Читать книгу Помагифлексим? - Анна Фирсова - Страница 4

декабрь 1877 года

Оскар очнулся в замкнутом и мрачном пространстве. Было нечем дышать, пахло землёй. Парень догадался, что находится внутри гроба. Неужели он выжил? Рана же была сквозной, кажется.

Он чуть присел и пощупал висок. Так и есть. При таком выстреле ему должно было вынести мозги с противоположной стороны и размазать по стене. Он содрогнулся от этой мысли. Тем не менее он пока что жив. А значит наиболее вероятно то, что его закопали живьём.

Осознав это, Оскару вдруг стало дурно. Сколько кислорода тут осталось? Надо что-то делать. Самое логичное поведение – дубасить ногами и руками по крышке гроба, надеясь, что кто-то сверху услышит. Так Оскар и сделал.

Неизвестно сколько часов он провёл в тщетных попытках сбить крышку гроба или привлечь громкими звуками людей снаружи, но в какой момент, когда парень уже почти отчаялся, он вдруг услышал сверху какую-то возню. Пара минут – и свет ударил ему в глаза. Оборотень зажмурился. Сперва вокруг всё стало белым, что ничего нельзя было понять. После долгого заточения под землёй, его глаза никак не могли привыкнуть к такому яркому окружению.

Наконец парню удалось осмотреться. Он действительно находился на кладбище. Над ним зависло зелёное улыбающееся лицо с красной козлиной бородкой. Васильковые глаза его смотрели в разные стороны. Один – как будто даже на него, а другой косил куда-то вправо. Когда первичный страх Оскара отошёл на второй план, это лицо расплылось в улыбке и спросило:

– Сыграем в чехарду?

Оскар опешил.

«Чехарда? Чего?»

Он оценил внешний вид этого существа. Нельзя однозначно сказать, сколько ему лет. Он выглядел молодо внешне, но одет жутко старомодно, и из его голубого глаза, смотрящего на оборотня, сквозили такая проницательность и пылкий ум, что казалось, он знает гораздо больше, чем живёт на свете.

Существо представилось Степаном. Он рассказал Оскару, что является демоном-проводником душ в Замирье.

Его колени тряслись, и Оскар решил пощадить хрупкие чашечки демона. (Такое вообще возможно, чтобы у демона был слабый скелет?)

Оборотень предложил тому сыграть во что-нибудь другое. Тогда Степан предложил карты. Сошлись на покере.

– Коли выиграешь – дарую тебе жизнь. А проиграешь – сгоришь в адской части Замирья.

Степан ориентировался ведь не только на результаты игры, но ещё и на образ жизни, которое вело существо до смерти.

То ли луна благословила в тот день Оскара, то ли Сатурн был в созвездии Лебедя, а то ли всё это – дело случая, но только они сыграли в ничью. Степан вначале бесился и прыгал по кладбищу, ощипывая свою красную козлиную бородку. Затем успокоился, даже заулыбался. И сказал следующее:

– Не могу я тебя оживить, но и забрать твою душу с собой в ад я тоже не могу. Темь предлагаю вона что: заключимши с тобою контракт. Договор о том, что твоя душа переходит ко мне в собственность на неопределённый срок до тех пор, пока не будут выполнены условия докончания.

Сразу же из ниоткуда материализовался кусок папируса и золотое гусиное перо. Степан взмахнул рукой и перо само побежало по папирусу, выводя непонятные на первый взгляд Оскару золотые завитки.

– И какие же условия контракта? Что я получу взамен?

Глаза Степана разбежались в разные стороны, а затем снова собрались в кучу. Вдруг его скрипучий голос изменился до неузнаваемости. Мир вокруг потемнел, а голова у Оскара закружилась.

– Ты будешь жить, и в то же время нет,

Ты обречён навечно мне хранить обет.

Посмертно будешь призван ты в мой легион,

Но до тех пор контрактом договор наш закреплён.

Пять смертных душ ты должен будешь усыпить,

Тогда из кубка волшебного будешь должен ты испить.

