Читать книгу Нумерат. Число Консула - Анна Кондакова - Страница 3

Писк кардиографа. Это точно писк кардиографа. Аппарат отсчитывает стук сердца, измеряет его биоэлектрическую активность. Пульс.

Если есть пульс – значит живой; если не может шевелиться – значит не слишком здоровый. Скорее всего, Денис – счастливый пациент реанимационной палаты.

Сознание проснулось не до конца, лениво и болезненно ворочалось, но мозг уже принялся анализировать ситуацию, принимая во внимание обрывочные и весьма скудные данные – звуки и ощущения. Только запах почему-то не вписывался в нарисованную картину мира – пахло цветами сирени. Откуда в реанимационной палате сирень? Опять диссонанс. Паззлы не сошлись.

Открыть бы глаза, хоть на секунду.

Но глаза не открывались, слиплись как будто. Голова распадалась на мелкие рубленые части. В груди ссохлось. Сейчас бы залпом выпить литра два воды, чтобы проглотить, наконец, колючий ком, стоящий в горле.

Чей это стон? Неужели его, Дениса? Возникло нестерпимое желание прокашляться, чтобы заглушить собственное неконтролируемое поскуливание. Денис прохрипел что-то, похожее на «х-р-р». В груди тут же треснуло, осколки впились в мембрану лёгких. В уши снова ворвался писк кардиографа. Невыносимый. Пробирал до самых нейронов, порождая волну раздражения.

Денис представил себя распростёртым на койке палаты реанимации, утыканным трубками и иглами капельницы. С пластырями по всему лицу и загипсованной ногой. Но живым.

Если после падения с седьмого этажа, он всё ещё жив, то палата реанимации для Дениса – самый лучший исход из всех возможных.

– Очнись, нумерат, – отчётливо сказали рядом, под левым ухом. – Обычно я никого не тороплю, но время не терпит. К тебе разговор, а времени совсем мало.

Голос знакомый: сухой, дикторский. Только не он. Хоть бы человек с дикторским голосом оказался кем-нибудь другим. Ну, пожалуйста.

Чудовищным усилием воли Денис заставил себя разлепить веки.

Увиденное, мягко говоря, удивило. Да что там удивило – ошарашило, ввергло в ступор и без того угнетённый мозг Дениса. Он медленно моргнул, пребывая в полнейшей растерянности: где кардиограф? Где палата реанимации? Трубки, капельницы?

Взгляд уткнулся в звёздное небо. Высокое, бесконечно чёрное, усыпанное миллиардами галактик. Далёкое, недоступное. Только ветер напоминал Денису, что тот не застрял в космосе и не превратился в привидение после собственной смерти, а всё ещё обитает на Земле.

Шумели ветви деревьев, поскрипывали, смешавшись с городским гулом. Стандартным таким: вой сирен, рык моторов внутреннего сгорания, отдалённая музыка, примеси людских разговоров и смеха. Недалеко работал погрузчик, звук заднего хода. Его Денис и принял за писк кардиографа. Действительность кардинально отличалась от той, что предстала в воображении, хотя сейчас он бы многое отдал, чтобы находиться в палате реанимации или витать в космосе, а не здесь торчать.

Кстати, где?

Денис бегло оглядел пространство, не поднимая головы. Он лежал на обычной парковой скамейке. Лопатками ощущалась жёсткая деревянная поверхность. Справа – цветущий куст сирени (ну, конечно: только с сиренью Денис не ошибся). Он покосился налево и вниз – тротуарная плитка ромбиками. А на ней – ноги в начищенных ботинках, чуть выше – брюки со стрелками, ещё выше – подол пальто-шинели.

Денис зажмурился, не желая досматривать человека до макушки. И без того знал, кто пожаловал.

– Здравствуй, нумерат, – произнесли сухо, без оттенка дружелюбия.

Слова приветствия повисли над Денисом укоризненно, требовательно. Впились в тело невидимыми шпорами.

