Читать книгу Киноутопия - Антон Рай - Страница 8

23 мая 2022 года

Не было ничего, и вдруг есть всё. Это опьяняет. Лучшее оборудование? Пожалуйста. Съемки в таком-то труднодоступном месте? Пожалуйста. Нужен такой-то актер? Так приглашайте. Всё будет оплачено. «Не думай о деньгах – думай только о кино», – так сказал мне Томский. Какой режиссер не мечтал бы о том, чтобы ему сказали такое? И вот я сижу, опьяненный свалившимися мне на голову возможностями и… ничего не делаю. Думаю о кино. Но ведь о нем не только думать, его еще и снять надо. Экая досада!

«Фотограф». Фотограф, ищущий человека. Фотоаппарат вместо фонаря. Всё вроде бы красиво, но пока что и мертво. И ведь сценарий вроде бы готов, и в голове я уже сто раз по этому сценарию и фильм снял. В этом и беда. Зачем снимать уже отснятый фильм? На самом деле ничего еще не ясно. Ясно только одно – мне нужно лицо, лицо того человека, которого ищет и в конце концов находит фотограф. И тут мне ясно только одно – это должно быть мужское лицо. А может быть, и женское. Да, скорее всего, женское.

––

25 мая 2022 года

Литературно обработанные диалоги режиссера Виктора Гольца со сценаристом Владимиром Громовым

Диалог номер один

– Мне нужен сценарий.

– Он ведь у тебя есть.

– Надо переписать.

– Надо так надо. Ты – режиссер, а я всего лишь сценарист. Ты – Бог-Творец, а я лишь твой скромный подсказчик, на которого в случае чего можно свалить вину за всё зло, творящееся в мире.

– Ладно-ладно, не самоуничижайся и не юродствуй.

– Я более юморю, да и то не совсем. Нет, правда, если надо переписать, я перепишу. Только скажи, что именно я должен переписать: какую сцену и в каком ключе?

– Всё надо переписать. Только тему сохрани.

– Весьма конкретно… А сроки?

– Десять дней хватит?

– Может, одиннадцать дадите?

– Я бы дал одиннадцать, но сценарий мне нужен через десять23.

– Хорошо. Постараюсь.

– Не старайся – просто сделай.

– Хорошо, сделаю.

– Уж постарайся, пожалуйста.

Диалог номер два

– Ну, как?

– Не годится.

– Почему?

– Не годится, и всё тут.

– А что именно не годится?

– Всё. Всё надо переписать.

– Веселенькое дело. Я это… работал все-таки.

– Вижу, что работал. И хорошо работал. Но придется еще поработать.

– Так а что ты все-таки хочешь увидеть в сценарии?

– Я хочу увидеть в нем фильм.

– А поконкретнее?

– Если бы я знал, каким конкретно должен быть сценарий, я бы сам его и написал.

– Многие режиссеры сами сценарии и пишут.

– Я не пишу. Я думаю об окружающих. Не хочу лишать тебя работы.

– Весьма благородно. И какой срок даешь на переделки?

– Десять дней.

– А может, все-таки одиннадцать дадите?

– Если сценарий будет стоящий, приходи через одиннадцать.

– И на том спасибо.

– А если не стоящий – не приходи совсем.

Диалог номер три

– Ну, как?

– Хм…

– ?

– Близко… Близко. В общем, почти то, что надо.

– Слава Богу!

– Но придется переписать.

– Какую сцену?

– Всё.

– Как – всё? Ты же сказал, что – близко?

– Близко, но – не то.

– А если я взбунтуюсь?

– Бунт будет подавлен.

– Десять дней?

– Десять.

Диалог номер четыре

– Ну, как?

– Как бы тебе сказать, чтобы ты не взорвался от возмущения?

– Десять?

– Десять.

Диалог номер пять

– Ну, как?

– Знаешь, что? Думаю, нам надо вернуться к тому варианту, который «близко» и просто доработать его – новых сценариев уже не надо.

– Это и тогда было понятно.

– Мне – не было.

– А работать десятками дней на износ – и совершенно впустую – это тебе понятно?

– Это мне понятно.

– Сомневаюсь.

– Твое право. Сомневаться во вменяемости режиссера – неотъемлемое право любого работающего с ним сценариста. Да и актера тоже. И оператора. Но вернемся к сценарию. У тебя там есть смешная сцена…

– Ха-ха, реально смешная, правда?

