Читать книгу Работа над ошибками. Фантастическая повесть и рассказы - Андрей Звонков - Страница 4

В которой герои пьют коньяк, варят гречку и обсуждают грядущий суд над доктором Свиридовым, а СОБР нарушает их уединение и планы

– Встать! Суд идет!

Судили моего друга, Юру – теперь уже бывшего врача скорой помощи. Два месяца назад он перевел на русский язык фразу Bl.gastrici, met. intrahepaticus – «Рак желудка, метастазы в печень».

Десять дней назад, после дежурства я приехал к нему в гости. Юрку уже отстранили от выездной работы, посадили в лечебном отделе, разбирать карты. О том, что дело из административного переквалифицировано в уголовное, мы тогда еще не знали.

На душе было гадостно. Юрка исписал ворох бумаги, объяснял, пытался доказать, что он только перевел текст с латыни. Это не преступление же! Но возвращать его на линию, в бригаду руководство «скорой», несмотря на чудовищную нехватку медиков, не торопилось.

Я принес бутылочку коньяка, все-таки мы врачи.

Свиридов покрутил ее в руках, прежде чем открыть и сказал:

– Отец шутил, «плох тот врач, что сам себе покупает коньяк», а теперь это норма.

– Что норма? Что мы покупаем сами или то, что плохие врачи? – усмехнулся я, снимая с полки две рюмки.

– Знаешь, как он меня называл? – Юра наполнил рюмки. – Обезьяна с чемоданом. По его мнению, мы теперь вообще не врачи. Без электроники ничего не можем.

Юра поднял рюмку, прикоснувшись к моей со звоном. – Ну, будем! За справедливость!

Он принялся маленькими глотками выцеживать золотистый «Нектар Богов», как назвал когда-то коньяк Виктор Гюго.

Я от него не отставал. Выбирал я коньяк «восьмилетний», потому что он имеет особый букет. Иногда хочется почувствовать себя «белым халатом», а не «синим комбинезоном». Больничным врачам продолжают регулярно заносить благородные напитки от благодарных пациентов, а скорая, впрочем, как и поликлиника, этого лишена. Теперь любые подарки дороже тысячи рублей – взятка. И не можешь знать, когда действительно дарят от чистого сердца, а когда запланирована акция по задержанию очередного врача-вымогателя?

Мы сидели на кухне, молчали. За окном темнело. Юрка посмотрел на часы.

– Скоро Светочка придет, надо гречку поставить.

Я смотрел, как он отмеряет крупу, промывает и ставит на огонь небольшую кастрюльку.

– Солить не будешь?

– Нет.

Юра еще что-то хотел сказать, но в этот момент входная дверь слетела с петель и ударила его по спине. Кухня и квартира наполнилась людьми в черном с оружием и крики:

– Работает СОБР! Всем лечь! Руки за голову!

Я не стал спорить. Да и как тут поспоришь? Минимум получишь удар прикладом в живот, максимум по лицу.

Нам защелкнули наручники за спиной и так выгнули руки, что, когда поставили на ноги, мы все равно смотрели в пол.

Юра шипел, ему на спину грохнулась железная дверь, а потом кто-то случайно смахнул с плиты гречку, и горячая крупа залетела под майку. Кипятком ошпарило плечо.

Один из СОБРовцев стянул вязаную шапку с головы.

Нам позволили разогнуться. Кто-то сказал:

– Все чисто!

– Кто из вас Свиридов Юрий Александрович? – снявший шапку, видимо командир группы, смотрел на нас.

– Я! – отозвался Юра. – А в чем дело?

Начальник не ответил, он повернулся к подчиненным и скомандовал:

– Этого забирайте! – он повернулся ко мне, – а вы кто? Документы?

– Исаев Алексей Максимович, – ответил я, – карточка в кармане. Я друг Юрия. Вы можете хоть что-то объяснить? За что его? Мы – врачи, работаем на «скорой».

Но начальник ничего не объяснял. Пока один из СОБРовцев сканировал мою карту, он развернул меня к себе спиной и открыл наручники.

– Приложите палец к сканеру, – произнес начальник.

