Читать книгу Нерассказанные истории - Анна Грэйс - Страница 10

«Вижу только дорогу»

Терпеть не могу искать виноватых. Наверное, поэтому не спился, не скурился и не подсел на цифровой доуп. Полстраны не у дел, пьют и гонят, гонят и пьют. Нам втирали, что цифровая трансформация государства должна стать рывком в будущее. Мы и рванули. Но в пункт назначения прибыли не все. А им всех не надо. Цифрополисы не резиновые. И кто виноват? Тот, кто всё это придумал, или тот, кто не смог приспособиться? Хотя, кого я спрашиваю? Я же сам с собой разговариваю. На самом деле, все сами с собой разговаривают. Пьют и гонят. Только вслух и в компании, а я про себя.

Тогда я тоже ехал и сам с собой разговаривал. Люблю погонять мысли за рулём, чтобы не уснуть, а может, чтоб не просыпаться. А Ментавра привязалась:

⠀

– Мишка, останови где-нибудь. Приспичило.

– Ща, – отвечаю, – Ц-зону проедем. Здесь никак, у меня транзит.

Честно, как по мне, жить в цифрополисах – сомнительное удовольствие. Взять хотя бы пропуска на каждый пук. Хех, в случае с Ментаврой тогда – это было в прямом смысле. И потом, не больше десяти квадратов на человека. Конура, а не жилплощадь. Есть такие, у которых по сорок на нос, но это социальный статус 7, фиг ты его получишь. Не больше одного ребёнка на семью – без базара. Да, тут бы одного родить. После геномодулирующей прививки попробуй сделай. Зря я её вспомнил. Я спокоен. Я смотрю на дорогу. Вот где-то в этом месте Ментавра опять заладила:

– Миш, останови, не могу. Выйти мне надо.

Вообще-то она ничего баба. В конной полиции служила, поэтому и Ментавра, мент на лошади. Так-то её Алёна зовут. Из-за лошадей в цифрополис не вписалась. Ей предлагали пересесть на электрокар, она, вроде, согласилась, но когда узнала, что служебных коней забили, уволилась нахрен. С понижением социального статуса, понятно. Там у них ни зверей, ни птиц. Чистая зона. Хочешь посмотреть – оформляй экскурсию в резервацию или на ферму, значит, к нам. Но никто не отваживается, у нас же кони-коровы-свиньи и лес – рассадник вирусов и бактерий. После нас они в карантине сидят и анализы сдают на всё, что можно. Так что мы проводим показательные прямые трансляции из мира животных, им норм.

Старикам вообще не завидую: если робот-медик оценит износ организма на 65+, то тебя отправят в Дожитие. Понятно, что на самом деле тебе может быть все 165, потому что по страховке любого цифрополиса ты поменяешь печень, почки, сердце, вставишь зубы, пересадишь кожу. Но если бы всё было так просто, в Дожитие поступало бы человек десять в год, а их там сотни тысяч, и все уроды. Откуда я знаю? Привозил им как-то партию колбасы, не прошедшую Ц-контроль. Знал, что не пройдёт, но, думаю, проверю, вдруг не засекут отсутствие антибиотиков в составе. Засекли. Не преступление, конечно, но рейтинг скинули.

Многие стремятся в цифрополисы как раз из-за страховки – чтобы жить долго. Понимание счастья тоже у каждого своё. Я знаю отчаянных, которые на все тесты готовы, лишь бы повысить статус до Ц-приемлемого. Ну, повысят, а толку? Ещё профпригодность доказать и желание приносить пользу городу. Мне нравится по-старинке. Чтоб никто не лез в одно место с микроскопом. Не люблю тюнинг. Во всех вариантах. Кстати, поэтому купил именно ПАЗик. Олдскул. Разбил черепушку, в которую ныкал деньги себе на похороны. Не хотел сына лишними тратами напрягать. А потом сын умер. Мне сказали, организм не выдержал ГМ-прививки. Я спокоен, я совершенно спокоен. Я смотрю на дорогу, я вижу только дорогу. С первой волной пошёл, дурак. Я отговаривал. Спокоен. Только дорогу.