И после этого обличье прежнее до смерти вновь ты обретёшь

Но до тех пор в теле вампира жизнь ты проживёшь.

Визгливый смех зазвенел у него в ушах. Он был повсюду. Он окружал его со всех сторон. Оскар закрыл уши и глаза и побежал стремглав, куда понесли ноги. Прочь от этого кладбища и сумасшедшего демона. Но смех не прекращался.

Оскар почувствовал, будто что-то резко вырвалось из его грудной клетки через спину, и остановился. Хохот демона стих. Он стоял один посреди чащи и не знал, куда идти.

Внезапно острая боль пронзила его голову. Парень застонал и упал на колени. В глазах потемнело, и вдруг он потерял сознание.

***

январь 1878

Стало лучше, чем вчера. Он почувствовал необычайную лёгкость во всём теле. И силу, о которой раньше подумать не мог. Оскар обнаружил себя в снегу, причём обильно припорошенным. Он уселся.

«Странно. Совсем не холодно».

Потрогал висок. Он стал абсолютно гладким, словно и не было никакого выстрела.

«Почудилось, что ли? Опять в оборотня превратился неожиданно для себя? Но, сдаётся, сейчас, чай, не полнолуние».

Он встал на ноги. Как пружинят его стопы! Сколько энергии! Он готов прямо сейчас забраться на эту огромную ель в два прыжка. Однако Оскар решил этого не делать. Мало ли.

Надо идти домой, но парень не знал, где находится. Он выбрал направление наугад, посмотрев на затянутое облаками небо, через которое не проглядывал ни тонюсенький лучик света, и побрёл. Он шёл несколько часов, но совершенно не устал. Откуда столько энергии после проведённых нескольких дней, а возможно даже и недель в лесу?

Но всё же Оскар решил, что в облике волка он быстрее доберётся до дома. Он снял брюки, рубашку, ботинки и носки, и встал с готовностью превратиться. Сосредоточился, зажмурив глаза.

«Надо подумать о чём-то плохом, чтобы вызвать ярость».

В голову лез только образ Маврикия. Вот с ним под руку идёт Ангелина.

Оскар разозлился. Его даже затрясло. Он открыл глаза. Ощупал тело. Всё ещё человеческий облик.

«Странно. От ярости прямо трясёт. Может, холодно слишком?»

Но нужно двигаться дальше. И он пошёл. Наверное, он шёл так ещё несколько часов без устали, пока сумерки не начали сгущаться. Но вдруг резкая слабость напала на него. Голова закружилась, ноги подкосились, и он упал в снег.

«Что за ахинея? Только что же всё было в порядке».

Ему страшно захотелось пить. Он загрёб рукой горсть снега и сунул в рот, перекатывая языком. Снег растаял, и Оскар выпил воду из него. Но легче не стало. Даже наоборот: голова закружилась ещё пуще прежнего.

Хотелось чего-то дикого…Чего-то, что он никогда не пробовал…Но отчего?

Он возвёл глаза к небу. Облака стали реже.

«Луна в первой четверти. Одиннадцатое января? Значит, мне уже должно было исполниться пятнадцать», – это были его последние мысли, прежде чем сознание провалилось в никуда.

***

Всё ещё январь 1878

Он ещё находился в отключке, но почувствовал, как кто-то настойчиво раздвигает его губы и разжимает челюсти. Оскар не сопротивлялся. Он настолько ослабел, что не смог бы, даже если бы и очень хотел.

Горячая солоноватая жидкость попала на язык и обожгла горло. Он очнулся и закашлялся. Зрачки сузились, он уселся и осмотрелся вокруг. Никого. Что это было?

– Приветик, – с дерева вдруг свесилась светлая голова. Она улыбалась, обнажив два ряда неровных клыков.

Оскару стало дурно, и он отполз назад. Что-то было не так в этой зубастой девушке со светящимися в темноте глазами. Она не походила на оборотня, но и человеком явно не была.

– Вы кто?

