Читать книгу Мрачные мемуары. Хрустальная саламандра. Книга первая - Анна-Мари Штарк - Страница 3

Ив Рикар, город Элькарон,

ноябрь этого года

– «Добавить один стакан сахара».

Кэсси прочла строчку в пожелтевшем кулинарном журнале. От частого использования он потерял форму и превратился в палитру пятен и запахов.

– И еще тут сказано, что обязательно нужно добавить ванилин. Мам, у нас есть ванилин?

Кэтрин поджала губы и тыльной стороной запястья провела по светло-каштановым волосам, собранным в косу. Она убрала назад выбившийся локон из прически, чтобы не мешал готовке. Мамины руки замерли над миской, в которой находились куриные ножки в густом сметанном соусе с сушеным чесноком. Женщина показала пальцем на один из шкафчиков и сказала:

– Милая, там посмотри, вроде после дня рождения Холджера я докупала его.

Кэсси положила журнал на столешницу, которую покрывал слой просеянной мимо муки, тут же лежала яичная скорлупа и всюду стояли разные небольшие металлические миски с ингредиентами для будущего пирога. Кэсси подошла к указанному месту в их небольшой, но уютной кухне. Присев на корточки, Кэсси открыла дверцы шкафчика древесного цвета. Внутри на полочках среди немногочисленных предметов действительно лежало несколько пакетиков ванилина. Мама не обманула.

Кэтрин Валери имела несколько полезных черт, которые помогали в трудные времена оставаться на плаву – это ее находчивость и предприимчивость. Мама всегда знала когда и где будут скидки на продукты и вещи – и благодаря этому они особо не страдали, пока за окном была страна, лишенная мирной жизни десять лет назад.

Десять лет назад Ив Рикар – так называлась их страна, стал жертвой нападения другой страны – Эрлифа. Сама война длилась одиннадцать месяцев. Но этого времени хватило эрлифцам, чтобы разгромить страну, в которой и так господствовала бедность и слабая инфраструктура. Кэсси не помнила за все свои восемнадцать лет жизни, чтобы Ив Рикар цвел, как другие страны. Здесь всегда было мало еды, мало вещей, техники. Ив Рикар считался страной ксенофобов и домом простых трудяг без права голоса.

А после войны, которая широкими шагами прошлась с запада на восток – стало еще хуже. У эрлифских солдат был приказ – захватить как можно больше земли и уничтожить как можно больше все на своем пути. С этой задачей они справились наполовину, так как сумели дойти только до центральной части Ив Рикара. Немногочисленная армия все же отстояла свою родину, не допустив эрлифцев дальше на юг и восток. Но на самом деле там были совсем другие причины.

А Элькарон – город, в котором жила Кэсси и ее семья находился в центральной части. И он выглядел даже спустя десять лет после войны ужасно. Почти во всей стране не было техники, а только базовая: холодильник, телевизор и стиральная машина. Этот набор был в каждом доме, в котором люди работали на государство. И у них был этот набор, потому что вся семья работала на государство, а Кэсси ходила в его университет.

Но к чему было труднее всего привыкнуть – это к отсутствию телефонов и интернета. Во время войны власти отдали приказ о запрете на сотовую технику. Сеть исчезла в первый месяц войны, а телефоны они сдали в первой декаде второго месяца. Все это было неспроста: эрлифцы с помощью специальных приборов могли подключаться к любому телефону и получать сведения. И если сначала власти запретили включать сотовые, то потом, когда враги стали дистанционно подрывать телефоны – запретили вообще иметь их. Все вышки и антенны по всей стране были уничтожены за неделю.

И тогда мир на Ив Рикаре погряз в информационной тишине. Жители узнавали новости через телевизор, где днями напролет крутили фильмы, поднимающие патриотический дух и между ними отчеты о достижениях или поражениях на фронте. И конечно же, радио. Оно было всегда и везде. Когда началась война Кэсси было семь лет и ее семья жила в тогда еще в другом городе на юго-востоке страны, куда эрлифцы даже носа не показали. За происходящим они следили по телевизору и по радио, потому что запрет действовал по всей стране.

Год назад начали раздавать смоделированные стационарные телефоны по квоте. Ее было практически невозможно получить, но мама, используя все свои связи и предприимчивую жилку смогла получить квоту вне очереди. В этот телефон был вставлен прибор, который работал без станций связи, которые до сих пор не восстановили. Также до сих пор были под запретом сотовые телефоны из-за того, что не все примочки эрлифцев были найдены и обезврежены.

Иногда в новостях говорили о том, что где-то в стране случался взрыв, который спровоцировал включенный мобильник. Люди боялись и поэтому даже не просили властей вернуть связь и интернет.

Вытащив пачку ванилина, Кэсси поднялась и вернулась к чашке, в которой замешивала тесто для пирога с малиной.

– Хорошо, что у тебя сегодня только две пары с утра, – мама выложила куриные ножки на жаровню и залила сверху соусом. – Отнесешь Холджеру обед на работу, пока я займусь стиркой.

– Конечно.

Семья Кэсси состояла из четырех человек: мама, дядя Холджер, старший сводный брат Дэвид и она. У Кэсси не было отца, вернее он был, но мама ушла от него, когда Кэсси только родилась. Кэтрин рассказывала о том, что он ее сильно избивал и контролировал (не разрешал даже из дома выходить в магазин одной). Кэтрин хоть и любила его, но такого отношения не смогла простить. Кэсси ни разу не видела биологического отца и по наставлению матери – не должна видеть до конца жизни. Признаться честно, Кэсси хотела его встретить. Она перед сном часто репетировала эту встречу: что она ему скажет, припомнит ли мамины обиды. Но в одном Кэсси точно была уверена – она скажет ему, что он ничтожество, раз поднял руку на женщину.

Кэсси не знала, как выглядит ее отец, потому что мама не сохранила ни одной фотографии с ним. Но она утверждала, что у Кэсси те же карие глаза и те же каштановые волосы, как и у него. Отчасти это бесило Кэсси, потому что она совершенно не хотела быть похожей на отца-тирана. Ни телом, ни лицом, ни душой. К счастью, Кэсси пошла и телом, и ростом в мать. Кэтрин даже была выше Кэсси на четыре сантиметра со своим ростом в сто шестьдесят пять сантиметров. Кэсси была стройной девушкой с густыми волосами ниже плеч. Черты овального лица сильно скидывали ее истинный возраст и мало кто из людей верил, что ей восемнадцать лет.

