Читать книгу Шпионское счастье - Андрей Троицкий - Страница 3

В Ганновере Разин поселился в мебелированных комнатах, которые держала фрау Герта Вишневская, высокая худая дама неопределенных лет со слезящимися глазами. Она обрадовалась старому постояльцу, как ребенок игрушке. В делах фрау Вишневской наметился застой, семейный бизнес держался на плаву, потому что старые клиенты еще помнили сюда дорогу. Разин взял те же апартаменты на третьем этаже, в которых всегда останавливался. Интерьер казался аскетичным: просторная прихожая с зеркалом в человеческий рост, а комната, наоборот, довольно тесная с потускневшими обоями, половину площади занимала кровать, крошечный столик и старомодный фанерный шкаф, крашенный морилкой.

Единственное окно выходило во внутренний двор, всегда пустой. Разин раздвинул тяжелые бархатные гардины, противоположный дом был нежилым, еще в незапамятные годы он был занят под склад мебели, старых вещей и разной домашней утвари, и смотрел на мир темными прямоугольниками окон. На случай неприятностей в гостинице с внешней стороны окна – площадка пожарной лестницы с перилами. Из двора два выхода в переулки, откуда легко уйти незамеченным. Если нагрянут незваные гости, можно задернуть окна, поднять нижнюю раму, перешагнуть подоконник и пропасть.

Фрау Вишневская, сопровождавшая Разина, молча улыбалась. Потом пропала и вернулась с электрическим чайником и банкой кофе.

– Если вам что-то понадобится, я у себя внизу, – сказала она.

– Не беспокойтесь, фрау Герта. Все, что мне надо, здесь уже есть.

Оставшись один, Разин, не стал распаковывать сумку, пинком ноги загнал ее под столик. Скинул куртку и клетчатый шерстяной шарфик. Прилег на кровать, закрыл глаза и тут же провалился в зыбкую дремоту, словно в серый туман, в этом тумане он блуждал по лесу, не зная, как туда попал, и в какую сторону надо идти, было холодно, лес не кончался, а туман густел. Разин увидел вдалеке всполохи костра, остановился и с усилием вырвался из душного полумрака. Вскинув голову, взглянул на циферблат наручных часов, – прошло всего двадцать пять минут. Он сел на кровати и только сейчас окончательно проснулся. Он надел куртку, вышел в коридор, держа правую руку в кармане, на рукоятке пистолета.

В течение следующего часа он трижды звонил Генриху Клейну из разных таксофонов, трубку по-прежнему никто не снимал. Разин побывал в специализированном магазинчике для туристов, выбрал мощный фонарь с длинной рукояткой, куда вмещалось четыре батарейки, резиновые сапоги с короткими голенищами, охотничий нож с лезвием двойной заточки и спальный мешок. Из биноклей, приспособленных для ночного наблюдения, и выбирать было нечего. В соседнем отделе нашлись пакетики с копченым мясом, вода в бутылках и сухари. Чтобы унести все это, пришлось купить матерчатую сумку на ремне. Напоследок, он примерил куртку защитного цвета из прорезиненного хлопка и черную бейсболку.

Расплатившись наличными, сунул в карман потертый кожаный бумажник, почувствовав, как тот похудел и сморщился.

Неподалеку от железнодорожного вокзала помещался прокат автомобилей. Спустившись в подвальный этаж, Разин перебросился приветствиями с дежурным клерком и заинтересовался Ауди девяносто первого года темно-бордового цвета.

Клерк улыбнулся и сказал:

– Двести лошадок. Прожорливый.

– Что ж, на бензине сэкономлю в другой раз, – улыбнулся Разин.

Клерк заглянул в документы и кивнул пареньку в рабочем комбинезоне, мол, подгоняй машину, не стой столбом. Заплатив за три дня вперед, Разин сунул документы во внутренний карман и сел за руль. Первые сумерки уже расползлись по всему небу, когда машина выбралась из города и легко одолела сорок километров. Разин ни о чем не думал, он слушал радио: передавали городские новости и сводку погоды: возможно, уже с утра Ганновер и его окрестности накроет циклон из Скандинавии. Разин выключил радио и вспомнил, что первый раз гостил в загородном доме Генриха Клейна лет десять назад, с тех пор бывал там часто, поэтому даже в сумерках чувствовал себя как дома. Решив на всякий случай сделать небольшой крюк, он съехал с автобана на местную дорогу, а потом на узкую грунтовку.