Девушка спрыгнула и отряхнула розовое платье в оборках и рюшах. Такое не носят уже даже в Андеадлинге!

– Бьянка Макалистер, – она присела в реверансе.

– Макалистер? Вы случайно не из клана Аласдара Мора?

Оскар знал многое про кланы Шотландии, поскольку его отец был выходцем оттуда и сам когда-то принадлежал к клану Макайверов.

– Его самого наследка, – улыбнулась девушка. – Но то давненько в прошлом. Аз с сёстрицами осела в Андеадлинге уже давнёхонько. Вы сами-то кем будете?

Говорила она мудрёно, Оскар сперва было подумал, что без толмача никак не обойтись. Он встал на ноги и вежливо поклонился.

– Оскар Макгайр. Сын Эллиота Макграйра и Марешки Дракулы.

– Ого-о, – она выпучила глаза. – Сам племянник Дракулы. Сёстры мне обзавидуются. – Она снова обратилась к Оскару, учтиво склонив голову. – Я имела честь налести вас тут и спасла от неминуемой нави, господин Макгайр. Обезвоженный вампир может скончаться за несколько часов.

Оскар поглядел по сторонам. «Вампир? О ком-то она?»

– Да, кстати, об этом. Что за странное снадобье вы дали мне? Я снова чувствую себя бодрым, даже лучше, чем прежде.

Бьянка выпучила снова глаза, а затем расхохоталась, закрывая рот рукой в шёлковой перчатке, как положено по этикету.

– Господи-ин Макгайр! Неужто вы николи не видемши кровь? – Она продолжала хихикать украдкой. – Али, пребывамши в таком худом состоянии, вы напрочь забыли её вкус?

Оскар попятился. «О чём это она? Она что, хочет сказать, что только что дала мне выпить крови? Чьей же?»

– Хорошо, еже аз всегда беру с собою небольшую уполовню со свежей кровью барсука.

Оскара чуть не вывернуло. «Ну надо же, кровь барсука!»

– Да, я вижу вашу замятню. Это, конечно, не человек, но человек в нашем лесу – существо редкое. Тут больше всё калные оборотни ристают.

Парень вспыхнул. «Мерзкие оборотни?! Да как она смеет?!»

И вдруг эта чокнутая Бьянка снова выкатила свои белёсые глазоньки и безумно заулыбалась. Она выставила указательный палец, показывая на него.

– Ты не разумеешь, о чём я молвлю, десно?

– Абсолютно.

– Обращённый. Я николи их не видала. А ну-ка…

Она вдруг подпрыгнула к Оскару, закатала рукава его рубашки и внимательно изучила предплечья. Потом откинула его волосы и осмотрела шею. Ну и наглость!

– Эй, это слишком близко.

– А ну-ка, подымай свою срачицу.

– Ч-что?

– Снимай свою робу исподнюю.

Оскар, поколебавшись, всё же послушался и стянул рубашку. Взору Бьянки открылся бледный торс с хорошо проглядывающимся рельефом мышц. «Может, она знает, почему я не превращаюсь в волка?»

Девушка подошла к нему и, перемещая палец по телу, всё также пристально осматривала его тело. Странно. В другое время Оскар бы умирал от щекотки. Но сейчас он почти ничего не чувствовал, за исключением тех моментов, когда Бьянка случайно касалась его кончиком ногтя. А ещё ему совсем не холодно, несмотря на явно минусовую температуру.

– Да и где же?…

«Что она ищет?»

– Что «где»?

– Твой укус. Где он?

– Ч-что? Какой укус? – Оскар быстро натянул рубашку обратно, скрывая своё тело от любопытных белых глаз Бьянки.

– Ну укус, мечанный тем, кто тебя обратил в вампира. Я окушаюся его налести. А-а-а, – она снова расплылась в довольной улыбке. – Наверное, это на стегне, – она потянулась к ширинке брюк.

– Нет! – Оскар прикрыл руками такое интимное место.

