Читать книгу Китайский цикл - Анна Парвати - Страница 7

Вчера у Андрея появилось новое прозвище – не такое, каким я наградила его несколько месяцев назад. Это – всего на один вечер и очень смешное, кроме того, что милое.

– Но почему?..

– Не знаю, просто подумала о тебе днем и вот пришло. Я решила, что сегодня буду называть тебя так!

– Ну ладно, пусть… Мне кажется, занятия литературой на тебя как-то особенно влияют.

– Наверное, литература была всегда и всегда влияла, просто я не замечала. А сейчас, да, это стало очевидным…

Несколько лет назад я проходила один тренинг с разнообразными энергетическими практиками, в том числе связанными с получением информации из пространства. Как-то раз нам было предложено обменяться любой своей вещью – украшением, предметом одежды, какой-нибудь полезной штуковиной типа зажигалки – с соседом-участником. После этого учитель рассказал: есть так называемая «точка входа», место, с которого можно начать медитацию на предмет и получить информацию о нем или его хозяине. «Точкой входа» может оказаться застежка ожерелья, острие стержня ручки, орнамент на брелке… Иногда эти места одинаковы для всех людей, иногда разным людям проще начать с разных «дверей». Так или иначе, это упражнение поразило меня точностью, с которой удалось получить очень личную информацию о мужчине-участнике, с которым до начала упражнения я даже не общалась…

Возвращаюсь в мир буковок. С людьми и местами та же самая история, только входом в более глубокий контакт становится имя или название.

Мы даем любимым другие имена или какие-то распространенные версии имени становятся «другими» в наших устах, наделенными особой интонацией, смыслами, оттенками. Так мы присваиваем себе частичку дорогих людей, создаем наш отдельный канал связи, нашу близость, пространство. Это как секретный пароль, как дверь в спальню: войди и закрой ее за собой, оставь весь остальной мир пока за бортом. Мы к нему успеем вернуться, а сейчас давай просто побудем вдвоем…

Например, когда на меня снизошло решение переехать в Петербург, он стал называться именно так. «Вообще-то тогда уж правильно говорить Санкт-Петербург», – поправил меня отчим-филолог. «Может быть, но вот ты же называешь маму не Верой, а Леличкой?». Он улыбнулся, поймав мою мысль.

Город на Неве был для меня рыцарем, моим защитником, сильным, смелым, искренним другом-поклонником. Я проживала там красивый опыт, чуть театральные истории, проживала свою свободу-одиночество и одновременно никогда не чувствовала себя покинутой, потому что город смотрел то синими, то серыми глазами – небесными и речными, обнимал меня ветром и всегда баловал удивительными встречами, счастливыми обстоятельствами… А в последние недели жизни там превратился вдруг в Питер, более расслабленный и несовершенный – парадный пиджак остался висеть на спинке стула. Эти дворы-колодцы, заваленные снегом тротуары, эта вечно невозможная удивительная погода… И пальто моего бойфренда, которое он купил в каком-то дизайнерском магазинчике, приехав ко мне в гости: почти белогвардейский китель, только портной, видимо, был легким человеком, не занудничал, следуя и без того очень вольной выкройке. В этом особый питерский шик: жить небрежно и стильно, расслабленно и с безупречной осанкой. Из воздыхателя мой город превратился для меня в интеллигентного хулигана, с которым у меня, хорошей дерзкой девочки, своя неразрывная связь…

Потом была Прага – незнакомая летом, многообещающая в начале осени, щемяще-любимая Пражка накануне моего отъезда в Индию. И наконец, Prague – потому что я часто говорила о ней с европейцами. Вот так, бывает, влюбишься и ездишь всем по ушам со своими чувствами, а окружающие потом еще вечность не могут забыть имя твоего драгоценного. Это про мою Prague, в которой и Карлов мост, и готическая живопись, и вечерняя романтика, и я, европейская женщина, завтракаю в кофейне… Гордая прекрасная Prague, про которую даже не могу рассказать в точности так, как ее ощущаю… Просто – в одном предложении: я прилетела к ней (и к ней тоже, да!) тремя самолетами из Индии и ни секунды не пожалела, что поменяла море на холодные камни ее мостовых.

Индия, еще, конечно, Индия… В крайний раз бОльшая часть поездки пришлась на Гокарну, Гокарночку – рыбацкую деревню со всем ее уютом, трогательной наивностью, детской хитростью и одновременно чистосердечием местных жителей. Маленькая Гокарночка как Маленькая Разбойница, искренняя и смелая, играющая с ножом и совершенно безопасная. Живущая по своим правилам под палящим солнцем и занявшая свое неприкосновенное место внутри меня. Мне снова – навсегда – есть за что быть ей благодарной.

Китай сначала был просто Китаем – я говорила про него в духе «Я еду в Зимбабве», настолько далек, неизвестен и экзотичен он был для меня. Теперь я здесь, вписываю себя в него и наоборот. Накануне нашего отъезда из России Андрей сказал: «Китай полюбить трудно…». Он знает мою привычку любить всех и все вокруг. Потому что ведь путешествовать надо с любимыми или – любить тех, с кем путешествуешь. В этом большом трипе -26-й год на исходе – я стараюсь следовать данному правилу. Последние шесть дней полюбляла (оставлю так) наш дом в Шэньчжэне. Писала название города снова и снова – оно мне нравится, каждая буковка на своем месте. А вчера Китай неожиданно превратился для меня в Поднебесную. И найдя, вдруг открыв это слово, будто сама его придумала, я почувствовала: распахнулась какая-то дверца внутри меня. Через нее можно идти в любовь к этому пространству, потому что теперь есть наши с ним отдельные отношения, наша история. И как ответ сегодня утром пришло письмо от мамы, а в теме: «привет, ДЕТИ ПОДНЕБЕСНОЙ!». Хороший знак.