Читать книгу Девственная любовница. Между «Жюстиной» и «Лолитой» - Аноним - Страница 7

Достопочтенный граф Фонтарсийский была моим старым другом и, настолько я помню, знакомство наше к тому времени продолжалось вот уже более пятнадцати лет. Он превосходил меня во всех отношениях, по рождению, здоровьем и полученным образованием, я же смотрел на него с восхищением снизу вверх, поскольку он обладал всеми достоинствами англосакса. Человеком он был немногословным; сдержанным, но предельно честным; проницательным и дальновидным. Я очень гордился нашей с ним дружбой и старался быть по отношению к нему как можно более лояльным. Я никогда не заводил друзей, которые стояли бы ниже меня на социальной лестнице, и не общался с людьми, лишенными образования.

Если я не мог войти в гостиную к самому высокопоставленному чиновнику в стране, то предпочитал оставаться в стороне или вкушать радости уединения. Поэтому я был горд и польщен тем, что лорд Фонтарсийский ищет моего общества. Когда я приезжал в Англию, он приглашал меня к себе в лондонский дом или принимал в своем загородном замке, а если ему случалось быть проездом в Париже, он всякий раз давал мне об этом знать. Когда я пишу эти строки, ему за шестьдесят, это по-прежнему бодрый и энергичный человек, властный и рожденный повелевать. Его обуревают те же беспристрастные мысли, что и меня, по поводу отношений полов, а посему, как два сладострастных человека света, мы вместе пережили немало необычных приключений, что, однако, не имеет ни малейшего касательства к тому короткому эпизоду моей жизни, о котором я сейчас веду речь.

Лорд Фонтарсийский развелся с женой, однако вступил в связь с обворажительнейшей женщиной, находившейся с ним в далеком родстве, на которой он впоследствии женился. О его liaison’е знали, хотя смотрели на это сквозь пальцы, как то водится в кругах британской аристократии. Если друзья приглашали его поохотиться или пострелять, при этом никогда не забывали о леди Кларе, как я впредь буду её называть, а их спальни по странному совпадению, если и не соседствовали непосредственно, то всегда оказывались поблизости одна от другой. Да и в новомодных светских газетах их имена то и дело встречались рядом.

Она была очень хорошей женщиной, тихой, спокойной и чувственной; однако внутри неё пылал огонь страсти, который не мешал ей здраво судить о людях и вещах. Я нравился ей, и она была со мной весьма любезна. Я никогда не занимался с ней любовью, хотя, думаю, пожелай я того, лорд Фонтарсийский закрыл бы глаза на любую её выходку с Джеки, однако мне не хотелось рисковать нашей старой дружбой ради нескольких мгновений удовольствия.

Я поделился со своими друзьями несколькими соображениями касательно Лили, и они загорелись желанием встретиться с ней.

Я пообещал их познакомить, если сумею её переубедить, после чего мы разыграем маленькую оргию, во время которой милорд и миледи, Джеки и Лили, отбросив стыд, вместе испьют любовную чашу необузданного разврата.

Между тем я попросил Клару прислать мне свое мнение о Лили, которое привожу здесь, поскольку считаю довольно любопытным. Редко случается так, чтобы одна женщина беспристрастно высказывалась о другой. Не нужно при этом забывать, что обе ни разу не встречались.

Мнение Клары о Лили

«Ваша Лили очень милая и хорошо воспитанная девушка, однако она не хочет так просто сдаваться.

«Клара полагает, что если представится возможность, при небольшом усилии и после мягкого убеждения Лили будет скорее довольна, нежели обижена.

«Клара считает, что Джеки полезно бывать с Лили как можно больше, поскольку он не вправе ожидать, что она поделится с ним самым сокровенным, если не чувствует его присутствия и редко ласкает. Она думает, что Лили готова полюбить Джеки, но колеблется и не уверена в том, чем это для неё закончится. Лили останется сама собой и отдаст все свое существо любимому человеку, только испытывая настоящее наслаждение в его объятьях и даря ему все те радости, что заключены в ней.

«Кроме того, Клара считает, что хотя матушка Лили и говорит „нет“ одному или двум презентам, сделанным её дочери, она вовсе не это имеет в виду. Всякой истинной женщине приятно получать подарки от человека, которого она любит».

Лучший пример природы либеральных идей лорда Фонтарсийского можно найти в следующей выдержке из одного из писем Клары ко мне:

«Возможно, Лили пригодится опыт, приобретенный Кларой с одним умудренным годами поклонником. Она повстречала его в загородном доме и осталась с ним наедине, так как её хозяин вечером возвращался в город. Новый знакомый не мог сдержать своих чувств, однако слуги, то и дело заходившие в комнату, все же охлаждали его пыл.

«Он предложил ей встретиться с ним в городе. Случай привел его в одну квартиру, где Клара и ещё кое-кто разыграли для него маленькое представление. Клара придумала историю о том, будто некий дядюшка уехал и оставил её присматривать за апартаментами. «Кое-кто» (лорд Фонтарсийский) заперся во внутренней комнате и припал к приспособленному для этих целей глазку, чтобы стать свидетелем происходящего.

«Клара вышла, встретила своего дряхлого обожателя и провела его в комнаты, не испытывая ни малейшей охоты показывать себя перед тем, кого она любила, в обществе другого мужчины, однако пути к отступлению не было, и ей пришлось действовать вопреки своим собственным чувствам.

