Читать книгу Холодное утро в 3018 - AnniLora - Страница 5

Эжени начала рассказ. На удивление спокойным голосом. Однако её эмоции с головой выдавали дрожащие пальцы. Девушка не смотрела на меня, она выбрала какую-то неведомую точку над моим плечом и не сводила с неё глаз. А я поймал себя на мысли о том, что пялюсь на неё и поедаю печенье одно за другим. Что за чёрт!? Электрокар нёсся вперёд на огромной скорости, но в салоне движение не ощущалось. Казалось, мы сидим на софе в уютной квартирке. Жаль повод для встречи оказался неприятным!

– У дяди не было семьи, он всегда жил один, имел всего одного дроида и того частенько держал выключенным. Он не заводил друзей и предпочитал одиночество. Исследования. Дядя думал о них днём и ночью, – Эжени вымученно улыбнулась. – Мог не есть и не спать сутками, если работа поглощала его целиком. Дядя был чудаком, очень добрым и даже беспомощным. Он мне очень дорог. Обычно мы связывались каждый день и, как минимум, три раза в неделю я навещала его. Тогда я уехала из Москвы, а когда вернулась и заглянула к дяде, его квартира была пуста. Я думала, он ушёл ненадолго, ведь все вещи остались на своих местах: большинство документов, одежда, комп, другие гаджеты. Я пыталась связаться с ним утром, звонила на следующий день и после… Наверное, я запаниковала слишком поздно, сразу нужно было бежать в полицию. А я всё ждала, когда он вернётся. Привыкла к тому, что дядя часто уезжал, и не беспокоилась. Это я виновата… Полицейские получили данные с одной из камер наблюдения на Московском аэровокзале, она запечатлела дядю. Потом они выяснили, что он направился в Краков, купил билет, сел в аэросостав, но до конечной станции так и не добрался. Где он вышел, я до сих пор не выяснила. По моей просьбе полицейские проверяли все данные, полученные с камер, от дроидов на пропускных пунктах всех остановок аэросостава. И ничего. Допустим, он мог переодеться, замаскироваться, покупать билеты по поддельным документам, но есть же ещё ID-чип. Дядю пытались по нему отследить, и снова ничего. Скорее всего, он повредил устройство, но почему… почему он решил скрыться…? Что заставило его всё бросить: ненаглядную работу, меня, свой дом ? Или кто? Я продолжала поиски, гоняла полицейских, жаловалась во все инстанции, всё напрасно. Но вот, спустя три месяца безрезультатных поисков, мне сообщили, что дядю видели в Льеже, поэтому я здесь.

Она умолкла, замерла, задумалась. Захотелось её поторопить, но я не решился.

– Я не нашла его, и даже местные полицейские не смогли помочь. Я уже хотела вернуться в Москву, я была в отчаянии, не надеялась снова его увидеть. Но вот я опять получила сообщение и на этот раз – от него. Странное сообщение. Это бесспорно его адрес. Я определила место, откуда было отправлено сообщение. Нижний район, Синий сектор, 10 квадрат.

– Так вот почему ты рвалась вниз! Социальная реклама была только предлогом! – я хлопнул себя по лбу.

– Да, я хотела узнать как можно больше о Нижнем, куда идти, чего ожидать, где искать дядю. Сегодня я была там…

– Неужели ходила одна? Да? Ты, никак, рехнулась?! – вскричал я. Вот глупая, честное слово! Эжени, явно, удивил мой выпад. И ещё она пришла в ярость.

– А что я должна была делать? Недаром дядя связался со мной! Он нуждается в помощи. И ты думаешь, ты в самом деле думаешь, что я бросила бы его потому, что испугалась каких-то подонков? Сидела бы и ждала, сложа руки?! Я приехала в Льеж ради него, я хочу найти его и пойду ради этого на всё!

«О! А она, оказывается, легко воспламеняется и пылает, как факел!» – неожиданная ремарка к образу ледяной принцессы.

– Прости! Ты права, конечно же, ты права. Просто ты не знаешь район, ты могла заблудиться, а местные не щадят заплутавших простофиль, тем более богатых и известных… Практика показала, что тебя узнают в любой одежде.

– Твои ученики объяснили, где и что искать. Я изучила карту района, каждый проулок, каждую дорожку, каждый уровень жилой башни. Я отправилась туда ранним утром, когда большинство жителей Нижнего были на работе.

– И всё равно… Идти туда одной… одной… Если уж не захотела взять с собой телохранителей, позвала бы меня. Я хорошо знаю район. А если бы что-то пошло не так, я бы вызвал подкрепление.

Моё неизвестно откуда взявшееся рвение помогать в поисках даже смутило Эжени.

– Спасибо, но… В общем, всё оказалось напрасным. Да, я нашла квартиру, нашла комп, с которого было отправлено сообщение. Квартира расположена на восьмом этаже башни, одна комната, мебели почти нет, только какая-то рухлядь. Трудно представить, что в таких условиях кто-то живёт. Дяди там не было. И ничто не говорило о том, что он когда-то там жил. С компа стёрты почти все данные. Я попросила Хавьера провести в квартире обыск, поискать отпечатки пальцев или что-нибудь ещё…

У Хавса, разумеется, не было полномочий на проведение несанкционированного обыска, хотя он мог попросить о помощи Каролину. И всё же скверно… Очень скверно…

– Ты уверена, что сообщение прислал твой дядя? Может, это ошибка? Или кто-то отправил его потому, что хотел заманить тебя в ловушку? У тебя есть враги? У дочки одного из самых богатых людей в Конфедерации просто обязаны быть враги.

– Не знаю…

– У твоего отца точно найдется пара-тройка недругов. Может быть, это они с какой-то целью водят тебя за нос?

– Нет, сообщение отправил мой дядя, – упрямилась она. – Это я знаю точно.

– Откуда такая уверенность, Эжени? Что было в сообщении?

– О том и речь. Из-за него я хочу попросить тебя о помощи, – она протянула свиток синтетической бумаги. Скопированное девушкой сообщение представляло собой чудовищную абракадабру. Набор букв и цифр.

