Читать книгу Эксперимент - Андрей Зайцев - Страница 9

Хенесс два дня не выходил на улицу. Город был во власти дождя. С зажженной сигаретой и чашкой горячего кофе Хенесс сидел у окна и смотрел на потоки воды, бегущей по тротуарам к водостоку, на разноцветный серпантин зонтиков, на караваны машин, скользящих по мокрому асфальту в разных направлениях и на разных высотах. Город опутывали кольца подвесных дорог, как щупальцы гигантского осьминога. Весь мегаполис был похож на слоеный пирог. Где-то внизу – старая архитектура, остатки трущоб, разбитые, поблекшие обломки минувших столетий, а вверху – небоскребы, и где-то рядом футуристический пейзаж, очертания нового города, некая каменная макроструктура со своим математическим принципом устройства и управления.

Хенесс стряхнул пепел с сигареты на маленькое блюдце. Все получилось не так. Брюнет сам убил себя. Тем самым он подтвердил свою принадлежность к террористической организации. До сих пор Хенесс почему-то не мог заставить себя поверить в это. Но факт остается фактом. Просто так самоубийством не кончают. Тем более само стечение обстоятельств подводило к этому. А уж за объяснением далеко ходить не надо. Вероятно, брюнет слишком любил свою сестру. Вот так. Он не хотел убивать его. Но судьба распорядилась по-своему. Здесь он был бессилен. Теперь можно подумать о положении, в котором он оказался. Оно не выглядит безнадежным. Что он имеет в виду? Да, да. Тонкая усмешка тронула его губы. Самоубийство брюнета – это выход из тупика. Так ли? Он не смог убить его, но брюнет мертв. Так или иначе дело сделано. Означает ли это, что он может продолжать игру? Разве он не сделал выбор? Хенесс чувствовал неудовлетворенность. Казалось, он сел в лодку и оттолкнулся от берега. Но берег по-прежнему притягивал к себе. Смерть брюнета, казалось бы, расставила все по своим местам. Но это мучительное чувство неопределенности… Девушка… Когда она пришла в себя, она кое-что рассказала ему. И на следующее утро он дополнил картину подробностями из газеты…

В полиции ее ждали. То есть ждали человека, который обратится к ним за помощью в поисках пропавшего мужчины лет тридцати, хорошо одетого, темноволосого… его труп был найден в понедельник утром вблизи строящегося дома. По-видимому, он покончил с собой, выбросившись из окна этого дома в пятницу вечером, и лишь пришедшие на работу после выходных рабочие смогли обнаружить тело. Это здание стоит несколько в стороне от жилых кварталов, поэтому даже мальчишки появляются тут нечасто. Впрочем, он лежал в плохо просматриваемом месте, полуприкрытый каменными блоками. Сомнений в самоубийстве у полиции не было. Мужчина имел травмы, полученные только в результате падения. А если его столкнули? Это вызывало сомнения.

Читая газету, Хенесс спросил себя: а верит ли он в это самоубийство? Кроме медицинского заключения, у полиции было только одно подтверждение их версии – показания свидетельницы, живущей в самом первом от пустыря доме. В пятницу вечером она вроде бы видела од н о го мужчину, идущего в направлении стройки. Она еще подумала: «зачем он туда идет?» Хенесс понимал, что это еще ничего не доказывало, но… как бы это поточнее выразить? У него уже возникло убеждение, что брюнет мог поступить именно так. Со слов девушки Хенесс сделал вывод, что она ничего не рассказала о нем. Пока. Полиция так или иначе будет держать ее в поле зрения. Кроме того, он из своего опыта детектива знал, что версии, публикуемые в газетах, зачастую тонко поданная мистификация. Однако, по мнению Хенесса, именно самоубийство выглядело наиболее логичным. Поверила ли девушка в то, что ее брат сам покончил с собой? Хенесс не стал бы это утверждать. Вообще в тот вечер было трудно понять, во что она верит. Она казалась подавленной и безразличной.

Погасив сигарету, Хенесс по-прежнему смотрел на огромный город, заливаемый августовским дождем. Решение пришло внезапно. Он должен позвонить ИМ. Его сомнения как будто оказались беспочвенными, но трещина осталась. Она была где-то внутри, расщепляя его на двух человек, каждый из которых хотел бы закрыться в собственной раковине. Через час он стоял в будке телефона-автомата и набирал номер…

– Алло? Алло?