– А еже здесь такого? Ещё глаголь, елик ты николи не раздевамшись перед девушкой. Еже я там не возглядати-то?

– Э-э-э…

Бьянка снова округлила глаза.

– Ты мне любы всё больше, мóлодец.

– Не помню, чтобы мы с вами переходили на «ты».

Оскар попятился. Бьянка не пошла к нему на встречу, а так и осталась стоять, уставившись на него парой немигающих светлых глаз. И тогда парень припустил, что есть дух в чащу.

«Да что за чертовщина происходит? Вчера же ещё всё было нормально».

И вдруг до Оскара медленно дошло. Его «вчера» осталось в 1877 году, а сейчас уже январь 1878.

«Я что, правда умер? – с ужасом подумал он. – Нет, быть того не может».

Ему в голову пришла ещё одна безумная мысль. Он даже остановился. «Что если тот чокнутый Степан с кладбища ему не приснился?»

И вдруг за деревьями забрезжили очертания деревни.

***

ночь одиннадцатого января 1878 года

Оскар стоял перед мостом, пересекавшем небольшую замёрзшую на зиму речушку перед Мёртвым кварталом Андеадлинга, который тогда ещё так не назывался. Но вот в ту секунду это название очень подходило тому, что юноша увидел.

Настоящее пепелище. Весь старый Андеадлинг сгорел до тла.

«Что здесь произошло?»

Первой мыслью Оскара была его семья. Он ринулся к тому, что когда-то было его домом, но нашёл лишь обломки стен и крыши. В ужасе он упал на колени и с животным отчаянием стал откидывать все разрушенные обломки бывшего строения. В какой-то момент он наткнулся на обожжённый труп своего отца. Боль, неверие вперемешку с горем. Всхлипывания вырвались из его груди, он прижал голову отца к себе и возвёл глаза к небу.

«Что же это такое? Как я мог вот так всё потерять? Почему? Почему он ушёл?»

Он баюкал Эллиота Макгайра ещё несколько минут, мурлыча ему колыбельную, которую отец любил напевать, когда Оскар был ещё совсем маленьким. Когда Оскар закончил, он прикрыл отцу веки. Пусть спит. Легче представить, что это просто вечный сон.

К счастью, он не обнаружил останков Готики в доме. Ей удалось спастись? Но где она? Может быть, сестра одна в лесу, и ей страшно? Надо будет её найти.

Но сперва юноша решил похоронить отца. Он чувствовал это своим долгом – отправить родную кровь в последний достойный путь.

В какой стороне кладбище, парень знал. Он бережно поднял труп мужчины на руки и, словно тот ничего не весил, пошёл напрямую, не останавливаясь, пока не набрёл на кованую ограду. Калитка не была заперта, поэтому юноша спокойно проскользнул на территорию. Осмотрелся и выбрал наиболее привлекательный участок, куда аккуратно положил тело отца.

«Где-то должна быть лопата. Может быть, в том склепе?»

Он пошёл туда. В прошлые времена дверь показалась бы ему слишком тяжёлой, но теперь для Оскара не составило особого труда её открыть. В лицо ударила могильная морось. И холод, сковывающий всё изнутри.

«Вот оно, дыхание смерти».

Парень поёжился и вошёл внутрь склепа.

«Не буду смотреть на гробницы. Только возьму лопату в подсобке. Она же должна где-то здесь быть».

Перед помещением, где предположительно находились гробы с мумифицированными усопшими, располагалось некое подобие предбанника. Здесь почти ничего не было, кроме лестницы, ведущей куда-то вниз и рядом нескольких глиняных чарок и инструментов. Среди них Оскар разглядел лопату. Он схватил её и как можно выскочил на поверхность, подальше от этого ледяного холода.

Зимний воздух показался ему теплейшим по сравнению с тем, что только что он чувствовал в склепе. Оскар вернулся к отцу. Вначале раскидал снег в стороны, затем слегка разрыхлил концом лопаты промёрзший грунт, стараясь не поддаваться чувствам и полностью сосредоточиться на работе. Потом начал копать яму глубиной и шириной около двух метров, располагая выкопанную землю аккуратной кучей рядом.