«Ф.28.Р.59. ХаД. 61.64.79.Т.А.а.»

Из этой тарабарщины мне были понятны лишь несколько слов: «Ты должна знать, Лея Органа».

– Лея Органа?

– Так называл меня дядя, когда мы были наедине. Принцесса Лея Органа. Когда я была ребёнком, мы смотрели «Звёздные войны» вместе. Старый фильм, заново смонтированный, в ужасной записи. Мне он всегда нравился, а принцесса Лея была моим любимым персонажем. В шесть лет я решила, что хочу быть на неё похожей. Я носила сложные причёски из кос и бегала по дому с игрушечным бластером.

Я живо представил Эжени маленькой девочкой с короной каштановых волос и большущими лукавыми глазам, девочкой, размахивающей пистолетом. И ей подходил этот образ. Было в Эжени что-то неуловимое, любопытное и особенное. Что-то воинственное. Пришло на ум слово «Валькирия». Но не прошло секунды, как мне захотелось вытрясти его из головы. Нет, валькирией была другая…

– Это сообщение написал дядя. Ему грозит опасность, ему нужна моя помощь. Мне он всегда доверял, я знаю. Его нужно найти, пока не стало поздно. И ещё нужно расшифровать сообщение. Вот о чём я хочу тебя попросить. Хавьер сказал: ты это умеешь!

Идиот!

– Хавьер преувеличил мои дарования и себя, похоже, не обидел. Он частенько грешит этим. Мы с ним любители, дилетанты. Ты же можешь нанять настоящего профессионала…

– И об этом тут же узнает мой отец, – скривилась она.

«Ага! По её мнению, повсюду шпионы папочки да доносчики? Шаг в сторону, и он тут же узнает, что дочка свернула на запретную улицу. Хавьер и я – никто, и звать нас «никак». Василий Логинов нами не заинтересуется. Её слово против нашего, и кому поверит папочка? Ответ очевиден. Мы для Эжени самый подходящий вариант, хоть и не самый надёжный. Её дядя в беде, и нужно быть либо очень смелой, либо очень глупой, чтобы доверить нам его жизнь и тайну».

– Эжени, почему твой отец не хочет, чтобы ты нашла дядю? Он член вашей семьи. Кто знает, может, ему грозит смертельная опасность?! У твоего отца есть связи, есть деньги, в конце концов. Ради родственника он может поставить на уши всю полицию в ЕАК.

Девушка состроила гримасу.

– Он считает, что не стоит предавать случившееся с дядей огласке. Я была готова звонить во все колокола, но отец даже слышать об этом не хотел и всячески препятствовал моим поискам. В семье Логиновых всегда всё замечательно и пристойно. Семья Логиновых всегда на высоте. А дядя не вписывался в эти рамки. Да, он чудачил, признаю, но его нельзя назвать плохим. Отец, тем не менее, считает, что дядя связался с неприятной компанией.

– То есть?

Эжени заерзала, похоже, вопрос оказался щекотливым.

– Дядя мало говорил о проектах, над которыми работал. Возможно, ему предложили что-то, из ряда вон выходящее, угрожали ему. Возможно, к дяде обращались представители Гильдии или террористы. И поэтому он сбежал.

С каждой минутой становилось всё интереснее и интереснее!

– Подозрения твоего отца обоснованы, как считаешь?

– Не знаю, – убитым голосом ответила Эжени. – Дядя в первую очередь думал о благополучии пациентов, он врач с большой буквы. Мне трудно поверить, что его вовлекли в незаконное дело, но если это так, его надо спасать. А отец пытается от него откреститься. Этого я ему никогда не прощу, но сейчас нужно позаботиться о дяде.

– Хавьер и я сделаем всё, что в наших силах. Мы тебе поможем.

Эжени кивнула и слабо улыбнулась.

– Большое-большое спасибо!

– Ещё не за что.

– Понимаю, что ставлю вас в неудобное положение… Знайте, я обязательно отдам долг, – клятвенно заверила девушка, но я только отмахнулся. «Служу городу и нации» – не пустой звук. Помогать людям – обязанность любого гвардейца.

***

Дождь по-прежнему лил, как из ведра, когда Эжени высадила меня у подъезда жилой башни. Резко стемнело, видимость была едва ли не нулевой. Можно было заметить лишь оранжевые огни преждевременно заработавших фонарей и стену воды, стоявшую у меня на пути.

Я отправился домой. На виски давил венок из скверных предчувствий: Гильдия, убийства, исчезновение Гарри и побег Питера Никифорова из Москвы. Связаны ли эти события между собой?

Светлый коридор, жужжавшие лампы, дроид-уборщик, пылесосивший бордовую ковровую дорожку. Привычная и спокойная атмосфера дома. Никаких похищений, никаких убийств. Я всё думал о словах Майка: «каждый год в ЕАК пропадают тысячи человек». В Конфедерации проживает 350 миллионов человек, из них около ста живёт на Западе, в таких агломерациях, как Берлин, Париж, Льеж, Мадрид, Орлеан и плавучие Новый Лондон и Новый Амстердам. Сто тысяч пропавших в прошлом году. Куда подевались эти люди? Нужно найти ответ и как можно скорее, ведь за каждым исчезновением стоит трагедия целой семьи. Куда подевались дядя Эжени и Гарри Питерс? Близкие с нетерпением ждут их возвращения, сходят с ума от беспокойства. В моих ли силах им помочь?

***

– Зачем ты солгал Эжени о том, что я владею навыками дешифровки? Я в этом ни черта не смыслю. И что ещё ты наплел обо мне? – я возмущался, Хавьер был спокоен, как удав. Он изучал текст сообщения, оставленный девушкой. Удивительной особенностью глаз моего друга является умение сканировать текст, сравнивать с ранее изученными (неважно, если их были сотни и тысячи) и распознавать похожие символы. Синтетические глаза видят то, что недоступно обычному органу зрения. Правда, глаза Хавьера не имеют подключения к Сети, ведь для этого нужно сделать сложную операцию на мозге, внедрить в него особое устройство, позволяющее синхронизировать органы чувств с Сетью. В случае Хавса, получившего сотрясение мозга, подобная операция могла закончиться летальным исходом. Поэтому Хавьер подключил к виску датчик компа и начал загружать текст Эжени в специальную программу для дешифровки. Работа и так продвигалась медленно, а я всё равно безбожно отвлекал друга.