Ему ответил все тот же мужской голос.

– Да, я слушаю.

– Это я.

– Мы ждали вашего звонка. У вас все в порядке?

– Более-менее. Я хочу сообщить, что… дело сделано. – Вероятно, в этот момент его голос дрогнул и это почувствовали на том конце провода.

– Что-нибудь не так?

– Я не имел к этому никакого отношения.

Хенесс сделал паузу, но там молчали, ожидая продолжения.

– Во вчерашней утренней газете. На четвертой странице. Недостроенный дом.

– Хорошо. Я все понял. Вас будут ждать завтра. В пять. Там же.

Хенесс повесил трубку.

Постояв немного в раздумье, взял зонтик и вышел под дождь. ГОЛОС… Что с этим ГОЛОСОМ? Та же немногословность, что и всегда. По первому ощущению ничего необычного. ГОЛОС давал ему свободу? Нет, не так. ГОЛОС как бы предоставлял ему возможность изложить свою точку зрения. Вот оно. Как будто было заранее известно то, о чем он скажет. Или ему это только показалось? Газета? Во вчерашней газете мужчина, найденный мертвым на стройплощадке, не имел имени. После того как девушка связалась с полицией, его имя стало известно, но печатать его в газетах полностью без согласия девушки никто не имел права. Все-таки стоит проверить. В двух кварталах отсюда городская публичная библиотека с читальным залом. Он добрался туда за полчаса. В зале почти не было посетителей. Хенесс сразу же углубился в просмотр газетных подшивок. Его интересовали все вчерашние газеты, в также подборка сегодняшних утренних. После десяти минут внимательного чтения ему стало ясно: имя брюнета не всплыло нигде. В сегодняшних утренних об этом деле вообще не было ни слова. Колонки криминальной хроники заполнялись свежей информацией… Двое китайцев, служащие ресторана, стали жертвами ограбления, один из них в тяжелом состоянии доставлен в больницу, полиция организовала поиск преступников… семнадцатилетняя девушка-наркоманка с проникающим ножевым ранением брюшной полости была найдена вчера в десять часов вечера случайным прохожим, девушка в реанимации, есть предположение, что удар ножом ей нанес один из ее друзей-наркоманов, девушка состояла на учете в наркологическом отделении… в областную клинику был доставлен девятнадцатилетний юноша, вскрывший себе вены, состояние его после оказания медицинской помощи удовлетворительное… По статистике, в городе ежедневно совершалось до пяти попыток суицида, три из них приводили к смертельному исходу… Хенесс отложил газеты и направился к выходу. Если информация, которую он искал, не прошла в газеты, вероятно, ее не было и по телевизионным каналам.

Он вышел из библиотеки, раскрыв зонтик. Прямо напротив него на перекрестке остановился легковой автомобиль. Из-за полуспущенного стекла задней дверцы высунулась голова мальчика лет десяти. Мальчик звал мокрую кошку, присевшую на тротуаре рядом с дорогой. Дверца машины приоткрылась. Мальчик выбежал под ливень и, схватив котенка, быстро вернулся в машину. В этот момент светофор дал зеленый. Хенесс медленно, стараясь обходить лужи, пошел по тротуару в сторону метро. Почему он подумал, что ГОЛОС знал о самоубийстве брюнета? Какой-то неясный штрих. Что ему должны были сказать? Он усмехнулся. Неужели дело дошло до того, что он пытается прогнозировать их действия? Достаточно очевидно: это бесполезное занятие. И тем не менее. Из чего это состояло раньше? Строго ограниченное пространство, время, отмеренное, как песок в песочных часах. Точный выбор фраз. Полная условность, доведенная до идеальной формы. ОНИ знали об этом так же, как знали обо всем в его жизни… Это было так? А разве он предполагал что-нибудь другое? Но ведь это похоже на безумие. Это абсурд. ОНИ не могли знать. Иногда ему казалось, что по телефону с ним говорит машина. Она держала в своем холодном безжизненном мозгу тысячи вариантов ответа. Она чувствовала на расстоянии малейшие колебания его голоса, предвидела его вопросы, поступки. Машина проникла в его мысли, в его суть. Он перестал быть самим собой…