Затем Оскар осторожно взял тело отца на руки и вместе с ним спрыгнул на дно ямы, чтобы аккуратно положить его туда. С этим тоже не возникло проблем. Он даже осторожно приземлился на носочки, не оступившись. В последний раз взглянул на безмятежное обуглившееся лицо покойника, поцеловал его в лоб. После чего, не оборачиваясь, подпрыгнул, зацепился за край могилы и подтянул себя с помощью рук на поверхность.

С рвением начал кидать землю обратно в яму, заваливая тело отца. Ему очень хотелось дать волю слезам. В носу предательски щекотало. Но как бы Оскар не хотел разрыдаться прямо здесь и сейчас, он не мог это сделать. Вместо этого парень яростно вцепился руками в черенок лопаты и швырял грунт – вот всё, что оставалось ему делать.

Когда он почти закончил свою работу спустя пару часов и оставалось бросить ещё пару комьев, он не почувствовал и намёка на усталось. Но, если бы Оскар даже устал, то наверняка не заметил. Чувства довлели над ним, заглушая физические ощущения.

– Як у тебя любо выходит, – услышал он у себя за спиной скрипучий голос. – Может, тебе на кладбище поработать? Смотри-ка, как ты борзо управился.

Оскар вздрогнул и обернулся. Никак не ожидал, что кто-то окажется в столь поздний, а может быть, даже и ранний час, да ещё и станет наблюдать за его работой. И каково же было его удивление и злость, когда парень увидел перед собой этого мерзкого демона Степана. Оскар угрожающе поднял лопату над собой.

– Это ты, гад! Это из-за тебя сейчас я этим занимаюсь. Если бы не ты со своими странными стихами, я был бы рядом с отцом, и он бы не погиб!

– А еже ты ведаешь о том, что стряслося в деревне, невголос? Может быть, вы бы купно окочурилися.

Тут Оскар задумался. Он впервые посмотрел на ситуацию другими глазами. Действительно, а что произошло? Демон, словно бы читая его мысли, уютно примостился на одном из наиболее широких надгробий и ответил на его вопрос, внезапно обращаясь к нему с нормальной речью (или по крайней мере той, которую ему привычно было воспринимать):

– Деревню подожгли. Намеренно. Это сделали колдуны с Хандроза. Таким образом они хотят ослабить Дельту, подорвав её влияние здесь, на Земле. Тебя не было дома более трёх недель с момента смерти. Это большой срок для того, чтобы произошло такое ужасное событие.

– Но… я закрыл отцу глаза, – он снова поднял лопату, решив, что Степан ему врёт, – а значит трупное окоченение ещё не наступило. То есть, он умер недавно.

– Эх, милок-милок, ты смог закрыть его глаза не потому, что плоть была мягкой и податливой, но потому, что ты стал сильнее, чем был до этого. И выносливее, между прочим. Неужели ты до сих пор этого не заметил? – Видя замешательство в глазах Оскара, он продолжил: – То есть ты хочешь сказать, что ты не заметил, как за два с половиной часа вырыл огромную могилу и даже не устал? Что ты шёл по лесу полночи и не выбился из сил. Что, в конце концов, ты пока что ещё ни разу не поел и не поспал.

– Что же со мной стало?

– Ты вампир. И благодарить следует меня.

Степан указал большими пальцами обеих рук себе на грудь и чуть не свалился с надгробия.

Оскар призадумался. «Выходит, этот сумасшедший не врёт. Или по крайней мере часть его слов – правда. Тогда я действительно стал вампиром».

Он ощупал себя и впервые посмотрел на руки. Как бледна его кожа, почти светится голубизной.

«Предположим. И даже поверю ему, что какие-то маги с неведомой мне планеты подожгли бог весть зачем им понадобившуюся деревню. Тогда как мне расколдоваться?»

Демон опять прочитал его мысли.