– Ничего из ряда вон выходящего я о тебе не говорил, так что не бузи!

– Ты предоставил ей недостоверные сведения! А ведь она доверила нам поиски дяди! Тебе всё шуточки, Хавьер! Разве не понимаешь, на кону жизнь человека?

– Не узнаю тебя, Ал, – Хавс отвернулся от экрана компа и вперил в меня колючий взгляд светящихся глаз. – Прежде ты не боялся трудностей.

– И сейчас не боюсь, но…

– Нет, боишься.

– Не боюсь, я ведь поддержал твою легенду, взялся за дело, хотя велик риск неудачи. Если мы ошибёмся…

– Ой, не ной! Не ошибёмся. Эжени нужно расшифровать послание дяди, для неё пока нет ничего важнее. И мы поможем ей, сделаем это вместе. Я просто не мог оставить тебя за бортом.

– Я помог бы в чём-нибудь другом. И самое главное сейчас – найти доктора Никифорова живым и здоровым.

– Вот и займись этим. Пораскинь своими блестящими мозгами и придумай, как нам получить разрешение на обыск. На эту квартиру, вроде бы, нет компромата. И не серчай, я привык всем с тобой делиться.

– Так «вроде бы» или нет? Нужно проверить. Может, обойдёмся и без крайних мер. Я отправил сообщение ребятам из Нижнего, попросил пробить квартиру по всем базам. Это совершенно невинный запрос и, думаю, ответ будет уже завтра во второй половине дня. Если ничего не нароют, то просто побеседуем с хозяевами квартиры. Я поработал с их профилями. На первый взгляд, ничего необычного. Простые работяги. Возможно, они позволят осмотреть вещи профессора, если состряпаем грустную историю и если, конечно, он что-то оставил. Да и просто порыскаем. Мы проведём обыск ненавязчиво, никто и не подкопается. Так как днём я получу все данные, то уже вечером смогу отправиться в 10 квадрат. Значит, завтра у нас появятся новые сведения. Какие-нибудь.

– Отлично. Уверен, Эжени одобрит этот план. Думаю, ты заслужишь похвалу, – расплылся в улыбке Хавьер.

– Да брось! Ничего такого я не заслужил. И, кажется, ты снова склоняешься к сватовству.

– Я не вижу в этом ничего плохого. Ты-то, как всегда, тормозишь. Продолжишь в том же духе, упустишь девушку, так и знай!

– Далась тебе эта девушка! Смени, чёрт возьми, пластинку!

Сам виноват! Нечего было его провоцировать! Хавьера хлебом не корми, дай только помусолить любимую тему. Постановка проблемы: у Алекса нет девушки, а без неё он не проживёт. Бесспорно, тема актуальна, ведь Алекс – его лучший друг.

Цель работы: найти ему подружку.

Первый пункт плана: выбор подходящей кандидатуры. Успешно реализован.

Второй пункт плана: сводим их вместе (тоже успешно реализован).

А дальше – тьма-тьмущая. И всё пошло наперекосяк. Логически стройная, выверенная концепция разбилась о скалы моего упрямства.

– Не сменю, – заявил Хавьер, который редко теряет надежду на успех, даже если предприятие совершенно гиблое. – Ты ей нравишься, но почему-то воротишь нос. Уж она-то тебя разглядывала!

Было бы что разглядывать! В моей внешности нет ничего примечательного. Разве что совсем светлые глаза, странно сочетающиеся с тёмными волосами, бровями и ресницами. Ха, подумаешь необычный цвет глаз! Вот у Хавьера запоминающаяся внешность. Девчонки пускали на него слюни ещё до того, как он обзавёлся парочкой ярко-жёлтых, блестящих, как у кота, глаз, нарастил мускулы и перестал коротко стричься. В этом вопросе я ему не завидовал. Повышенное внимание меня никогда не радовало, я не желал превратиться в неповоротливую планету, вокруг которой всё вращается. Нет, мне было достаточно любви близких, работы, исследований, тишины и книг.

– «Знай также, что желать приятно, но ещё приятнее быть желанным», – заметил я.

– И кто это сказал? – фыркнул Хавс.

– Петроний – один из главных героев «Quo vadis»3.

– Что?

– «Куда идёшь» – роман Генрика Сенкевича. Петроний Арбитр – один из главных героев…

– Ааа, это тот, который перед смертью высказал Нерону всё, что о нём думал?

– Он самый!

– Этот тип для меня не авторитет.

Еще бы! Хавьер не любит читать. Даже если он и увлекается какой-нибудь книгой, то она ему быстро надоедает. А я жить без них не могу. Книги составляют для меня целый мир, нет, скорее множество разнообразных миров. Каждый раз, устраиваясь в кресле и собираясь погрузиться в новую историю, я отправляюсь в путешествие. В путешествие по давно исчезнувшим в океанских пучинах городам и странам, по древним замкам и гигантским лайнерам. Я провожу время в обществе представителей давно угасшей цивилизации. А ведь мы, люди будущего, едва ли сильно отличаемся от них. Также любим и страдаем, сражаемся за место под солнцем. Мы не победили Природу и Смерть, не стали повелителями Вселенной, не прекратили воевать, не отказались от политической борьбы. Каким бы ни видели будущее наши предшественники, оно оказалось весьма прозаичным. Будущее обычных людей, а не супергероев. Будущее общества, столкнувшегося с массой проблем, человечества, живущего в мире, где земля стоит дороже золота. Я пытался объяснить Хавьеру, что книга – это зеркало своего времени. Зеркало, в котором отражаются нравы общества, но он не слушал. Я пытался объяснить, что автор берётся за написание книги не просто так, не ради забавы, ведь это кропотливая работа, требующая большого терпения. Автор берётся за книгу, когда хочет сказать что-то важное, когда хочет объяснить. Слов хватает далеко не всегда. Но в любом случае, образы, представленные в книгах, пытаются чему-то научить, они живут, любят, страдают и гибнут. Эти герои, пусть они и выдуманные, отражения нас самих. Они – кладезь человеческой мудрости. У них есть ответы. Пусть и не на все вопросы.