«Войдя в комнату, гость сразу же подергал запертую дверь; на тот случай, если бы он обнаружил, кто за ней скрывается, у Клары был заготовлен припадок.

«Обследовав помещение, гость приготовил «французское письмо» и предложил перейти к делу без отлагательства. Он покрыл Клару и стал кряхтеть и пыжиться, но чем дольше он это делал, тем меньше становилось его достоинство; тогда он решил, что если Клара встанет на колени, у него может получиться то же самое сзади – по-собачьи – однако, увы! все было тщетно. Клара не ощутила даже кончика его члена.

«Тогда он сказал, что это «письмо» помешало ему как следует напрячься и что он был слишком возбужден. В конце концов он снова взобрался на Клару и, взяв свой орган в руку, сумел-таки излиться на новенькие панталоны женщины, которые она специально надела для такого случая.

«За сим он получил её благословение и отправился восвояси с мыслью о том, что лишит подругу девственности на следующий день, на который назначил ей очередную встречу.

«Клара же удалилась искать утешение в запертую комнату; она чувствовала себя так, будто приняла участите в баталии.

«Клара хочет закончить это долгое бумагомарание словами надежды на то, что читатель найдет в Лили все, что желает, и выражает заинтересованность узнать о его видах на эту девушку».

Лилиан – Джеки

Без указания места и даты

(Получено в Лямалу, 7-го июля 1898)

Мой обожаемый господин,

Я хотела бы, чтобы Вы получили эту записку завтра вечером, когда прибудете на место, но тогда мне нужно отправить её с сегодняшней почтой, а я не успеваю.

Как бы то ни было, Вы получите её наверняка в четверг и, надеюсь, почувствуете себя не таким одиноким. Правда, с Вами Ваш милый и преданный Смайк, однако это не совсем то же самое, если бы рядом была Ваша Лили.

Мысль о Вашем отъезде крайне огорчает меня. У меня такое ощущение, что за эти три недели Вы совсем забудете обо мне.

Ненавижу Вашего доктора, которой так жестоко нас разлучил. Как бы мне хотелось оказаться возле Вас! Таким образом я бы доказала, что не умею скучать в Вашем обществе, потому что люблю Вас.

Мне безразличны все те радости, которые, по Вашим словам, необходимы в моем возрасте, поскольку все это фальшь и излишество. Настоящее счастье в том, чтобы любить, быть любимой и естественным образом предъявлять доказательства своей привязанности.

Если Вы решите испытать меня, осмелюсь предупредить, что Вы устанете первым, хотя я постараюсь сделать все, что в моей власти, чтобы усладить Вашу жизнь.

Скажем, разве не упоительно, милый мой папочка, быть всегда вместе и никогда не расставаться?

Однако я схожу с ума, ибо несчастна, не имея величайшей радости ощущать себя Вашей, всецело Вам принадлежащей, и будучи не в состоянии сказать себе, что никакая сила на свете не разлучит нас опять.

Вы считаете себя слишком старым для меня, однако разве Вам, любимый мой, не известно, что если Вы испытываете гордость оттого, что сумели вызвать страсть, подобную моей, я, со своей стороны, не менее горда тем, что меня выбрал человек, который знает жизнь и успел её оценить, как оценили Вы.

Я дурочка, но я только пытаюсь все узнать, всему у Вас научиться. До чего же глупой Вы, должно быть, меня считаете!

Я понимаю, что для того, чтобы её любили, женщина никогда не должна выказывать свою любовь, однако какая-то неведомая сила заставляет меня рассказывать все то, что происходит в моем сознании – глупая я глупая…

Теперь всякая иллюзия связи с кем-то другим становится невозможной. Она была бы для меня мучительна каждым своим мгновением. Я никогда уже не смогу переделать себя и даже прикоснуться к другому мужчине. Вот видите, что Вы сотворили со мной, мой нежно любимый господин.

Целую Вас всюду, где это будет Вам наиболее приятно.

Ваша раба,

Лили

Приласкайте от меня Смайка.

Лили – Джеки

(Получено 8-го июля 1898)

Всего одна строчка, чтобы напомнить моему дорогому о том, что его раба непрестанно думает о нем. Как я завидую Смайку, он все время с Вами и может тысячью самых разных способов доказывать Вам свою любовь.

Кроме того, я уверена в том, что Вы по-настоящему его любите, тогда как ещё неизвестно, волнует ли Вас по-прежнему Ваша непослушная девочка.

Заботьтесь о Вашем здоровье и не утруждайте себя слишком частыми письмами; не уставайте, относитесь к жизни спокойно и возвращайтесь к своей Лили сильным, чтобы больше никогда её не оставлять.

Надеюсь, Вы нашли в гостинице всё, что ожидали. Все ли с Вами добры?

Как бы мне хотелось оказаться там, чтобы ухаживать за Вами!

Жду не дождусь конца месяца, когда Вы возвратитесь в добром здравии и окрепшим.

У нас здесь стоит хорошая погода; надеюсь, у Вас тоже. Гостиничная жизнь так скучна, что будет жаль, если Вам придется из-за погоды сидеть в четырех стенах.

Если Вы не слишком устали писать, расскажите мне обо всём, что делаете и как Вам там нравится.

Страстный поцелуй моему господину и привет счастливчику Смайку.

