Читать книгу Пряный аромат угрозы - Анна Ледовская - Страница 5

Вы знаете, что такое круговорот? Если вы никогда в него не попадали, то вам будет трудно объяснить это. Последующие два месяца я провела в настоящем круговороте, который не давал мне ни дня для передышки. Мы тесно работали с французами, обсуждая перспективы. Близился тендер. Насколько я знала тогда, «Марэ Сосьете Фармасьютиклс», или сокращенно «МарСо», как они все называли компанию, была создана в годы Второй мировой войны для оказания первой помощи раненым, больным, лишенным крова людям. Основал этот мелкий семейный бизнес прадедушка Лео. Он и не мечтал, что в один прекрасный день эта лавочка перерастет в большой бизнес, который завоюет не только французский рынок, но и выйдет за пределы Европы. Со временем, под руководством деда, а после него – отца Лео, небольшая аптека «Марэ и сын» превратилась в маленькую фирму по продаже и распространению простых лекарств, потом фирма расширила деятельность, получила лицензию на производство препаратов, открыла лаборатории, заработала основательный капитал и вышла на мировой рынок. Теперь филиалы «МарСо» были почти во всех странах Европы, а в ближайшем будущем должны были открыться заводы на Ближнем Востоке и в Северной Африке. И вот они нацелились на Россию. Но меня больше всего заинтриговало то, что до самого недавнего времени всем заправлял отец Лео. Только год назад руководство перешло в руки Марэ-младшего.

Я вспомнила ООН и Ирак. Значит, он совсем недавно бросил свою прошлую работу. Интересно, почему? Я довольно часто задавала себе этот вопрос. И мне очень хотелось задать его Лео. Мы общались почти каждый день – неудивительно, я была единственной, кто хорошо говорил по-французски. В основном по рабочим вопросам. Он не был многословным. Никогда. А тогда особенно. Иногда меня это даже пугало – я не могла понять, о чем он действительно думает, когда разговаривает с собеседником. Казалось, его мысли заперты на замок ото всех.

Так продолжалось несколько месяцев. Пока не грянул гром.

В тот день я осознала, что почти никогда за всю свою жизнь не совершала безумных поступков. Я даже помню, как кто-то сказал мне: «Такая жизнь скучна. Нечего будет вспомнить…» Я только посмеялась в душе. И, наверно, зря.

Завершилось очередное совещание (а они проходили почти ежедневно), атмосфера в конференц-зале, казалось, накалилась до предела. После первого часа обсуждений они сняли пиджаки. После второго – за пиджаками последовали галстуки. Я боялась, что после третьего они расстегнут рубашки, а после четвертого… Признаться честно, французам лучше удавалось сохранять спокойствие – по крайней мере, внешне. Лица наших мужчин в разгаре обсуждений приобрели багрово-красный оттенок. А один из наших менеджеров так кричал и жестикулировал, что я всерьез опасалась, что с ним случится удар. Странно было наблюдать за этим: я думала, это французы должны кричать и жестикулировать. Суть была в том, что сейчас им не нужно было к этому прибегать, ведь они не были так заинтересованы в этом сотрудничестве, как мы. Я знала, что все наши руководители из кожи вон лезли, работая над презентацией проекта. Работать над созданием препарата совместно с французской лабораторией, зарекомендовавшей себя не только в Европе, но и за ее пределами, это означает получить доступ на международный рынок. Ради этого можно было лезть из кожи. Но к каким средствам они прибегнут ради осуществления подобного проекта, я могла только догадываться.

Я не знаю, сколько часов продолжалось обсуждение, но когда кому-то пришло в голову сделать паузу, я чуть не вскрикнула от счастья. Стоило выбежать из душного зала только ради глотка свежего воздуха в приемной и стаканчика воды из кулера. Я присела на диван рядом с кулером, отчаянно надеясь, что никто не подойдет ко мне и не нарушит долгожданного одиночества. Но стоило закрыть глаза, как я поняла, что моей мечте не суждено сбыться: кто-то тоже захотел воды из кулера. Медленно открыв глаза, я увидела Леонарда Марэ.

– Жестко? – спокойно спросил он.

На протяжении всех переговоров меня поражало выражение его лица. Если к его коллегам было применимо спокойствие, то к нему – ледяная невозмутимость. Я не знаю, почему, но мне вдруг до боли захотелось узнать причину такого поведения.

– А вам так не показалось? Вы уверены в исходе дела, не так ли?

– С чего вы взяли?

– Вы очень спокойны – как будто наперед знаете, чем все закончится.

Он повел плечами (чисто галльский жест) и сел на диван рядом со мной.

– Понятия не имею, – ответил он. – Неужели я произвожу такое впечатление?

– Да, производите. Впрочем, думаю, для бизнеса это неплохо.

Он хмыкнул.

– Вы так хорошо разбираетесь в бизнесе?

– Это, скорее, предположение, основанное на логике и наблюдениях. А вы не согласны?

– Не могу сказать, что я хорошо разбираюсь в бизнесе.

– Не верю.

– Ваше право. Но я не вру. Я совсем недавно занимаюсь этим… делом.

– Я слышала. Господин Фридман упоминал, что вы недавно сменили своего отца на посту директора.

– Они ожидали, что приедет мой отец, не так ли?

– Не уверена. Но думаю, да.

– Они разочарованы?

– Не знаю… Почему вы спрашиваете об этом меня?

– Вы же приближенное лицо.

– К кому?!

– К господину Фридману.

– У него куча помощников и советник. А еще заместитель. С какой стати он будет приближать меня?

Меня возмутили не столько вопросы, сколько его тон. Он как будто решил допросить меня с определенной целью. Парадоксальным было то, что он выбрал не того человека. Уверена, многие бы с радостью проинформировали его о положении дел. Но только не я.

– Думаю, вы обратились не к тому человеку, месье Марэ. Я не могу вам ничем помочь.

Он усмехнулся, как будто я сказала чушь, а потом вдруг стал еще серьезнее, чем был.

– Может, перейдем на ты? Глупо притворяться, что мы не знакомы.

– А разве мы знакомы? – я постаралась изобразить самое неподдельное удивление, какое только смогла.

– Конференция по глобальному потеплению. У меня хорошая память на лица.

– Я помню, что вы там были. Но разве это можно назвать знакомством?

– Как угодно. Но видите, жизнь дает второй шанс, Элина.

От того, как он произнес мое имя, мне стало не по себе. Четко, проговаривая каждую букву, то ли смакуя, то ли чеканя с презрением. Мне показалось, что я впервые слышу свое имя звучащим вот так. А потом он улыбнулся. И я не могу сказать, что улыбка получилась неискренней. Я не знала, что ответить.

Положение спасла Софья, подойдя к нам. Мы перекинулись парой слов и продолжили совещание.

Этот раунд был за ним.

День за днем, совещание за совещанием. Я думала, этому не будет конца. Когда наступил последний официальный день переговоров, я начала терять чувство реальности. Как будто каждый день был «днем сурка», словно каждая фраза, которую я переводила для своих коллег, была сказана уже несколько раз вчера и позавчера. Помимо переводов я вела еще и протокол, который должна была резюмировать и выслать всем участникам встречи сразу после ее завершения.

Я уже допечатывала последние слова, когда резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

– Алло…

– Вы выслали протокол? – прогремел, нет, точнее, проскрежетал противный голос Сладкова.

– Высылаю.

– Быстрее. Сколько можно ждать?!

Я бросила трубку, едва не разбив телефон. В эту минуту я его ненавидела. Осознав всю глубину отвращения, я, наверно, должна была бы содрогнуться, но в тот момент мне было не до того. Допечатав, проверив и прикрепив файл со злосчастным протоколом, я нажала «Отправить». С робкой, но вожделенной мыслью: «Неужели можно наконец-то вздохнуть…» – я откинулась на спинку кресла. Голова гудела, в ушах звенело, я поняла, что невероятно устала. Я не могла вспомнить, когда испытывала подобное напряжение. Я знала, что это только начало, впереди еще очень много переговоров и презентаций, но этот первый лихорадочный этап, кажется, завершен. Я всегда отдавала много сил работе, это не было в новинку. Но сейчас все значительно усложнялось. Я, конечно, гнала от себя эти немилосердные мысли, я не хотела признаваться себе в том, что мне не все равно, что Леонард Марэ постоянно находится рядом, но почему-то каждый раз, когда я пыталась отвлечься или переключиться на кого-то другого или что-то другое, я всегда встречалась с ним взглядом или слышала где-то рядом его голос. А сейчас, сидя в кресле, я боялась, что, закрыв глаза, я увижу его лицо…

Меня резко выдернули из этого странного состояния, граничащего с коматозной эйфорией. Сладков распахнул дверь так, что она со всей силы ударилась о косяк.

– Что вы написали в этом протоколе? Вы хоть проверили информацию?! – О чем вы?

– Как о чем? О дате! Мы не назначали никакой финальной даты для подписания договора.

– Как… мы же остановились на восемнадцатом…

– Мы не останавливались на восемнадцатом! Мы всего лишь обсуждали это как возможность.

– Извините, Игорь, но кроме этой даты никакой другой предложено не было. Французы предложили именно ее, а господин Фридман согласился. Никто не возражал. Если это означает, что она не была утверждена, мне очень жаль, но я этого не поняла.

– Не поняли? Вот именно – не поняли! Зачем вы тогда вообще за это взялись?

– Что происходит?

Это была Софья. За ней, возвышаясь, стоял Леонард Марэ с какой-то папкой в руках.

– Ничего, – отрезал Игорь. – Я просто прочитал протокол и понял, что там совершенно неактуальная информация.

– Но как… почему вы так решили?

– Софья Леонидовна, вы читали? Я не помню, чтобы мы утвердили финальную дату. Ничего еще не решено.

Сладков перешел на английский, когда понял, что Лео слушает их разговор. Он не мог упустить шанс козырнуть своим «калифорнийским» акцентом.

– Я не могу сказать, я еще не прочитала протокол, но…

– Я прочитал протокол.

Нельзя сказать, что Лео грубо прервал Софью, но оба сразу замолчали. Я в недоумении переводила взгляд с одного на другого, пока не остановилась на Лео. У него был совершенно спокойный, бесстрастный вид.

– Я успел прочитать протокол. По-моему, все передано точь-в-точь. Я не знаю, кто его составлял, но с нашей стороны никаких замечаний нет.

– Одну минуту, месье Марэ, – начал Сладков. – Я уверен, что господин Фридман…

– Мы уже обсудили это с господином Фридманом. У него тоже нет никаких возражений.

Сцена получилась немая. В этот раз Сладкову было нечем крыть. Было смешно смотреть, как он пытается что-то выдавить из себя – мне кажется, он даже покраснел. А потом, сильно сжав кулак, он резко развернулся и скрылся у себя в кабинете.

– Это вам – на проверку. Документы. Пока предварительные. Месье Фридман их уже видел.

Положив папку прямо передо мной, Марэ ушел.

– Не обращай внимания на Игоря – у него нервишки пошаливают, когда жареным пахнет. – Софья улыбнулась и оставила меня наедине с моими мыслями.

Я, наверно, несколько минут неподвижно сидела, удивленно уставившись в папку. В голове крутилось одно-единственное слово – «зачем?». Марэ не успел прочитать протокол за такое короткое время. И тем более не мог обсудить его содержимое с Фридманом. Это было предельно ясно. Но зачем он так сказал? ЗАЧЕМ?

Был уже одиннадцатый час, когда я покинула офис. Там уже почти никого не осталось. «Ну и хорошо», – думала я. В тот момент я чувствовала себя настолько опустошенной, что любой посторонний звук, голос, а тем более упрек мог бы окончательно добить меня. Я нажала кнопку лифта, надеясь, что все уже давно уехали по домам, что я больше никого не встречу сегодня. Но когда двери лифта раскрылись, я увидела того, кого меньше всего ожидала увидеть. Там стоял Женя. Уставший и немного измученный. Почти такой же, как я.

– Вот это да… Ты заночевать решила?

Не настолько он оказался усталым, чтобы не поязвить. Я решила ответить тем же.

– Как и ты, я смотрю?

Двери захлопнулись. Мы поехали вниз.

– Элин, а если честно, какого рожна ты каждый день торчишь здесь до ночи? Ты на меня не смотри – я еще тот фанатик, ты же меня знаешь. А с тобой вот явно что-то не так.

– Да брось, Жень, все со мной так. Ты же знаешь, у нас французы, все на головах ходят, пытаясь заполучить их в партнеры. Все соки выжимают.

– Вот пусть из себя и выжимают. Тебе-то это зачем?

Лифт остановился. Мы вышли и медленно побрели через холл к выходу.

– Элин, серьезно, тебе, может, работу поменять? С твоим руководством хорошего не жди.

– Жень, ты не понимаешь…

– Да что я не понимаю?! Ты сама говорила, что у тебя начальник псих.

– Только один. Остальные нормальные.

Женька тяжело вздохнул.

– Не знаю… Тебе, конечно, решать, но думать надо больше о себе. Ты можешь здесь хоть день и ночь сидеть, они этого не оценят.

– А я не для них делаю.

Я знала, что он был прав, но не хотела вступать в бессмысленную полемику. Мне нравился Женька, я знала, что он говорил от души. Он все делал от души. Именно поэтому я не хотела все портить.

– Ладно, я пойду. Очень устала.

– Да, я тоже.

– Пока?

– Пока.

Я двинулась к выходу, когда он вдруг снова окликнул меня.

– Элин, я видел этих французов. Мне кажется, еще те козлы. Не доверяй им.

На это я ничего не ответила, распахнув дверь навстречу пронзительному ночному ветру.