Меня привлекают именно старые книги, новые, напротив, наводят тоску. Книги, написанные ещё до Потопа, спасённые, перепечатанные, восстановленные, изданные вновь. Я обожаю бумажные книги, а их осталось немного, ведь сейчас ввиду экономии древесины выпускают только синтетические. О! Это совсем не то! Синтетика и электронные версии при всём их удобстве обезличивают книгу. Да, они не умаляют ценность содержания, но превращают её в нечто обыденное. Она перестаёт быть древним сокровищем. Все атрибуты книги: цвет обложки, переплёт, шрифт, даже запах краски имеют для меня значение. О да! Я привереда. Однако меня не смущают ни желтизна бумаги, ни пыль, осевшая на корешках, ни скукожившиеся от времени и жаркого влажного климата страницы. Напротив, они служат доказательством «старости» книги, доказательством прожитой ею удивительной жизни.

Что же… я увлёкся. Я могу говорить о книгах часами, однако Хавьера это чертовски раздражает. Его интересует лишь настоящее, а меня привлекают тайны прошлого. Разве нам не следует разгадать оставленные предками загадки, чтобы понять, почему теперь мы ведём себя именно так, а не иначе, и что ждет нас впереди?

– К этому делу нужно относиться серьёзно, так же, как к работе, а не тратить время на шашни, – я как бы подвёл итог под замусоленной темой, хотя и не надеялся поставить в ней точку.

– Можно совмещать, знаешь ли!

– Бесполезно с тобой спорить. Хорошо, что в нашей команде есть хоть один здравомыслящий человек.

– Ты всего-навсего не умеешь переключаться.

– Ха, конечно! Ладно, работай. Я проведаю бабушку.

– Может, принесёшь что-нибудь пожевать?

– Может и принесу, но мама просила не объедаться. Как только она и Эмиль вернутся, будем ужинать.

***

Каждое воскресенье я проводил в родительском доме, присматривал за бабушкой, позволяя тем самым матери и её новому мужу отдохнуть от мирских забот и развлечься. Я предлагал перевезти бабулю со всем её незамысловатым скарбом в мою квартиру, но мама и слышать об этом не желала. Домой я приходил только на ночь, а оставлять бабушку одну на целый день опасно. Дроиды не могут справиться с ней, ведь бабуля с лёгкостью может их отключить, что проворачивала уже много раз. За ней нужен глаз да глаз. Маме приходится отлучаться с работы (она работает воспитателем) каждые три часа, чтобы удостовериться, что бабушка не взорвала дом. Бабуле часто что-то мерещится, она нервная и агрессивная, во всех видит врагов: воров, убийц и отравителей. Выкинуть она может всё, что угодно. Поджечь ковёр в гостиной, выброситься из окна, вырубить Марту, искусственный интеллект дома, и включить воду на полную мощность. С каждым годом её состояние ухудшается, с каждым годом у мамы прибавляется забот. Порой я ненавижу бабушку, хоть и знаю, что не имею на это права, хоть и понимаю, что она не виновата и это состояние выбрала бы для себя в последнюю очередь. И всё же я принимаюсь скрипеть зубами от злости, когда бабуля начинает чудить, сыплет оскорблениями, устраивает истерики, в общем, превращает жизнь матери в жуткий кошмар.

Квартира родителей, расположенная на пятьдесят пятом этаже жилой башни, по площади ненамного превышает мою. В этих двух невзрачных маленьких комнатах я провёл детство. В спальне, теперь всецело принадлежащей бабуле, до сих пор стоит мой письменный стол, ящики которого заполнены свитками синтетических учебников. В шкафу-трансформере можно обнаружить мою старую одежду. И всё же комната изменилась, пропахла сладким запахом старушечьего тела. О да! Этот запах въелся в постельное бельё, в ворс коврового покрытия, в одежду бабушки, и к нему было не так-то просто привыкнуть. В тот день бабуля была смирная, она вязала нечто бесформенное, лишь отдалённо напоминавшее гигантский носок. Она не заметила, как я вошел, не подняла головы. Хрупкая фигурка, завёрнутая в старенький, истрепанный халат. Белая кожа, напоминавшая испорченный пергамент, прорезанная взбухшими синими венами.

– Эм… бабушка, не нужно ли тебе чего-нибудь?

Она подняла на меня затуманенные пеленой глаза и опустила «носок» на колени. Кресло скрипнуло и перестало раскачиваться.

– Кто ты? – спросила бабуля надтреснутым голосом и попыталась приподняться. – Кто ты?

Ну вот, начинается! В такие моменты я неизменно терялся и был готов в любой момент дать дёру, пусть и понимал: это трусливо и недостойно.

– Александр. Твой… эээ… внук.

– Внук? – проскрежетала она. – У меня нет внука! – Бабушка вытаращила глаза от ужаса. – У меня нет внука! Мой сын ещё слишком молод, чтобы иметь детей! – Да-да, она застряла в прошлом и никак не может оттуда выбраться. – Кто ты? Почему Катерина тебя впустила?

– Мама попросила присмотреть за тобой в её отсутствие. Я Алекс, Альбер Орелли – мой отец.

– Альбер… – в голосе бабушки проступило узнавание, она присела. Я воспользовался этим мгновением для того, чтобы порыться в ящике стола и вытащить флакончик успокоительного. Десять капель, старушка угомонится и снова возьмётся за вязание.

– Да, Альбер. Мой сын, – бабуля расплылась в довольной улыбке. И также резко она помрачнела. – Но разве у него уже есть дети?! Не может быть! Он бы не скрыл от меня… Ты совсем на него не похож. У него такие чудесные белокурые волосы, как у его отца… Мягкие, как пух. Нет, ты не похож ни на него, ни на Ксандра… Ксандр… Ксандр… Ксандр так хотел увидеть сына… – Твердила она, выпучив глаза.