Лили

Лили – Джеки

(Получено 9-го июля 1898)

Обожаемый господин,

Я до сих пор не имела возможности приехать в Париж, однако интуиция подсказывает мне, что там меня ждёт записка. Я еду завтра, поскольку у меня накопилось несколько пустячных поручений, и под этим предлогом постараюсь забрать то, что я уверена, найду в условленном месте.

Я с нетерпением жду от Вас известий о том, чем Вы занимаетесь, не слишком ли скучаете и, прежде всего, в порядке ли Ваше здоровье.

Во всех письмах я могу сказать Вам одну и только одну простую вещь: я ужасно утомилась. Жизнь для меня сейчас ни что иное как тяжкое бремя; я так одинока и так тоскую! Существование мое лишено полноты, чего-то все время хочется, и это «что-то» – Вы.

У нас по-прежнему стоит великолепная погода, правда, немного ветреная, что наводит меня на очень гадкие мысли.

Если бы мой возлюбленный папочка был здесь, я знаю, что бы с ним сделала его прирученная дочка.

Умираю от желания вновь увидеть Ваши черты, столь дорогие мне, Ваше лицо, на которое я обожаю смотреть, но мне ещё предстоит долгое ожидание – девятнадцать бесконечных дней.

Я оставляю Вас. Блэкамуру предстоит его ежедневная ванна, и отец зовет меня.

Целую Ваши губы и язык, как Вы любите.

Лили

Лилиан – Джеки

Телеграмма, получена 10-го июля 1898

Лили тоскует.

Лили

Лилиан – Джеки

(Получено 11-го июля 1898)

Бесполезно, дорогой мой господин, пытаться отговаривать меня от принятого мной решения относительно замужества. Серьезно обдумав возможные последствия, я вынесла себе следующий приговор. Если я выйду замуж, то только за Вас и ни за кого иного. Заметьте, однако, что я никоим образом не хочу, чтобы Вы думали, будто жениться на мне – Ваш долг; мысли мои идут как раз таки в противоположную сторону. Я хочу только того, чтобы Вы раз и навсегда поняли: союз, не подразумевающий Вас, для меня невозможен. Подумать только, какой ежеминутной мукой он мог бы стать! Моя натура слишком лояльна, чтобы позволить мне принимать в этом участие. Вопреки моей собственной воле, я никогда не могу скрыть своих чувств. Средств вылечить этот недуг просто не существует. Меня можно либо взять, либо оставить. На Вас, мой единственный любовник и обожаемый папочка, лежит решение моей участи.

Теперь давайте поговорим о вещах менее серьезных. Я бесконечно признательна Вам за Ваше доброе письмо, которое я нашла здесь вчера. Я хочу поведать Вам обо всех моих приключениях на poste restante28.

а) Сенсационное вступление, когда я не решаюсь, под взглядами присутствующих, устремленных на меня, сразу же пройти к решетке. Покупаю марки.

б) Все ещё боясь зайти в отдел до востребования, я покупаю открытку и отсылаю её в Лувр с коротеньким сообщением о сделке.

в) Глупая трусиха, которую Вы так хорошо знаете, я беру телеграфный бланк и пишу на нем известные Вам инициалы, поскольку, несмотря на желание прочесть Ваше письмо, мне по-прежнему не хватает смелости спросить о нем вслух.

Вот Вам признание очень глупой маленькой девочки.

В следующий раз, однако, я намереваюсь быть посмелее, поскольку, в сущности, я же ведь отнюдь не единственная женщина, получающая письма на почте?

Я все сильнее завидую моему большому Смайку, которого так люблю. Он может быть счастлив, тогда как я – бедная, маленькая и покинутая. Он же никогда не покидает Вас и может лицезреть весь день и даже всю ночь. Всё это очень-очень несправедливо. Я соскучилась до смерти. Честное слово, если моя жизнь скоро не переменится, я наверняка сойду с ума.

У Вас, должно быть, завелась целая уйма любовных интрижек, о которых можно писать с часа до шести. Страшно подумать!

Хотела бы я заставить Вас любить меня так сильно, чтобы Вы просто не могли обходиться без меня, что в настоящий момент является моей позицией в отношении Вас.

Я дочитала «Желтую комнату». Воздействие, оказанное на меня этой книгой, ужасно. Как бы то ни было, одна вещь показалась мне гротескной: то, каким образом будущий жених занимается с Элис любовью. Это вполне соответствует современным представлениям, не так ли?

Покрываю Вас поцелуями, покрываю буквально всего, причем каждый последующий поцелуй дольше и сладострастнее предыдущего.

Ваша раба,

Лили

Лилиан – Джеки

(Получено 12-го июля 1898)

Вот и ещё день прошел, но я рада этому, потому что стало меньше одним днем без Вас. Как жаль, что Вы сейчас в отъезде; папа и маман завтра уезжают, и их не будет до воскресенья, так что я остаюсь одна. Окажись Вы здесь, я была бы счастлива, а теперь вот я буду чувствовать себя только ещё более одинокой.

На этой неделе, если хотите, можете писать мне прямо сюда. Надеюсь, здоровье Ваше улучшается с каждым днем. Я по-прежнему в полном порядке; сердце заставляет меня страдать, и Вы тому причиной. Мне всё скучно, ничто не интересует. Жизнь кажется мне пустой и обыденной. Если бы рядом был мой господин, все было бы по-другому.