Вернувшись в свою квартиру, Хенесс попытался сосредоточиться. Так можно сойти с ума. Нужно пробовать делать простые вещи. Самое элементарное. Завтра его ждут. Он сказал: «там же». Это означает то место, где с ним связались последний раз. Там, где он узнал о брюнете… Его фотография, адрес – все было в конверте, который он потом сжег. Итак. Игра продолжалась. Но что-то в ней изменилось. Безусловно. Он окинул взглядом книжную полку. С десяток книг, оставленных хозяином квартиры. Взял крайнюю слева, с золотым тиснением, название набрано готическим шрифтом… Необходимо отвлечься. Он что-то пропустил. Что-то сделал не так. Сборник мистических новелл… Лавкрафт, Майринк, еще несколько старых авторов… вампиры, ведьмы, кабалистика, алхимия, ренессанс черной фантазии, оргии обезумевшего сознания, вереница фантомов, дождь за окном, пустота бытия как тонкая завеса между ним и чем-то темным, очень чужим и бесполезным… Поиск искаженного смысла. Ощущение размягченного сознания… Он снова увидел это лицо. Лицо паяца. В ярком гриме. Даже когда не играл на сцене, паяц накладывал на себя грим. Ведь жизнь и была его главной сценой. Грим – разрисованная скорлупа, без которой он не мог существовать. Эротический плакат на стене… Пальцы… Отпечатки пальцев, оставшиеся на стекле. Это его роль. «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея… Женщина, забавляющаяся с животным… паяц, укрытый ослиной шкурой… безмолвный свидетель. Кто мог видеть его тогда? Хенесс снова увидел страх смерти в глазах паяца. У него были странные глаза. Холодная обволакивающая пустота как будто проступала откуда-то изнутри… глаза античной статуи… пьеса театра марионеток, разыгранная в точном соответствии оригиналу. Разве только паяц остался жив? Это объяснило бы многое. Но ведь он раздробил ему голову двумя выстрелами.

Хенесс вышел из дома на два часа раньше назначенного времени. Он знал, что доберется туда минут за сорок. Проходя через площадь Нации, он взглянул на огромную каменную фигуру одного из самых двусмысленных деятелей истории цивилизации, стоявшую в самом центре на высоком постаменте. Что-то ирреальное было в каменном лице этого колосса. Его застывшие глаза, казалось, наблюдали за людьми, идущими через площадь, сквозь призму времени. От него исходил инфернальный холодок прошлого, исчезающего почти полностью и остающегося лишь в странной, нелепой, иногда трудноуловимой символике, проникающей из века в век с настойчивой обреченностью. Идол одной из самых изощренных мировых инквизиций, чьи кости давно уже обратились в прах, продолжал существовать в этой жизни, играя роль соглядатая умершего времени.

Без двадцати четыре Хенесс был на месте. Старый квартал, предназначенный к сносу. Вот в этом подъезде, на втором этаже… Хенесс вошел в соседний дом, стоявший по диагонали от того, в который ему надо было войти. Он поднялся на девятый, последний этаж, прошел в квартиру направо, плотно прикрыл за собой дверь без замка, положив снизу осколок кирпича. Затем он встал возле окна на кухне. Это была очень удобная точка для наблюдения. В поле зрения попадал весь двор и подходы к подъездам двух противоположных домов. Он ждал не очень долго. В четверть пятого в пустынном дворе появился мужчина с черным дипломатом в руке. Осмотревшись, мужчина вошел в один из домов. Хенесс облизал губы. Теперь оставалось определить окно. Через несколько минут сквозь паутину дождя он увидел, как отворилось одно из окон шестого этажа. Убийца выглянул на мгновение. Его выбор был удачен. Любой подошедший к подъезду противоположного дома как на ладони. Хенесс посмотрел на часы. Половина пятого. Створка окна вернулась в прежнее положение. Убийца аккуратно снял стекло. Хенесс вышел из квартиры, по лестнице поднялся на чердак, прошел в самый конец, к последнему люку и спустился вниз. Выход из этого подъезда находился вне пределов видимости убийцы.