Вот чёрт! Она, похоже, напрочь забыла, что папы уже десять лет нет в живых. А Ксандр – это мой блудный дедушка. В то время бабуля часто о нём вспоминала и даже «беседовала» с ним. Жуть! Мне не довелось встретиться с ним, и отец его не знал. Родители расстались ещё до его рождения. Единственное, что мне было известно о дедушке, это имя. По желанию бабушки меня назвали в его честь.

Долго мозолить глаза бабуле – себе дороже. Она может решить, что я жажду забрать её жизнь или имущество. Я оставил лекарство и поспешил ретироваться. Вскоре она забыла, что видела меня, и успокоилась. Я вернулся к Хавьеру в гостиную и протянул ему кислое зелёное яблоко.

– Держи, больше ничего не дам. Мама и Эмиль уже на подходе.

– Как там миссис Летиция?

– Не узнала меня.

– Ха, порой и я тебя не узнаю. Этот строгий взгляд, нахмуренные брови. Где же прежняя жажда приключений? Нет, это не ты! Я солидарен с миссис Летицией, – расплылся в улыбке Хавс, но стоило только другу увидеть моё лицо, как уголки его губ опустились вниз.

– Извини. Всё это скверно… – Хавьер смутился, отвернулся к экрану и впился зубами в яблоко. – Как я и говорил в самом начале, это не шифр и не тайнопись. Это набор сокращений. Я прогнал текст через специальную программу для дешифровки, не распознаёт. Да, нам придется потрудиться!

***

С отцом я ладил куда лучше, чем с матерью, хотя во многом мы с ней похожи. От неё я унаследовал тёмные волосы и брови, черты лица. Но мама слишком ласкова, слишком заботлива, слишком терпелива, и этим она постоянно смущает меня. В то время она особенно требовала откровенности, хотела, чтобы я всем делился с ней, а я боялся рассказывать, расстраивать её. И, тем не менее, я постоянно служил источником её огорчений. Увы, сын из меня вышел неважнецкий! За ужином мама, крайне недовольная моим внешним видом (чёртова повязка на голове, проклятые синяки), расспрашивала то Хавьера, то меня о работе, о личной жизни и обо всём остальном, о чём я хотел умолчать. Я сидел, словно в рот воды набрав, Хавьер же трещал без умолку. Уж он-то умеет «заболтать» собеседника. Я боялся, что он не утерпит и проговорится о нашей затее с поисками профессора Никифорова. Но, к счастью, Хавс тщательно подбирал слова. Он знал: маме не понравится, что мы ищем приключений на свои пятые точки не только в рабочее, но и в свободное время, и она непременно расскажет об этом его предкам. А они, люди суровые, так просто это не оставят. Как-никак они едва не потеряли сына и посему смотрели за ним в оба.

Итак, мама и Хавьер болтали обо всём на свете: о её воспитанниках, о ценах на продукты первой необходимости, о неполадках семейного компа, о выборах в тинг, городской парламент, о всякой всячине. Я уткнулся в тарелку и вяло ковырял вилкой в лазанье. Два робота с жужжанием и пиликаньем сновали туда-сюда: от плитки и холодильника до стола, убирали грязную посуду, разливали напитки. Бабуля ужинала в своей комнате, её пугали большие скопления людей.

Четыре человека и два дроида с трудом помещались в маленькой кухоньке. Большую часть комнаты занимал обеденный стол, за которым после смерти отца семья собиралась разве что по воскресеньям. Я не очень-то ладил с новым мужем матери – Эмилем Маре. Он похож на отца, как земля на небо. Отец был высок, гибок, светловолос и очень силён. И ещё он часто улыбался. Эмиль же едва достаёт мне до подбородка, он толст и лыс. В общем-то, он славный парень, любит мою мать и относится ко мне, как к хорошему другу. Но время от времени я злюсь на него, сержусь за то, что Эмиль пытается занять место моего отца. Мне было тринадцать, когда погиб папа, мне едва исполнилось пятнадцать, когда мама снова вышла замуж. Тогда я смертельно на неё обиделся, решил, что она предала память об отце. А ведь у неё не было другого выхода, в то время нам не хватало денег даже на самое необходимое, от меня было мало толка, я только-только начал служить в гвардии, а мои подработки едва ли приносили пользу. Эмиль нам очень помог, и всё равно я злился на него. Или на себя. На своё бессилие.

***

– Итак, умник, скажи, не нарушили ли мы пару-тройку законов? Ты же у нас специалист! – спросил Хавьер следующим вечером, когда мы закончили подготовку к рейду в 10 квадрат. Мы даже оделись соответствующе. Хавс в синюю с белым форму полицейского, состоящую из брюк, рубашки и жакета со звёздами на рукавах. Я накинул поверх тёмных брюк и рубашки чёрный плащ гвардейца с капюшоном и блестящими молниями вместо пуговиц. Мы захватили необходимую для осмотра квартиры и снятия отпечатков аппаратуру.

– Насколько я знаю, нет. Мы взяли приборы для практикантов. Согласно десятому пункту Положения «О прохождении практики студентами-правоведами», мы можем взять дроидов на сутки под роспись в регистрационном журнале. Так мы и поступили. Я провёл с ребятами инструктаж, они позанимались, и завтра утром, ровно в срок, мы вернём роботов на место. Ни о каком обыске и речи быть не может, квартира «чистая». Жильцы даже имеют разрешение на заключение договора субаренды. А если бы не имели, то не нам их привлекать к ответственности, этим занимаются налоговые органы. Задаём вопросы осторожно, имущество владельцев не трогаем и не делаем фотографии. Осматриваем только вещи профессора, если, конечно, найдём их. Эжени, кстати, не удалось.

– Прекрасно. Ты меня убедил. Идем, нас уже ждут девчонки.

Хавьеру, впрочем, мои наставления были не нужны, он обладал феноменальной зрительной памятью, ему стоило только взглянуть на документ, а глаза уже запомнили каждую запятую. И всё равно друг по старой привычке обращался ко мне. Хорошая память дана мне природой. Я быстро запоминаю большие объёмы информации (минутка хвастовства) и редко фиксирую её на бумаге. Я могу воспроизводить длинные тексты без подсказок. Эх, снова я увлёкся!

