Читать книгу Пантелеимон - Анна Емельянова - Страница 10

Вечером Евфросин часто получал приглашения от друзей посетить их обеды. Иногда он соглашался прибыть в гости, чтобы в теплой компании пропустить кубок вина. Жена Евфросина давно умерла, он был свободен, но не испытывал тяги к развлечениям, поэтому его прибытия в богатые дома, на пиры, становилось ярким событием для хозяев.

Когда Аристарх, личный врач Галерия, наследника Августа Диоклетиана, позвал его на обед, он захотел там быть. Ему нравился проницательный александриец, который уже в течение десяти лет практиковал в Малой Азии врачевание. Одевшись в зеленый вышитый серебром хитон, Евфросин взял с собой в сопровождение лишь нескольких рабов и, сев в паланкин, велел нести себя в дом Аристарха.

Следуя по улочкам, озаренным факелами, Евфросин задернул полог на паланкине, чтобы не привлекать взоры любопытных горожан. В Никомидии он был известным человеком, но не любил быть в центре внимания.

Аристарх жил вблизи никомидийского амфитеатра – огромного полукруглого строения, сооруженного по приказу императора Траяна почти двести лет назад. Внутри часто устраивались гладиаторские бои, чтобы потешить горячее население города.

Под стенами амфитеатра днем шла торговля, и работали таверны. Чуть в отдалении, вблизи квадратной площади располагались дома состоятельных вельмож, в том числе и Аристарха.

По обеим сторонам высоких ворот, проследовав за которые паланкин Евфросина оказался саду, трепетали от ветра зажженные факелы.

У подножия лестницы, ведущей на крыльцо, гостя ждал раб с масляной лампой.

– Приветствую вас, достопочтимый, Евфросин, в доме моего повелителя, – произнес он смиренным тоном.

Слуги поставили паланкин на землю. Убрав полог, Евфросин окинул взглядом огромный дом Аристарха. На первом этаже в трапезной тускло горели окна.

– Евфросин вышел из паланкина и, вскинув голову, стал подниматься по ступеням. Дом Аристарх получил в дар от Галерия, которого вылечил от лихорадки, Галерий был очень влиятельным человеком в окружении Диоклетиана, и как говорили Евфросину придворные, часто давал восточному Августу советы.

После того, как Диоклетиан взошел на трон, миновав череду войн с сыном императора Кара, он ввел доминат. Но осознав, что в одиночку не сможет управлять Римом взял себе в соправители Максимиана. По новому закону, введенному Диоклетианом, Августы имеют право царствовать двадцать лет. После этого они обязаны передать троны своим наследникам, которых верховный правитель Диоклетиан назначил среди близких ему людей. У наследника был титул цезаря. Наследник обязан пользоваться расположением армии. Дл наследника важно проявить верность трону. Галерий считался цезарем Диоклетиана уже почти двадцать лет. По мнению многих он обладал жестокостью, лукавством и злобным сердцем. Но ему удалось найти подход к Диоклетиану и даже убедить правителя в необходимости начать преследования христиан. Прежде тоже возникали вспышки гонений против последователей этого учения. Диоклетиан уже почти год, как издал закон, запрещавший исповедовать христианство, но предлагающий во избежание казни, добровольно вернуться к многобожию. В Никомидии уже были сожжены несколько храмов, возведенных христианами, а всех, кто не скрывал религиозных взглядов, брали под стражу, ожидая их раскаяния.

Иногда следуя по городу, Евфросин замечал, как преторианцы ведут пленников к зданию тюрьмы или видел издали окровавленные гниющие на солнце тела казненных. Он не понимал твердости христиан. В конце концов, для спасения жизни, можно и солгать, что отказался от веры! Ведь человеческая жизнь- это главное!

Пройдя просторный вестибюль, Евфросин в сопровождении встретившего его раба, вошел в трапезную. Зал озаряло множество масляных ламп. В чашах курились горящие благовония.

Возле низкого стола на диване разместился Аристарх в белом хитоне и сандалиях. Его волосы завиты, большие глаза жирно обведены тушью. На смуглых руках искрятся золотые браслеты. Во всех его движениях присутствует изящество.

– Было время, когда в трапезных, подобных моей, устраивались грандиозные пиры, а нынче мы посещаем подобные обеды, лишь приходя к императору. Ибо боимся людского осуждения. Все стремятся к благопристойности, – засмеялся он, поприветствовав Евфросина.

– Все, за исключением Максимиана, – усмехнулся гость. – Всякий раз приезжая в Никомидию, он напивается до того, что его внутренности выворачивает вином.

– Но к счастью Максимиан бывает в Никомидии лишь в отсутствие Диоклетиана, поэтому ты лечишь его не столь часто, как я цезаря Галерия!

– Вновь захохотал Аристарх.

– Да, в Италии у него есть другие лекари, – кивнул Евфросин, и опустился на соседний диван, стоявший напротив места Аристарха. Подошедший виночерпий наполнил кубок гостя. У ног Евфросина занял место его раб, обязанный пробовать пищу.

– Галерий тяжело болен, – вдруг проговорил Аристарх.

– А что с ним? – осведомился гость.

– Пока трудно сказать. В области паха у него образовался нарыв. Время от времени этот нарыв открывается, и из него течет кровь. На первый взгляд в недуге нет ничего опасного, но он причиняет цезарю сильные страдания. К тому же нарыв имеет склонность разрастаться.

– Если хочешь, Аристарх, я могу осмотреть цезаря, – молвил Евфросин.