Газеты Ваши были получены в субботу вечером. Спасибо за «Наших собак».

Я все ещё не обнаружила той знаменитой книжки, которую Вы одолжили папа. Думаю, он держит её на рю Виссо. И совершенно ясно почему!..

Я пью Вас медленно, нежно, но страстно. О Вас все мои мысли, все желанья.

Лили

Лилиан – Джеки

Телеграмма, получена 13-го июля 1898

Нежнейшее напоминание, люблю.

Лили

Лилиан – Джеки

(Получено 14-го июля 1898)

Вам прекрасно известно, что я ревную, так что очень нехорошо с Вашей стороны изображать из себя эдакого гадкого папочку и дразнить свою дочь этой Вашей глупой Ивонной; хотя ей всего восемь, обкрадывает она, пусть даже по чуть-чуть, ту любовь, которая принадлежит мне.

Я не довольна ни Вами, ни Смайком, который дает ласкать себя посторонним. Когда связываешься с таким гадким папой, как мой, забываешь о всяком покое, даже если речь идет о восьмилетнем ребенке.

Вероятно, господин хочет, чтобы раба раззадоривала его издалека, однако она не собирается его возбуждать, поскольку воспользоваться этим могут другие.

Да, воскресный вечер я провела в Париже у одной моей знакомой, но меня сопровождала служанка.

Я хочу, чтобы Вы получали от меня весточки каждый день; вот почему всякий раз, когда я не могу писать, я шлю Вам телеграммы.

Можете говорить мне что угодно о Вашем «никудышном пузе».

Это не станет препятствием для моей к Вам любви. Потому-то и не имеет смысла продолжать в таком тоне. Вы задеваете мои чувства.

Я бы хотела оказаться рядом с Вами, чтобы самой натереть Вас одеколоном и целовать всего; чтобы сосать Вас, как Вы любите, заставляя трепетать от наслаждения.

Мой рот и кое-что ещё увлажняются, когда Вы говорите о той капельке, которую выделяете, когда пишите мне. Какая обидная трата!

Да, дорогой, мне нравится думать о том, что Вы делаете мне мими, в то время как я сосу Вас; мне думается, что это просто изумительно. Мне нравится все, что Вы делали до сих пор, и я с нетерпением жду воплощения Вашей идеи относительно кисточки. А я смогу то же самое проделать с Вами?

Лили

Её виды на супружество несколько удивили меня, и я решил, что она слишком мной увлечена. Я бы не стал распространяться о моих собственных ощущениях, однако счел своим долгом сдержать её растущую страсть. Я начал писать ей непристойные и гадкие письма. О том, что я говорил и что предлагал, можно догадаться по её ответам. Я расписывал себя самыми черными красками и вдалбливал в головку девушки, что слишком стар; мужчина сорока шести лет не может жениться на двадцатидвухлетней. Кроме того, разве я не инвалид с моим проклятым ревматизмом, который может возобновиться в любой момент, к тому же склонный к полноте? К моему величайшему изумлению, чем грубей и похотливей я становился, тем откровеннее она мне симпатизировала.

Лили – Джеки

(Получено 15-го июля 1898)

В самом деле, папочка, какой-то Вы несерьезный. Ну что за прихоть – выбрасывать письмо, предназначавшееся мне! Это говорит о Вашей внимательности и о том, как Вы любите свою дочь.

Ваша раба очень, очень сердита, и если Вы и впредь будете вести себя таким постыдным образом, ей придется подыскать себе господина получше. Ваша кровная дочка не отдает предпочтение языку, однако с удовольствием остановила бы выбор на Вашем. Но так как получить его она не может, ей сейчас приходится мириться с английским или французским, что оставлено на Ваше усмотрение.

Меня очень радует мысль о том, что лечение Вам по душе и, прежде всего, что оно Вас не расслабляет. Когда Вы вернетесь, я его продолжу.

Можете писать мне сюда до воскресенья, однако потом мы должны будем переместиться на poste restante на рю де Страсбур.

Да, я получила Ваше письмо. Я слетала за ним в Париж. Я бы очень расстроилась, если бы его вдруг не оказалось на месте. Смайк слишком избалован, но я понимаю, что Вы не можете собраться с духом и наказать его за его проделки. У меня точно так же происходит с Блэкамуром. Он прелесть, и я рассказываю ему всё, что приходит мне на ум по поводу моего гадкого папочки.

Спокойной ночи, любимый, побегу относить эту весточку на почту, потому что хочу, чтобы она была у Вас завтра же.

Я жажду Вас,

Лили

Лили – Джеки

(Получено 16-го июля 1898)

Любимый мой, больше сюда не пишите, поскольку родители возвращаются нынче вечером. Придется нам ещё раз прибегнуть к помощи poste restante, что – видит Бог! – весьма удобно.

Я также предпочла бы слово «дочка» этой «fille»29; по-моему оно звучит более интимно, Вы не находите?

Знайте же, мой дорогой господин, что если я балую Вас, как Вы мило выразились, точно так же я балую и себя.

Вы заслуживаете, чтобы Вас очень строго наказали, что с Вами и произойдет, когда Вы вернетесь, причем вот каким образом: я высосу Вас два раза подряд за то, что Вы посмели написать это предложение: «а кроме всего прочего, при моем возрасте». Что Вы такое говорите? Честное слово, можно подумать, будто Вам доставляет удовольствие казаться в моих глазах старше, чем Вы есть. Ещё раз повторяю: поступайте, как хотите, я буду любить Вас, несмотря ни на что.