Я выполнил. Сканер мигнул и зажег зеленую лампу.

– Личность подтверждена, принадлежность карты – тоже.

Я растирал запястья. Ощущение не из приятных, когда сковывают руки.

Юрку уже увели. Я понял, что никто, ничего объяснять не будет. Вырванная из косяка дверь стояла в прихожей у стены.

Я поднял с пола кастрюльку, хотел достать веник и совок, чтобы собрать рассыпанную кашу с пола.

Скоро придет Юркина жена. Надо как-то ей объяснить происшедшее. А как объяснишь? За что его арестовали?

Собровцы уходили из квартиры. Последним уходил начальник группы, он положил на стол две визитки.

– Это телефон следователя, а это ремонт дверей. Работают круглосуточно.

– Вы можете хоть как-то объяснить? – спросил я в спину собровца, но ответа не услышал.

Светлана, вернувшись, первым делом позвонила Юриному адвокату и через всхлипы рассказала о задержании. Тот записал телефон следователя с визитки, обещал перезвонить, как только выяснит что-нибудь.

Адвокат не позвонил, через полчаса, когда уже рабочие занимались укреплением выбитой двери, он приехал. Этот немолодой дядька, назначенный государством защитник, оказался серьезным и ответственным.

Он прошел по квартире с небольшим приборчиком. Видимо удовлетворенный, увлек нас со Светланой на кухню. Она порывалась забрать у адвоката плащ и сумку, но тот отмахнулся:

– Не надо, я ненадолго, – он выдержал паузу и объяснил: – дело Юрия Свиридова переквалифицировано под уголовное. Если раньше я пытался свести все к халатности, даже к невиновности врача, то сейчас по распоряжению генпрокуратуры оно трактуется как «разглашение врачебной тайны, нанесшее ущерб ГБУ Клиника паллиативной медицины „Розовый сад“». А ГБУ, как вы понимаете это государственное бюджетное учреждение. Сейчас Юру пытаются обвинить в том, что его знание латыни и перевод диагноза, привело к тому, что родственники не отдали больного раком для долечевания в «Розовый сад», и ГБУ лишилось его имущества и сбережений.

Адвокат взял протянутую Светланой кружку с чаем.

– Меня интересует, о чем вы говорили тут до того, как ворвался СОБР?

Я пожал печами. Да много о чем. О всяком разном. Но память у меня хорошая.

– Мы говорили о его деле, правда недолго и я высказал надежду, что Юру скоро вернут на выездную работу. Ну, еще мы пошутили насчет коньяка, мол «плох тот врач, что покупает себе коньяк», а до этого он спрашивал, когда я женюсь и я ответил, что невеста моя еще не родилась или где очень далеко. Мол, где мне найти такую, как его Света? А до этого обсуждали грядущие перемены в организации здравоохранения. О том, как нас всех стараются ссорить друг с другом, убивая то, что раньше называлось профессиональным сообществом.

Адвокат выпил чай, ладонью вытер губы.

– Я говорил по телефону со следователем три минуты. И ничего не понял. Только насторожила фраза: «По делу Свиридова вскрылись дополнительные факты его преступной деятельности».

Светлана зарыдала. Я попытался ее успокоить, но мне это всегда плохо удавалось. Не умею я обращаться с плачущими женщинами.

– Света, вы успокойтесь. Дело все шито белыми нитками. Не хочу голословно обещать, но постараюсь развалить все обвинения. Вы только делайте все, что я скажу и точно. – Адвокат тоже не специалист на утешение, но постарался найти слова, чтобы успокоить Юркину жену.

– Какая у него преступная деятельность? – изумился я. – Это же какой-то абсурд. Зачем им его топить?

Адвокат постучал костяшками пальцев по столу.

– Я не буду ничего объяснять. Вы взрослые люди и должны понимать, в какие времена мы живем. Главный закон не конституция, а пословица: «Язык мой – враг мой». Руководствуйтесь правилом: «Думай, что говоришь и говори, что думаешь». Сейчас на первом месте в отношениях людей не гуманизм, а рентабельность и выгода. Помните об этом. Если Юру задумали утопить, значит, это кому-то выгодно.