* * *

Оказавшись рядом с домом Клейна, Разин загнал машину в неглубокий овраг, надвое разрезавший ровное поле. Отобрал вещи, которые возьмет с собой, и оставшиеся метров триста прошел пешком. С холма открывался отличный вид на дом и ближайшие окрестности. Разин выбрал позицию за оградой из двух продольных жердей и ракитовым кустом, расстелил на краю холма двойное полотнище брезента, сверху спальный мешок. Сегодня темнота наступила быстро, а ночь выдалась кромешно черной, с полосками серебристых облаков и тусклым месяцем.

Загороженный кустом, он лежал неподвижно, вглядываясь через бинокль в полуночную тусклую картину природы. Движения внизу не видно, никто не зажигал света, не выходил на летнюю веранду. Стояла глухая тишина, но Разин был уверен, что внизу были люди, и сейчас они не спят, а ждут кого-то. В ту минуту, когда он наблюдает за домом, кто-то из его обитателей, возможно, наблюдает за холмами и ближними подступами к жилищу Клейна.

Разин потратил на наблюдение больше двух часов, но дом выглядел так, будто хозяин неожиданно уехал по срочному делу. В низине за домом лежала дорога, пустая и неосвещенная. За ней соседский дом, из-за него выглядывает передок светлого фургона, а рядом легковой автомобиль. Возможно, эти машины принадлежат соседу, раз стоят на его земле. Дорога в низине всего одна, она никуда не ведет, проходит по частной земле и заканчивается у полосы леса.

Разин отметил про себя, что газон на заднем дворе Генриха Клейна беспорядочно перекопан, словно там мальчишки искали клад, а потом все бросили и ушли. Слева от дома кучи гравия и песка, штабель кирпичей, справа стена сенного сарая, поделенного надвое деревянной перегородкой. В одной половине ждал теплых дней небольшой трактор и прицепная косилка, в другой половине хозяин хранил сено и устроил двухярусную кровать, иногда в теплые ночи он спал на воздухе.

Ноги в резиновых сапогах быстро замерзли, через два слоя брезента и спальный мешок пробивался холод земли. Чтобы отвлечься, Разин жевал вяленое мясо, он вспоминал о бутылочке кальвадоса, оставленной в бардачке, сейчас пара глотков ему бы не помешала, но возвращаться опасно: поднявшись на ноги, легко себя раскрыть.

Он перевел взгляд и замер, увидев огненную точку у стены сарая. Разин поднес к глазам бинокль, который показывал ночь в трех красках: зеленой, серой и черной. Мужчина в куртке стоял, привалившись плечом к косяку двери, и жадно затягивался сигаретой. С такой оптикой лицо трудно разглядеть, но на Генриха этот человек не похож, – ростом выше на полголовы. Мужчина выплюнул окурок, поднял карабин, стоявший у стены, повесил ремень на плечо, но передумал уходить, отступил в сторону и помочился. Застегнув штаны, вошел в сарай, неслышно прикрыв дверь.

Да, этот человек передвигался быстро и бесшумно, он мог бы остаться незамеченным, если бы не сигарета. Вот так… А в газетах пишут, что курение медленно, день за днем, сокращает человеческую жизнь, в общей сложности отнимает лет десять. Газеты, как всегда, привирают, – курение убивает быстро и больно, уж если закурил, десятью годами не отделаешься.

* * *

Разин вылил воду из пластиковой бутылочки, и ножом обрезал ее в том месте, где она начинала сужаться к горлышку, сунул внутрь ствол пистолета. Стянул с шеи шарфик из плотной шерсти, обмотав его вокруг разрезанной бутылки, насаженной на ствол. Через минуту он стоял перед незапертой дверью сарая, если память не подводит, от порога до кровати четыре-пять шагов, тридцать градусов направо. Разин сжал в левой руке рукоятку фонарика, в правой пистолет и бутылку, обмотанные шарфом. Отступил от двери, потом резко шагнул вперед, пнул ее подошвой сапога и нажал кнопку фонарика. В круге яркого света на краю двухярусной кровати сидел человек в зеленом свитере с высоким горлом. Он поднял руку, прикрывая глаза от света, и сказал по-русски:

– Какого черта…

Секунда ушла на то, чтобы человек понял, что это не розыгрыш друзей. Разин отпихнул ногой стол, стоящий на пути, собираясь навернуть противнику фонарем по голове и приставить к горлу нож. Еще можно было кончить дело малой кровью, но мужчина, поднимаясь с койки, дотянулся до карабина. Разин нажал на спусковой крючок, вместо громкого выстрела, вышел едва различимый звук, похожий на хруст ветки. Пластиковая бутылка мгновенно оплавилась, шарфик с одного конца загорелся и задымил. Пуля вошла в правую сторону груди, сбила мужчину с ног, он выпустил карабин и упал спиной на матрас. Человек был напуган и еще до конца не понимал, что случилось, пучил глаза, стараясь закричать во все горло, но выходил хриплый кашель, в груди клокотало. Разин, опасаясь огня, бросил горящий шарф и затоптал его ногами.

Он наклонился над человеком и сказал:

– Слышь, я помогу тебе. Только не отключайся. Слушай…

Взгляд раненого оставался осмысленным, но кровь наполняла рот, мешая говорить.

– У меня бинт и септик, – соврал Разин. – Но сначала скажи: кого вы ждали? Ну?

Он тряхнул мужчину за плечи и повторил вопрос. Человек приподнял руку и ткнул кровавым пальцем в грудь Разина.

– Хорошо, – кивнул Разин. – Ты молодчина. Теперь вспоминай: сколько человек в доме?

Мужчина стал дышать чаще, голова тряслась, грудь разрывал кашель, одну руку он прижал к ране, вторую поднял и показал четыре растопыренных пальца.

– Четверо? Их там четверо? – переспросил Разин.

Человек кивнул и снова закашлялся.

– Где хозяин? – спросил Разин. – Где Клейн?

Кажется, мужчина уже не понимал, о чем его спрашивают. Он побледнел, зрачки глаз остановились и перестали реагировать на свет фонарика.

– Черт, – сказал Разин. – Что б тебя… Не мог подождать минуту.

* * *

Он прощупал карманы убитого, поднял с пола куртку. Ничего, кроме двух снаряженных обойм для карабина, десять патронов каждая, улов не слишком удачный, но хоть что-то. Проверив карабин, он передернул затвор и выключил фонарь, приоткрыл дверь и выглянул на двор. Снаружи все осталось, как было, кроме одной мелочи: в доме горело ближнее окно, правое угловое. Свет был неярким, похоже, от настольной лампы или ночника. На прозрачную декоративную занавеску легла человеческая тень и через мгновение пропала. Если напрямик, то до окна метров двадцать, но двор перерыт, в темноте запросто провалишься в одну из ям и ноги сломаешь. Если обходить дом справа, потеряешь много времени, окно погаснет, придется ждать часа три до рассвета, за это время многое может случиться.

Месяц вышел из-за облака, стало немного светлее. Разин шагнул за порог, двигаясь медленно и осторожно, добрался до единственного дерева, росшего во дворе, здесь была ровная площадка нетронутой земли, как раз напротив окна. Он присел на одно колено и увидел у кухонного столика крупного мужчину с рыжеватой бородой. Разин вскинул карабин и поймал цель на мушку. Человек снял с огня и приподнял зеленый чайник со свистком, прикидывая, сколько в нем воды.

Разин выстрелил. Лопнуло оконное стекло, пуля со стальным сердечником прошила чайник насквозь и попала мужчине в бок, ниже ребер. Человек закричал, подбросил зеленый чайник вверх, словно затеял какую-то игру, лицо обдало густым паром. Разин снова нажал на спусковой крючок, пуля разбила целое стекло и вошла в верхнюю часть груди, мужчина рухнул на разделочный стол, начал сползать вниз, хватая руками все подряд, увлекая за собой стопку тарелок и набор ножей на подставке.