Вам прекрасно известно, что я никому не расскажу о том, чем мы с Вами занимаемся, и что я не намерена доставлять удовольствие другим мужчинам. Мне нет никакого дела ни до кого, кроме Вас. Вы единственный, кто когда-либо будет обладать мной, ибо вы единственный, кого я люблю.

Быть подставкой для Ваших ног, лежать под Вашим письменным столом, чтобы Вы становились на меня прямо ботинками, и служить Вам комнатной посудой, поскольку Вы говорите, что будете мочиться на мое нагое тело – вот две идеи, являющиеся далеко не тривиальными. Вы же знаете, что можете делать со мной всё, что захотите, мой гадкий, очень гадкий папочка!

Смайк такой же нахальный, как и его хозяин; шлю ему нежную ласку, а его владельца кусаю во все места.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 17-го июля 1898

Нежные поцелуи от Вашей Лили.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 18-го июля 1898

Не забывайте; люблю, целую.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 19-го июля 1898

Поздравляю с днем рожденья. Впереди у нашей любви ещё много времени.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 20-го июля 1898

Я очень занята. Пишите сюда. Отца нет. Люблю.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 21-го июля 1898

Дорогому проказнику. Нежно люблю.

Лили

Лили – Джеки

(Получено 22-го июля 1898)

Папочка, господин,

Раз Вы того хотели, Ваша раба подчиняется и, хотя уже поздно и она очень устала, пишет Вам просто так, поскольку посыльный уже прошел, и у меня слипаются глаза.

Сейчас мне нужно закончить кое-какую работу, но, несмотря на это, я жажду быть очень гадкой. Ведь это так приятно, не правда ли, дорогой мой папочка?

Женщины скучны. Нет, я решительно их не люблю. Я всегда питала слабость к сильному полу. Разве я не права? Смотрите, как плохо я пишу и какие леплю ошибки. Увы, в самом деле, я должна оставить Вас, постель заждалась меня. Как бы то ни было, окажись в ней Вы, я едва ли сомкнула бы глаз, а Ваша киска, которая принадлежит только Вам, была бы влажнее обычного.

Ваша раба обожает Вас и тоскует,

Лили

Целую Смайка.

Лили – Джеки

(Получено 23-го июля 1898)

Сдается мне, что Вы в немалой степени пренебрегаете мною.

Вероятно, тому виной курс лечения, которому Вы следуете и который, утомляя Вас безмерно, способствует потери всякого счета. Это очень обидно, Вы же знаете, потому что я не люблю гадкого папу, который забывает о своей дочери. Вы – настоящее чудовище.

Как я уже Вам сообщала, отец находится в отлучке, а мать присоединится к нему во вторник. Мне же никогда не представится счастливой возможности присоединиться к Вам. Однако Вы тоже не делаете ни единого шага в мою сторону, так что можно подумать, будто я Вас совершенно перестала интересовать. Если так оно и есть, Вы зря за меня переживаете. Чуть-чуть откровенности, и Вы очень скоро от меня освободитесь. Уверяю, я никогда не буду навязываться Вам вопреки Вашей воле. Да и зачем мне это? Любовь ничего не стоит, если она вынужденная, а я слишком молода, чтобы владеть всеми теми штучками, которые используют женщины определенного толка, когда хотят, чтобы их обожали.

Ещё раз, возлюбленный мой, повторяю, что нет таких уз, которые бы привязывали меня к Вам, а потому Вы вполне свободны, особенно если Вам не хочется больше наведываться на рю де Ляйпциг и тем паче, если Вы больше не считаете меня того достойной.

Раньше Вы никогда не сообщали мне о том, будто доктор велел Вам задержаться ещё на воскресенье, и я сильно подозреваю, что это всего лишь повод для того, чтобы оттянуть с возвращением.

Лили очень раздосадована.

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 25-го июля 1898

Всего один поцелуй. Гадкий.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 26-го июля 1898 (утром)

Вы ещё живы?

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 26-го июля 1898 (вечером)

Всё болею из-за Вас.

Лили

Лили – Джеки

Вилла «Лилиан», 26-го июля 1898

Любимый, но очень плохой папочка,

Я задаюсь вопросом, почему Вы написали в воскресенье в poste restante, когда я сказала, что можно отправлять почту мне сюда? Вам не нужно было бояться присутствия мамы, иначе я бы не стала просить Вас писать нам домой. Пора бы Вам уже понять, что я более чем осторожна.

Последние несколько дней я не была в Париже и не подозревала, что Ваша весточка поджидает меня на рю де Страсбур. Оттого-то я и досадовала, решив, что Вы так жестоко про меня забыли.

Сегодня я пользуюсь пишущей машинкой, чтобы немножко Вас наказать, а если бы у меня ещё была хоть какая-то гордость, мне следовало бы оставить Вас в безвестности, что сами Вы делаете с такой завидной сознательностью. Но там, где дело касается Вас, я теряю рассудок.

Мама уехала сегодня утром, как я Вам и говорила. Я теперь одна-оденёшенька с моими собаками, как бедная и несчастная Золушка. Меня посещают весьма игривые мысли, но я ничего Вам про них не расскажу, поскольку Вы ко мне недостаточно добры.