– Тебе надобно выполнить условия контракта, только и всего. Вернёшь свою душу и тушку оборотня как ни в чём не бывало.

– И какие же условия контракта всё-таки?

– Ну нынче и молодёжь пошла. Всё вам надо по семьдесят четыре раза повторять:

Ты будешь жить, и в то же время нет,

Ты обречён навечно мне хранить обет.

Посмертно будешь призван ты в мой легион,

Но до тех пор контрактом договор наш закреплён.

Пять смертных душ ты должен будешь усыпить,

Тогда из кубка волшебного будешь должен ты испить.

И после этого обличье прежнее до смерти вновь ты обретёшь

Но до тех пор в теле вампира жизнь ты проживёшь.

– И что это значит? Всё равно ведь непонятно.

– Ой, дурья ты башка. У вас, у оборотней там что, солома вместо мозгов?

– Не знаю, – пробормотал Оскар. – Я никогда в голову никому не смотрел.

– Тебе нужно испить кровь у пятерых жертв. Они обязательно должны быть смертными, то есть, не нежитью, – он потёр руки и хихикнул. – А чтобы жизнь тебе медом не казалась, повелеваю, чтобы этими пятерыми были все твои дамы сердца.

– Дамы сердца? – Оскар поперхнулся. – Но это же уже гарем.

– Ничаво не знамо. Как ты будешь исполнять – не мои хлопоты. Не выполнишь – останешься вампиром навечно. Умрёшь в теле вампира – так плоть твоя вот здесь будет гнить, – он указал пальцем на припорошенную снегом почву.

– А душа?

– А душа – здесь, – Степан поболтал в воздухе небольшим мешочком, который висел у него на поясе.

– Зачем она тебе? Не будешь же ты просто её хранить. Да и не съешь поди.

– Армию собираю. Против ангелов. Надоели они мне вусмерть.

В распри между ангелами и демонами Оскару лезть совсем не хотелось. Мифологией юноша никогда не интересовался. Он задумался о другом: где ему найти целых пять дам сердца?

Похоронив отца, юный вампир решил вернуться обратно в выжженный город. В нём теплилась надежда, что, возможно, и Готика додумается вернуться туда. И ещё он просто не мог поверить, что никто не выжил.

Однако город был пуст. Оскар встал на мост, опершись о перила, и издал некое подобие вздоха. Он стоял и смотрел в сторону занесённого снегом леса: вид выжженного Андеадлинга его угнетал. Здесь больше не осталось ничего родного ему.

И вдруг где-то внизу он услышал стон. И так удивился, что даже подскочил на месте. Огляделся – никого поблизости. Но стон не прекращался. Он шёл откуда-то из-под моста. Парень перегнулся через перила. Они с жалобным скрипом покачнулись, а Оскар увидел внизу темноту промерзшей водной глади.

Ему повезло, что до вампиризма он был оборотнем, и его не удивило ночное зрение. Оно помогло ему разглядеть, что на льду под мостом кто-то шевелился. Оскар одним махом перепрыгнул через перила моста и оказался внизу. Лёд не хрустнул от такого напряжения, значит был крепким. Парень пригнулся и прошёл, дальше, ощупывая левой рукой днище полукруглого моста, чтобы нечаянно не стукнуться головой о доски.

Как же он удивился и одновременно обрадовался, когда увидел перед собой беспомощную и дрожащую Ангелину. Её кожа была обожжена везде, даже на лице. Она дрожала от холода и плакала. Оскар кинулся к ней, обхватил за плечи, но она вдруг вскрикнула.

«Ох, я делаю ей больно. Дотронулся до ожогов».

– Т-ты х-хол-лод-дный, – застучала она зубами.

При лунном свете она выглядела так по-неземному прекрасно, несмотря на все ожоги, рваную одежду и безумный страх в её глазах.

– Как ты тут оказалась? Давно ли ты здесь?

– Я… п-прип-полз-зла. Д-д-давно.

– У тебя столько ожогов. Надо отвести тебя к лекарю. Пойдём.