«Какого чёрта тебе надо, Пифагор?» – хотелось бы прорычать в ответ. Максимально неприветливо.

Но Денис молчал. Лежал и молчал, снова закрыв глаза. Словно прикинулся трупом – авось не прикопаются.

– Придётся собраться с мыслями, нумерат. – Пифагор вздохнул. – Придётся открыть глаза. Придётся бороться. И не только за себя. Я знаю, закрывать глаза – твой любимый способ скрыться от действительности, но, увы, он не работает.

– Зачем вы пришли? Что вам надо? – спросил Денис, так и не открыв глаз, не подняв даже головы.

– Как ты не поймёшь, мне от тебя ничего не надо. Надо другим. Я всего лишь связной.

– Кажется, я это уже слышал. Месяц назад. Вы повторяетесь. – Денис поморщился. Волна нервной ярости придала ему сил. Он открыл глаза и резко сел, потом поднялся на ноги. Голова тут же закружилась, да так, что пришлось плюхнуться обратно на скамью, чтобы не свалиться. – Что я вообще в парке делаю? – Денис нахмурился, вспоминая последние секунды падения с балкона. – Это вы меня от смерти спасли?

Он поднял на Пифагора глаза, но лицо старика скрывала тень шляпы. Виден был только гладко выбритый морщинистый подбородок. Тот дёрнулся в усмешке.

– Считаешь, от смерти надо спасать? Некоторые всё бы отдали, чтобы их спасли от жизни. Вот тебя устраивает твоя жизнь?

Денис задумался. Взглянул на левую руку – руку, покрытую темнотой. Иногда он ловил себя на мысли, что однажды хотел бы проснуться и увидеть чистую кожу, а не пульсирующую чёрными сосудами ладонь.

Нет, сейчас жизнь Дениса совсем не устраивала. Ни тень, ни переезд в Питер, ни мерзкое физическое состояние, ни присутствие раздражающе интеллигентного Пифагора, ни последний телефонный разговор с Асель.

Сейчас в его жизни происходила одна сплошная неопределённость. А неопределённость Денис не любил. Она вызывала волнение и даже панику. Всё в его мозгу должно стоять по полкам, ютиться по отведённым местам. Местам, которые он определил сам. Всё должно быть чётко и ясно, как в картотеке. А сейчас в голове у него творился настоящий бедлам.

– И что вы хотите сказать? – всё ещё пялясь на свою чёрную руку, спросил Денис. – Не утверждаете ли, что я умер?

Странно: слишком уж спокойным тоном он задал чудовищный и неприятный вопрос.

Пифагор присел рядом на скамью.

– Что ты помнишь? Из последнего.

– Лечу с балкона, – мрачно ответил Денис: не хотелось бы вспоминать ту секунду безумного страха и дезориентации. – И помню, как говорю всякую чепуху по телефону. А ведь звонила Асель…

– Это меня не касается, – тут же перебил Пифагор. – Твои неурядицы на фронте личных отношений мне совершенно не интересны.

– Ну, хоть кому-то они не интересны, – поморщил нос Денис. – Зачем тень скинула меня с балкона и почему оставила в живых?

– Она не убивает тех, на кого сделала ставку. Глупо. Она просто дала понять, кто из вас главный.

– И кто из нас главный?

– Из вас двоих – никто.

Такого ответа Денис не ожидал. Но уточнить ничего не успел.

– Мне не важно, как ты будешь справляться с проделками тени, – громко и с напором сказал Пифагор, будто Денис глухой. – Я отдаю должное, ты сумел договориться с весьма странной субстанцией. Она доверилась тебе. По какой причине, непонятно. И мне всё равно, какие у неё на тебя планы, если это не влияет на равновесие. Я знаю о тени лишь то, что написано в Кодексе, и не вправе интересоваться твоими с ней отношениями.

– У нас нет никаких отношений, – буркнул Денис.

Какие там отношения? Чёрное нечто живёт в его теле и пользуется им, как хочет, – вот и все отношения.

