Читать книгу Девушка в белом с огромной собакой - Андрей Саломатов - Страница 4

После того как Лупцов ушел узнавать, что произошло, Иван Павлович быстро привел себя в порядок, оделся, причем из всего своего немудреного гардероба выбрал выходной костюм с орденскими планками и юбилейными значками, который он надевал только по большим праздникам для выхода на люди. Он приготовил большую дорожную сумку, куда положил все семейные документы, довольно приличный запас продуктов и транзисторный приемник на случай, если радио все же начнет работать. Наличность и носильное золото жены он распихал по карманам, а затем долго еще бродил по квартире, страдая от того, что в сумку нельзя запихнуть все нажитые за долгие годы вещи. Иногда он брал какой-нибудь предмет в руки: детскую игрушку, дешевенькую вазу или чашку, вертел ее, жалеючи, и ставил на место. Жалко было весь скарб в совокупности, хотя по отдельности они не представляли для него почти никакого интереса.

Наконец Иван Павлович сел на диван прямо напротив телевизора, вздыхая поворошил содержимое сумки, дабы убедиться, что все взятое и есть самое необходимое, и в этот момент экран телевизора загорелся привычным голубым светом. Вслед за этим на экране появился диктор, которого Иван Павлович раньше никогда не видел, и начал считать:

«Один, два, три, четыре… Проверка связи». Лицо диктора почему-то перекосилось, он громко и с удовольствием чихнул, а Иван Павлович вдруг вспомнил, что телевизор выключен даже из розетки. Затем в памяти его всплыл неправдоподобный рассказ Лупцова о поющем радио, и Иван Павлович побледнел, словно перед смертельной опасностью.

А диктор, высморкавшись в скомканный носовой платок, понес что-то совсем не телевизионное. При этом мышцы его лица как-то странно подергивались, а руки суетливо и бестолково шарили по столу. Иногда диктор резко откидывался назад и, схватив себя за волосы, возвращал голову в прежнее положение.

Выключить телевизор Иван Павлович не мог, но и смотреть на это безобразие не было никаких сил. У него мелькнула было шальная мысль – швырнуть в морду диктора какой-нибудь тяжелый предмет, но рука на личную собственность не поднималась. А тем временем лжедиктор совсем распоясался. Он по очереди перебрал все матерные слова, а затем и большую часть производных. Он так старательно и внятно выговаривал всю эту похабщину, что даже без звука, по одной лишь артикуляции было ясно, о чем идет речь.

Как завороженный, смотрел Иван Павлович на экран телевизора, и из каталепсии его вывел лишь бешеный стук в дверь.

Лупцов с Иваном Павловичем долго не могли понять и даже толком выслушать друг друга. Оба отчаянно жестикулировали, говорили, захлебываясь, словно их прорвало после длительного вынужденного молчания. Казалось, они не нуждаются, чтобы их кто-то слушал. Достаточно было факта существования человека, которому можно было вывалить все, что накопилось в их напуганных, смятенных душах.

Наконец они выговорились и замолчали. Иван Павлович с досадой махнул рукой и ушел на кухню. Лупцов последовал за ним.

– Это уже не шутки, – исступленным шепотом бормотал Лупцов. – Объяснений этому есть только два… Я могу дать только два. – Он обращался даже не к Ивану Павловичу, а, скорее, к самому себе. Хозяин же стоял в этот момент у стола и не отрываясь смотрел на утюг, оставленный женой накануне. – Это либо конец света, – продолжал Лупцов. – Да, да, тот самый конец света. Обычный конец света. Мы все смеялись: мифы, сказки, Бога нет. А он – вот! Вот он, родименький! У вас бабки случайно нет, Иван Павлович? Верующей бабки? – обратился Лупцов к соседу.

– Нет, – мрачно ответил хозяин квартиры.

– Да и черт с ней. – Лупцов на секунду задумался и, как бы продолжая развивать свою мысль, проговорил: – Либо это оттуда. – Он ткнул пальцем вверх. – Оттуда, из космоса. Пришельцы. Астронома или физика знакомого у вас, конечно, тоже нет?

– Нет, – тихо ответил Иван Павлович. После этого он взял утюг и вышел из кухни. Лупцов последовал было за ним и, не доходя до двери в гостиную, услышал громкий хлопок и звон стекла.

– Телевизор кокнули? – спросил Лупцов, когда хозяин квартиры вернулся на кухню.

– Да, – ответил Иван Павлович. – Это уже не телевизор, раз по нему такие вещи говорят.

– Правильно, – понимающе кивнул Лупцов. Затем он осмотрел соседа с ног до головы и спросил: – А вы куда это собрались в таком виде?

– К своим, на дачу, – ответил Иван Павлович и неожиданно сорвался на крик: – Я всю войну пешком прошагал! Меня не запугаешь говорящим телевизором! Я сорок два раза в разведку ходил! У меня три ранения!

Непонятно было, кому предназначались эти слова, и уж совсем неясно, зачем вдруг Иван Павлович скинул с себя пиджак, задрал рубашку и показал Лупцову, а затем и в коридорную пустоту два своих фронтовых шрама.

Лупцов притих. Короткая истерика с Иваном Павловичем привела его в чувство. Ему вдруг подумалось, что и он, выкрикивая свои новости и домыслы, выглядел не лучшим образом. Лупцову стало немного неловко, а главное, он испугался того, что, сам не заметив, может запросто свихнуться, поддаться панике и, не разобравшись до конца, что же все-таки произошло, сгинуть в какой-нибудь дурацкой ловушке, типа той, в которую попал молодой лейтенант милиции.

– Успокойтесь, Иван Павлович, успокойтесь, – нормальным голосом сказал Лупцов и подал соседу пиджак. – В конце концов какое-то объяснение этому найдется. Разберемся. А сейчас пойдемте ко мне. У меня квартира поменьше, лучше просматривается. Пока нас никто не трогает, а там посмотрим. Пойдемте. – Говорил Лупцов тоном врача-психиатра. Он помог соседу надеть пиджак, сам застегнул его на все пуговицы, а потом взял Ивана Павловича под руку и повел к выходу.

Квартира Лупцова была раскрыта настежь, и еще издали они услышали, что в комнате вовсю трезвонит телефон. Звонок был необычным, без перерывов, как у будильника, и Лупцов подумал, что, наверное, не стоит снимать трубку. Но любопытство все же победило.

– Алло! – почти крикнул он. В ответ Лупцов услышал нечто странное, сказанное издевательским и каким-то противным щебечущим голосом:

– Лупцов слушает.

– Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, – растерянно ответил он.

– Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, – повторил голос в трубке.

Эта дурацкая и совершенно неуместная сейчас шутка вывела Лупцова из себя.

– Что тебе надо?! – заорал он. – Кто ты такой?! Что ты измываешься над людьми?! Если уж прилетел сюда, так веди себя по-человечески! – Еще не успев договорить, Лупцов понял, что телефон снова умер, так, словно и не работал вовсе. – Дьявольщина! – выругался он. Взяв телефонный аппарат в руки, Лупцов поднял его над головой и изо всей силы ударил об пол. Хрупкий пластмассовый корпус разлетелся, как глиняная копилка, разбросав внутренности по всей комнате.

– Игорь, я пойду, – услышал Лупцов за спиной. Вид у Ивана Павловича был угрюмый и очень спокойный, как у человека, привыкшего к мысли, что он обречен.

– Куда вы собрались, Иван Павлович? – увещевательным голосом спросил Лупцов.

– К своим пойду. Может, такси на дороге поймаю. – Иван Павлович легонько пнул ногой сумку. – Вот продуктов собрал.

– К своим! – воскликнул Лупцов. – Вы с ума сошли! Восемьдесят километров. Электрички-то наверняка не ходят, и машин не видно. Заманит вас какая-нибудь тварь голосом жены в яму. Не ходите, Иван Павлович. И их не спасете, и себя загубите.

– Какая тварь? – не понял Иван Павлович.

– Да я же рассказывал, а вы не слушали, – ответил Лупцов. – Не ходите, Иван Павлович. Может, у них в деревне все спокойно. Может, они и не знают ничего.

– Тогда тем более надо отсюда выбираться, – резонно заметил Иван Павлович. – Нет, уж лучше пойду. Если что случится, я потом себе не прощу.

Лупцов на некоторое время задумался, а сосед терпеливо стоял и ждал, что же он скажет напоследок. Прощание с соседом, быть может навсегда, вдруг приобрело для Ивана Павловича особый смысл. Это было прощание не просто с Игорем Лупцовым, но и с домом, в котором он прожил столько лет, и со всем, что, собственно, и составляло его существование.

Наконец Лупцов ответил ему:

– Ладно, Иван Павлович, я с тобой. Здесь сидеть нет никакого смысла. Авось доберемся. Ты подожди, я соберу кое-что.