– Н-не м-мог-гу х-ход-дить, – она дёрнула его за рукав рубашки, и слёзы покатились по её щекам.

Тут Оскар обратил внимание, что на ногах, ниже колена всё покрыто кровью. Он ужаснулся сперва, и вдруг у него закружилась голова так, что он чуть не упал.

– Я умираю, – сказала Ангелина вдруг таким спокойным тоном, будто не промерзала и не испытывала вопиющую боль. Она снова притянула его за рукав рубашки, заставив наклониться и посмотреть ей в глаза. И прошептала: – Я знаю, кто ты теперь. Закончи мои страдания.

Она откинула свои светлые волосы, обнажая голую шею. В сумерках она почти искрилась, и хорошо виднелась бьющаяся жила. Запах крови ударил ему в нос, как ни старался Оскар не дышать ей. Он не выдержал и поддался искушению.

Отнюдь не мягко вонзил вампир зубы в мягкую плоть девушки, и сладковато-солёная жидкость наполнила его рот. Девушка издала нежный стон, с которым вышел её дух.

Жидкость походила на ту, которой его напоила Бьянка в лесу, но только в разы вкуснее, сочнее и питательнее. Оскар пил и никак не мог насытиться. Когда он закончил и отпрял от тела, то посмотрел на содеянное и ужаснулся.

– Я… убил её, – сказал он и, будто до конца не осознавая, кинулся к ней обратно, схватив за плечо окровавленной рукой. – О, нет! Нет-нет-нет! Как же?

Его вдруг замутило. Он встал на колени и избавился от всего того, что попало к нему в организм. Оскару резко поплохело. Его шатало из стороны в сторону, кружилась голова, всё тело болело и ломало.

– Никогда, – прошептал он сам себе, – никогда больше не буду пить человеческую кровь. Лучше уж барсук.

***

утро двенадцатого января 1878 года

– Зрите, то упырь неприязньный под городницей. Изимай и убий его, робята.

Оскар услышал это совсем рядом, и ему пришлось вскочить.

– Гляньте, с ним-то девица, навь ведавшая. Бледна и ляда. Бий его вилами!

«Это за мной».

Не взглянув на Ангелину даже в последний раз, зная, что больше он никогда её не увидит, он кинулся сломя голову в лес, ожидая, что толпа неотёсанных верующих горожан устремится за ним в самую чащу. Но всё же ему повезло стать именно вампиром. Это позволило ему быстро оторваться от преследователей.

Где-то вдали забрезжил рассвет. Если верить всяким байкам про упырей, то ему придётся несладко, окажись он на солнце. Оскар ухмыльнулся и покачал головой. Кто бы мог подумать, что с ним такое случится?

Он бродил по лесу в поисках укрытия. В один момент ему пришла в голову идея найти какую-нибудь старую гору, в которых очень часто встречаются пещеры и «задневать» там.

Юноша взял северное направление, где, ему казалось, довольно скалистый ландшафт. Но, однако, в пещере прятаться ему не пришлось. Он вскоре вышел к внушительному трехэтажному строению, имевшему много башен с острыми пиками на их крышах. Здание одиноко стояло посреди лесной чащи, увитое засохшими лазающими растениями, словно бы его обитатели желали скрыться ото всех. Оскар почему-то не сомневался, что дом был жилым.

Солнце уже стояло высоко, и его коварные лучи, просочившиеся сквозь облака, больно обожгли вампиру предплечья. Оскар встал на ступеньки, под крышу, но позвонить в колокольчик не решался ещё несколько минут. Когда же он собрался с духом, ему незамедлительно окрыли. На пороге стояла Бьянка Макалистер.

***

– Мы с сестрами приехали в Андеадлинг тридцать лет назад, – Бьянка поставила красивый фарфоровый сервиз на кофейный столик и кинула в пузатый самовар шишек, нахлобучив на конфорку сапог, туда, где должен быть колпачок. – Были гонения.

