим строительством он полностью опустошил казавшуюся неисчерпаемой могольскую казну и предопределил скорое крушение великой империи. Но с другой стороны, во многом именно благодаря этому мир не забыл о Моголах. И не забудет о них до тех пор, пока цветёт на берегу Джамны белоснежный траурный цветок Тадж-Махала.

N. B. Грабители и создатели

Что до сместившего отца Аурангзеба, то, собравши последние средства и перелив золотую решётку, поставленную внутри Тадж-Махала вокруг кенотафа почившей царицы, он решил… построить точно такой же памятник и своей усопшей супруге. И построил. Но, как обычно, получился лишь фарс. И сегодня очень немногие знают, что далеко к югу от Агры стоит неудачная копия «а ля Тадж-Махал». Ещё одно доказательство того, что нельзя копировать чужие чувства.

Как и у всех памятников, в истории Тадж-Махала два разнонаправленных вектора – созидания и разрушения. После Аурангзеба мавзолей грабили многие. Постарался и Надир-шах, персидская армия которого вдоволь подчистила Север Индии в 1739 году. Приложили руку и «просвещённые британцы». А между тем мир так и не узнал имя Мастера, создавшего шедевр. Конечно, не последняя роль самого Шах-Джахана, но вот кто конкретно был главным зодчим – толком не известно.

Суета у бессмертных стоп

Но вернёмся в наше время. Большинство приезжающих к Тадж-Махалу туристов и паломников совершают «типовой обход» по одному и тому же маршруту. От Южных ворот, вдоль центрального фонтана внутрь мавзолея, затем, разувшись – вокруг мавзолея по мраморной террасе и… обратно. Кто-то задерживается на террасе над Ямуной-Джамной. Некоторые подходят ещё к двум красным павильонам по бокам – бывшей гостинице для паломников и бывшей мечети. Неудивительно, что все снимки, привезённые в разные страны разными людьми, побывавшими тут в разные годы, – одинаковы настолько, будто сошли с одного печатного станка.

Между тем, как ни странно, только единицы из миллионов паломников видят Тадж-Махал во всём его заповеданном величии с его главного фасада. Дело в том, что белоснежный мавзолей Мумтаз-Махал – лишь половина незаконченного поминального комплекса. По легенде Шах-Джахан предполагал строительство второго такого же – на противоположном берегу Джамны. Такого же – но только из чёрного мрамора. Для себя. Так, чтобы оставшуюся часть Вечности оба памятника вечно смотрели друг на друга.

Вторая часть проекта так и осталась невоплощённой. Строительство началось, но было прервано известными событиями на стадии закладки фундамента. Тем не менее, чтобы понять величие замысла, на Тадж-Махал необходимо посмотреть оттуда, откуда на него должна была вечно глядеть его чёрная тень. Туристов на противоположный берег Джамны не возят, и это парадокс, хотя такое вообще-то характерно для индийского турсервиса.

Потому требуется небольшое усилие, дабы отыскать дорогу к реке и договориться за 100 рупий с паромщиком, чтобы он перевёз вас туда и вернул обратно. Если приурочить такую экскурсию к часам, когда солнце нехотя садится за вычурные крыши далёкого Агра-форта, а над розовой гладью Джамны то и дело пролетают белоснежные цапли – вы, уверяю, получите не только великолепные снимки, но и впечатление, которое останется с вами на всю оставшуюся жизнь.

Свойство белого мрамора, из которого сотворён Тадж-Махал, – менять свой цвет в зависимости от освещения, превращает предзакатное зрелище в подобие искусно сработанного светового шоу. Причём стоящий на высокой платформе мавзолей, если смотреть на него с другого берега реки, обретает свой перевёрнутый антипод, трепетно подрагивающий в мутноватом зеркале тихоструйной реки. Оттого создаётся полнейшая иллюзия, что он не стоит, а свободно парит в промежутке меж земной и небесной твердью опираясь на своё отражение.

Кстати, именно отсюда писал свою картину Василий Верещагин, который был не только знаменитым и беспощадным баталистом, но ещё и тонким ценителем прекрасного, знатоком Востока.

…Наверное, это небольшое эссе очень смахивает на объяснение в любви. Развёрнутое и сумбурное. Пусть будет так. «Лучшее в стране – столица, в столице – дворец, а во дворце – молодая царица». Я люблю Индию. А Тадж-Махал – душа Индии. Потому-то так тянет побывать здесь вновь и вновь.