Что касаемо дяди Холджера – это ее отчим, который работает на стройке неподалеку от их дома. Холджер старше мамы на два года – и он добрый, уступчивый человек, который всегда обращается и с Кэтрин, и с Кэсси мягко и ласково. У Холджера есть сын Дэвид – ему двадцать пять лет. С ним всегда сложно: он часто пропадает, а когда возвращается, то зачастую в ссадинах и побоях. Дэвид намного жестче своего отца и любит проявлять свое «Я сказал!» к месту и нет. Но несмотря на все это, Кэсси любила своего брата.

Кэтрин была миловидной женщиной шестидесяти лет11. Она всегда много двигалась, редко подолгу сидела на одном месте и, наверное, это и сохранило ей хорошую фигуру до этих лет. Хотя мама всегда сетовала на свою сидячую работу и часто говорила, что, если бы не тот статичный образ, она бы выглядела еще лучше. Кэтрин работала бухгалтером на ткацкой ковровой фабрике, и судя по нужным обзаведенным связям, она была тем самым пауком в центре паутины. У мамы, если верить ее словам, цвет глаз был в точь, как у ее матери – светло-карие с ореховым отливом. И когда в помещении становилось темнее, этот самый ореховый отлив наполнял ее глаза цветом древесной коры. На овальном гладком лице с правильными пропорциями в первую очередь замечался нос, потому что на переносице находился небольшой, но глубокий шрам. Кэтрин всегда говорила, что получила его в детстве, упав с велосипеда.

Сейчас на маме были надеты дырявые красные штаны, которые держала на талии широкая резинка и зеленая футболка с длинным рукавом, засученными до локтей. И поверх всего этого – голубой фартук с нарисованными белыми перышками. Он считался особым только потому, что его сама сшила Кэсси на курсах кройки и шитья. Она записалась на них, как только поступила в университет, поскольку всегда хотела научиться шить одежду, которую здесь было невозможно купить. И спустя месяц этих курсов Кэсси уже смастерила целый фартук и подарила его матери. А та души в нем не чаяла. Он уже обзавелся не выводимыми пятнами за два месяца пользования. Да, мама надевала его каждый день.

– Ну что у тебя там получилось? – поинтересовалась она, после того как поставила ножки жариться в духовке и подошла к Кэсси. Скользнув взглядом по столешнице возле плиты, где Кэсси устроила пекарский уголок, она оценила хаос и щелкнула языком. – Творческий беспорядок?

Хлопнув в ладоши, Кэсси увидела, как с них посыпалась белая мука. Пусть Кэсси и помогала маме готовить, но она еще не научилась распоряжаться пространством и постоянно за ее готовкой следовал беспорядок на рабочем месте.

Мама помыла руки в раковине и вытирая их о фартук, сказала:

– Ладно, сейчас я тебе помогу. Кстати, Кэсси, забыла тебе новости рассказать! – Мама подошла к ней и умело стала закладывать ингредиенты в общую миску.

– Какие? – Кэсси тоже решила помыть руки. И смывая под проточной прохладной струей муку, она видела, как в слив течет белая вода.

– На землях яшуто в нашей стране была зарегистрирована демоническая активность. Представляешь?!

Этот факт действительно удивил Кэсси. Демонов на их материке нет, не было и не должно быть. Как и на Эрлифе. На всей планете Реншу они появляются и нападают на людей. С ними сражаются манлио, а маниши зачищают энергетику после них, работают с людьми и не только. Только на двух материках нет демонической активности как таковой. Они жили в безопасности, практически не подозревая о том, что на других материках каждую минуту где-нибудь вылезают в этот мир демоны и убивают людей.

Стоит также отметить то, что весь мир был поделен на две расы: яшуто и илувий. В принципе люди ничем не отличались друг от друга внешне, но в мире имелись некие стереотипы, а кто-то их называл особенностями, которые выделяли илувий, как более глубоких и чувственных, а яшуто – жестоких и безрассудных. Так это было или нет никто не спорил – тем более в ее городе Элькароне.

Кажется, сама природа и Бог сделали так, чтобы яшуто и илувий всегда оставались по разные стороны баррикад – в соитии этих двоих не происходило зачатия. За всю историю существования этого мира и этих людей не было зафиксировано факта создания полукровки. У яшуто и илувий разная энергия, разные принципы и мораль. И полная невозможность иметь что-то общее. Всегда.

И если люди не имели особо внешних отличий и назывались мирным населением, то среди них были избранные – те самые манлио и маниши.

Ген манлио передавался исключительно по мужской линии, и женщина стать этим воином не могла никак. Зато она могла стать обладательницей гена манишей и нести в мир магию, чистоту и нежность.

Манлио яшуто выделялись тем, что их тела обвивали черные линии, которые могли светиться голубым светом, когда они обращались за помощью к ангелу-покровителю Хаэрису. Манлио илувий отличались тем, что их тела обвивали медного цвета линии, когда они обращались за помощью к ангелу-покровителю Силурису, то свет исходил оранжевого цвета.

А маниши поклонялись ангелу Лури и носили золотые браслеты, в которых при использовании магии внутри светилась прорезь белым светом.

И манлио, и маниши – это профессии, которые священны и довольно скрыты от людей. Без особого гена человека в возрасте шести лет ни за что не возьмут ни в Со Хэ (место, где обучают манлио у яшуто), ни в Ясин (место, где обучают манлио илувий), ни в Шам-Рат (место, где обучают манишей – и у яшуто и у илувий одно и то же название).

Манлио и манишей некоторые обычный мирные побаивались и именовали посланниками Дьявола в этот мир. А другие люди боготворили их за то, что они каждый день отстаивают мир от демонов.

Сама Кэсси же мечтала увидеть манлио и манишей. Но она прекрасно понимала, что этого в их стране не может произойти никогда.

Именно благодаря управлению манлио, которое у илувий называется Янтарным Домом, а у яшуто – Кленовым Домом, повлияло на исход войны между простыми мирными эрлифцами и рикарцами. Янтарный Дом отдал беспрекословный приказ, в котором говорилось о том, что, они своими сражениями начали пробуждать демоническую активность. И все сразу быстро улеглось. Никто не захотел иметь такие чудовищные последствия.

– Может, сведения были ложными? – спросила Кэсси, поглядывая на окно. За легким тюлем виднелось серое небо и слабые проблески солнечных лучей сквозь толстые тучи. Ноябрь всегда здесь был дождливым и холодным. – Может, яшуто ошиблись?

Да, яшуто и илувий не ладили. Если тот или иной человек забредет на чужую территорию, то это вытекало в огромные штрафы или заключение под стражу. Также туземцы могли вершить над смельчаком свой суд и убить на своей земле.

