Читать книгу Музыка льда. Осколки - Анна Беляева - Страница 9

Уже битый час вокруг льда в “Сапфировом” суетились бригады телевизионщиков, готовя сюжет о “самом неожиданном возвращении сезона”. Ну, а что тут поделаешь? Во-первых, у “Самоцветов Москвы” контракт телевизионщиками, так что каждый божий день из какого-нибудь отделения несутся стоны тренеров и проклятия непосредственного начальства отделений. Во-вторых, история “развода” была такой шумной, что тихо замириться, не оповестив публик, Виктория Робертовна с собственной фигуристкой уже не сможет.

В конечном итоге тренировка не просто была поломана, она летела под откос со скоростью сверхзвукового экспресса. По мнению Вики с ума сошли все ее подопечные сразу, даже те, кому далеко не в первый раз приходилось видеть камеры.

Она честно улыбалась журналисту, который брал интервью, а хотела послать их всех снег в Сибирь убирать и не мешать работать, пока не закончат, благо снега в Сибири много. Говорила о внутреннем надломе Милы (вполне себе правда, если не считать того, что глубина этого надлома пока не была понятна даже ей самой). Потом за бортиком, отпустив наконец тренера работать, журналисты интервьюировали саму Милу. Потом следили с камерами за ней на льду. Еще одна проблема, как бы эти слоны со своими шарманками не поубивали нечастных фигуристов. И, наконец, удалились со льда и от бортика, чтоб наснимать сверху общих планов, а заодно и общение главных героинь в процессе работы.

Как три года назад и за много лет до этого они скользили рука об руку. Этого скольжения по одной дуге, как оказалось, ужасно не хватало. Совместность многих лет вернулась и заполнила дыру в мироздании, продранную Милкиным жестоким молчаливым уходом.

– Итак, что нам положено изображать? Покаяние с одной стороны и смиренное приятие заблудшего дитя с другой? Могу упасть на колени и целовать лед,– склонила голову в сторону Виктории Леонова.

Ее девочка. Девочка-язва, девочка-пожарище, девочка-яд, который мог натворить дел не только на льду, но и за ним. Чемпионка. Человек творивший историю фигурного катания. А стало быть – непростой человек, с особенностями.

– Скорее воссоединение семьи – улыбнулась Домбровская.

– Ну, это-то мы изобразим. Дружный тандем снова вместе, не так ли?– Мила потерла зябко плечи, обхватив себя крест накрест руками.

Перейдя на ход назад, чтобы лучше видеть лицо спортсменки женщина задала первый вопрос, ответ на который ей действительно было важно знать сегодня, без всякой лирики:

– Ты давно закалываешь спину?

– Не очень,– коротко отозвалась Леонова.

– Слушай, это важно. Как ты с этой спиной будешь выезжать многооборотные? – тренер подняла руки, активно жестикулируя и показывая движение, необходимое для выхода из прыжков.

И тут произошло то, что в деталях Вика так и не сможет в итоге осознать. Она вдруг почувствовала, как Мила резко дернула ее за руку, вытянутую в указующем жесте, и, не давая потерять полностью равновесие, крепко обхватила за талию.

Каток закружился в коротком вращении. Между телами не осталось воздуха, дыхание стало одним на двоих в общем выдохе. На одно мгновение реальность потеряла простоту и логику.

Через место, где всего секунду назад была Домбровская на длинной дуге выезжал десятилетний фигурист, надежда будущего десятилетия, по мнению сми, даже не понявший, что произошло, а потому не успевший испугаться.

Девушка отпустила талию своего тренера и немного отъехала назад, давая возможность обеим спокойно вздохнуть.

– Надеюсь, им хватит ума не вставлять в сюжет этот эпизод,– подняв глаза вверх, туда, где вертелся оператор с камерой, проговорила Виктория.

– Не надейтесь,– усмехнулась Леонова.

И была права. Вечерний эфир во всей красе продемонстрировал это парное вращение. А потом они удивляются тому бреду, что врастает на фан-аккаунтах: ах, у них особенные отношения; ах Железная Вика любит только Милу; ах, ей плевать на остальных спортсменок; ах, Миле никто не нужен, кроме Домбровской. Ля-ля-ля – полетело по оптоволокну и вайфаю!