– Но кому? – удивление мое не проходило. Я понимал адвоката. Но не все же такие. Мы же русские, точнее российские люди. Мы же всегда за своих горой. Кто может вдруг идти по карьерной лестнице, вместо перекладин используя человеческие кости? Я не сказал этого.

– Думаю, со временем мы все узнаем и поймем. – Адвокат пошел к выходу, но в прихожей остановился, потому что рабочие уже закончили укреплять дверь и проверяли, как работает замок. Он заскочил в туалет.

– Леша, я ничего не понимаю. В чем он виноват? – Светлана плакала, поэтому ее слова звучали прерывисто и невнятно. – Такие оговорки совершают все. У нас периодически врачи в поликлинике и страшнее говорят. Какая тайна? Если человек явно болен раком и его рекомендуют долечивать в хосписе. Они что идиоты, и не понимали? Это же все высосано из пальца. Кому нам жаловаться?

– Попробуй прорваться на прямую линию с Президентом, хотя это будет еще не скоро, – я хотел пошутить, но шутка явно вышла плохая. Светлана опять зарыдала. Я протянул ей стакан воды. Хотел налить ей коньяка, но тот исчез. Кто успел его стянуть, СОБР или адвокат?

Рабочие потребовали у Светланы оплаты. Я скинул им со своей карточки требуемую сумму и современные пролетарии ушли довольные.

Оставаться дольше я тоже не мог. Дома ждут родители.

Я шел домой пешком и размышлял.

Машины каршеринга, припаркованные у тротуара, заметив мое приближение, подмигивали фарами, приглашали воспользоваться. Ничего, я одиннадцатым номером доберусь. Рюмка коньяка уже выветрилась, но алкотестер и эти остатки заметит. Только сядь за руль, «добрый» автомобиль, учуяв этанол, закроет двери и вызовет полицию.

Что могло случиться? Свиридову шили административное дело, должен был обойтись штрафом, снижением в должности на несколько месяцев с отстранением от выездной работы. Но зачем вот так жестко паковать в автозак и отправлять в СИЗО? Он что – бандит? Нет, что-то не складывалось, и чем ближе я подходил к дому, тем больше хотел спать, и тем сложнее было понять логику чиновника прокуратуры, отдавшего приказ именно о таком аресте.

Они знали, что Юрка дома. Это не проблема, с тех пор как все домофонные ключи перевели на личные карты – паспорта, наличие человека в здании, если он для открытия двери в подъезд приложил личную карту, которую от аббревиатуры ЛК называли Элькой, становилось очевидным.

Я тоже приложил свою Эльку.

Домофон пробубнил синтетическим голосом:

– Исаев Алексей Максимович, добро пожаловать домой, ваша квартира сорок один.

Это чтобы я по ошибке не забрел в чужую?

Домофон следил, чтобы никто не пришел, если хозяев дома нет. Список жильцов и временно зарегистрированных записан в его память. Он же вызывал полицию, если проникновение все-таки состоялось и человек, оказавшийся в доме, не распознан системой. Участковым прибавилось работы – наносить визиты в семьи, где встречают гостей и хозяин, распахнув дверь подъезда, разом пропускает целую толпу друзей и родных. Скрытые камеры пересчитают всех, а домофон сообщит в участок полиции о сборище.

Я поднялся на лифте, показав язык видеокамере в кабине. Над кнопками светилась надпись: «Курить, расписывать стены и справлять нужду в кабине лифта запрещено! Нарушение карается штрафом».

– Пердеть зато можно, – возразил я.

И это была чистая правда. Датчик в лифте реагировал на дым и влажный пол, блокируя кабину и вызывая сразу наряд полиции. А вот кишечные газы не замечал.

Родители уже спали. А я долго ворочался, несмотря на усталость. Сказывалось возбуждение от Юркиного ареста. Я вспоминал усталые и какие-то пустые глаза начальника группы захвата. «Делай, что должен, а будет, чему суждено», пришли на память слова какого-то римского императора.