Эта вражда длилась еще испокон веков и то, что она есть и сейчас – говорило о многом.

Кэсси жила на землях илувий. И здесь до безумия ненавидели яшуто, а манлио яшуто были просто готовы разорвать.

Кэтрин заложила замороженную малину в тесто. Потом она залила еще одним слоем теста и аккуратно выложила спиралью красные твердые ягоды сверху.

– Я даже не знаю, милая, но надеюсь, что нас это не затронет. Земли яшуто занимают весь восток Ив Рикара. Это далеко, но не слишком.

Кэтрин положила в раковину грязную посуду и Кэсси решила ее перемыть. И пока она этим занималась, мама поставила пирог, залитый в квадратную форму, на плиту сверху дожидаться своей очереди.

На кухне приятно пахло чесноком и ванилином, а еще чистотой, как и во всем доме. Кэтрин и Кэсси поддерживали порядок в квартире, в которой мебель была далеко неновой. Шесть лет назад их семья переехала в Элькарон из дэ Лаура. Кэсси тогда было восемь лет, и она плохо понимала глубину причин. Но позже она выяснила, что ее биологический отец нашел в том городе Кэтрин, когда она уже прожила с Холджером, воспитывала Кэсси и Дэвида восемь лет. Отец, имя которого Хэмфри, велел отдать ему Кэсси. Все были против, но Хэмфри пригрозил расправой и тогда семья сбежала сюда.

Они успели забрать только пожитки и в срочном порядке выставили дом на продажу. Клиент нашелся быстро, но сильно занизил сумму и маме, и отчиму ничего не оставалось, как согласиться и уехать. Элькарон был выбран случайно; здесь они купили дешевую квартиру, устроились на работу. Дэвид начал работать с шестнадцати лет на оружейном заводе и помогал взрослым с деньгами, пока Кэсси училась в школе. Сам Дэвид закончил одиннадцать классов, параллельно работая. Кэсси ему поражалась и гордилась им.

Благодаря маминой предприимчивой жилке скоро их квартира обзавелась мебелью, пусть и поддержанной, коврами и техникой.

И сейчас на кухне стоял небольшой круглый стол, накрытый цветастой клеенкой. Возле стола – деревянные стулья с мягкими поролоновыми подстилками, которые Кэтрин сшила вручную с Кэсси. У стены напротив находился кухонный гарнитур, состоящий из нескольких верхних и нижних шкафов, между которыми притерлась металлическая мойка и плита с чугунной замасленной решеткой сверху. У входа стоял невысокий холодильник: он имел некую особенность – мог резко отключиться, если дверца открыта больше минуты. А чтобы включить его, приходилось отодвигать его от стены и в самом низу долго удерживать тугую резиновую кнопку. Обычно он включался с третьего раза.

И чтобы не тягать тяжелый и нескладный агрегат все жильцы старались уложиться раньше, чем за минуту.

– В любом случае, если что к нам приедут манлио из Конлаока и спасут нас. Бояться нечего.

Смывая с миски пену, Кэсси выдала:

– Ив Рикар и так выглядит плохо, демонов он точно не выдержит.

Уже через час Кэсси переоделась для выхода в утепленные синие джинсы и светло-желтого цвета кардиган. У двери она накинула сверху бежевое пальто, белую вязанную шапку с помпоном и шарф из этого комплекта. На улице было всего пять градусов тепла и довольно пасмурно и Кэсси даже посматривала на зонт, висевший на крючке, обуваясь в черные полусапожки на плоской подошве. Вся ее одежда выглядела просто и стоила дешево. А из украшений у нее был только серебряный крестик на тесемке, а в мочках ушей – медицинская сталь в виде гладких гвоздиков. Раньше Кэсси носила золотые серьги, но при быстром переезде их пришлось продать; в принципе все в семье тогда жертвовали ради спасения.

– Не забудь зайти в швейный и купить там отложенный лоскут. Я продавщице оставила залог, так что отдашь ей только пятьдесят синшей.

Кэтрин стояла рядом с Кэсси и держала в руках холщовую сумку. В нее они аккуратно сложили обед для дяди Холджера.

– Хорошо. – Кэсси выпрямилась, застегнув замки на сапожках и взяла сумку из маминых рук. – Ма, а завтра приедут родственники дяди Холджера?

Кэтрин закатила глаза, сунув руки в карманы штанов.

– Кэсси, их дети не такие уж и плохие.

– Мам, они портят мои вещи, все переворачивают в комнате! Ну их на фиг! Варвары они, понимаешь?! Они мою игрушку в прошлый раз чуть не разорвали!

– Кэсси! – Кэтрин указала рукой на дверь. Мама не выглядела в этот момент злой или недовольной: она улыбалась, вернее она пыталась скрыть свою улыбку, но у нее, как и всегда, это плохо выходило. Кэсси не хотела улыбаться, она злилась, но уголки губ сами расползались в разные стороны. – Иди, иначе все остынет и Холджеру придется есть холодное. Иди давай!

Мама протиснулась к двери и открыла ее, слушая речь Кэсси:

– Не открывай дверь в мою комнату. Пусть в гостиной развлекаются. Почему комнату Дэвида ты не открываешь, а в моей устраиваешь проходной двор?

Слегка прикрыв дверь, Кэтрин посмотрела на дочь и мягко улыбнулась.

– Дэвид большой мальчик, а ты маленькая девочка. В конце концов у тебя тоже когда-нибудь будут дети…

– Такими жесткими и невоспитанными – не будут! Ма, не открывай дверь в мою комнату завтра! Ладно?

В этот момент для Кэсси казалось, что эти гости и раздражительный фактор – их неугомонные и вездесущие дети – это самое глобальное и самое удручающее что есть в ее жизни. Ей не нравилось, что они бегали по ее комнате, трогали вещи и предметы и потом не возвращали на место. И самое печальное – это то, что выпрашивали Кэсси подарить им ее детские игрушки. Она не была готова с ними расставаться. Ну или по крайней мере она не хотела отдавать их именно этим детям. Явно уже через неделю все они без голов и выпотрошенные окажутся на помойке.