***

Хавьер ничего не рассказывал ни о Стейси, ни об отношениях с ней. И это было странно. Обычно он в подробностях расписывал свои победы и достижения в амурной сфере. Может быть, Стейси оказалась слишком уж крепким орешком? Я не расспрашивал. Лучше не провоцировать Хавьера, иначе он опять закинет удочку насчет Эжени.

Стейси вызвалась подвезти нас до электролестницы, ведь её кар привлекал меньше внимания, чем тачка подруги. Эта девушка мне нравилась. Спокойная, молчаливая, не такая заносчивая, как Эжени, не такая высокомерная. Она ничего о себе не рассказывала, но я знал, что она ещё одна принцесса, дочка Дмитрия Миронова – партнёра и друга Василия Логинова. Стейси или, если быть точным, Настасья Миронова окончила факультет журналистики, работала фотографом, обожала рисование, носила одежду разных оттенков синего и заплетала волосы в сложные косы. Много, и в то же время ничего.

Итак, Стейси осталась ждать у электролестницы, а мы отправились вниз. Эжени пошла с нами. Мы распределили роли: девушка и Хавьер задают ненавязчивые вопросы хозяйке, любезно согласившейся нас принять, я же осматриваю квартиру. Всё подмечаю и запоминаю, а ещё управляю роботами, которые собирают отпечатки пальцев.

Ещё одна маленькая, ничем не примечательная квартирка. Рухлядь вместо мебели, атмосфера уныния и полной безнадёги. Эжени не приукрашивала.

Профессор Никифоров должен был вернуться. Так сказала хозяйка – женщина средних лет с усталым лицом. Он снял угол в её квартире по поддельным документам, это стало ясно, когда мы изучили договор найма. Профессор возвращался в квартиру поздней ночью, а ранним утром покидал её. Правда, в последние несколько дней он не объявлялся.

– Он вернётся, – обнадёжила нас хозяйка квартиры. – Он сам так сказал. Это было позавчера, кажется… Да-да, позавчера. Сказал, что ещё придёт. Он должен дождаться кого-то, не знаю, кого… Аа, наверное, он ждал вас! Как жаль, что вы разминулись!

Мы не стали переубеждать женщину, хотя сомневались в том, что Никифоров ждал здесь племянницу. Он не мог не знать, что она приехала в Льеж, он мог встретиться с ней в любой момент, но не сделал этого. Скорее всего, пытался оградить её от опасности. Хозяйка не знала, как связаться с постояльцем, понятия не имела, куда он ушёл. Он уплатил арендную плату за два месяца вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы женщина не задавала вопросов. Кому-то, конечно, поведение хозяйки квартиры покажется неблагоразумным, всё-таки впускать в дом подозрительного типа очень опасно. Но жители Нижнего района привыкли помалкивать и не пробивать документы по базе, если им неплохо платят. А Администрация района, дающая разрешения на заключение арендного договора, похоже, мало интересуется, кому сдаются казённые квартиры.

Мы осмотрели вещи профессора, а именно одежду и аксессуары: комплект белья, рубашки, тёмный плащ из лёгкой непромокаемой ткани, пустой кейс для бумаг. Никаких гаджетов, никаких документов, в общем, ничего полезного.

– Мы, к сожалению, не можем оставить здесь отслеживающее устройство. Алекс разорётся, ведь это считается вмешательством в частную жизнь. Я прав, Ал?

– Прав.

– Но про коридор в законе ничего не сказано, так, Ал?

– Так.

Хавьер достал из внутреннего кармана маленькую камеру.

– Сейчас мы её прикрепим куда-нибудь… Никто и не заметит. А если твой дядя, Эжени, здесь объявится, мне придёт сообщение.

Я присвистнул.

– Ничего себе! Камера с системой оповещения! Мощно! Где взял?

– Нигде. Сам смастерил!

Теперь свистел не только я, но и Эжени.

– Серьёзно? Вот это да! Ты говорил, что так и не смог ничего сконструировать, – заметил я.

– Не хотел сглазить.

– А она сработает? – нахмурилась Эжени.

– Сработает, за это я ручаюсь. Давайте где-нибудь раздобудем стремянку, нужно прицепить камеру повыше.

– Тут есть комната для хранения инструментов и всяких очистителей, идемте…

***

– Только на камеру полагаться не станем, – сообщил я Эжени и Хавьеру, когда мы покинули жилую башню. – Я разослал ориентировки ребятам из Нижнего отдела полиции, у меня там имеются хорошие друзья. Правда, они будут искать его по поддельным документам и выследят только в том случае, если он предъявлял их при покупке билетов. Скверное дело…

– Есть шанс, что его найдут? – спросила Эжени. До этого момента она мрачно молчала. Мы вели девушку под руки, точно конвоиры. Боялись, что она, оказавшись в толпе рабочих, отстанет и потеряется. Эжени сильно побледнела, нахмурилась и смотрела только вперёд. Капюшон тёмной накидки (на этот раз женской) был надвинут на глаза. Она не хотела, чтобы её узнали. – Только честно.

– Я бы не стал терять надежду. Шансы есть, – осторожно начал я.

– Просила честно, так и скажу, – заявил Хавьер. – Лучше привлечь к поискам как можно больше народу: полицию, гвардию, волонтёров.

Ого! До Хавса, наконец, дошло, что дело-то серьёзное!

– Я уже привлекла. Вас.

– И мы не откажемся помогать, сделаем всё, что сможем. Но мы занимаем младшие должности, у нас недостаточно связей и ресурсов. Если ты хочешь встретиться с дядей, нужно поскорее его найти. Он может в любой момент сняться с места.

– Он не уйдет, пока не встретится с тем, кого ждет, – возразил я.

– Если дождётся…

Я бросил на Хавьера понимающий взгляд. Он думал о том же, о чём и я. Но пока не стоило пугать Эжени, она и без того была подавлена.