Дверь на летнюю веранду распахнулась настежь, на пару секунд в желтый прямоугольник света попал абрис мужской фигуры, в одной руке охотничье ружье или карабин. Разин повел стволом и дважды выстрелил в цель, но опоздал, пули разнесли в щепки дверь, но человек выскочил на веранду, слился с темнотой. Кажется, он не представлял, что делать дальше. Метнулся назад, снова оказавшись в желтом прямоугольнике света, – Разин уложил его двумя выстрелами. Человек рухнул прямо в дверном проходе.

Кухонное окно погасло, со стороны дома несколько раз выстрелили в темноту. Разин успел рывком подняться и, вытянувшись в струнку, прижался к стволу дерева. Прошло несколько секунд, было тихо. Держа карабин на уровне живота, он отступил в сторону, но никто не стрелял. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он видел путь к дому через островки сухой земли, через траншеи и ямы. Пригибаясь, побежал вперед, перепрыгнув три ступеньки, влетел на веранду. Из кухонного окна кто-то выстрелил, не видя цели, наугад. Разин широко размахнулся прикладом и разломал раму окна, левого от распахнутой двери. Он снова ударил прикладом и нагнув голову, закрывая лицо от осколков стекла, высадил раму плечом и оказался на полу спальни.

Останавливаться нельзя, если поймут, что он один, – все может кончиться плохо. Внутри дом был разделен дощатыми перегородками, стальные пули пройдут их, как нож масло. Он вставил в направляющие снаряженную обойму и расстрелял ее за пару секунд, выпустив в сторону кухни все десять пуль. Кажется, кто-то вскрикнул или позвал на помощь. Ударили ответные выстрелы, Разин успел повалиться в пространство между кроватью и шкафом, зарядил последнюю обойму, передернул затвор карабина. Медленно поднялся и расстрелял все патроны в ближнюю стену. Бросил карабин, шагнув к двери, доставая пистолет, потянул на себя ручку и оказался в коридоре.

* * *

Пахло пороховой гарью, был слышен скрип паркета, будто кто-то крался в темноте. Разин стоял и вслушивался в эти звуки. Что-то загрохотало в столовой у парадной двери, он двинулся по коридору, повернул налево и, шагнув из-за угла, включил фонарь. Людей в столовой не видно, полкомнаты завалено книгами, дверь на улицу открыта, видимо, убегая, кто-то наткнулся на стойку книжных полок и своротил ее. Через завал книг Разин пробрался к открытой двери, нащупал на стене крышку панели, сдвинув ее и щелкнул электрическим переключателем, – на улице вспыхнули мощные лампы в стеклянных плафонах, осветившие дорогу к гаражу и пространство перед домом.

Он выскочил наружу и остановился, двое мужчин спешили вниз, к оставленным на дороге машинам. Один, высокий, в клетчатой куртке и серых брюках, заметно отстал. Он прихрамывал на левую ногу, штанина от колена до самого низа пропиталась свежей кровью. Попав из кромешной темноты в широкую полосу света, он оглянулся через плечо, и, заметив Разина, выхватил пистолет и взвел курок. Мужчина остановился посереди газона, повернулся в пол-оборота. Разин нажал на спусковой крючок, срезав его выстрелом в голову.

Второй мужчина уже успел забраться в кабину светлого фургона и рвануть с места, машина пропала в темноте. Разин перевел дух и осмотрелся, пришла мысль, что место уединенное, никто кроме Генриха Клейна и, возможно, его соседей из дома через дорогу в конце зимы здесь не живет, однако выстрелы, даже пистолетные, тихой ночью слышны за километр, значит, надо спешить.

Спустившись к дороге, на темный газон он обыскал убитого, в карманах не было ничего, кроме мелких денег и запасной обоймы к пистолету. Вернувшись в дом, Разин включил свет на кухне, здесь было жарко и влажно, как в цветочной оранжерее, простреленный чайник валялся в углу. Мужчина с рыжеватой бородкой и руками, обваренными кипятком, лежал на спине, глаза смотрели в потолок. Разин нашел в карманах только чек из ресторана на польском языке.

В проеме задней двери скучал еще один мертвец. Света здесь не было, Разин, светя фонариком, наскоро обшарил карманы, вернулся на кухню, вымыл с мылом руки, заляпанные грязью и кровью. Покидая дом, он не оглянулся, осторожно прошел между траншеями и поднялся на откос холма, быстро нашел в овраге арендованную машину и двинул к городу.