Эти родственники приезжали к ним раз в сезон, ну или после праздников. Признаться честно, Кэсси ждала их гораздо позже, например после Дня Поклонения Всем Святым12. Также она подумала, что этой осенью они ни разу здесь не были, – может решили наверстать? Так или иначе они были странным семейством: полная и сварливая тетя Даниэла, держащая на коротком поводке своего хиленького и слабохарактерного муженька Роберта. Но при этом во всем поощряя своих двух капризных и неуравновешенных дочек: Гулу и Галю. Еще в этом семействе была одна фаворитка, но только у одного члена семьи – старая ржавая машина, которую дядя Роберт ласково называл «Струйка». Никто не понимал почему именно так, но никто не спорил, потому что машина для него на первом месте, несмотря на то что выглядит она просто ужасно.

Каждый их приезд означал капитальную уборку после них и закупка всех товаров. Кэсси не любила этих родственников, но обижать дядю Холджера она тоже не хотела. Потому что тетя Даниэла была его старшей сестрой, и она хорошо относилась к Кэсси.

Поэтому в ее голове созрел план.

Это был не план, а крик души.

– И вообще, завтра суббота и я хотела поспать подольше, – сказала Кэсси и вышла из квартиры в подъезд. Потом она развернулась и глядя на улыбающуюся маму, продолжила со всей серьезностью, слушая как эхо стало долгим и оглушающим в пустоте подъезда: – А можно я вообще их визит просплю?

– Иди, а то Холджер с ума сойдет без еды!

Мама закрыла дверь и Кэсси даже услышала ее громкий хохот за ней. Девушка посмеялась и пошла вниз по ступеням, крепко держа в пальцах тугие ручки холщовой сумки.

– Кто? – раздался мужской голос в динамике, вмонтированного в стену. Она была обшита гипсокартонном и вымоченный низ уже разбух, а зеленая бумага превратилась в жеванную тряпку.

Еще в начале недели, когда Кэсси носила обед дяде здесь не было никаких кнопок: она просто заходила, представлялась охране и шла к дому. Сегодня эта черная кнопка прямо-таки выбила ее из колеи.

Кэсси нажала на нее и громко повторила:

– Я Кассандра Валери! Пришла к своему отчиму – Холджеру Валери!

Оттого, что приходилось громко представляться, Кэсси было слегка неловко. Она осматривалась по сторонам, стоя на деревянной наспех сколоченной площадке, больше похожей на поддон; потому что щели между неотесанными досками были приличными и Кэсси видела, как там в грязи валяются окурки и фантики от дешевых конфет.

Стройку огородили высоким забором, но он не спасал от шума работы, ведущей за ним и пыли. Больше всех был заметен подъемный кран, который прямо сейчас тащил тяжелые плиты на пока что последний отстроенный пятый этаж.

– Кто?! Говорите громче! Нажимайте на кнопку и говорите! Жмите на кнопку сильно! Говорите, я слушаю!

Волна злости поднялась откуда-то снизу и Кэсси едва не долбанула рукой по этой кнопке. Девушка сжала в онемевших от холода пальцах ручку сумки. Грубая ткань неприятно впилась в кожу. Кэсси выдохнула и услышала, как позади кто-то подошел и остановился. Чиркнула спичка о коробок и после потянулся запах дыма от сигареты. То, что теперь Кэсси тут не одна и то, что теперь ее вопли на всю улицу будут слышать другие – ей совсем не нравилось.

А еще ей не хотелось задерживать людей.

Поэтому она нажала на кнопку и вдруг услышала:

– Ты вдави ее до конца и держи. Прямо до упора вдави, чтобы щелкнула.

Грубоватый мужской голос за спиной звучал вполне по-доброму. Кэсси кивнула, не оборачиваясь и, сделала так, как ей сказали. Она надавила так сильно, что указательный палец хрустнул и заныл от боли. Но кнопка щелкнула и в динамике раздалось шипение.

Тогда Кэсси наклонилась к нему и сказала, не слишком громко и не слишком тихо:

– Я Кассандра Валери, пришла к своему дяде – Холджеру Валери!

Отдаленно Кэсси слышала эхо своего голоса, и он был такой дурацкий: не то детский, не то писклявый. Но Кэсси хотелось хлопнуть себя по голове и сбежать от позора.

– Проходи.

Раздался щелчок, и массивная железная дверь завибрировала. Кэсси торопливо открыла ее и заскочила внутрь двора. Тут был совершенно другой мир: люди в спецодежде синего цвета сновали туда-сюда, таскали доски, инструменты, тележки. Кто-то ездил на погрузчиках, кто-то копал яму на экскаваторе. Здесь было ужасно шумно и слишком суетливо. Кэсси невольно сравнила этот строящийся дом с муравейником, а людей, бегающих под ним и внутри него – с муравьями.

Здесь помимо сырости и гари, которая завсегдатая этого города особенно в ноябре, стоял запах цемента, древесных опилок, которые усеивали всю землю, и запах сварки. Кэсси нашла взглядом вход в здание и поспешила туда. По грязной и скользкой дороге ее несколько раз задевали люди с носилками и мерзко велели ей не путаться под ногами. А ведь Кэсси пыталась быть удобной и быстро отходила, давая дорогу трудягам, даже лезла в лужи. Ей было здесь всегда не по душе: то ли энергетика такая бешенная, то ли люди слишком злые. То ли Кэсси не привыкла к такому темпу.

Но то, что дядя Холджер работал на этой стройке – нужно было благодарить маму. Это она по связям устроила его сюда. И это, признаться, было очень сложно, потому что на весь город это единственная новостройка спустя десять лет после войны. Дядя Холджер работал здесь сварщиком и ему немного повезло, так как в юности его научил этому ремеслу отец. Теперь этот навык кормил их.

Войдя в здание, в котором было холодно и сыро, а бетонные голые стены буквально давили на психику, Кэсси побежала по ступеням, маневрируя между рабочими. Дядя Холджер должен быть на третьем этаже. Туда Кэсси и свернула. Проходя мимо ровных бетонных балок и минуя квартиру за квартирой из-за отсутствия перегородок, Кэсси наконец дошла до дядиной бригады.

– О, наша красавица Кассандра пришла, нам пожрать принесла! – Этот голос принадлежал одному чудаковатому мужчине. Он с первых дней проявлял подозрительный интерес к Кэсси, и она его даже побаивалась. То, как он плотоядно смотрел на нее и как недвусмысленно шутил – ей не нравилось.

О нем Кэсси знала мало, хотя она и этого знать не хотела: его звали Симон, фамилию она не уточняла, а он и не говорил. Знала она еще, что он был разведен уже очень давно и что он съедал все еду минут за пять-десять и потом оставшееся время обеда неподвижно лежал на мягком строительном материале, рассказывая истории из его женатой и очень несчастливой жизни.