Тогда я тоже сына вспоминал. Случается. Ментавра ещё сказала: «Миш, может, притормозишь? Ты подышишь, а я в туалет сбегаю». Я рявкнул на неё, чтоб отвязалась. Переборщил, конечно. Но бабы знают, что припадки со мной случаются по одному-единственному поводу, понимают меня уже, как родные. Пару раз в месяц вожу их до города и обратно. Дед мне рассказывал, что ему его дед рассказывал, раньше так в столицу за колбасой ездили, а теперь мы в цифрополисы колбасу отвозим, а закупаемся техникой. Бабы детям девайсы всякие берут, обучалки, софт. Вот оно, это место.

– Михаил! – крикнула здесь Ментавра. – А ну, останови прямо здесь, я сказала! Иначе нассу тебе под дверью! – может быть убедительной, в общем. Я тогда посмотрел на неё и прям реально кентавриху представил. Короче, остановил.

– На, – говорю. – Иди обоссысь. Только быстро.

«Вроде, пролесок густой. Вряд ли камеры есть. До границы чистой зоны рукой подать, а там наша территория кончается. Те, кто не прошёл Ц-трансформацию, создали другой мир. Да, у нас старый асфальт, дорога в заплатках, частые дожди, потому что в цифрополисах постоянно разгоняют тучи. Отсутствие медицинского страхования, отсутствие контроля рождаемости, смертности, преступности, отсутствие цифрового образования, отсутствие социальных выплат и много всяких других отсутствий. Мы предоставлены сами себе, здесь каждый выживает, как может. Похер. Зато мы свободны, ну, относительно. Они думают, что мы долго не протянем, потому что большинство пьёт и гонит, на то и рассчит…» – так я думал, пока мы ждали Алёну и так прервались мои мысли, потому что с улицы донёсся её вопль. Бабы встрепенулись, проснулись.

– Мишка! Это ж Ментавра орёт, – как будто я глухой.

Двери открыл. Только наружу сунулся, вижу – бежит. В руках что-то тащит. Или кого-то… Етишкин кот, ребёнка!

– Ментавра, твою ж мать, где ты его?.. – вот тут я увидел синюю шею, след от верёвки и опухший язык. Мальчишка. Лет пять, не больше. Руки спереди связаны. Лицо в грязных разводах, расцарапано всё, канавки от слёз.

– Нож у меня, хорошо, с собой был, – Ментавра задыхалась от бега и глухих рыданий, больше похожих на рык, – срезала я его там, с липы. Живой он ещё.

Подготовки ей, конечно, не занимать. Не даром в полиции служила. Другая бы, может, не сориентировалась.

– Давай внутрь, – говорю. – Бабы, воды. Долго стоять нельзя.

Я спокоен. Я вижу только дорогу. Думал тогда, какая сволочь сотворила такое с ребёнком. Только дорогу. А если бы Алёна ссать не захотела, а если бы я не остановил или остановил раньше…

Выяснилось, что мальчишку зовут Сашкой. Я-то ведь тоже Сашку похоронил, сына. Только дорогу. Этот крепким малым оказался. Бабы его на коленки положили, водой отпаивать стали. Он пил и молчал. Училка наша бывшая – они все сейчас из цифрополисов списаны за ненадобностью – сказки стала рассказывать, как отец какой-то детей в лес повёз, мол, всё в порядке вещей. А Сашка вдруг заговорил. Голос хрипловатый был. От удушья.

– Мне мама сказала, что мы, как в сказке, поиграем. В лес пойдём. Она меня верёвкой обвяжет.

И рассказывал так, будто это тоже в порядке вещей. Ни капли обиды на мать. Бабы как услышали, запричитали на весь автобус: «Какая гадина, родного сына…» Ментавра шикнула на них, мол, не при ребёнке. Уже, гляжу в зеркало, бутерброд с колбасой суёт ему. Он откусил, закашлялся. Но стал жевать. Молоток! И, главное, продолжал: