Читать книгу Принцесса за 360 дней - Анна Миланз - Страница 7

Отношений у меня никогда не было. Общения с мальчиками не шли к чему-то большему, чем просто слюнявые поцелуи за гаражами или в заброшке. Кто-то оказывался полным идиотом, кто-то просто хотел от меня постель, кто-то…учился клеиться к девчонкам. В последнем случае все сводилось к тому, что неуверенные самцы смущались, по сто раз извинялись и сбегали, как трусливые собаки. В целом в моей жизни все складывалось через одно место, как принято теперь выражаться, ― либо удачная фортуна, либо ты недоудачник.

Да, на меня заглядывались, оказывали внимание, флиртовали, старались обворожить, но это точно не сродни тому, что в данный момент времени происходит в моем подрывном теле. То ли взлетаешь к небесам, то ли теряешь сознание от нехватки воздуха. Сильнее, душевнее и будораживающее. Проживаешь чью-то жизнь, явно взяв качества личности под свое управление: вживаешься, действуешь на основе примитивных данных и проживаешь ситуацию. Как будто я ― странствующий призрак, постигающий знаний о человеческих чувствах.

Сознание давно перестало посылать предупреждающие знаки, ибо сопротивляться влечению хуже, чем выбирать, какой наряд надеть. Здесь ты всего лишь игрушка своего неугомонного сердца, стук которого слышен ему, прохожим.

Поцеловать тебя… Хрипотца, акцент и низкий тембр делают голос поистине угрожающе очаровательным. А еще признание в своих намерениях окончательно стреляют в упор.

Ночь. На улице никого. Свет от фонарей. И мы одни. Такого не бывает. Такое всегда прочитаешь в книгах, когда герои, в конце концов, под ливнем признаются в своих чувствах и утопают в страсти, агонии, мании. Это лишь сладкое, упоительное колдование…

Нам нужно всего ничего, но мы оттягиваем, выжидаем, чтоб возгорание произошло сразу же, без оглядывания назад. Я все никак не могу отвести глаз от перелива тягучей патоки, бездонность которой губит раз и навсегда.

– Аза… ― На улицу с грохотом выбегает Лера, но осекается.

В груди екает, и я тут же отскакиваю от парня, воздвигая мои любимые границы между дежурным общением и за пределами нормы. Парень сам чуть отворачивается, напяливаю на самые глаза кепку. Выдыхаю, словно все то время позабыла, как нужно дышать, убираю волосы с лица и поворачиваюсь к подруге, посматривающая на нас с любопытством и пытающаяся спрятать улыбку. О, нет. Теперь же от меня не отстанет.

– Что случилось? ― встревожено спрашиваю, опуская пункт, где она чуть меня не назвала по имени. Меньше всего хотелось, чтобы он знал меня.

К тому же. Парня вроде бы не заботит то, что нас застукали: взирает вдаль, задумчиво перекатывая во рту язык, не выражает смятения, при этом прислушивается к нашему разговору. Хотя повернулся к девушке спиной.

– Твоя мама звонила и… ― переводит взгляд на постороннего человека, ― …просит тебя приехать домой.

– Ох, хорошо. Возьми мои вещи и иди к главному входу. Я сейчас подойду.

– Хорошо, ― тянет она, вновь бросив на незнакомца странный взгляд, затем все же испаряется за мощенной дверью здания.

Не смело разворачиваюсь к нему, а он ― ко мне, застываю на месте, не зная, что и как лучше всего сказать. Провести с ним время было сказочно незабываемым сюрпризом под вечер. Все в нем приманивает к себе, кремирует самообладание и отключает голову, но не скажу же я ему такое в лицо. Слишком банально и вряд ли он оценит.

– Прости, мне пора идти, ― выдаю и все еще прокручиваю в голове упущенный момент, который теперь встречу только в своих снах.

– Получается, мне ждать следующего раза, когда ты согласишься на свидание? ― облачко пара, вырывающееся из его губ, разрезает воздух. На улице взаправду начинает нехило холоднеть, едва только отпускает, прохлада пробирает до костей, что меня начинает трясти. В его объятьях как плавящийся металл. ― А если завтра?

– Все может быть, ― пожимаю плечами, отходя в сторону. ― Хочу рассчитывать на течение времени. Ведь…наши поступки решают исход истории.

– Скажи мне свое имя, незнакомка, ― с нажимом выговаривает, делает стремительный шаг вперед, выходя из оков ночи в свет фонарей. ― Один аспект может решить множество других, что упрощает жизнь.

– Может, я люблю усложнять все вокруг? ― игриво наклоняю голову набок. ― Может, с детства у меня повсюду излишние преграды, которые стали неотъемлемой частью жизни? Они как игра: действуй и проигрывай.

– Что же тебя удерживает? ― щурит один глаз, сжимая губы в тонкой линии. Настоящий хищник своих истерзанных ожиданий.

Как многое за моей спиной не дает шанс открыться полноценно. Как многое не подлежит рассматриванию посторонним личностям, ибо я хранитель своих верований. Я могу прямо здесь и сейчас сдаться, плюнуть на все, только где вероятность того, что меня примут такой, какая я есть?

Не стану издеваться над собой. Все равно ни к чему хорошему наш союз никогда не приведет.

– Мои скелеты в шкафу. ― Плечи опускаются от накатывающей усталости. За всеми пережитыми бурями не заметила свое подбитое состояние. ― Я пойду.

Направляюсь к двери, за которой недавно исчезла Костина, и парень не препятствует этому. Участок спины начинает жечь, будто там просверливают глубокую дыру, хотя это всего лишь взгляд грозы в тихую погоду. Вдогонку долетает утробный голос парня, вынуждая остановиться и прислушаться:

– Как же билеты в Париж? ― с неподдельным огоньком уточняет.

Я боюсь повернуться.

– Оставь себе. Повеселись на славу.

Ровно, монотонно и, главное, не оборачиваясь. «Всегда не сомневайся в том, в чем будешь предельно уверенна.» Не даю время ему на обдумывание, подрываюсь с места, прямо таки вбегая по лестнице. Все забудется уже завтрашним утром, ночь унесет остатки несбыточного, а утро подарит рассвет нового шанса.

За спиной дверь захлопывается с тяжелым грохотом. Стою на месте, приказывая себе забыть временное наваждение, спрятать в дальний ящик и принять тот факт, что таких, как я, будет у него еще тысячи. А у меня нет сил кидаться из крайности в крайность с удвоенным множителем. Еще рано. Слишком рано…

Лера ждет меня, встав в сторонку, у главного входа, пьяным взглядом наблюдая за так и не уменьшающей толпой желающих отдохнуть. Мнусь на месте посреди прохода между столиками, от чего некоторые специально задевают плечом, обходя, одариваю каждого безразличным взглядом, но все же ухожу и иду к ней.

В помещении стало еще душнее до танцев. Прямо затоплено парами лавы, поэтому снимаю с запястья резинку и собираю волосы в один пышный бант на макушке. Шея вся вспотела да и сама одежда уже пропиталась запахом, что, мягко говоря, никогда мне не нравится. Прилипает к коже, вызывает раздражение, начинаешь чесаться, вдобавок воняешь. Приду ― первым делом смою остатки вечера. Хоть как-то ослабит уязвимость воспоминаний.

Подхожу к Костиной, принимая из ее рук свои вещи, и кивком головы намекаю, можно идти домой. Друг другу мы ничего не говорим, следуем по узкому коридору на выход, разнимаясь с шумной группой студентов, и покидаем заведение, надеясь, сюда я никогда больше не вернусь…

***

– Итак, сегодня ты танцевала с парнем… ― решает первой из нас заговорить Лера, заходя с нижней планки, но я же слышу в ее голосе нетерпеливость, чрезвычайную потребность услышать мой рассказ. А я молчу.

Мы идем по тихим улицам Радожа, магазины, рестораны, развлекательные центры которого давно закрылись и напоминают картины про призраков; окна домов завешаны, но проступающие огоньки за плотными тканями напоминают о том, что многие еще не ложились спать, наверное, недавно пришли домой, готовили ужин, а теперь сидя в кресле, наслаждаются уютом дома. Только вода, шумящая в фонтане, на проезжей части или в канализации, подает признаки жизни. И мы, прогуливающиеся не в самое лучше время. Вблизи темный лес, приносящий из глубин туман и наводящий ужас.

– Тебе хватило пяти минут, ― улыбаюсь и обнимаю себя. Не подумала, надо было взять джинсовку. ― Да, танцевала с парнем. Что дальше?

– И как это было? ― осторожно подступает, взглянув украдкой.

Опускаю голову вниз, смотря себе под ноги. Это оказалось лучше моих вечеров в школе, лучше свиданий с сопляками и лучше вязких откликов после провальных встреч. Эффект оказался неизгладимым, волшебным, пленительным и ужасно коварным.

– Хорошо, ― это все, что я ей отвечаю, не пытаясь вдаваться в подробности. Не зачем терзать себя по второму кругу. ― Надолго запомниться.

– Хорошо? ― повторяет мое слово. Киваю ей. ― Хорошо?! Да ты, наверное, шутишь. ― Резко встает передо мной, прерывая путь, и мы сталкиваемся. ― Как можно было описать свой танец с незнакомцем «хорошо»? Черт, Азалия. Я видела, как вы танцевали, и поверь, каждая девушка в том клубе завидовала вашему слитию.

– Не драматизируй.

Закатываю глаза, наблюдая, как Костина выгибает в немом вопросе бровь.

– Раньше я говорила, что ты чокнутая. Видимо, была права. Вы, голубки, выдели бы как разносили в пух и прах зал, взрывая своими кульминационными движениями.

– Лера…

– Цыц. Я не договорила, ― шумит на меня, выставив палец вперед. ― Мне даже захотелось оказаться на твоем месте. К тому же…на ваших лицах сквозила первобытная страсть, которую не каждый сможет испытать. Вы двигались неосознанно, под действием наркотического меда, пелены в глазах. И ты говоришь, «хорошо»?

– Да, хорошо, ― повторяю снова, сдерживая себя от смеха. Господи, эта женщина умеет из ничего сделать проблему года.

– Тебе надо лечиться, ― ставит диагноз и серьезно глядит на меня. ― У тебя не все дома.

– Да брось. Успокойся. Мы всего лишь танцевали…

– И чуть не поцеловались за клубом, ― лукаво поддевает она, а я смущенно опускаю глаза. Затем ее лицо снова обретает думающее выражение. ― Он реально горяч, Азалия. Тебе надо было остаться.

– Нет, не надо было.

Уголки губ опадают. Отхожу в сторону, опираюсь спиной об камень здания, возвращаясь в свои думы, из-за которых так подорвалось продолжение. Все могло выйти иначе.

– Почему же? ― Лерка прислоняется также к стене рядом со мной и поднимает голову к небу.

– Боязнь быть отвергнутой из-за своего положения. Плюс ко всему этому, у меня не было бы времени строить отношения.

– И это причины?

– Это пазлы. За счет них и собирается моя жизнь. Я никуда не выхожу, если это не магазин, ярмарка. Ни с кем не общаюсь. Живу в кафе, вставая в пять утра и заканчивая смену в восемь вечера.

– Все же никогда не стоит пробовать что-то новое. Такими темпами ты вовсе потеряешь осязание действительности.

– Знаю, ― прикрываю глаза и откидываю голову назад, ― но и нагружать своими дилеммами других, стараться разрываться в двух направлениях, забыть о том, как хотелось бы мне прожить, ― не мое.

– Ну и дура же ты, подруга. Чем больше ты начинаешь бояться внешних источников, тем сильнее деградируется самоуверенность. Подумай сама, ты же будешь считать себя в глазах других низшим существом…

– А если уже так? ― сурово говорю, повернув к ней голову. Ей не знакомо чувство безысходности. Она не пахала 24/7, не драила полы и стены в кафе, не готовила надоедливую выпечку, не хотела себя пристрелить от одной мысли, что никому ты не нужен. Она ничего этого не постигала. И уж точно не понимает всей сущности полного отрешения от мира сего. ― Я решила взять ответственность на себя будучи ребенком, забить на все и помочь умершему отцу окупить кафе. Но за всем этим стояли проблемы хуже работы: замкнутость, не принятие себя, давление, стресс, одиночество. Они давили на меня, психологически травмировали.

Подруга плотно сжимает губы, прекрасно осознавая, как все обстоит на самом деле за занавесом моих натянутых улыбок. Я любила свою обязанность, любила заниматься тем, что родной человек считал родимым делом. Готовила выпечку изо дня в день, дни перетекали в недели, недели в месяцы, а там уже прошло восемь лет.

В тот роковой день я лишилась ни сколько отца, сколько саму себя. Стала безликой. Утратила энтузиазм и предел своих мечтаний. Многое собиралась воплотить, когда стану взрослой, хотя я уже не знаю, чего хочу и жду от судьбы.

– Азалия, ты всегда можешь оспорить свой выбор, ― выдыхает рыжая бестия, придвигаясь ко мне, давая увидеть в ее взгляде сожаление и печаль. ― Никогда ничего не бывает утерянным. Я всегда с тобой, поддержу тебя и помогу. Впусти ты в себя частичку светлого, попробуй отпустить иллюзии.

– Все не так просто, Лер. Я пыталась. Много раз. ― Ладонями закрываю лицо и устало его тру, стирая остатки пьяного состояния. Желудок ноюще урчит, немного сбивая тоску. ― Давай посмотрим, как судьба решит. Вероятно, впереди меня ждет кое-что интереснее…

– Ненавижу твой мазохизм, ― бурчит и неожиданно обнимает, утягивая нас в крепких дружеских объятьях. Целую ее в волосы, приобнимаю за плечи и наслаждаюсь тишиной города. ― Что-то ты погрустнела, как только мы ушли. Может, я останусь у тебя сегодня? ― предлагает, мягко поглаживая по спине.

– Со мной все хорошо. Немного накатил вихрь в голове, сейчас я готова упасть в кровать от усталости. Еще мама…

Я замолкаю, как только улавливаю стонущие звуки. Что такое? Прислушиваюсь, не понимая, то ли показалось, то ли доносится чей-то приглушенный вопль.

– Ты слышала? ― Отстраняюсь от девушки и осматриваюсь по округе.

В следующую секунду слышатся откуда-то удары, вслед за которыми тянется мычание. Кручу головой в надежде найти источник и, кажется, предполагаю, откуда именно он доносится. Сглатываю очень громко. Кого-то заманили на поля, подальше от многолюдности, света.

Как в такой ситуации лучше действовать? Без исключения другие бы уже стали звонить в полицию, суетиться в одном месте, ничего не предпринимая и дожидаясь помощи. Хотя есть другой тип людей, которые действуют на отказ здравым соображениям в случае непредвиденных ситуаций и интуитивно бредут, не запугивая себя мешающимися мыслями. Будь что будет. И, как бы была не велика значимость положения, ― две девушки точно не справятся с пугаями, я все равно отношусь ко второму типу. Я не умею думать осознанно, мною всегда движет четкая цель ― как-то помочь.

Не сразу понимаю, как ноги начинают меня вести сами по себе, а за мной поспевает Лера, также слушая тянущиеся голоса с подворотни, через которую ты попадаешь практически к границе темного леса. Там находится пустошь, по куда люди бывают от силы ради скосить траву или выгулять коров, овец и коз.

Протягивающийся путь между домов узок, завешен бельем и всякими отходами, поэтому пробираться дается тяжелее, чем предполагалось. Вонь стоит отвратная, заставляя морщить нос. Ужас! Тут что, фонтан из мусора? В конце прохода раскрывается пространство и тут же ускоряем шаг, чтобы поскорее избавиться от невидимых слоев смрада, разглядывая кое-как в темноте очертания силуэтов. Оглядываюсь на подругу, которая тоже переполошилась, и ужас застыл на ее лице.

Снова издается стон.

Слежу за движениями фигур и тут же подрываюсь, встречаясь с попутным легким ветром. Чем ближе я подбегаю к ним, чем лучше начинаю определять лица наподдавших из-за света луны, тем отчетливее понимаю, что это не просто избивают беспомощного человека одной стаей. Я ускоряюсь.

– Аарон… ― шепчу, как проклятие, его имя, как только он поднимает на меня свои стеклянные глаза. ― Аарон!

Из горла вырывается удушающий вопль.

Это мой брат.