– Из-за чего так вышло? – Оскар вежливо уселся на бархатный, зелёного цвета диван и принялся потирать обожжённую руку. Бьянка заметила это.

– Ой, бедненький, под солнце попал? Давай помажу.

Она выскочила из комнаты, споткнувшись о порог перед тем, как пересечь дверной проём. Оскар остался один в странной, довольно пыльной гостиной. От выхода её не отделяло ничто. Сразу же за его диванчиком был склад из всякого рода верхней одежды.

На стене, над тем проемом, в котором скрылась Бьянка, размеренно тикали часы с маятником и кукушкой. Было чуть больше десяти утра.

«Во сколько ложатся спать вампиры?»

Зелёные шторы никто не задёрнул, и тусклый свет свободно проникал сквозь грязные окна в пол.

«Наверное, потому что пасмурно».

Бьянка вернулась через пару минут и принесла тюбик неизвестной Оскару мази бирюзового оттенка с ярко выраженным ароматом эвкалипта. Впрочем, Оскар не знал, что такое эвкалипт.

Вампирша открутила крышечку и выдавила небольшую каплю себе на пальцы. Затем растерла прямо в месте ожога на руке Оскара. Он почувствовал приятную прохладу, а затем буквально на глазах от его ожога ни осталось и следа.

– Что это?

– Да обычный «Спасатель», – она рассмеялась. – Хотя Беатрис у нас варганит какую-то настойку, которая ещё лучше помогает справиться с ожогами. Но тут даже больше не мазь помогла, а твоя собственная регенерация справилась, а мы ей поспособствовали просто.

Оскар заметил, что он гораздо лучше стал понимать речь Бьянки. Она больше не казалось ему чем-то диким и чудным.

– А Беатрис – это…

– Это сестра. Средняя. Но для меня старшая. Я тут самая маленькая.

– А сколько тебе?

– Всего сорок, – она улыбнулась, обнажив острые зубки.

– Всего! Ничего себе!

С другой стороны, Готике стукнуло уже за шестьдесят, поэтому для вампиров это вполне себе молодой возраст.

– А тебе сколько?

– Мне 15 исполнилось вчера. Должно было исполниться по крайней мере.

– А-а-ах, ты же ещё совсем малыш, – Бьянка почему-то захлопала в ладоши. – Ой, прости, ты мне задал вопрос перед тем, как я ушла за мазью. Ты спросил, почему были гонения. Это из-за Беатрис как раз. – Вампирша наклонилась к самому его уху и прошептала: – Она ведьма.

– Гостям все наши секреты выведываешь?

В проёме, ведущем в другие комнаты, стояла, скрестив руки на груди, среднего возраста брюнетка, стриженная под каре. Она была одета в некое подобие платья-плаща тёмно-синего цвета, что ужасно контрастировало с зелёным интерьером дома. Её рот скривился в недовольной ухмылочке, а тонкие брови съехали на переносицу. Она была бледна, глаза её светились, а губы были сухими – однозначно вампир.

Женщина широким шагом, стуча каблуками по дереву, подошла к Оскару и протянула руку (без перчатки, в отличие от Бьянки) для поцелуя. Оскар, знавший немного этикет, приподнялся и, вежливо поклонившись, прижался губами к тыльной части кисти. Вампирша улыбнулась.

– Меня зовут Беллинда Макалистер. Я хозяйка этого поместья.

– Очень приятно с вами познакомиться, – Оскар галантно поклонился ещё раз. – Оскар Макгайр.

– Бьянка рассказала мне, что с вами случилось. Думаю, мы войдём в ваше положение, и вы можете остаться у нас на пару дней. Никто не возражает.

Она обернулась через плечо и стало видно, что в глубине тёмного коридора, откуда все приходили и куда все уходили, стояла ещё одна женщина. Но она поспешила скрыться, как только Беллинда заметила её присутствие.

– Вы очень любезны, госпожа Макалистер.

– Кроме того, ночами мы сможем отправляться на поиски в лесную зону. Не только для пищи, но и для поиска вашей сестры, господин Макграйр.