Читать книгу Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон - Страница 27

Пораженные видением волшебной силы, которая отвела от них неминуемую участь, как действительно волшебный сказочный восточный Сим-Сим открыл своё нутро и извергнул защитное, ореольцы со своего корабля наблюдали как медленно поднимается с поверхности горы и рассеивается белое пороховое облако дыма. Гребцы остановились в своей работе с замиранием глядя через борт на ниспосланную благодать…

Капитан де Фретте спохватился первым, приближался берег, не стоило пренебрегать им и как можно скорее использовать предоставившуюся возможность. Не нравилось ему это место, не нравилось дно, хотя глубина была порядочной. Капитан своим чутьем предчувствовал порог, за которым после таких глубин должен следовать шельф. Шевалье д’Обюссон видя как он волнуется слушая Армана, попытался успокоить:

– Я вижу у причала цементированный пол! Все указывает на то, что он постоянно используется. Да! и вот еще что. Я забыл вам сказать, итальянец говорил заходить справа. Я уж и не надеялся…

Но де Фретте не слушал, сорвавшись с места на котором стоял, побежал кричать рулевому… и вовремя! Под ногами почувствовалось как днище брига шеркнуло, протерев камни о камни, и только. Через минуту де Фретте радостно сообщил.

– Фарватер словно заказан у природы! Лоцман мне сообщает такие глубины, что я просто не перестаю удивляться. Здесь бы мог причалить даже «Арчибальд»!

Напоминание о «Арчибальде» маячившим поодаль заставило людей подумать об опасности. Положение загнанных, в котором они пребывали, не нравилось никому, как не нравилась сама эта местность, непонятная и безликая. Каждый желал поскорее достичь берега, вырваться с моря, ступить на твердую землю и поэтому планов на дальнейшее строить было не нужно, изголодавшиеся по земле люди, с вожделением ждали глазами когда они смогут на нее выбраться. А она уже приближалась. «Ореол» лавировал уже возле прибрежных камней. Все бы было хорошо в душе капитана, если б не ржание лошадей из трюма. Сейчас оно усилилось настолько, что похоже было они там тонут всем стадом. Побежали разбираться и вообще было уже пора готовиться. Перед тем как борт еще не коснулся гранитного основания собравшиеся на носу офицеры провели последнее короткое совещание.

– Друзья мои, нужно покинуть бриг, чувствует мое сердце нашему «Ореолу» пришел конец, ватерлиния пошла вниз, – со скрытой горестностью проговорил капитан, и не он один подумал о том, что так полюбившийся им за время их героического плавания «Ореол», их главный трофей, должен быть потерян потому что возиться с ним не представлялось возможным. По словам де Сент-Люка их здесь явно не за тех принимали, и чтобы не искушать провидение следовало самым скорейшим образом спасать самое дорогое – жизни и свободу. Горная артиллерия могла защитить их только с моря. А совсем вставать под защиту горы-острова с итальянцами непонятно что здесь защищающими и принимающих с паролем, независимым по духу ореольцам было обыкновенно невмоготу. Неизвестно еще как дело обернется?… Со всем этим очень туманным и непонятным. Если бы они видели испанские мундиры!…

В настоящий момент они видели более светлую цементированную площадку, вырубленную глубоко вовнутрь, от чего над ней нависали перистые глыбы вершин. Длина причала оказалась небольшой и капитан де Фретте предпринял большие старания чтобы пристать носом и серединой… левый борт перестал грести назад, скинули якорь, бриг тяжело стукнулся бортом и был придержан выкинутым концом каната к торчавшему железному набалдашнику пирса! На секунду внимание привлекли два темных пещерных входа в стене.

– Спускай нижний парус! – крикнул капитан де Фретте спускавшимся матросам, внимательно глянув на гору-остров. Гребцы бросали свои весла, первые начали перелазить через борт, который в одном месте стали прорубать, а в другом перекидывать трап. На палубу выбежало несколько лошадок и вместе с ними как ветром принесло де Феррана с сообщением:

– Течь невозможно остановить!