– Его ищем не только мы, но и те, от кого он прячется, – зашептала девушка, когда мы поднялись на электролестницу. – Если привлечём много народу, можем пустить по его следу преступников. Я должна встретиться с ним и помочь. Вполне возможно ему придётся уехать из страны, рано или поздно ему потребуются деньги. Дядя ведь утратил доступ к своему счёту. Я понимаю, чем рискую, но боюсь навредить ему…

– Резонно, хоть риск и очень велик, – вздохнул Хавьер. – Ладно, продолжим в том же духе.

***

Заветное сообщение я получил спустя четыре дня. За сутки до этого Хавьер уехал в пригород агломерации для участия в следственном эксперименте и оставил всё на меня. В 16:00 у меня как раз закончились занятия в Университете. Я тут же связался с Эжени, и она примчалась в Центр точно на крыльях. В сезон дождей (последние два месяца календарного года) рано темнеет, поэтому мы отправились в Нижний уже в сумерках. Эжени вся тряслась от волнения, и немудрено, почему!

– Действуем осторожно, не забываем о том, что можем пустить по следу профессора тех, от кого он так упорно скрывается. Не привлекаем внимания. И было бы неплохо, если бы он сегодня же уехал из города. Если это невозможно, значит, ему стоит залечь на дно до тех пор, пока не будут готовы необходимые документы…

– Понимаю…

– Нужно задать твоему дяде много вопросов: почему он уехал, от кого скрывается, какие ему поступали предложения или угрозы, может ли он как-то идентифицировать преследователей. Справишься? Тебе он доверится, в отличие от меня.

– Да, я постараюсь.

– Как только прибудем на место, вызову подкрепление. И ещё. Держи шокер. Как следует, зашнуруй аэроботы и вот… силовой нагрудник. Боюсь, он будет тебе великоват, – я перевёл электрокар в режим автопилота и теперь копался в чемодане, хранившемся под дополнительным передним сидением.

– Силовой нагрудник?

– Экипировка гвардейца. Когда заступаешь на службу, получаешь комплект формы, оружия и защитных приспособлений. Нагрудник сдержит удар, замедлит пулю или снаряд. Даже если будут стрелять из лазерного оружия. Нагрудник, конечно, не убережёт от выстрела в голову, но всё же хоть какая-то защита. Давай покажу, как его надеть. Видишь по бокам ремни, как у спасательного жилета. Просто натягивай и …

Я потянулся к девушке, чтобы помочь затянуть ремни, но она отпрянула.

– Алекс!

Неужели решила, что я стану её лапать? Вот ещё! Да она же самый настоящий мешок с костями!

– Окей, давай сама…

– Алекс, ты как будто собираешься отбиваться от… Точно мы собираемся участвовать в перестрелке… – оказывается дело было вовсе не в стыдливости, а в страхе. Её сильно напугали мои приготовления. На лице Эжени проступила восковая бледность. Мне стало совестно.

– Эээ… я думаю, всё обойдется. Эй! Всё будет хорошо, слышишь? Просто хочу подстраховаться. На всякий случай. Что бы ни случилось, не паникуй. Понимаю… это будет трудно, но я же с тобой. Я здесь для того, чтобы защищать тебя и твоего дядю.

Кажется, мой ласковый тон немного приободрил девушку. По крайней мере, когда она снова заговорила, зубы уже не стучали.

– Но нагрудник… Только один…

– Есть и второй. Для твоего дяди.

– А для тебя? Неужели ты останешься без защиты? У тебя ведь не бронерубашка, полагаю?

– Со мной ничего не случится.

– Серьёзно, да? – в её голосе снова проступили истерические нотки.

– Со мной ничего не случится, – повторил я, на этот раз сердито, и отвернулся от неё. Нужно было закончить приготовления. Мы почти прибыли на место. Внезапно Эжени ткнула меня в плечо.

– Не ожидала, что такой сладенький мальчик, как ты, окажется очень храбрым и… глупым.

– Что, прости? – от неожиданности я подавился воздухом.

– Ты сладенький, храбрый и глупый.

Пфф!

– Прекрасно! Просто прекрасно! Если думаешь, что раскусила меня, то очень ошибаешься. Никакой я не «сладенький». Приехали. Дальше на карах нельзя. Аэроботы зашнуровала?

И тут мне снова пришло сообщение. Проклятье! Чтоб его! Куда понесли его черти? А как хорошо всё начиналось! Мы были почти у цели!

– Плохая новость, Эжени! Твой дядя покинул квартиру. Нужно торопиться!

Она побелела, как полотно.

– Но… но… всё равно не успеем! Ещё спуск вниз, а лестница плетётся, как черепаха, – в отчаянии вскричала девушка. Возбуждение, вызванное ожиданием скорой встречи с любимым дядей, как огонёк свечки, погасло в её глазах.

– Тихо! Не паникуй!

– Но…

– Не паникуй, говорю тебе! Врубай аэроботы. Так, теперь хватайся за мою руку и держи крепко, очень крепко. Слышишь? Ни в коем случае не отпускай! Готова? Тогда поехали, – и мы ухнули с электролестницы вниз. Разумеется, Эжени была не готова, но указания выполняла исправно. Вцепилась в меня так, словно от моей руки зависела её жизнь, шевелила ногами и почти не орала. Турбины ботов исторгали синее пламя, мы не падали, а летели вниз. Разница, в общем-то, небольшая. В обоих случаях несёшься на бешеной скорости, уши закладывает, глаза щиплют от слез. Одежда, точно крылья, хлопает за спиной. В лицо бьёт волна горячего зловонного ветра, не продохнуть.

Спуск продолжался несколько драгоценных минут. Потом мы сбросили скорость, развернулись и полетели по прямой. Я притянул Эжени как можно ближе к себе, опасаясь, что она угробит кого-нибудь из пешеходов. Они кричали нам вслед: «Безумные придурки! Идиоты! Эй ты, смотри, куда прёшь!». До нужного квадрата было рукой подать. «Мы успеем перехватить профессора, дорога-то всего одна, обязательно на него натолкнёмся. Только бы успеть!» – так я думал, обнадёживал себя, и напрасно. Не только Эжени, но и я разнервничался не на шутку.

***

Опоздали. Вот и всё.

Опоздали.