****

Счастливая Милочка бежит к ней с подиума с медалью на шее. Глаза блестят, словно два темных солнца неизвестной планеты. На этой планете никогда не будет ночи, потому что солнца светят без остановки. Можно обжечься об это счастье! Эйфория от собственной силы и могущества плещется в ней с неотразимым накалом юности, выливаясь на головы всех и каждого благодатным светом любви ко всему миру. Милке шестнадцать, она влюблена в фигурное катание и ледовые божества платят девочке россыпями “золота”.

Она летит по льду туда, где ее ждет тренер. Лучший тренер в мире, в тот миг Леонова это знает точно. И пусть кто-то скажет, что это не так! У ее Вики самые сильные руки, самые крепкие объятия, самые пушистые непослушные кудри, которые никак не удерживаются в элегантном пучке и щекочут Милины щеки, когда они обнимает своего тренера. У Вики в кольце рук живет счастье ее спортсменки.

Подбегает, стаскивая на ходу с шеи медаль и вешает ее на шею тренера, которая, по мнению юной чемпионки, заслуживала это золото намного больше. А потом замирает, окольцованная счастьем. Тепло, как под маминым крылом, а, может, и теплее. Девочка замирает на несколько секунд, вдыхая аромат духов на одежде лучшей женщин земли и ближайшей части вселенной.

И никаких недомолвок. Только горячий шепот в ухо, через светлые пряди волос непослушных волос:

– Это вам, вам, Виктория Робертовна! Я должна отдать ее вам! Пусть она будет ваша!!

Мила потом надевала эту медаль для фото, давала интервью в ней, но, выходя за пределы видимости камер, тут же стаскивала с шеи и возвращала, Виктории.

И никакие увещевания, что так нельзя, медали не брошки и не побрякушки, чтобы их дарить как сувениры, не действовали.

Юная упрямица начисто отказывалась положить медаль в собственную сумку и везти домой, маме.

В конце концов после очередного препирательства о том, кто должен распоряжаться этим куском непонятного сплава с золотым напылением, Леонова заперлась в туалете и сказала, что смоет медаль в унитаз, если Виктории Робертовне она не нужна.

Так малолетняя нахалка выиграла очередную битву в войне за такое нежное под твердой накипью жизненного опыта сердце своего тренера.

Медаль поселилась на полке с наградами и тренерскими дипломами Виктории в доме ее мамы. И была бестрепетно убрана после смерти последней, когда по истечении трех дней ожидания уже бывший тренер поняла, что ее девочка не напишет ей даже формальных слов соболезнования. Даже простого “сожалею”.

Теперь медаль лежала в нижнем ящике стола, заваленная древними описаниями постановок программ, планами, сроки давности которых давно истекли, какими-то непонятными открытками и бумажками и прочим ненужным хламом “на выброс”, когда дойдут руки.

*****

-Виктория Робертовна, я испугалась, что вы столкнетесь,– объясняла Мила, стоя уже на почтительном расстоянии.

– Спасибо,– улыбнулась женщина, автоматически заправляя выбившиеся локоны под шпильки.

И дальше была тренировка. Тренер смотрела, как Мила выезжает прыжки. Корректировала. Следила за общим состоянием. Переключалась на остальных спортсменов, которые с уходом съемочных групп наконец-то стали работоспособными.

****

В этот день Домбровская уходила из здания “Сапфирового” раньше обычного, потому что до конца рабочего дня ей надо было добраться в бухгалтерию и отдел кадров “Самоцветов. По закону всех бюрократических заморочек подобные службы находились совершенно в другом месте, как и бывает со всеми, кто создают головную боль не связанную с прямым обучением фигурному катанию. И попасть туда надо было до конца рабочего дня бухгалтерии, а вовсе не старшего тренера, иначе пересчет зарплат массажисту и двум хореографам отложится еще минимум на одну зарплату.