– И не надо. Не своими руками топим и то ладно, англичанам меньше мороки будет.

Граф д’Олон услышав о предрешенной судьбе корабля первым своим побуждением бросился спасать пушки. По его зову к нему собрались его пушкари, помогать расклепывать стволы от лафетов и оттаскивать на причал. Те кто успел перескочить через борт помогали оттуда сгружать стволы на цементный пол. Д’Олон не терпя помощи в одиночку и таскал многопудовые чугунки, и сам же их ставил, сильно перехиливаясь через брусья борта. Остальные же люди, что оставались на корабле в основном были заняты выводкой коней из трюмной конюшни и перегоном их на другую сторону борта. Особенно много мороки доставила лошадь с переломанной ногой. Получилось что ее чуть ли не на руках пришлось перетаскивать через перекинутый трап. Очень сильно она упиралась, так что д’Олону пришлось за задние ноги выпихивать несчастное животное. Но с остальными получалось довольно быстро. Они сами становились ногами на досочный трап и перебегали вниз, словно наученные. Какая-то из них провалилась меж досок, но не страшно. Пока возились с ней, за ней образовалось скопление. Люди смешались в крупных телах животных и в какой-то момент вышла заминка. Пришлось использовать незаконченную затею с проломленным бортом. Но самое тяжелое во всей этой работе с конным стадом приходилось на тех, кому довелось первыми в панической спешке спуститься вниз и оттуда выгонять мечущуюся скотину. Темно, жарко, смардно и воды прибавилось по пояс, вот что довелось испытать на себе Рено и де Феррану, смотревших так же и за тем, чтобы не в меру резвые кони не сбили их в кучи плавающего тут же навоза. И конечно же на чем свет костеря конюха-Фернандо не заботившегося об уборке порученной ему конюшни. Выбираясь из ада вслед за последним отпущенцем, рискуя быть легнутым ретивцем, обои они тщетно мечтали выместить свое зло на незадачливом испанце.

Найти его вряд ли было возможно. Причал был заполнен множеством людей и коней. Им и самим нужно было спешить, борт корабля очень сильно опустился. Но еще продолжали возиться перед трапом, откуда-то таскали еще из склада седла и уздечки, кои расходовались тут же. Вспомнился полковник Беккендорф, который назло ненужно загнал раньше времени скотину на борт чтобы тем самым досадить своему недоброжелателю.

Разбившиеся по парам французы наскоро взнуздывали по одному причитающемуся коню. На самых крупных /д’Олон выбирал/, накладывалось по паре увязываемых друг к другу стволов по бокам.

Капитан де Фретте ждал завершения стоя в одиночестве у дальнего борта, поглядывая на умолкшую гору-остров, представлявшую собою ни что иное как выделанную изнутри крепость. Затишье которое продолжалось довольно долгое время, не могло нравиться, потому что не сопровождалось попыткой навести контакты хотя бы посредством того же итальянца на весельной лодке. Но ничего не было кроме установившейся гнетущей тишины и безрадостного чувства прощания… Он прощался с красавцем «Ореолом», долженствуя по всем правилам сойти с него последним. Взметнутые ввысь одетые мачты которого, так украшали его издалека; никому не чувствуемая красота из этих французиков… кто столько на нем спасался, сейчас поспешно покидал его словно бегущие крысы, радуясь даже тому, что смог бросить гибнущее и приступить к дальнейшим делам по спасению; даже матросы бывавшие с ним заедино и видавшие его стоящим в полном облачении на рейде в порту, стояли к нему спиной копошась в толпе как жуки. Де Фретте был полон тихого презрения, не спеша сходить с уходящей уже из-под ног палубы, прощаясь с мечтой о выведенном им великолепном четырехсоттоннике бриге…