Надеюсь, моя единственная любовь, скоро я Вас увижу; несмотря ни на что, я шлю Вам миллион ласк, одна сладострастнее другой.

Приникаю к Вашим дорогим, обожаемым губам.

Лили

Лили – Джеки

Телеграмма, получена 28-го июля 1898

Умираю от желания увидеть Вас.

Лили

Лили – Джеки

(Получено 29-го июля 1898)

Моя единственная, ненаглядная любовь,

Когда папочка не делает того, о чем просит его дочка, что происходит? Он получает незаслуженные упреки. Я умоляла Вас писать мне сюда и, разумеется, предполагала, что не получу от Вас известий через почту. Вообразите мое негодование, когда я обнаружила, что мною пренебрегают, что Вы меня бросили. Вот какова причина моего знаменитого воскресного письма, которое так Вам не понравилось.

Я люблю Вас слишком сильно, и оттого любая помеха выводит меня из себя. Мне сразу же представилось, будто Вы влюблены в какую-то другую женщину. Видите, во мне снова говорит ревнивая дочка.

Как Вы милы, что послали мне свою фотографию! У неё только один недочет: слишком много Смайка и слишком мало Вас.

Со вчерашнего дня я каждое мгновение целую Ваше дорогое лицо, и счастье мое растет, когда я думаю о том, что скоро смогу сделать это по-настоящему. Что за каракули, скажете Вы, мой обожаемый господин, но я так нервничаю, что перо не держится у меня в руках.

Следует ли мне встретить Вас на платформе по прибытии?

Я одна и легко могу это сделать.

Жду Вас более чем с нетерпением, но это отнюдь не значит, что Вы должны поступать опрометчиво: если доктор велит Вам остаться, не уезжайте из Лямалу раньше времени.

Страстно сосу Вас,

Лили

Лили – Джеки

(Получено 31-го июля 1898)

Мой милейший, любимый папа,

Как я счастлива: ещё один день в одиночестве – и скоро я снова увижу Вас. Я просто дурею от радости. Чиркните Вашей дочке хоть строчку, чтобы она знала, где и в какое время Вы желаете видеть её в понедельник.

Я замечаю, что вы любите меня совсем не так, как бы мне того хотелось – безрассудно.

Вы как будто стесняетесь своей Лили. Что если кто-нибудь из Ваших знакомых увидит Вас на станции в моем обществе? Они подумают только то, что Вы, вероятно, счастливый человек, раз Вас любит такая приятная девушка. Может быть, Вы так не считаете, но, тем не менее, это именно так.

Видите, дорогой господин, есть мелочи, которые я не могу оставить без внимания, а иногда я боюсь, что Вы просто используете меня как игрушку.

Надеюсь, моя откровенность не огорчит Вас на этот раз. Я вовсе этого не хочу, напротив. Но я люблю Вас верно и преданно, настолько, что готова по первому Вашему знаку бросить всё на свете, если только это доставит Вам удовольствие.

Да, одним словом, отца с матерью, всё и вся.

Мне кажется, что такая всецелая любовь заслуживает ответного чувства.

Ваша дочка страстно Вас хочет и с величайшим нетерпением ожидает понедельника.

Лили

P.S. – Я выполнила то, что велел мне мой господин. С шести часов вчерашнего вечера до сегодняшнего утра я не делала «пипи», хотя ночью мне очень хотелось. Поэтому я очень скверно спала. Кроме того, я постоянно думала о моем дорогом папа, который тоже думал обо мне.

Мой liaison с Лили, вероятно, очень заинтересовал леди Клару, поскольку она часто писала в Лямалу, спрашивая о новостях в наших отношениях. Никаких личных интересов она не имела, так как лесбийские вкусы были ей чужды, однако она призналась мне, что вся эта история весьма ей нравится, и потому я время от времени сообщал ей новости о моей «дочке».

Не могу придумать ничего лучше, как процитировать здесь несколько фрагментов моих описаний Лили, сделанных вскоре после того, как я, извлекши пользу из курса ванн и обретя облегчение, возвратился в Париж.

Джеки – Кларе

(Заметки о Лили)

Будучи в Лямалу, я пытался вызвать в Лили отвращение, поскольку опасался, как бы она окончательно не потеряла из-за меня голову, однако чем хуже я себя вел, тем сильнее становилась её привязанность.

Я сказал ей, что вернусь к вопросу брака при встрече, но только не через письма, поскольку то, что на бумаге выглядит грубо, в живой беседе разрешается само собой.

Я наговаривал на себя, напоминал о том, сколько мне уже лет, о ревматизме и большом животе. Это причиняло ей боль.

Я написал ей, что мечтаю, чтобы она сидела нагишом под столом и служила мне подставкой для ног, пока я сочиняю ей письма. Что хочу посадить её на бидэ и, встав сверху, направить струю мочи ей на живот и на «киску». Эти идеи ей понравились.

Когда мы встретимся, я буду иметь с ней серьезный разговор. Ругать её через посредство писем я не намерен. К самому себе у меня нет никаких претензий, поскольку я никогда не обманывал её и не пытался ввести в заблуждение. Действительно ли она сходит с ума от любви ко мне или просто плетёт интригу?

Мне бы очень хотелось лишить её девственности. Но нет, я не должен уничтожать бедную, похотливую девчушку. Я постараюсь держаться подальше от тела моей Лили. Я не причиню ей вреда.