Мы поняли это, как только увидели толпившихся у жилой башни людей, они стояли полукругом и галдели. Эжени выдрала руку из моей ладони и ринулась в сторону толпы. Она расталкивала людей локтями, распихивала их, не обращая внимания на протесты. Я, переключив аэроботы из скоростного режима в обычный, последовал за ней. Я уже знал, что она увидит, но разве у меня было право её останавливать?

Начался дождь. Эжени склонилась над телом дяди, распростёртым на грязной дороге. Вряд ли я когда-нибудь забуду тот душераздирающий крик, который испустила девушка, когда увидела профессора. Он был ещё жив, хотя и тяжело ранен в грудь. Эх, и чего ему не сиделось в квартире? Мы разминулись с ним на какие-то 10–12 минут! Всего лишь несколько минут! Вот дьявол!

– Ни в коем случае не приподнимай его!

Но она и не пыталась, только закрыла его своим телом от противных дождевых капель. Эжени низко склонилась над ним.

Грустная картина. Хрупкая девчушка пыталась защитить любимого дядюшку.

Скорбная картина. Хрупкая девчушка надеялась остановить человека, который готовился шагнуть за край могилы.

– Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Эй! Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Тьфу! Ради чего тогда тут толпитесь? – я вытащил из кармана гаджет, чтобы передать нужные сообщения. – Мужчина. Огнестрельное ранение. Жив, но потерял много крови. 10 квадрат, 18 улица. Дом? Чёрт, номер дома… 22-ой! Быстрее! Быстрее! – Вызвав врачей, я начал звонить полицейским. – Код 15, покушение на убийство. Координаты выслал. Оцепите квадрат, перекройте выходы. Опять они.

– Не расходиться! Пожалуйста, не расходитесь! Эжени, помощь будет здесь через минуту. Эжени! Позволь мне! – я намеревался оказать пострадавшему первую помощь и постарался отцепить девушку от Никифорова. Но она упорно продолжала обнимать дядю. Дождь яростно хлестал её по спине, зелёная рубашка промокла насквозь и прилипла к костлявым лопаткам. Я набросил на плечи Эжени непромокаемый плащ гвардейца и, наконец, отодвинул её в сторону. Кровь расползалась по земле. Конечности Питера Никифорова сводила предсмертная судорога, на его губах вздувались и лопались кровавые пузыри, он едва-едва дышал. Лёгкое задето, не иначе. Очки профессора треснули, и Эжени сняла их дрожащей рукой. Он был в сознании. Я запомнил его другим, не таким худым и измождённым. За прошедшие несколько месяцев профессор осунулся и сильно постарел. Рядом с ним валялся парик. Эх, нехитрая маскировка его не спасла!

– Можно помочь? – девушка повернула ко мне залитое слезами лицо.

– Я пытаюсь остановить кровь… Пока это всё, что я могу… Но погляди, врачи уже здесь.

Карета «Скорой помощи» не могла протиснуться в проулок, поэтому к нам направили парочку дроидов с носилками.

– Дядя… держись, дядя… Вот и они… Тебе помогут…

Дроиды уже начали приподнимать раненого, как он мертвой хваткой вцепился в руку племянницы. Пальцы впились в её запястье так сильно, что она вскрикнула от боли.

– Женя… Женечка… Ты не должна быть здесь… Не должна… Слишком опасно… Не нужно было приходить… Я не хотел… Они… – он начал кашлять, и кровь ручьём потекла по подбородку. Я кое-как разжал его онемевшие пальцы и освободил руку девушки.

– Тише, не говори! Не говори! – взмолилась она.

– Сообщение. Всё в нём, Женя. Сообщение… Я сделал это ради тебя… ради тебя… ради тебя…

Дроиды осторожно погрузили профессора на носилки и покатили к машине. Я подал руку девушке, помог ей подняться на ноги. Она вся дрожала от пережитого потрясения, одежда и руки были в крови дяди. Я подтолкнул её в сторону дроидов.

– Поезжай с ними. Давай, Эжени, поезжай с дядей! Ему ты нужнее. Я приеду позже. Мне нужно остаться здесь до прихода полицейских и гвардейцев. Я попытаюсь что-нибудь выяснить. Иди, а то уедут без тебя. И да, они могут отвезти твоего дядю в Нижнюю больницу, а там ему не помогут. Назови себя, пусть везут вас в Зеленый сектор. Поняла?

Эжени кивнула и бросилась догонять роботов. А я повернулся к зевакам. Надо же! Для меня, казалось, прошла целая вечность, а для них – всего пара минут. Кто-то укрылся от ливня под козырьком подъезда башни, кто-то – под зонтом. Представление закончилось, и я боялся, что народ начнёт расходиться. Подростки, правда, напротив выступили вперёд и с любопытством взирали на лужу крови и раскиданные по земле вещи профессора: папки, шляпу, парик, маленький саквояж, зонт. Какой-то мальчишка потянулся было к одной из папок, листы синтетической бумаги вывалились оттуда, слабо замерцали и, наконец, погасли.

– Не трогать! – прикрикнул на него я. – Сделайте пару шагов назад. Всех вас привлек хлопок, так? Кто первый увидел раненого? Нужна любая информация! Давайте покончим с этим побыстрее. Незачем тут мокнуть, если сказать нечего.

Кто-то не сказал ни слова, кто-то поспешил ретироваться, а некоторые заговорили одновременно, наперебой.

– Сэр, я живу неподалёку…услышала хлопок, сильный…

– А я живу напротив… Хлопок был точно такой же, что и на площади в 12-ом. Никого не видел.

– И я… Только тело… Вернее раненого… Улица была пуста.

– Стреляли, наверное, с большого расстояния, сэр. Может быть, даже сверху.

«Эх, и без вас знаю. Но вот что странно… Характер повреждений. Рана, а не ожог. Значит, на этот раз убийца орудовал не лазером. И здесь был хлопок и тогда, на площади… Зажигательная бомба? Но где тогда воронка? И зачем привлекать внимание? Столько вопросов!

Но одно ясно совершенно точно: мы имеем дело с Гильдией. И это уже третье нападение».