– Капитан, торопитесь! – крикнул ему д’Обюссон, отнюдь не покушаясь на приоритет капитана быть последним, но напоминая, потому что круп коня, которого он сталкивал вниз уже рисковал остаться вне причала и быть засосённым ушедшим в пучину бригом… Неожиданно, Франсуа не понял что произошло, его как оглушило разрывным шумом с человеческим криком. Обернулся… взрыв! То кричал поверженный капитан де Фретте, с которым он еще секунду назад говорил…

Де Фретте упал на бок едва ли стонущим. Д’Обюссон бросился к нему, перевернул на спину, заставив почувствовать ужасные боли, приведшие его в себя. За спиной шевалье появился Арман.

Корпус «Ореола» сильно качнуло как в предсмертной судороге, с причала им закричали перебираться…

– Не надо! – не свойственным ему голосом с хрипотцой проговорил умирающий, – «Ореол» счастливый корабль. Пожелайте мне на нем выплыть в рай.

Франсуа ничего не успел сказать как глаза капитана де Фретте закрылись навечно, а из разжавшейся руки выкатилась и покатилась по наклонной плоскости подзорная труба… Бросаясь вслед за Арманом, он подхватил ее и с разбегу запрыгнул с уходящего борта на каменный край, подхваченный для страховки крепкими руками. Сразу как только встал в рост, обернулся назад…

Видна была только палуба заливаемая водой и накренивающаяся мачтами в дальнюю сторону / благо не на них /. Тело капитана де Фретте безжизненно лежало заливаемое водой. Взмокшие седоватые волосы казались куцыми.

– Он хотел в рай.

– Преступный был человек, – ошеломляюще неожиданно произнес де Эльян, – При жизни я бы ему никогда по-дружески руки не подал.

Де Эльян произнес это настолько твердо, смело и уверенно, что ни в ком не вызвал чувство протеста и заставил шевалье д’Обюссона призадуматься. Он вспомнил лицо де Фретте мелкое, с живыми едкими глазами…, и согласился что не смотря на внешний соучаственных флёр естественного главнокомандующего здесь это вполне могло быть так. Франсуа всегда чувствовал не к нему, но к его внешнему… всегда существовала толика неприятия, отчуждение. Но капитан де Фретте был капитан, и в силу своего положения он не мог не сделаться душой их содружества.

Теперь в огромном деревянном гробе он уносился в пучину и над ним разыгралась буря воды в которую ушел нижний парус, затем пошли реи, одна за другой… Никто бы не подумал что мачты у «Ореола» были так длинны, но поражало и то какая глубина вбирала в себя горделивый бриг. Только одни верхние реи с флагштоками можно было видеть над бурлящей и пенящейся водой когда почувствовался удар о дно.

Оставшаяся видимая близость с погибшим кораблем озарила души французов светлым успокоением, но верхушки мачт продолжали двигаться, пока не завалились в сторону и не исчезли.

Растроганный граф д’Олон с чувством пообещал поднять «Ореол» и восстановить в его прежнем виде. Про капитана де Фретте ему не нашлось что сказать, он только смог погрозить в сторону горы-острова с итальянцами, выпустившими смертоносное ядро. Он даже первым и спохватился, положив руку на плечо д’Обюссону.

– Давай! А то нас сейчас десятками хоронить будут.

Второй выстрел не заставил себя долго ждать, но по-видимому не совсем пристрелянно было это место для пушки с горы, выстрел попал в скалы, только каменные осколки поплюхались в воду позади повернувшихся спиной французов. Фернандо подвел д’Обюссону взнузданного жеребца с подвешенным стволом и тот быстренько на него вскочил.

– Сюда не надо, я видел подозрительных типов, – указал д’Олон на ближайшую левую пещеру.

Видя что Фернандо отстал от него и не собирается садиться взади, д’Обюссон стронул коня и направился в дальнюю правую, устремляясь в проход пещеры с горящим фитилем, поданным ему д’Олоном.