– Назревает буря. – Пифагор коротко прокашлялся, помолчал. – Какой чудесный майский вечер, – вдруг промурлыкал он. – Терпкие нотки сирени и черёмухи в дыхании ветра, уже по-летнему тёплом. Тихие-тихие вечера, ещё по-весеннему прохладные. Как зарождающаяся любовь, робкая, тонкая, как шлейф духов, как переборы клавиш пианино в лёгком ненавязчивом пассаже. Прекрасно. – Он помолчал. – Прекрасно, – зачем-то повторил ещё раз.

Денис потёр лоб, навалившись локтем на спинку скамьи. Ждал, пока Пифагор выговорится. А тот выговорился и замолчал. Сказал: «Назревает буря», ввернул что-то про вечер и духи – и умолк. Как раз в его стиле. Ну, что за человек? Или не человек вовсе?

– И что в итоге? – Денис всё-таки не выдержал.

– Назревает буря, – тут же отозвался Пифагор, будто ждал, пока Денис первым начнёт любопытствовать. – Как тебе известно, наша система не терпит неточностей. Всё должно быть чётко и правильно. Рационально. Наступили сложные времена, потому что система находится в состоянии перезагрузки. Старые легионы мы распустили, а новых ещё нет.

– Один новый легион вы уже должны были набрать, – заметил Денис.

Пифагор поджал губы. В тени шляпы мутно-жёлтым блеснули его глаза.

– Да, ты прав. Мы набрали один легион. Это случилось пятого мая. Но ты должен понимать, что они новички, совсем несмышлёные. На них пока никакой надежды.

– Когда мы были новичками, вы с нами не церемонились. Сразу в пекло бросили.

– То было другое время.

– Ну, конечно. У всех виновато время. Месяц всего прошёл. Время не сильно изменилось, вообще-то.

– У нас нет времени разговаривать о времени. – Голос Пифагора из старческого превратился в стальной, звенящий, командирский.

Спорить с ним сразу расхотелось. Всё же старик не только связной, он ещё и обнулитель.

– Ну, перезагрузка, ну, пятое мая. Я-то тут при чём? – как можно вежливей спросил Денис. – Перезагрузитесь – и работайте себе дальше. Забудьте, что я существую.

– Я бы рад, но не могу. Тебя просит сама Сампи. Я от неё пришёл.

При упоминании имени Сампи Дениса перекосило. Он вскочил со скамейки, словно его пнули.

– Передайте своей Сампи: пусть катится в ад, черти её примут за свою, а лучше – пусть идёт прямиком в…

– Денис! Зачем же сквернословить?

Денис умолк. Нелестная фраза так и осталась болтаться на языке, зудеть. Хотелось высказать её хотя бы шёпотом.

– Нам нужен твой легион, бывший четвёртый легион, – продолжил Пифагор, пока Денис пыжился от злости: не собирается он помогать Сампи, эта фанатка скальпелей ему шрам на щеке оставила.

– А чего же Сампи сама не явилась? Встала бы на колени, умоляла, предлагала бы взятки.

– Она занята поисками врага. А тебе мы поручаем найти его помощника.

– Враг Сампи – мой друг, – не скрывая ехидства, высказался Денис. – Никого я искать не буду.

Пифагор снял шляпу с головы, провёл пятернёй по волосам и снова водрузил головной убор на место. Старик размышлял. Минут пять размышлял. За это время Денис успел оглядеться: да, он пребывал в городском парке, метрах в десяти начиналась аллея фонарей, чуть поодаль за тёмными кронами виднелся круг колеса обозрения. Пифагор для разговора выбрал безлюдное и затемнённое место, у забора из металлических прутьев, грозно торчащих острыми пиками вверх.

Осмотрев местность, Денис снова уставился на старика. Тот, наконец, нарушил тишину:

– Я знал, что ты не согласишься. Ты всегда поступаешь по-своему. Инструментов давления на тебя я не имею. Обнулить за неподчинение Кодексу не смогу, так как ты не официальный нумерат, потому что вышел из системы. Мы сами тебя выпустили.

– Вот именно, – ухмыльнулся Денис (а про себя всё же сжался от неприятного предчувствия).

– Поэтому я договорился с твоей подружкой, чтобы она… хм… заставила тебя помочь системе координации. Она это умеет. Не помогать, я имею в виду. А заставлять.

Желудок Дениса снова окутал приступ гастритной боли.

– С какой подружкой? – тихо спросил он, уже понимая, о ком речь.

– У тебя одна подружка, которой под силу заставить тебя делать то, что нужно ей. Я про тень.

Денис нервно сглотнул.

– Да что вы ко мне пристали? Неужели не можете найти кого-нибудь другого? Что я у вас, один такой, что ли? – заныл он.

– Такой – один, – коротко ответил Пифагор. – Нам нужен твой ум. Нам нужно твоё умение просчитывать ходы далеко вперёд. Мы уже убедились, что ты на многое спосо…

– Я не буду ничего делать, – грубо оборвал Пифагора Денис. – Не бу-ду.

Он дёрнулся в сторону выхода из парка, но не тут-то было – уйти ему не дали. В игру вступила тень: она нахально повернула Дениса обратно и усадила на скамейку, с которой тот вскочил две минуты назад. И усадила-то как – грубо швырнула.

– Ой, дружок. Повеселимся, – пропело в голове.

– Ты меня подставила, – прошипел Денис в тихой ярости. – Предательница…

– Извини, – развёл руками Пифагор. – Другого метода давления не нашлось. Был, правда, ещё один вариант, но буквально полчаса назад мы его отменили.

– Интересно, существует ли ещё более неприятный метод давления, чем этот? – вздохнул Денис обречённо.

Пифагор замялся, но потом всё же решил ответить:

– Существует. Увы. Всем нам известно твоё слабое место. Сампи хотела забрать твою девушку. Асель, кажется. Но так как недавно вы расстались, то мы решили, что уже нет смысла её трогать…

А чёртова тень оказалась права!

Денис сжал кулаки и выдавил с усилием:

– Да, мы расстались сегодня. Асель… надоела мне. И если бы она исчезла насовсем, то я бы только выдохнул.

Прикусить бы губу. Чтоб до крови. Сделать самому себе больно за такие слова. Нервы снова натянулись, задребезжали внутри гитарными струнами. Денис предпринял попытку подняться со скамьи, но словно прирос к ней. Тень держала его в узде, как цирковую лошадь.

– Сговорились, значит, – презрительно прошептал он. – Выбора даже не дали.

В растревоженную голову полезли дурацкие мысли. Взгляд упал на собственные кеды. Получается, они тоже находятся в подчинении. Денис идёт в них, куда ему надо, а кедам, собственно, возможности выбора не предоставляется. У них никто не спрашивает: «А не хотите ли вы залезть вон в ту лужу?». Точно так же себя чувствовал и Денис. Безвольными кедами (нет, всё же какое нелепое сравнение).

Но быть чьими-то кедами не очень хотелось. Особенно, быть кедами Сампи.

– Вы можете контролировать мои физические действия, но никак не умственные. Думать так, как хотите вы, я не собираюсь, ясно?

– Мы знаем, Денис. Тем не менее, чтобы спасти своё тело от гибели, тебе придётся использовать мозг. Желания жить никто не отменял. Это инстинкт.

Денис громко засопел, сжал челюсти до скрипа зубов. Смерил Пифагора презрительным взглядом.

– Рабство в нашей стране отменили в девятнадцатом веке, вы в курсе?

– Официально – да. Отменили.

Денис умолк: желания дискутировать на тему рабства у него не возникло. Теперь он думал о том, как собрать легион вместе наименее болезненным способом. Ведь сейчас – самое неподходящее время.

С другой стороны, когда «сейчас» было подходящим временем? Так уж повелось, что спокойно подготовиться к неожиданностям, свалившимся на голову, никто не даст. Действуй по обстоятельствам. Но обычно на выверты судьбы Денис отвечал продуманным планом.

Только была одна загвоздка: как только Денис появится на пороге, Асель отвесит ему увесистую пощечину и будет права. Вика фыркнет в лицо что-то типа: «Отвали, Тимошин, у меня неделю назад жизнь началась». И тоже будет права.

Ну, а Арсений? У того региональные соревнования по волейболу на носу, ему не до поисков и ковыряния в системе координации. Он неполиткорректно пошлёт Дениса известным маршрутом без каких-либо угрызений совести. И тоже будет прав.

У каждого своя жизнь.

Денис глубоко вздохнул, опять зачем-то уставился на свои кеды, будто искал у них поддержки. Что делать? В ответ на языке пузырились нецензурные слова.

Подумав минут пять, он, наконец, сдался:

– Давайте своё уравнение, чёрт с вами.

Пифагор поёрзал на скамье.

– У меня нет уравнения.

– Как это – нет?

– В данном случае его не может быть. Мы не составляем уравнения, когда речь об отрицательной стороне. Слишком опасно.

Ну, вот. Приехали. Денис поморщился при слове «опасно», но ничего не ответил.

Пифагор тем временем продолжил:

– Наверняка, у тебя возник вопрос: что за отрицательная сторона такая? Я расскажу тебе. Ось имеет две стороны. Отрицательную и положительную. Посмотри на своё правое запястье, скажи, что ты видишь? – по-учительски попросил старик, будто с малолетним ботаником разговаривал. На уроке «Окружающий мир».

Денис даже не шелохнулся.

Не дождавшись от него действий, Пифагор терпеливо дополнил сказанное:

– На твоём правом запястье есть наша метка («Да что вы?!» – хотелось бы съязвить Денису). И эта метка состоит из двух частей: цифры «один» и знака «плюс». С цифрой всё понятно, «один» означает роль в команде, а вот про знак плюса ты никогда не интересовался. – Пифагор умолк.

И молчал до тех пор, пока Денис не спросил послушно, но без желания узнать ответ:

– И что означает знак плюса на моём запястье?

– Он означает, что ты выбран для работы на положительной стороне оси координат. Все легионеры имеют знак «плюс». Но, как математик, ты прекрасно должен осознавать, что у оси равновесия есть и отрицательная сторона. Она совершенно иная. Хотя, как и положительная, находится в этом же измерении. Только в определённых точках Земли. Они… – Пифагор махнул рукой куда-то в цветущие кусты сирени и рябины, – они хранятся в секрете.

Опять умолк. Чёртов старик! Издеваешься? Сказал «А», так говори «Б».

– И где же они находятся? – не в силах бороться с любопытством, поинтересовался Денис.

– Узнаешь, – как-то слишком зловеще пообещал Пифагор. – Основных отличий отрицательной стороны всего два. Первое – истинное лицо её обитателей ты сможешь увидеть лишь ночью. Второе – её обитатели… э-э-э… аморфные.

Денис не сдержал смешка. Аморфные. Тестообразные, что ли?

– Не совсем тестообразные, – нахмурился Пифагор (неужели он всё же умеет читать мысли?). – Когда на правом запястье у избранного на отрицательную сторону человека появляется знак «минус», то структура его клеток постепенно меняется. Происходит дезорганизация тела, поэтому мы и называем такие существа аморфами, хотя внешне они не меняются, появляется лишь слизь. Ещё их объединяет жажда войны, жажда разрушения. Они не могут контролировать порывы нарушить гармоничное течение жизни. И не только своей, но и окружающих людей. Они громят, крушат, провоцируют скандалы и склоки, кричат. Многих из них отправляют в больницы, но врачи лишь разводят руками. И, в конце концов, доходит до того, что аморфы пачкают руки кровью. Убивают живых существ. Начинают обычно с животных, а заканчивают…

– …людьми? – высказал чудовищную догадку Денис.

– Увы, – кивнул старик. – А ещё они не спят по ночам, но бессонница их не беспокоит, днём они выглядят вполне обычными людьми.

Денис скривил гримасу отвращения.

– И зачем они нужны? Вы не думаете, что это лишнее – создавать таких… тварей?

Пифагор пожал плечом.

– Система порождает их сама. Для равновесия оси. Когда на положительной стороне появляется легионер, на отрицательной стороне рождается аморф. Но принципиальное отличие в том, что легионера избирают тщательно, взвешивая «за» и «против», анализируя параметры и вычисляя необходимость. Аморф же появляется бессистемно, случайным образом. Кому-то просто не везёт.

Денис шмыгнул носом. Ничего себе: не везёт. У кого-то безо всякой на то причины ломается судьба, а Пифагор называет это случайным невезением. Так, просто соринка в глаз попала.

– Если на положительной стороне гибнет легионер, то гибнет и аморф. И наоборот, – помолчав, продолжил свой рассказ Пифагор. – Встреча аморфа и легионера, связанных осью, – редкое и неприятное событие. Обычно оно заканчивается конфликтом. Координаторы не могут на это влиять, поэтому стараются не пускать легионеров на отрицательную сторону. Увы, аморфов в этом плане никто не контролирует.

– И что, я могу встретить своего аморфа в любую минуту, да?

– Теоретически, да. Если вы знаете, где искать. Но вы пока не знаете. И ещё. Так как аморфы – существа неконтролируемые, не поддающиеся анализу, то и уравнения с их участием мы составить не можем. Слишком опасно возлагать равенство на того, кого невозможно предсказать. И проконтролировать – тоже. Это даже не сбои (сбои можно объяснить), это – неясность, неопределённость, подрывающие само понятие рациональности.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – напрягся Денис: ясно ведь, что не просто так.

– Назревает буря, – третий раз повторил Пифагор. – Система находится в состоянии перезагрузки.

«Я в курсе. Снова повторяетесь», – мысленно вставил Денис.

Старик медленно кивнул и сказал:

– Если мы ничего не предпримем, нам грозит серьёзный крен оси на отрицательную сторону. Дело в том, что мы распустили легионы, но они продолжают существовать физически, соответственно и их аморфы продолжают существовать. А при наборе новых легионеров количество аморфов увеличится вдвое. Для равновесия мы могли бы просто-напросто умертвить освобождённых легионеров, тем самым быстро решив проблему, но Сампи уже согласилась оставить всех в живых и дала клятву Длани правды. Поэтому остался единственный вариант – уничтожить лишних аморфов особым способом.

– И вы меня об этом просите? – вот тут Денис нашёл в себе силы вскочить со скамейки и даже повысить голос: – Я не собираюсь убивать людей, даже если по ночам они не спят и пытаются разрушить мир!

Запищал погрузчик, почти в унисон с выкриком Дениса.

Пифагор покачал головой и выставил руку.

– Не кричи, нумерат. Зачем поднимать шум и привлекать внимание? Мы не просим тебя никого убивать. Мы просим тебя совсем о другом. Нам стало известно, что кто-то охотится за аморфами, но не уничтожает их, а собирает. Причём давно собирает. Несколько лет. Сампи подозревает Консула, который сбежал из системы четыре года назад. Из-за перезагрузки у нашего тайного врага появился серьёзный шанс накренить ось. Найди нам того, кто занимается сбором аморфов для Консула. Мы просим тебя только об этом.

Денис заходил туда-сюда, пересчитывая под ногами тротуарную плитку ромбиками.

– Не мельтеши. Будь спокоен. Владей собой, – попросил Пифагор, шумно выдохнув.

– Будь спокоен? – ощетинился Денис. – Шутите? Вы меня шантажируете, договариваетесь с моей тенью, заставляете кого-то искать и связываться с тестообразными людьми, а я должен быть спокоен? Знали б вы…

– Я знаю, знаю. – Взгляд Пифагора осуждал, разоблачал.

Денис опустил глаза и перестал метаться.

– Откуда начать поиски? И что делать, когда я найду того, кто вам нужен?

Пифагор улыбнулся, повёл плечами, потянул спину. Сыто и вальяжно, как бездомный кот на солнечной помойке.

– Вот это уже совсем другой разговор, нумерат. Нам известно немного, но информация вполне определённа. Во-первых, помощник Консула своеобразен. Как и ты, он гениален и опасен.

– С чего вы это взяли? – удивился Денис.

– Из надёжного источника. Тот, кто собирает аморфов для своего хозяина, – профессионал. Ночной охотник. И, насколько я могу судить о людских характерах, он – твой антипод, противоположность. Ты мыслишь системно и вычисляешь, он же действует по ситуации, ждёт и выслеживает. Ты анализируешь, ищешь причину и следствие. Он доверяет интуиции и чутью. Ты пытаешься понять своего врага, а он – уничтожить его физически. В тебе главенствует интеллект, в нём – инстинкт. Знай, он обычный человек. На нём нет метки координации. Ни плюса, ни минуса. Мы не можем на него влиять или отследить. Для нас он – невидимка.

– Вот интересно, вы специально мне такого подбирали? Антипода? – усмехнулся Денис.

Пифагор не разделил его веселья.

– Нет, – хмуро ответил он. – Ты, возможно, удивишься, но иногда самые невероятные совпадения происходят совершенно случайно… А теперь собирай легион и отправляйся на поиски. Задание нелёгкое, ты должен подготовить людей к борьбе.

– Раз вы не даёте уравнение, дайте хоть точку отсчёта.

– Начни с переезда.

– Переезда? – вскинулся Денис. – Какого ещё переезда?

При слове «переезд» его выворачивало.

– Воспользуйся услугами такси.

– Так куда ехать-то? – напирал Денис, ощущая новый прилив негодования: Пифагор вечно что-то недоговаривает.

– Таксист знает, куда вас отвезти, поездку я забронировал заранее, – ответил тот сухо. – Как только ты соберёшь легион, такси будет наготове. И не беспокойся, я сам оплатил его услуги.

– Вы?

– Я.

– Ну, надо же, – хмыкнул Денис. – Неужели у вас есть правда, которой вы расплатились с покойником?

– Каждый о чём-то молчит, – ответил Пифагор, затем поднялся: явно собрался уходить (ну, наконец-то). Постоял с минуту. И продолжил беседу уже совсем другим тоном. Высокомерным, поучительным: – Ты знаешь, что твоя любимая тень тоже кое о чём молчит? Догадываешься ли ты, почему она выбрала тебя, такого самонадеянного и упёртого, когда могла бы найти более сговорчивого нумерата? Она доверяет тебе. Ты ей не только нужен, ты ей… хм… нравишься. Она восхищена.

– Что-то я не заметил, – фыркнул Денис. – Только проблемы от неё. Лезет, куда не надо.

Правая рука внезапно сжалась в кулак и двинула собственного хозяина в живот, в район солнечного сплетения. Причём коротко, сильно и точно, как бьют боксёры. Воздух вылетел из лёгких.

– Вот видите, что она себе позволяет? Гадина редкостная… – просипел Денис, согнувшись.

– Я говорил, что мне всё равно, как ты будешь справляться с проделками тени, – покачал головой Пифагор. – Найди для Сампи помощника Консула и сделай всё так, как нами задумано.

– Я сделаю так, как задумано мной. – Денис тоже поднялся со скамьи, потирая пострадавший живот.

– Ты уже успел что-то задумать? – покосился на него старик.

– У меня есть одна идея.

– О, мне нравится твой настрой, – улыбнулся Пифагор.

– Вы же не знаете, о чём я подумал.

На это старик лишь улыбнулся ещё шире. Гангстерская шляпа осклабилась вместе с пожилым хозяином. Порой Денису казалось, что она живая.

– Счастливой борьбы за равновесие, нумерат. Мы будем следить за тобой по метке.

– Да что б вас… – Денис не успел договорить.

Фраза оборвалась на звуке «с», превращаясь в короткое, но пронзительное «а-а-а».

Яркий солнечный свет резанул, как ножом. Денис зажмурился, но через секунду уже распахнул глаза. Нахлынуло чувство невесомости и тошноты одновременно…

…он продолжал падать с балкона. В желудок словно забросили сигнальную ракету, еще секунда – и внутри всё вспыхнет ярко-красным фейерверком, окропит серые кирпичные стены многоэтажки и лобовые стёкла автомобилей внизу.

Сердце обмерло, перестав рвать грудь. Вернулся страх. Звериный какой-то, нечеловечий, рождённый инстинктом самосохранения. Цветастый ковёр из припаркованных машин, ядовито-зелёного газона, окаймлённого лентами асфальтовых дорожек, стремительно рос перед глазами, приближался со скоростью света. Триста тысяч километров в секунду, точнее – двести девяносто девять тысяч семьсот девяносто две…

Что? Какого чёрта он думает о скорости света?!

– Напугался, дружок? – хохотнула тень. – Я могу сделать так, что ты ещё очень долго будешь вот так падать. Падать и падать. Я наслаждаюсь, когда наблюдаю ужас на твоём лице. Такой беззащитный… Опять что-то там себе анализируешь, вычисляешь…

«Отвали!» – хотел бы завопить Денис, но от страха не мог выдавить даже нечленораздельного звука. Молчал, окутанный ужасом, будто ему рот скотчем залепили.

– Ну, так что? Кто из нас главный? – нашёптывала тень. – Кто из нас умнее?

Неужели она ожидает, что Денис будет вести с ней беседы, падая с балкона? Издевается, что ли?

– Ну, поговори же со мной, малыш, – выпрашивала она. – Пока ты мне не ответишь, так и будешь падать. Кто? Ну? Кто главный?

Её раздражающий шёпот смешался с шумом в ушах. Внутричерепное давление повышалось. Голова Дениса готова была полопаться мыльными пузырями.

Но он продолжал молчать.

– Кто главный? Кто?

Только бы сознание не потерять.

– Кто? Говори же со мной. Говори!

Может, оно и к лучшему – потерять сознание? Отвечать не придётся. Признавать поражение. Однозначно, потеря сознания – лучший вариант ответа. И тень останется ни с чем.

– Э, нет, дружок, – захихикала она мерзко. – Я жду ответа.

Денис молчал.

– Иногда ты начинаешь меня злить, нумерат. Хочешь, я вернусь к Асель? Она поразговорчивей будет.

Почему все шантажируют его с помощью Асель? Как сговорились.

– Ты главная, – на болезненном вдохе ответил Денис.

– А теперь послушай меня. – Тон тени стал серьёзным. – Главным остаёшься ты. Всегда. Ты можешь бесконечно падать в бездну отчаяния, калечить душу и тело, сознаваться в ошибках или рвать горло, обвиняя в них кого-то другого, ты можешь открывать не те двери, любить не того человека, выбирать не те цели, но всегда останешься хозяином своих решений. Главным остаёшься ты. Это называется свободой. Не нужно считать меня злобной тварью, нумерат. Я хочу лишь помочь тебе снова стать свободным, совершать свои собственные ошибки, а не исправлять чужие. Я жажду освободить тебя, вытащить твою потрёпанную шкуру из болота. Помоги же мне.

Тело нырнуло в колючую боль, как в бассейн, наполненный гвоздями. В уши ворвался звон, по языку растёкся солёный раствор. Денис упал на зернистую бетонную дорожку с ощущением, что раскрошился, разлетелся на рваные куски, расплескался алой краской, впитался в поры и трещины дворового асфальта.

– Будь собой. В этом и заключена твоя свобода. Запланируй свою победу так, как умеешь только ты, – последнее, что он услышал и смог осознать.

Потом – лишь ничего.