Читать книгу Неделимое. Pro-любовь… - Андрей Sh, Андрей Швайкин - Страница 6

Вечерний Иркутск, в общем-то, оставался неплохим местом обитания, и прогулки по нему, в силу семейных обстоятельств Егора, были единственным подобием уюта. Включая ограниченность пространства. Если бы не черта, поделившая город аккурат по 104-й долготе (плюс-минус минуты). Люди, застигнутые врасплох, оказались на полуострове, огибаемом Ангарой. Проведите умозрительную линию от трубы ТЭЦ-1 на севере до перехода к Юности на юге, и вы легко представите вотчину: несколько старых кварталов с музеями, банками, бутиками, кафе, гостиницей, университетскими корпусами, в том числе с родным филологическим; наиболее сносный кусочек щербатой набережной с памятниками, лавочками и деревьями; церковь и ещё полцеркви – как раз напротив нашего дома; старый мост с блокпостами – единственное, что связывало околоток с левым берегом и с остальной половиной мира; разумеется, и часть острова, где базировались цыгане, отошла к «западникам». Не много, согласитесь. С инфраструктурной точки зрения, «восточники» получили гораздо больше: основные транспортные и коммунальные коммуникации, большая энергетика, водозаборы, главные больницы, офисы, управления, торговые и развлекательные комплексы, какие-никакие угодья в районах – всё осталось у них. Не говоря о синагоге, костёле и мечети: выбор-таки для метущихся имяреков… Все имяреками стали. Приграничная зона, знаете ли, несколько обезличивает при прочих равных.

Но, положа руку на сердце, пострадал я меньше остальных, поскольку и до того обитал через эфир с родными, а если и встречались относительно тесно – исключительно по большим семейным праздникам или же для принятия судьбоносных решений. Нет, не хочу объяснять. Данность. А вот друзьям не повезло совсем, как и многим у треклятого меридиана. Черта диагональю прошлась по их квартире, частично затронув и мою примыкающую студию, в тот самый момент, когда Лиза встречала тестя после прогулки (его выносили и заносили специально нанятые соцработники), а Егор дурачился с дочкой в зале. Меня вообще не было: гулял по бульвару, а после попал домой по пожарной лестнице… Ощущения не из приятных, скользкие. Идёшь по привычному маршруту, сворачиваешь к подъезду и вдруг влипаешь мухой в прозрачный кисель: видишь, понимаешь, дышишь, различаешь цвета, запахи, но глохнешь и ни на миллиметр не можешь продвинуться дальше. Отступил чуть – порядок: и звуки с той стороны, и цели. Но уже недоступные цели – первое, что приходит в голову. Могу представить, что пережили Егор с Лизой!

Рассказывали после, в красках. Сначала «залипла» Машенька: поползла за удравшим котом – тот беспрепятственно перескочил на другую сторону комнаты, а вот доченька на глазах у «охреневшего» папы (сорри, но другие эпитеты неуместны), впервые самостоятельно встала на ножки, держась за… ничто, за воздух. Не испугалась, в силу любопытства и неискушённости, напротив, весело заверещала, пытаясь дотянуться до самодовольной животины. А то! В коем-то веке не нагнали, не выскубли хвост. В тот же момент появились и мама с дедушкой, и где-то в середине зала коляска упёрлась во что-то, не имеющее ни формы, ни содержания. Елизавета оскорбилась, подумав, что тесть издевается, включив тормоз, бросила его и попыталась подхватить малышку, млея от счастья. Но семейный восторг был недолгим… И поначалу это показалось забавой, игрой, но вскоре одолел ужас, перешедший в оцепенение: дошло наконец, что никто из разделённых чертой не может ни перешагнуть её, ни прикоснуться друг к другу. Вообще, понимаете? Никто на целой планете! И как Егор лишился собственного туалета или глотка воды на кухне, так и бедолага какой-нибудь в Мексике не добрался до текилы в баре или завис у любимого кактуса.

Позже приспособились как-то, унялись истерики. А в злополучный день убытки никто не подсчитывал. У меня отчекрыжило прихожую, выход в подъезд, закуток с плитой и холодильником, но не затронуло раковину и шкафы с посудой, в ванной комнате – унитаз и стиральную машину, а главное – большую часть студии и балкон, где имелась пожарная лестница. Потери же Егора – катастрофические: из просторной четырёхкомнатной квартиры ему остались небольшой треугольник зала с диваном, горкой и телевизором, и окно с «шикарным» видом на просвет Ангары. Просто беда! Нужно было срочно выручать пленников, особенно малышку, сильно оголодавшую, пока я соображал, как вернуться домой. Кувалда и лом нашлись на заброшенной стройке за «Интуристом», а старая пятиэтажка (спасибо товарищу Сталину) имела толстые, но податливые кирпичные стены. В общем, нелитературные выражения, мозоли и два часа монотонной долбёжки объединили унылые заточения. Машеньку накормили, кое-как выкупали в раковине и уложили на пуфиках. Благо, утомлённый впечатлениями ребёнок не сразу сообразил, отчего засыпает не в своей кроватке и почему мама так странно завывает колыбельную рядом и не целует на ночь.