Обернувшись, Кэсси дежурно улыбнулась, коротко взглянув на худощавого мужчину с жиденькой рыжей бородкой.

– Здравствуйте. Я дяде еду принесла, а вы… – она скользнула взглядом по его телу, лежащему на толстой упаковке колючей шлаковаты, – а вы уже поели, судя по лежбищу.

– А ты внимательная, мышка моя! – Он закинул руки за голову и улыбнулся, осматривая Кэсси с ног до головы. От его неприкрытого взгляда у нее все похолодело внутри. – Хороша девка, пропадает зря! – Его мелкие глаза сузились и из-под козырька панамы стали почти не видны. – Сколько говоришь тебе?

Кэсси отвернулась, ощущая как ее начало трясти от негодования. Он был мерзким, а летом, когда стройка только началась и Кэсси часто захаживала сюда в коротких шортах – так он бегал за ней пока дядя не велел ему отстать. Защита у нее была только тогда, когда с ней шел Дэвид – его слово как удар ножом. Сейчас этого ножа ей не хватало.

Выдохнув пар, Кэсси стала искать взглядом дядю, но услышала со стороны:

– Валери здесь нет. – Симон то ли специально, то ли от природной глупости ставил ударение в их фамилии всегда на первый слог, игнорируя просьбы ставить на последний. – Он ушел.

– Куда? – ей совершенно не хотелось спрашивать и вопрос можно было посчитать риторическим. Язык едва шевелился во рту, а в теле была какая-та непреодолимая тяжесть.

Кэсси продолжала искать взглядом своего дядю, но мельтешащие одинаковые рабочие жутко усложняли задачу, а кричать во всю его имя ей совершенно не хотелось. Кэсси двинулась с места, как резко замерла, когда увидела свежезалитый пол цементным раствором. Тогда Кэсси осмотрела все вокруг и нашла несколько проходов, но все они были заняты строителями. Ей определенно придется ждать здесь. Кэсси посмотрела на улицу через пустые глазницы дома и увидела серые тяжелые тучи, которые несли сюда дождь. Ветер стал усиливаться и залетая внутрь, поднимал пыль и мусор, бросая все это в лицо.

И постоянный непрекращающийся шум стройки: разговаривали здесь криками, которые перемежались отборным матом, кто-то непрерывно дробил стену, а кто-то занимался спайкой арматуры на полу и разноцветные искры летели во все стороны. Где-то Кэсси слышала, что долго смотреть без специальных очков на варку железа нельзя, ибо можно ослепнуть. Но она смотрела, потому что тот столб искр был прекрасен.

И тут ей ответил Симон, разговаривавший до этого с коллегой:

– Куда, говоришь? Дак мы его женили! – Он хрипло рассмеялся. Кэсси покачала головой и прижала к ногам спереди сумку, когда мимо пришли люди с какими-то черными рулонами в руках. – Тут такая баба появилась: знаешь, ну прямо сочная дынька! Ебаться – так за обе щеки эти жирные и ляхи!

Он снова рассмеялся.

– Не смешно, – произнесла Кэсси и тут услышала:

– Кэсси, я иду! Я тут!

Это был дядя Холджер. Он не считался высоким, скорее его рост был средним – сто шестьдесят девять сантиметров. И Кэсси всегда удивлялась высоченному росту Дэвида и его крепкому телосложению, потому что у дяди имелся слегка отвисший живот и второй подбородок. Но каким бы он ни был – Кэсси не могла сказать о нем чего-то плохо. Он добрый, даже слишком, он ни разу в жизни не повысил на нее голос и ни разу не ударил. Но иногда он был слишком мягким и ранимым. Роль заступника он всегда отыгрывал за спиной: тихо и мирно.

– Прости, детка, что заставил тебя ждать! – Он тоже был одет в синюю теплую спецовку, на голове темно-зеленая плотно облегающая шапка, в которой виднелись черные прожженные дырки от огарков. Дядя Холджер подошел и приобнял Кэсси, улыбаясь ей. – Как ты, милая?

– Все хорошо! – Кэсси передала ему сумку. – У вас там целая система внизу. И такая дурная кнопка! Я чуть палец не сломала об нее!

– Извини, Кэсси, забыл предупредить. У нас начальство поменялось, и они решили усилить охрану. Сказали, что скоро вообще посторонних пускать не будут.

Глядя, как дядя Холджер присаживается на импровизированный столик, собранный из прямоугольной широкой доски, на которой находились заляпанные кастрюли, грязная пластиковая посуда, пачки из-под пустых сигарет и что-то не поддающееся описанию еще. Возле этого столика стояли перевернутые пластиковые ведра. На одном таком сидел дядя и рылся в принесенной ей сумке. Дядя снял теплую синюю куртку и повесил себе на плечи, а рукава флисовой серой кофты завернул до локтей. Под толстыми перчатками его ладони и пальцы были чистыми, но Кэсси все же хотелось, чтобы он помыл руки перед едой.

– А почему все так серьезно? – Кэсси сунула руки в карманы пальто и скрестила ноги. Под испачканными ботинками хрустела бетонная крошка и опилки. – Что-то случилось?

– Да говорят, что демоны к нам скоро вернутся! – встрял Симон. Когда на него все посмотрели, даже сторонние люди, он улыбнулся своими тонкими обветренными губами.

– Что ты городишь? Откуда ты это взял? Начитался газет? Да там одна ложь.

Дядя Холджер широко расставив короткие ноги, придвинулся к столу, на котором уже лежала их еда: четыре жареные ножки, отваренный белый рис, нарезанный огурец. А в термосе был налит крепкий черный чай с сахаром, а в другом контейнере лежал кусочек малинового пирога. Кэсси еще не успела поесть и поэтому от вида еды ее желудок заурчал.

– А то и говорю, Валери, – ошибка резала слух и злила. – Демоны к нам идут. Вот увидишь! Моя мамка была колдуньей: могла там предсказывать что-то по мелочи и там гадать на картах. Ее это… нужно было бы отправить в этот, как его там…

– Шам-Рат, – подсказал дядя Холджер, потирая свое круглое лицо платком.

– Да, Шам-Рат этот дебильный! Но денег на обучение не было у ее родителей.

«Даже если нет денег, ребенка все равно отправляют учиться в зависимости от пола: мальчиков на манлио, а девочек на манишей. После учебы они два года отдают со своей зарплаты на обучение. Как будто учатся в кредит. А если не смогли доучиться и их отчислили, то эта же система действует и с другой работой, только здесь время может затянуться. Да там целая система создана!» – Кэсси совершенно не понимала, как можно не знать таких важных деталей? Что Со Хэ, что Ясин, что Шам-Рат – они все готовы с руками и ногами оторвать ребенка с геном. Миру нужны манлио и маниши. Это баланс, это закономерность.

– А ген был? – спросил дядя.

Откусив от сочного огурца, дядя Холджер показал Кэсси на стул-ведро. Она отрицательно покачала головой, слыша хриплый голос Симона:

– Да хер его знает! Вроде был.

– С рождения ведь определяют: есть или нет, – ответил дядя.

Каждый раз, когда говорил этот Симон, Кэсси сама хотела ответить, потому что не знать элементарные вещи было даже стыдно. Но она молчала и просто слушала их разговор.

– Так вроде или был?

– Жри, а! Че ты доебался до меня с этим геном?! Я тебе вообще не об этом! – Симон вытер рот тыльной стороной ладони. Явно утер вылетевшие слюни. Кэсси аж передернуло от этого осознания. – У матери моей дар был и мне она его передала! И я чую этих упырей. Придут скоро.

В этом мире существуют еще и маги, и оракулы, и ведьмы – и то, чем они обладают называется талантом или даром. Маги тоже очень сильные, но при этом они нелегальные. Не стоит кричать во все услышанное, что ты маг – тебя поймают, вызовут манишей, они заберут у тебя талант – и бум! – ты обычный. Маги живут в своих кланах, промышляют разного рода делишки, которые в основном граничат с криминалом. Но о магах стараются не говорить. Как известно нет специальных школ, где учили бы магов обладать талантом (хотя Кэсси и многие другие все же прекрасно понимали, что эти школы есть в тех самым кланах), нет ни одного места, где бы их принимали безо всяких «но» среди обычных мирных. Кэсси не особо понимала эту систему и отчасти жалела их.

Они назывались Темными.

И если кто-то из мирных был замешан с ними – закон позволял казнить мага, а человека сажали в тюрьму на пожизненное. И самое удивительное, что манлио, что маниши – не желали смерти Темным. Они были для них неким резервом, с другой стороны, они даже помогали им во многом. И поэтому манлио прилюдно почти никогда (конечно, бывали случаи) не казнили магов, ведьм или оракулов. Но и мирных не трогали – потому что их долг защищать людей. Зато стражники закона и порядка любили попадать на подобного рода события. Но угнаться за Темным – очень и очень сложно.

– Не городи ерунды, – отмахнулся дядя, отламывая от жареной ножки кусочек вилкой. – Эти земли чисты. Ив Рикар для них непригоден. Как и Эрлиф.

– Ну посмотрим. – Симон хохотнул и продолжил: – Эй, Кассандра! – Она нехотя повернула в его сторону голову и с нескрываемым отвращением посмотрела на него. Он положил одну руку на пах, а второй придерживал голову на весу, рассматривая ее фигуру. – Пока демоны не пришли, может замуж выйдешь. Тебе уже пора: вон какая кобылка вымахала! А то вдруг чегось случится с тобой. Лучше ж ведь мужикам, чем червякам!

– Какая забота! Вы, наверное, мечтаете, что я за вас выйду?

Все внутри клокотало от злости. Кэсси очень было трудно сдерживать себя. Она сжала кулаки в карманах и выпрямилась как струна. Холодный ветер налетел на нее и бросил в лицо цементную пыль. Кэсси закашляла и стала аккуратно протирать глаза пальцами. Но она отчетливо услышала смех Симона и его голос:

– Выходи! Не думай! Я тебя от демонов спасу…

– Симон, твой обед закончен, иди давай! – сказал дядя, попивая чай из термоса. Кэсси видела, как через узкое отверстие выходит густой пар и щекочет широкий нос дяди. – Кэсси, детка, не слушай его.

Кэсси покачала головой, дождалась пока дядя доест, сложила посуду в сумку и быстро покинула стройку.

В голове по дороге в швейный магазин все время вертелись слова Симона. И ведь он не был одинок в этом предположении. Потому что мама тоже говорила сегодня, что была недавно зафиксирована демоническая активность на землях яшуто. Может быть, демоны приползут сюда через них?

Может яшуто тянут демонов к себе своей жестокостью и агрессией, а они потом поползут и на их земли?

Кэсси не знала ответа на этот вопрос.

Но ей иногда казалось, что илувий слишком утрировали с деспотизмом яшуто.

Они люди, а не монстры.

Кэсси успела забежать в трамвай как раз в тот момент, когда начался проливной дождь. Еще стоя на остановке без крыши и стен, Кэсси вжимала голову в плечи, прячась от противной мороси. Она неприятно оседала на пальто и утяжеляло его. И тогда Кэсси подняла над головой целлофановый пакет с лоскутом шерстяной ткани нежно-персикового цвета. Мама собиралась порезать его и сделать оверлок – для будущих полотенец. В другой руке она держала сумку с посудой; пальцы онемели от холода и ледяной мороси.

Уже сидя в неудобном железном кресле трамвая, Кэсси ощущала как пальто сковывало тело и покрывало кожу мурашками, несмотря на то что в салоне трамвая было тепло. Весь пол здесь был заляпан грязными потеками и следами от ботинок. Люди почти не разговаривали, сидели и смотрели, как холодный дождь льет с серого неба. Уже начинало смеркаться и возможно, сейчас было бы чуть светлее, если бы не погода.

Кэсси стянула с головы сырую шапку и положила ее сверху на пакет, лежащий на коленях. В этот момент рядом с ней присел морщинистый дед, у которого без остановки дрожала голова и руки. И он часто громко чавкал.

Отвернувшись к окну, Кэсси рассматривала разбитые улицы, разрушенные дома. Трамвай качался на рельсах, а ледяная вода поливала окна, как с ведра. Прошло десять лет после войны, а город начали восстанавливать совсем недавно. Асфальт на дорогах был весь усеян ухабами, и чтобы объехать некоторые слишком глубокие, водители заезжали на бордюры и тротуары. Все было в упадке, все было серым, облезлым, сломанным. У некоторых административных задний еще стояли противотанковые ежи, или вместо ограждения – заросшие и порванные мешки с песком.

Летом здесь картина становилась чуть лучше, но в осенний и весенний период – здесь ужасно. Когда снег накрывал мусор и разруху, а листва скрывала все изъяны – Элькарон превращался в некое подобие города.

Выйдя на своей остановке, Кэсси даже обрадовалась, когда заметила, что дождь слегка утих и дал ей возможность добежать до дома.

Позвонив в дверь квартиры, Кэсси услышала разговор за ней и шаги. А потом дверь открылась, и мама с чувством сказала:

– Ты не промокла? Там такой ливень был! Я переживала, что ты зонтик не взяла.

Кэсси вошла в дом и закрыла за собой дверь. Передав маме сумку и пакет, она сняла с головы мокрую шапку, а с шеи стянула шарф, говоря:

– Ну я попала под дождь, но ливень застала в трамвае.

Присев на корточки, Кэсси стала расстегивать грязные сапоги и заметила, что у стены стояли тяжелые ботинки брата.

Дэвид дома.

– Слава Богу! Ладно, милая, переодевайся, мой руки и будем есть.

Кэтрин с сумками исчезла на кухне. А Кэсси сняв сырое пальто, шапку и шарф, пошла в комнату для того, чтобы все это просушить на батарее. Проходя мимо гостиной, Кэсси притормозила, когда увидела, как брат стоял под простенькой люстрой на три лампочки и вкручивал одну в патрон. Все это сопровождалось неприятным скрипом, сводящим зубы.

– О, Кэсс! – Дэвид кивнул, улыбаясь. – Как дела?

Кэсси улыбнулась и повесила пальто на вытянутой руке, встав в проходе.

– Нормально, – она устало выдохнула и прислонилась плечом к дверному косяку. – Этот Симон снова нес всякую ересь…

– В следующий раз я пойду с тобой. – Дэвид поднял голову и посмотрел на лампочку, которую выкрутил и снова начал вкручивать. Дэвид был высоким парнем, настолько высоким, что ему не требовался стул или даже подставка, чтобы достать руками до люстры. – Мне с ним нужно поговорить.

Дэвиду было двадцать пять лет. И он не собирался пока жениться или даже съезжать от родителей. Во-первых, денег на отдельное жилье ему бы просто не хватило, а даже если бы он и съехал к своему другу Мике, то маме и дяде стало невообразимо тяжело оплачивать счета и закупаться товарами. Дэвид приносил больше всех денег в этот дом. На него все молились и радовались, что он еще жил с ними. К тому же, Дэвид пока не определился с девушкой и не привел ее в этот дом со словами: «знакомьтесь, это моя будущая жена!».

А ведь Дэвид был симпатичным парнем, крепким, даже могучим. Кэсси на его фоне была жалкой тростинкой. Он всегда шел к этому состоянию: он часами пропадал в спортивных залах после школы или работы, и чтобы не платить за него, он нанимался помощником для этих тренеров. По крайней мере, он так Кэсси рассказывал. В четырнадцать лет он сделал первое тату на предплечье. Это были две черные буквы «S. S». Как объяснял Дэвид, что это аббревиатура фразы «священная смерть». Тогда Кэсси было семь лет, и она мало что понимала и значение он сказал только тогда, когда ей стукнуло пятнадцать. Между этим он набил себе еще одно тату, только на сей раз на спине прямо по всему позвоночнику. Это была луна и все ее фазы: начиная с тонкого серпа, плавно переходя к полной луне и заканчивая тем же серпом. Дэвид приходил к Кэсси и просил нанести мазь для заживления. И Кэсси аккуратно исполняла его просьбу, пока он рассказывал ей всякие интересные истории, которые с ним приключились на работе. Кэтрин и дядя Холджер почти не реагировали на его внешние изменения. Изредка ругали его за то, что он подолгу не возвращался домой или приходил в нетрезвом состоянии.

– Он тощий, – напомнила ему Кэсси, глядя на брата. – И к тому же не переходит границы.

Вкрученная лампочка засветилась желтым. Дэвид провел пальцами по светло-русым волосам, откидывая их назад. Года два назад он коротко подстриг затылок и виски, оставив на макушке волосы подлиннее. Теперь он не изменял прическе и выглядел бесподобно. Он обладал правильными чертами лица, у него высокие выделяющиеся скулы. Он был похож на серьезного парня, на того, кто подавляет. Дэвид обладал тяжелой энергетикой и посторонние люди боялись долго смотреть ему в глаза. Даже Кэсси иногда не справлялась, хотя она любила его как брата и доверяла во всем.

Дэвид посмотрел на Кэсси и в его янтарных глазах заплясали чертики, а на губах расцвела улыбка.

– Твои границы требуют корректировки, Кэсси. Будь пожестче с людьми. Осади его: прямо грубо, ага?

Переведя взгляд на диван припертого к стене, Кэсси заметила коробку на нем с запасными лампочками. Вся мебель в их гостиной стояла у стен, чтобы сэкономить то малое пространство для передвижения. Напротив дивана находилась старенькая горка, которая им досталась вместе с этой квартирой. У стены, где был вход стояли два узких кресла с обветшалой обшивкой, которую они скрывали под пледами. Как и на диване. Также они поступили и с полом во всем доме – они накрыли его коврами и паласами. У зашторенного окна стоял телевизор на тумбе и сейчас в эфире шел репортаж с места крушения очередного аварийного дома.

Осадить? Кэсси ругалась с людьми, в школе даже дралась с обидчиками, ну или пыталась драться судя по возне с девчонками и мальчиками, но как только она поступила в университет на факультет туризма (выбор был осуществлен не из-за предпочтений, она просто туда попала, но позже у нее сформировалась мечта переехать из этой страны хотя бы в Конлаок благодаря этой профессии), она как будто повзрослела и поняла, что несет ответственность за свои действия и слова. Так, как живет Дэвид – она не могла себе позволить.

Поэтому она ответила:

– Я достаточно пререкаюсь с ним.

Дэвид потрогал сверкающий гвоздик в левой ноздре, тупя взгляд в пол.

– Ну ладно, – он посмотрел на нее и коротко улыбнулся. Поправив задравшийся темно-синий джемпер, он также приподнял опустившиеся серые джинсы без ремня на талии. – Ты есть будешь? Мы как бы тебя одну ждем.

Кэсси без промедлений зашла в свою комнату, где из мебели была односпальная кровать у стены слева, шкаф напротив, стол и стул для учебы. Над столом висела полочка, на которой Кэсси хранила учебники, тетради, свои мягкие игрушки и всякие другие предметы. Повесив пальто, шапку и шарф на батарею, Кэсси переоделась в домашнюю одежду, которая состояла из теплого потянутого пуловера и дырявых черных штанов.

Уже сидя за столом на кухне, она ела вместе с мамой и братом ужин и беседовала о злободневной теме. О демонах и яшуто, о том, что будет с Ив Рикаром и как вообще дальше жить.

И Дэвид заключил:

– Будут демоны – будут манлио. Будут манлио – не будет демонов.

* * *

Суббота началась с приятной новости – и она заключалась в том, что родственники дяди Холджера отменили приезд. Кэсси была невероятно этому рада, хоть и старалась делать понимающее лицо перед дядей, чтобы не расстраивать его. День начался у всех довольно поздно и вяло.

Погода выдалась тихой, по сравнению с предыдущими днями: до этого буйствовал сильный ветер, лил холодный дождь. Потом он замерз, и весь город превратился в сплошной каток. Дороги, дома, ступени, ветви на деревьях и даже трава – все покрылось тонким слоем льда. Люди падали, машины скользили по дорогам, на участках, где еще не успели посыпать песком; машины, что стояли на обочинах – напоминали ледяные скульптуры. А вечером в пятницу пошел снег.

И стало тихо, усмирился ветер, воздух очистился, лед покрылся белым тонким покрывалом, сквозь которое он просвечивался. Но было тихо и легко.

По дороге в магазин Кэсси с мамой даже любовались тем, на что сейчас был похож серый Элькарон. Он был белым. Он был чистым.

Ближе к вечеру все решили провести время вместе за телевизором, где показывали какой-то фильм про сироту, сбежавшего из приюта, в котором над ним издевались.

Кэсси сидела возле мамы, которая ласково поглаживала ее по голове, прижимая к груди. Кэсси ощущала себя в безопасности, окруженная заботой и любовью. В объятиях мамы ей было тепло и комфортно. Дэвид сидел в кресле, подперев рукой щеку и достаточно внимательно смотрел на экран; порой Кэсси замечала, как брат долго смотрел в пол и думал о чем-то своем, о том, что не позволяет знать остальным членам семьи – даже ей.

Дядя Холджер иногда похрапывал, а на рекламе просыпался и делал вид, что очень увлеченно смотрит фильм. В гостиной не было больше источника света, кроме света от телевизора; и когда кадры сменялись или, наступало затемнение, то комната погружалась во мрак. Но было так уютно. На рекламных паузах они успевали поговорить на бытовые темы, где мама сказала, что на следующих выходных купят Кэсси новый пуховик, потому что приедут торговцы с юга Ив Рикара и будут продавать качественные вещи не так дорого. Кэсси, конечно, не сильно обрадовалась, ведь ей придется ходить в пальто при минусовой температуре. Но Кэтрин была немного категорична и снова все уперла в финансы и еще сказала, что нужно обновить ковер в гостиной. Также Кэтрин попросила Дэвида, чтобы он задействовал Мику, ведь у него есть машина. С ним будет легче добраться до рынка и вернуться с покупками.

Кэсси при упоминании Мики немного смущалась. Потому что он был первым парнем, подаривший ей цветы два года назад – то есть один цветок. Это был розовый лютик, который Кэсси до сих пор хранила в книге. Дэвид всегда говорил, что Мика ей не пара и злился, когда заставал ее за любованием цветка между страницами книги о любви.

Любви между ними не было. Был только засохший цветок между страницами.

С одной стороны, Кэсси не питала к Мике трепетных чувств; она жила лишь мыслями о нем, а когда встречала вживую, разочаровывалась. Ведь он не тот принц, которого она рисовала перед сном с его именем. У того принца было красивое лицо, горячий, непокорный нрав, а не Мика. Он был в жизни другой.

И потом в коридоре зазвонил телефон. Его оглушительная мелодия заставляла дрожать посуду в шкафах, а воздух электризоваться.

Все переглянулись и повернулись в сторону шума.

– Я подниму.

Кэсси выпрямилась, оторвавшись от мамы. Почему-то ей показалось, что звонит Ванесса Новак – ее подруга, с которой у нее были довольно странные отношения: она с ней не дружила как таковое, но с четвертого класса они учились вместе, дальше Несса последовала за ней в университет и попала в одну группу. Кэсси дружила с двумя другими девочками, которые окончив школу, уехали из этой страны в Ахано к своим родственникам. Эти девочки поддерживали с ней связь, Кэсси тоже созванивалась с ними, но это уже совершенно не то, что было раньше. А Несса с давних пор была влюблена в Дэвида, вот и бегает за Кэсси, думая, что она сведет их вместе.

Не успела Кэсси подняться, как Кэтрин подскочила первая со словами:

– Нет, я сама! Не утруждайся, доченька.

Через пару секунд она скрылась в коридоре.

Кэсси медленно села на диван, прибывая в легком замешательстве.

Было что-то необъяснимое в поведении матери, словно все адекватное вышиб из нее этот звонок. Обычно мама себя так не вела, но, когда раздавался звонок – она нервничала. Она прятала глаза от Кэсси, иногда не говорила, кто именно звонил, и отделывалась дежурной фразой: «ошиблись номером».

Кэсси взглянула на Дэвида; тот с умиротворенным видом смотрел телевизор. Неровный свет покрывал его светлую кожу темной пыльцой, сильно выделяя скулы и глазные впадины.

Кэсси мечтала заполучить хотя бы толику того равнодушия и спокойствия у Дэвида для себя.

Звонок прервался, потом настала тишина, после робких слов Кэтрин «Дом Валери».

Кэсси перевела взгляд на дядю Холджера: он тоже смотрел кино, сложив пальцы на выпирающем животе.

Возможно, там действительно не было ничего феноменального, но Кэсси постоянно толкало любопытство все разузнать до деталей.

– Как думаете, кто позвонил?

Кэсси в ожидании подняла брови, глядя на Дэвида и дядю Холджера.

«Какой смысл в мимике, если в комнате ни фига не видно?»

– Хрен какой-нибудь, – легко ответил Дэвид. Он не сменил позу и когда говорил, его рука, подпирающая щеку, дергалась. – Как и обычно.

«Странно, что дядя Холджер еще не заревновал маму. Ведь она шепчется с кем-то там по телефону. Может, действительно, по работе?»

– А ты, дядя Хол, как считаешь?

Холджер прочистил горло и протер лицо ладонью, глубоко зевая. Потом он ответил:

– Если было бы что-то серьезное, Кэти уже предупредила меня. И вас… конечно.

Кэсси перевела взгляд на улицу и сквозь не зашторенное окно за тонким тюлем увидела темную ночь и бледный свет фонаря.

– Ну, я так и сказал: хрен какой-нибудь, – дополнил Дэвид. – Как и обычно.

Нет ничего тайного. От нее ничего не скрывают. Это только ее наваждение.

«Правда?»