Пространство пещеры очень хорошо освещалось далеко наперед, высокие каменные своды и стены не наводили сомнений в нерушимости. Мягкая укатанная дорожка с пролегшими вдоль следами полозьев звала вперед и Франсуа д’Обюссон ехавший впереди понукнул коня ногами, переходя на легкую рысцу, подавая пример более быстрой езды.

Несомненно к тому времени когда гулко прозвучал третий взрыв отряд французов уже успел скрыться внутри пещеры, и навряд ли нацелен он был на причал, от которого и тянулись следы отвоза. Но не так они занимали мысли ореольцев сколько то куда эти следы приведут. Правая пещера, которую они выбрали оказалась длинной, но легко преодолеваемой, и вскоре показался бледный просвет.

Выезд наружу оказался не таким впечатлительным как того ожидали, прежде всего потому что выезжать пришлось по ложбине тянувшейся у подножия отрогов каменистой горы, которую они проехали по нутру и сейчас оставляли позади, выбираясь на возвышенное место. Голова отряда остановилась чтобы подождать, возможно поотставших и осмотреться. Чистый ясный день предоставлял этому большие возможности. Кругом простиралась местность, которую можно назвать гористой, так как ровного места на ней не было, по левую сторону уходила впадина, зеленые шапки холмов, которые так и не утратили своей обычной окраски буроватой серости, разве что более живой и поросшей растительностью в восходящее время года. За невидимой впадиной на холмах пасся мелкий скот замечаемый белыми пятнышками ближе к подножиям. Уже на вершинах, где они не были каменистыми, и ниже чувствовалось нещадное воздействие солнца. Моря не было видно, но оно ощущалось по крайней мере с трех сторон и чтобы вырваться из этого нежелательного окружения они устремились по дороге ведшей в подходящем им направлении вперед.

В недалеке от дороги и на склонах росло очень много можжевельников и хвойной ели, но окружающие виды и красоты природы интересовали проезжающих и особенно тех кто ехал в голове колонны, только как места возможных засад, теперь уже сицилийцев. Попадались такие места, где бы их можно было взять голыми руками, без единого выстрела. Приходилось ожидать всего. О том насколько эта местность оказалась крутая норовом своим, им уже довелось на себе испытать. И посему передние старались как можно скорей покрывать значительные расстояния, посреди однородно тянущейся страны, увлекая остальных людей к тому же, обращающих больше свое внимание на разговоры друг с другом и подозрительности по сторонам.

Неровная каменистая дорога с перепадами, вымоинами от дождевых потоков изнуряла отвыкших от езды людей, ехавших еще к тому же в крайне неудобных положениях за седлом или с растопыренными в разные стороны ногами. Пришлось остановиться, дабы разобраться с занемогшими клячами под двойной мортирной поклажей и наездником поверх. На многих сидело по трое наездников! Намятые стволами бока либо освобождались, либо обкладывались подстилкой. Отцепленные стволы привязывались к другим коням. Это надолго задержало пушкарей д’Олона, задержавших продвижение всего отряда и в итоге удалило в самый хвост. Среди собеседников на переднем крае надолго не оказалось графа, связавшегося с этими пушками.

Казалось они все еще не вырвались из опасных мест, казалось слишком много времени потеряли, хотя чувствовалось, что все осталось позади, они вырвались и впереди тянулась с кактусами местность из Сан-Вито…/если называть по-местному/.

Добавилась боковая дорожка, слившаяся воедино с их. Можно было решить что это та, которая тянулась от второй пещеры. Далее общая дорога забирала вверх и выравнивала горизонтальное свое положение за нагромождением каменистых осыпей по правую сторону. За ними начиналась гора, но между ними существовала все-таки широкая ложбина, потому что в просветах землянистые склоны горы виделись издалека и где-то совсем рядом журчала вода.

Вдруг шевалье д’Обюссон остановил коня…