У входа ее остановил охранник:

– Виктория Робертовна, вам тут цветы оставили,– с этими словами он указал на пышный букет белых роз. Домбровская с привычной благодарной улыбкой протянула руку к цветам и… замерла.

*****

2000 год

Она выходит из международного терминала аэропорта, уставшая и измученная дорогой. Сколько ни пытайся разместиться удобно, но от США до России такое количество километров и часовых поясов, что с комфортом летать просто невозможно, слишком долго, слишком утомительно. Ты выходишь из самолета в состоянии, словно последние пару часов тебя кто-то жевал.

Вова стоит как обычно с букетом белых роз: “Моей американской принцессе”,– шутит он и прикасается губами к щеке Вики. Отношения у них самые сладкие, романтические, между континентами и аэропортами. Длятся уже больше года. С того момента, как Вика, придя на одно из шоу его дальней родственницы в Штатах случайно наткнулась на этого мужчину, не поленившегося проводить ее в закулисный мир большого ледового представления.

По пути в номер дорогого отеля, который он снимает только на один день, так как утром его девочка поедет к своей семье, а он в свою, Владимир выслушивает милую болтовню молодой любовницы. Удобно иметь роман через океан. А уж с такой очаровательной девушкой – и подавно. Когда она улыбается, освещается пространство в радиусе сотни метров. И глаза, зеленые ласковые глаза. Влюбленные. Жена такими глазами на него уже лет десять не смотрит.

Вику нисколько не смущает наличие этой самой жены. Вова ее давно разлюбил. Как не верить в такое в 22 года, тем более, когда на коленях белый букет, во взгляде обожание и планы на скорую встречу уже в Штатах. Только ребенок же у них, бизнес общий. Неправильно так разводиться, с бухты барахты, нужно планировать, всех подготовить. Ей немного жалко его глупую жену, не оценившую такого прекрасного мужчину, и радостно, что никто не успел оценить его прежде Вики. В душе она мечтает поскорее стать его женой, обзавестись большой семьей. Быть счастливой, как мама. И делать его счастливым – как папа.

Утром, между поцелуями в душе и не только ими, эта ненормальная ошарашит Владимира тем, что она решила вернуться в Россию. И все станет слишком сложно, чтобы продолжать просто наслаждаться ее модельной фигуркой, светлыми прядями, щекочущими в моменты страсти его живот, и влюбленным взглядом.

****

Охранник вкладывает цветы ей в руки, и Домбровская почти механически продолжает путь к выходу, погруженная в далекие воспоминания о давно прошедших и практически забытых днях. Все, что оставила в своей памяти и сердце Вики о чужом муже и отце ее дочери было спрятано под тоннами легенд и топорного вымысла.

Правда же была банальна, совершенно непоэтична и зла. Молодая женщина очаровалась мужем женщины зрелой. Умным, очаровательным, чужим мужем. И хуже всего, что секретом в их тесной среде факт, конечно, не остался, стоило только Домбровской поменять страну проживания, вернувшись домой. Сейчас, будучи взрослым человеком, Вика четко осознавала, что, вероятно, и до этого в семье Володи все знали, что он гуляет вольным котом. В серьёзную проблему свободолюбие мужчиныпревратилось тогда, когда факт начал выползать из семейного шкафа со скелетами.

Тренерский топ фигурного катания быстро дал ей понять что по чем в этой истории ее любви не к тому мужчине. Да и мужчина поспешил сделать выбор в пользу проверенных кадров.

Но, может, она просто сочиняет. Мало ли любителей букетов именно из белых роз. Вон из центра торчит уголок карточки, наверное, все-таки от поклонников.

Сев в машину, женщина вынимает визитку с коротким текстом: “Когда принцессы становятся королевами, они расцветают по-настоящему. Прости за прошлое. Давай поговорим? Владимир”. Внизу пристроился номер телефона.

После пятого глубокого вдоха женщина наконец смогла завести машину и выехать со стоянки.

Букет улетел в первую же урну, которая попалась на выезде.

В голове бился только один вопрос: “Что ему внезапно понадобилось?”