– Не нужно, – поморщился Аристарх, который очень гордился тем, что был личным врачом самого Галерия. – Я собираюсь почитать про лечение недугов такого рода в александрийских трактатах. Ко всему прочему, Галерий собирается временно отбыть в Рим, где намечаются торжества по случаю грядущего двадцатилетия правления Диоклетиана.

– Да, ты прав! Я не смогу сопровождать его и надолго оставить мою школу, – улыбнулся Евфросин.

– Верно! – В твоей жизни есть не только болячки наших владык, но и юношество, которое нуждается в твоих наставлениях, – произнес Аристарх, очень обрадованный тем, что Евфросин не настаивает на предложении своих услуг Галерию.

– Юношество нынче отступило от примера Гиппократа, – хмыкнул Евфросин.

Рабы поставили на низкий стол блюда с фруктами, кувшины с соусами, вазочки с холодными яйцами, сваренными вкрутую, и подносы с тонкими лепешками. В центре стола размещалась своеобразная горка из жаренных свиных ножек. Полумрак в зале сгущался, за окнами уже наступила ночь, и теперь трапезную озаряли лишь трепещущие факелы.

– Мы тоже не часто стремились подражать Гиппократу! Где бы ты оказался, если бы следуя его примеру, брал деньги лишь с богачей, а остальных лечил бесплатно! Ведь богачей вокруг меньше, чем нищих! – захохотал Аристарх.

Подошедшая рабыня в короткой тунике с улыбкой опустилась пред Евфросином на колени и украсила его голову венцом из веточек зеленого лавра. Он нежно погладил ее по щеке.

Вторая рабыня преподнесла такой же венок хозяину дома.

– До недавнего времени я не раскаивался в том, что брал деньги со всех, кто ко мне приходил за лечением, =– молвил Евфросин. – Но сейчас стал жалеть. Все-таки гениальный врач Гиппократ учил не только основам врачевания, но и тому, каким должен быть лекарь.

– Что же заставило тебя задуматься о своих былых деяниях, Евфросин? – спросил Аристарх, поцеловав ручку своей рабыни.

– Есть в моей школе юноша… Пантолеон, – проговорил Евфросин задумчиво. – Он намного мудрее прочих учеников. У него талант к врачеванию от самих богов. Но он нисколько не превозносится и намерен лечит людей безвозмездно.

– Безвозмездно? А на что он собирается жить?! – фыркнул Аристарх.

– Не могу даже представить, – ответил Евфросин.– Но если бы подобные намерения исходили от другого человека, я бы счет их не более, чем юношеской глупостью, которая, несомненно, пройдет с годам, однако я успел хорошо изучить нрав Пантолеона, чтобы не сомневаться в том, что он действительно готов бесплатно врачевать людей.

Расхохотавшись, Аристарх взял в руки гранат и стал резать его маленьким серебряным ножом.

– Поверь, что твой Пантолеон выбросит всю эту гиппократову чепуху из головы! В юности мы все стремимся быть великодушными. А что в итоге? Мы становимся лекарями при дворе, получаем от владык богатства, открываем свои школы, куда приходят юноши, обуреваемые высокими стремлениями к добру! Все, что желает твой Пантолеон, очень правильно! Но следовать собственному желанию у него вряд ли получится.

Но Евфросин был не согласен с Аристархом. Он воздержался от спора, предпочитая заговорить о великолепии вкуса свиных ножек, терпкости одуса и прохладе вина, но в душе его сохранилась уверенность в том, что Пантолеон являлся единственным врачом, который готов лечить страждущих бесплатно. За прошедшее время проницательный лекарь сумел близко узнать Пантолеона. Он много размышлял об этом юноше. Таких, как Пантолеон, ему ни разу не приходилось встречать за годы своего наставнической практики.

– У меня есть среди больных слепой человек, – молвил Аристарх задумчиво. – Он богат, очень знатен. В его жилах течет римская кровь. Я пытался вернуть ему зрение, используя различные методики. Но, к сожалению, зрение не восстановилось.

– А почему этот римлянин ослеп? – спросил Евфросин.

– Он воевал на стороне Диоклетиана в войне с Карином, и был славой преторианцев. Во время одного сражения ему повредило голову ударом меча. С тех пор он ослеп, – сказал Аристарх. – Перед тем как побывать у меня, он посетил всех известных врачей в Никомедии. Но никто так и не облегчил его недуг. Его имя Сатурнин Цинна.

– Он мне незнаком, – покачал головой Евфросин.

– Если хочешь, я могу прислать его к тебе.

– Присылай! Возможно, что я сумею облегчить его недуг.

Но Аристарх внезапно уловил в его голосе сомнение. Невзирая на то, что Евфросин считался талантливым врачом, далеко не все недуги ему удавалось исцелить. Однако Аристарх все же решил направить к нему Сатурнина Цинну, который уже испробовал почти все средства для возвращения зоркости глазам.

Подали новые порции вина, и разговор перетек к обсуждению юности Евфросина. Он много говорил о том времени, когда только начинал практику, вспоминая забавные случаи. Так, за возлияниями, прошло еще пара часов, после которых гость засобирался домой.

Аристарх, зная, что по ночам Никомидия столь же опасна, как любой другой город, хотел дать ему своих слуг в сопровождение, но он отказался.

Сев в паланкин, Евфросин горячо поблагодарил Аристарха за гостеприимство и задернув полог, велел рабам нести себя домой. На этом они и расстались.