Я пытаюсь втолковать Лили, что страсть и сердце – это две разные вещи. Она может случайно оказаться неверной, но если в сердце у неё сохранится уголок и для меня, я буду удовлетворен.

Её нисколько не шокирует, когда я стараюсь довести до её ума тот факт, что она всецело принадлежит мне как рабыня, что она должна выполнять все мои самые сладострастные капризы, какими бы отвратительными они ни были.

Она с таким пылом пишет мне о том, что выйдет за меня замуж и т.п., что я решил помешать ей полюбить меня слишком сильно, рассказав, какая я грязная скотина, и особенно подчеркивая, что другие мужчины любят гораздо порядочнее, чем я.

Я изобразил себя деспотичным, тираничным зверем, ввергающим её в деградацию и унижение.

Чем циничнее и откровеннее были мои письма, тем больше они ей нравились.

Она явно в меня влюблена, и я вынужден пустить всё на самотек.

Может, она думает, что я очень богат?

Она крайне нетерпелива, возбудима и обладает пылкой натурой. Она упрекает меня, однако я искренне полагаю, что она несколько ошибается. Я ещё ни разу не выходил из себя, напротив, обращался с ней как с ребенком, и она просится обратно.

В нашей переписке возникло некоторое недопонимание, и Лили сочинила отвратительное письмо, отплатив мне той же бесцеремонностью и сообщив, что никогда не придёт ко мне на рю де Ляйпциг, поскольку это место ей не подходит. Я пропустил последнее замечание мимо ушей, и ответил в спокойном и укорительном тоне, под конец наказав её за то, что она написала такое письмо, запретив ходить по малой нужде с семи вечера до семи утра следующего дня. Она рассказала, что послушалась меня и провела плохую ночь.

Поскольку она была одна с бабушкой, 1-го августа я пригласил её на рю де Ляйпциг. Я прождал до 15:30. Она так и не появилась. Я ушел и вернулся домой только в 18:50.

Оказалось, она приехала в 15:40 и послала мне две телеграммы. Она ждала меня на Восточном вокзале.

Вместо этого в семь я стал ужинать. Она прислала довольно едкое письмо, сообщая, что её маман возвращается в четверг.

Лилиан – Джеки

Первая телеграмма,

получена 1-го августа 1898 в 16:30

БУДУ ВОСТОЧНОМ ВОКЗАЛЕ ТЧК ЛИЛИ ТЧК

Вторая телеграмма,

получена в 18:30

ЖДУ ВОСТОЧНОМ ВОКЗАЛЕ ТЧК ЛИЛИ ТЧК

Лили – Джеки

Вилла «Лилиан», 2-е августа 1898, 11:00

Не понимаю, чем Вы могли заниматься с трех до половины седьмого, и не хочу знать. Для меня это навсегда останется загадкой, поскольку Вы смогли прождать чуть больше часа, зная, что я не всегда могу делать так, как мне бы того хотелось.

Несмотря на то, что я дома одна, мне по-прежнему приходится разговаривать с клиентками, и потому я опаздываю.

Уверяю Вас, Вы многое потеряли, не подождав чуть дольше, поскольку я была как раз созревшей для такого гурмана, как Вы.

Пустяки, не будем больше об этом говорить, только вот маман в четверг возвращается, а потому…

Теряя терпение, мы иногда теряем много интересного.

Лили очень рассержена на своего папа и не будет спешить его извинить.

Я ответил ей сдержанно и кратко, назначив randez-vous на среду, 3-е августа.

Лилиан – Джеки

Телеграмма, получена 3-го августа 1898

ЧЕТЫРЕ ЧАСА ТЧК ОБЫЧНОЕ МЕСТО ТЧК ЛИЛИ ТЧК

Лили появилась, очень обрадованная встрече со мной и раскаивающаяся, несмотря на свое едкое замечание, на знаменитой Рю де Ляйпциг, куда она зарекалась никогда больше не приходить.

Мне она показалась весьма хорошенькой, одетая в прелестный простенький костюм из ecru coutil30, плотно облегавший её упругие ягодицы. Она очень гордилась этим местом; однажды, когда маман оставила нас втроем, я стал свидетелем того, как она специально натягивает сзади юбку и демонстрирует отчиму, что из этого получается, со словами, что она – Venus Callipyge31.

Лили сделала вид, будто сердится, однако я прямо заявил ей, что она дурочка. В прошлый раз она опоздала на целый час, и уж если кому-то следует выходить из себя, так это мне, а отнюдь не ей. Ревность и раздражение Лили были смешны, и, в конце концов, я заставил её пробурчать, что она меня прощает.

Потом мы поцеловались так, как не целовалась до нас ни одна влюбленная пара. Я раздел её наполовину и отчасти в шутку, отчасти всерьез стал шлепать, щипать и оттягивать черную шерстку, оттенявшую лобок девушки, делая ей чуть-чуть больно.

В тот день, когда она опоздала, я велел ей привязать к волоскам на mons Veneris32 ленточку и с самого утра не «удовлетворять нужду», чтобы к моменту нашей встречи она испытывала огромное желание помочиться. Она проделала все эти глупости и когда говорила, что была «созревшей» для меня, подразумевала именно это. На сей раз она ничего этого делать не стала, потому что дулась на меня. Тогда я влепил ей пощечину.

