Читать книгу Зачем вы вообще живете? - Антон Губин - Страница 13

Примерно два-три раза в месяц я езжу в деревню. Машина у меня своя, подержанная, но вполне достойная иномарка; мне очень нравится водить машину – за рулем я ощущаю свободу, уверенность, контроль, ехать готов до бесконечности. Сама деревня радости не приносит после пережитого в детстве, а вот дорога до деревни – это то, ради чего я езжу туда; ну и ради поддержки и помощи матери, конечно же. Туда я и отправился на выходные.

Немного обманул: еще в деревне мне нравится природа, она там чистая, нетронутая. Созерцание этой безмятежности приносит мне чувство покоя и умиротворения; я готов часами стоять перед прудом и просто смотреть вперед, думая обо всем на свете, анализируя свою жизнь, разговаривая с самим собой, погружаться в воспоминания, мечтать о будущем. Но, к сожалению, все это бесполезно: какой смысл так много думать? Какая разница, сколько я простою в своих мечтах, если все это бесполезно? Я могу хоть сто лет простоять на месте и все время думать, но ничего в жизни не поменяется; а ведь главное что? Действия. Только действия приводят к результатам.

– Здорово, Димон!

И тут я очнулся. Передо мной стоял мой друг детства Женька Седой (в детстве у него умерла мать, от переживаний клок волос посидел, за это он и получил прозвище), небольшого роста, коренастый, обычный деревенский парень, родился и вырос здесь; он единственный из молодежи, кто остался в деревне; работал в колхозе, ну и, конечно же, любил выпить.

– Здорово, Жень, – отвлеченный от глубокого погружения в мысли, ответил я.

– Чего это ты тут бормочешь стоишь?

– Да так, анализирую свою жизнь.

– А-а-а. Я тут молока взял у соседей, иду домой, а тут смотрю – у пруда какой-то мужик стоит, а потом пригляделся и думаю: да это же Димон! Пойдем хряпнем по стакану, я тебе там все проанализирую.

– А почему бы и нет?

Обычно я от таких предложений отказывался, но тут подумал, что причин для отказа нет: матери я во всем помог, домой ехать хотел чуть позже, так почему бы не посидеть? Интересно, чем живет Седой один тут, в глухомани. И мы отправились к нему домой.

– Ты выходной?

– Да. В колхозе сейчас времена непростые: опять приехали городские, соседние поля выкупили, пытаются наш колхоз себе забрать; в соседней деревне выкупили колхоз, разорили и закрыли, наш один в округе остался, держится еще, потому что наш хозяин бывший бандит, городские его боятся.

И тут мы подошли к его дому. Дом ухоженный, сарай тоже, хозяйство имеется; Седой молодец, все сам делает, очень работящий, и огород успевает обрабатывать – все в одиночку.

Мы зашли в дом. Дома все чисто, убрано, в углу икона; Седой с детства был набожным человеком; а я, кстати, с детства атеист, не верю ни в какую религию, часто в детстве с Седым по этому вопросу доходило до драки.

– Так о чем ты там думал? – наливая в рюмки самогон, спросил Женька.

– Жень, ты же знаешь, я не пью, да и за рулем я, ехать сегодня собирался домой.

– Да, я помню, что ты не пьешь. Да ты хоть просто чокнись со мной, с детства же дружим.

– Ну, чокнуться не вопрос. А думал я над смыслом своего существования.

– И что надумал? – Седой опрокинул первую рюмку и сразу же налил вторую; в вопросах опрокидывания рюмок он был профессионал.

– Да нет его у меня. Постоянно обо всем думаю, все анализирую, а в чем смысл моего бытия, непонятно.

– Это все оттого, что ты слишком много думаешь. Вот мне думать некогда – у меня хозяйство, дом, огород, работа в колхозе; у меня мысль одна: как бы спать побыстрее лечь, а перед сном хряпнуть пару рюмок. Мне бы жену, и вот тогда я был бы счастлив, а то скучно вечерами, особенно зимой, когда дел по хозяйству нет.

– У тебя же была женщина; ты же ее бил, она же от тебя еле ноги унесла.

– Да, бил, так поделом же бил: почему я пришел с работы, а она жрать мне не приготовила?

– Так я ж откуда знаю?

– Вот за это и бил. Негоже, когда мужик домой приходит, а жрать дома нечего и по хозяйству ничего не делала – видите ли, ей тяжело. А когда подзатыльник получала, так сразу бежала все делать, сразу не тяжело становилось. Это я ее воспитывал.

– Ну, за такое воспитание тебя и посадить могут.

– Да пускай попробуют, – уверенно сказал уже изрядно охмелевший Женька.

– Так тебе для счастья нужна только работящая жена?

– Да. Только именно работящая, чтоб за хозяйством следила; пусть даже не работает, чтоб огород обрабатывала, жрать готовила и в постели меня ублажала, больше мне ничего не надо.

Дальше Женька рассказал, как его раздражают городские (кроме меня – для него я был другом), как ему тяжело и тоскливо живется в одиночестве. Но потом сказал, что жизнь свою не променял бы на другую; что когда он утром встает, выходит во двор и смотрит на свой дом, свое хозяйство, свой сарай, когда кормит скотину, разговаривая с ней, когда косит спозаранку траву, – в эти моменты он счастлив. И я ему верю. В его глазах я видел правду; единственное, что он по-настоящему тяжело переживал, – это одиночество, но к нему он привык, и я не думаю, что оно ему особо мешало; в целом Седой жил достаточно счастливо.

Вечером я отправился домой, медитируя под немецкий панк-рок в машине.

Через некоторое время (забегая вперед) Седой нашел себе женщину и даже женился; не знаю, осчастливила ли она его, но женщина оказалась с весьма нехорошим прошлым. Однажды, вернувшись домой, Седой увидел у себя дома бухающую группу людей во главе со своей возлюбленной, попытался их выдворить из своего дома, и в результате двое из друзей его возлюбленной зарезали Женьку прямо у него дома. Тех двоих посадили, Женьку похоронили; родственников у него не было, имущество досталось его жене; все имущество она продала за бесценок колхозу и укатила в закат, больше ее никто не видел и ничего о ней не слышал. Женьку, конечно, жалко; он, хоть и был иногда жесток, но, по сути, добрый и простой деревенский парень, не заслужил он такой короткой жизни и такой хреновой смерти. Все это произошло буквально в течение двух месяцев после наших с Седым посиделок.