Я часто так поступал. Мне нравилось наблюдать, как легкий румянец заливает её щеку в том месте, куда пришёлся удар. После каждой звонкой пощечины я видел в её глазах вспышку похоти; её дьявольский ротик приникал к моим губам, словно в благодарность за то изысканное наслаждение, которое доставляло ей наказание. Я вернулся к мысли сделать её подставкой для ног; сев на диван, я грубо повалил Лили на колени. Сжав голову девушки ладонями, я прижал её смеющееся лицо к своим брюкам под животом и потер носом и губами о ткань, из-под которой уже рвался ей навстречу затвердевший ствол. Потом я завалил её на ковер, и она растянулась на спине во весь рост, с беспорядочно задранными юбками; штанишки её были открыты. Я пнул её ногой и перевернул концом ботинка, осторожно наступив на обнаженный живот. Лежа таким образом в полной моей власти, она хихикала, мурлыкала и ворковала, напоминая голенького счастливого младенца после купанья. В процессе возни из роскошных локонов Лили выпало несколько заколок и гребешков; подобрав их, я стал колоть ей бедра острыми кончиками и колол до тех пор, пока она ни взмолилась о пощаде.

Тогда я поставил её на ноги и заставил стащить с меня русские кожаные ботинки на шнурках, приказав целовать подошвы и верхнюю часть. Она делала всё, что я говорил, и слушалась с удовольствием. Затем я велел ей раздеть меня, и она неловко справилась с обязанностями камердинера. Всякий раз, когда она что-нибудь с меня снимала, я приказывал ей нести это через всю комнату, вешать там на крючок и возвращаться ко мне.

Я распорядился, чтобы она расстегнула мои брюки, извлекла член, опустилась на колени и пососала. Она нисколько не смутилась и даже не стала задергивать шторы. При свете дня мы нагишом легли в постель. В изножье кровати стоял шкаф с зеркалом; к своему удивлению Лили обнаружила, что ещё одно зеркало вмонтировано в потолок. Мы стали пресыщаться отражением наших тел, распростертых на постели, страстно целуясь, щупая друг друга и наслаждаясь ощущением абсолютного контакта наших чувствительных кож.

Я спросил, не хочет ли она, чтобы я её полизал, однако она предпочла, чтобы я её мастурбировал.

Я так и сделал, и когда она, конвульсивно сжав бедра в упоительной агонии последнего спазма, пришла в себя после потрясения, лег на неё. Я вложил кончик моего орудия между влажных губок её игрушки.

Она как всегда сказала:

– Больно! Вы делаете мне больно!

А потом воскликнула:

– Как бы было хорошо, если бы не было больно!

Потом я приказал ей лизать мне яички и бедра; подняв ноги в воздух, я стал учить её той порочной, очаровательной ласке, которая получила название «feuille de rose», когда кончик напряженного языка входит в анус. Лили быстро смекнула, что к чему, и выполнила это экзотическое задание прелестнейшим образом.

Потом она сосала, и я обильно излился в восхитительный ротик, сжимая ладонями её голову до тех пор, пока снова ни стал мягким. Она без усилий проглотила все до последней капли, и когда я выскользнул из её губ, канал остался таким сухим, как будто никакого семяизвержения не было вовсе. Она обожала сосать и называла мой мужской орган своей «poupee», или «куколкой».

Пока она облизывала меня, я сказал, что у меня заготовлена ещё парочка грязных идеек, которые мне бы хотелось на ней испробовать.

Я дал ей прочесть две крайне неприличные книжки, посвященные одной и той же теме: полной покорности женщины жестокости и похоти мужчины. Это были «Монастырская школа» и «Наставления полковника Шлёпкина».

Я сказал, что намерен сделать её совершенно лишенной стыда и деградированной путем постоянных унижений, через которые ей придется пройти в моем присутствии, пояснив, что испытываю гордость оттого, что могу заставить её выделывать самые отвратительные вещи. Чем ужаснее моя испорченность, тем больше это нравится Лили, называющей меня не иначе как «мой грязный папа». Она получала удовольствие, когда я поколачивал её, встряхивал и вообще грубо с ней обращался.

Когда мы оба были обнажены, я велел её лизать мне подмышки и целовать соски. Насчет подмышек она стала возражать, но я настоял на своем.

Лили нравилось, когда мои безжалостные пальцы проникали в её задний проход, а я в свою очередь обнаружил, что между ягодицами у неё растут волосы. С возрастом она могла стать очень волосатой.

На сей раз вопрос о деньгах не поднимался, родителей не было, и она сообщила мне о том, что отец с матерью снова оставят её дома 20-го, поскольку собираются в Германию, так что я, вероятно, смогу видеться с ней почаще.

Теперь мой донельзя развращенный мозг стала одолевать новая кошмарная идея. Мне страшно захотелось отдать Лили лорду Фонтарсийскому и Кларе. В моем присутствии эта чета могла бы проделать с ней всё, что сочтет нужным. Я пытался прогнать эту мечту, но она не покидала меня ни днем, ни ночью. Я думал о том, что для Лили это будет сопряжено с огромными усилиями и превратится в по-настоящему тяжелое испытание; сознание того, что я растлеваю девственницу, которая откровенно меня любит, возбуждало и радовало меня до крайности.

Я все не мог решиться заговорить о моём плане. Я не переставая обдумывал эту затею, и помню, что в каждом письме к Лили старался изобразить себя самым развратным распутником на свете.