– Правда. Вычеркни ее.

– Почему?

– Она отдает эстрадными выступлениями юмористов. Если уж ты даешь юмор, то мне нужен Гоголь, а не Жванецкий или даже Джером как его там Джером. Чему улыбаешься?

– Да так, вспомнил диалог из «Мюнхгаузена»24:

«– Шутка, она жизнь продлевает. – Тому, кто смеется – продлевает. А тому, кто шутит – укорачивает».

– Отличный диалог. Вот и пошути так, чтобы укоротить себе жизнь.

– С этим сценарием я и так скоро околею.

– Ничего, есть и еще сценаристы.

– Спасибо, утешил.

Диалог номер шесть

– Годится.

– Что?

– Годится, говорю.

– Что-что?

– Плохо слышишь или придуриваешься?

– Просто из ваших уст вылетело такое странное слово! Если бы ваше превосходительство сказали: «НЕ годится» – это бы я сразу услышал. Но когда вы говорите «годится» – мне всё кажется, что я ослышался.

– Не фиглярствуй.

– От вас только и слышишь: не юмори, не юродствуй, не фиглярствуй. Как говорилось в одной книге: «Что-то вы меня больно притесняете, папаша»25.

– Еще что-то хочешь сказать?

– Нет, ничего. Я хочу уйти и в первый раз за последние месяцы заснуть спокойным, а скорее даже мертвецким сном.

– Что ж, иди. Да, совсем забыл. Как это там говорится… Спасибо.

Режиссер неловко, но искренне обнимает сценариста. Сценарист растроган.

Диалог номер семь

– Что? ОПЯЯЯЯЯТЬ?26

– Нет, не волнуйся. Речь всего лишь о названии.

– А что не так с названием?

– Ну, «Фотограф» – это же просто рабочее название. «Фотограф», «Фотоаппарат», «Фото». Какая разница? Но для названия фильма…

– Не годится?

– Верно, не годится. Недостаточно выразительно. «Фотограф» – нет, не звучит. Нужно другое название.

– Хм… Может, «В кадре»?

– Не зли меня.

– Хорошо, простите. Может, «Новый Диоген» или «Диоген с фотоаппаратом»?

– Нет. Побоку Диогена.

– Побоку так побоку. «Ищу человека»?

– Не то – да и опять Диоген вылезает.

– Он из самой концепции фильма вылезает.

– А в названии пусть его не будет.

– Ладно. Пусть не будет. «Поиск»?

– Не то.

– Сам вижу, что не то. Придумал: чтобы не мучиться, возьмите какой-нибудь экзотически звучащий фото-термин. Экспопара, например.

– «Экспопара»? Хм. Близко, близко… «Экспопара». Почти то, что надо. «Экспопара»…

– Или вот еще – «Эквивалентное фокусное расстояние».

– «Эквивалентное фокусное расстояние»… Не слишком ли замысловато? Но интригующе, интригующе… «Экспопара». «Эквивалентное фокусное расстояние». «Экспопара».

– Ну, что выбираете?

– Думаю, «Фотограф» звучит лучше всего. Пусть будет просто – «Фотограф».

– Издеваетесь?

– Ищу. И даже уже нашел. Спасибо за помощь!

– … (звук, похожий на рычание).

Комментарий Виктора Гольца к диалогам:

Когда делаешь литературную обработку произошедшего в жизни, то никогда не бываешь документально точен, а иногда и прямо отклоняешься от фактической правды. Как говорил Незнайка: «Зачем же мне сочинять правду? Правду и сочинять нечего, она и так есть»27. Взять хоть эти диалоги – это неправда, что я не объяснял сценаристу, что именно я хочу увидеть в сценарии. Я объяснял, конечно. Но дух диалога передан мною верно – потому что, объясняя, я всё равно не мог точно объяснить. Именно потому, что я не сценарист. Мое дело – родить кадр, а не слово. Вот, например, я сказал сценаристу: «Фотограф у нас получается слишком монолитным – памятник фотографу, а не живой человек. Это плохо. Нужна червоточина». Я долго вбивал эту мысль в голову сценариста, и долго он не мог дать мне эту червоточину так, чтобы она меня устроила. Всякое там пьянство и прочее я отмел как банальность; пьяный фотограф или фотограф-наркоман мне не нужен. Пьянства у нас и так хватает – и наш-то, специально найденный для фильма фотограф-консультант, через день поддатый ходит. Пьяная правда жизни? Опять вспоминаю Незнайку – такая правда мне не нужна, тошнит меня от этой пьяной правды. Итак, это мне было не нужно, а что нужно, я точно сказать не мог. А потом сценарист придумал-таки. Представьте себе: идет фотограф по улице (в поисках «высокого» кадра) и видит проходящую мимо шикарную девушку в мини-тряпочках. И художник вмиг превращается в папарацци. И вот он уже увлеченно носится по улице, снимая голые ноги и туго-обтянутые зады во всевозможных ракурсах, благо недостатка в них по летнему времени не наблюдается. Потом он приходит домой и начинает смаковать свою коллекцию. И на следующий день. И на следующий. У него и папка особая заводится – под названием «папар». Но в определенный момент он должен понять, как низко он пал, уничтожить папку и вернуться на поиски «высокого». От ног и задов перейти к лицам. Эта «криминальная» папка должна будет вновь возникать (в минуты слабости) и вновь удаляться (в часы вдохновения) – вечное возвращение «папар-папки». Вот, это было то, что надо. Это меня устроило. Конечно, и эту ситуацию еще надо художественно решить, но это как раз и есть мое дело. Решу.

5 июня 2022 года

Стадия подбора актеров. Слава Богу, хотя бы с фотографом всё ясно с самого начала. Фотографа будет играть Гена Генич – самый известный актер в ГКП, реально мировая знаменитость. Я еще пока учился, мечтал когда-нибудь с ним поработать. Магия лица – а у него настоящее, грубовато-мужское, проработанное жизнью лицо. Вообще, есть в Геннадии что-то… антигламурное, антисистемное, антифальшивое. Есть в нем какая-то неуживчивая угловатость, мешающая человеку жить. Она и карьеру ему сделать помешала, хотя у него были все возможности. Все, конечно, помнят, как он снялся в большом международном проекте «…», и его номинировали на лучшую мужскую роль. В Каннах, не где-нибудь. Предложения на него тогда так и посыпались, и не абы от кого – всё от «топовых» режиссеров. Но он быстро со всеми перессорился, обозвал кино одного мэтра «самокопанием человека с пустой душой», другого – «коммерческой поделкой», в общем, безнадежно испортил себе репутацию. О современном кино он вообще отзывался чаще всего ядовито и предпочитал сниматься в работах дебютантов. «Все остальные уже деградировали, а этим еще только предстоит деградировать», – так он обосновывал свой выбор. Он и о ГКП отзывался скептически: «Слишком тут деньгами воняет», – ворчал он. Но Томский умеет найти общий язык с теми, с кем хочет, сумел он «приручить» и Генича. Получится ли у меня?

И Виктория, конечно. Я с ней неразлучен с момента нашей первой встречи. Виктор и Виктория. Виктор Гольц и Виктория Аргольц. Фантастика!

17 июля 2022 года

Актеры подобраны. Сценарий есть. Дело за фильмом. У Томского – своя утопия, а у меня – своя. Вырвать группу людей на год или на два из реальной жизни и поместить их в утопическое пространство кино. Полностью обрубить все их связи с той реальностью; полностью переместить их в реальность эту. Всякая связь с той – якобы настоящей – реальностью воспринимается мною как бегство с острова кинематографической утопии. Дезертирство. «Ушел в кино» должно звучать так же, как «ушел на фронт». Конечно, утопия. Но я воплощу ее в реальность. Речь примерно такого содержания я и произнес перед съемочной группой. Встретили речь скорее скептически. Это нормально. Воодушевляться лучше результатами, а не предвкушением.

2 сентября 2022 года

Съемки начались. Всё идет неплохо. Я уверен в себе. Уверен в команде. Уже отфутболил нескольких ребят, не понимающих, куда они попали. Есть люди, которые в принципе не понимают, что есть нечто большее, чем развлекалово. В работе такая установка проявляется как бесконечная во всем расхлябанность, причем такая идейно оправдывающая себя расхлябанность. Типа кинцо снимаем, чего так серчать-то. И смотрят на тебя с недоуменно-обиженным видом. После отфутболивания, разумеется.

Но «нечто большее» всегда есть. Во всем. Даже и в развлекалове до сути доходит лишь тот, кто видит в нем «нечто большее».

P.S. Всегда меня волновала тема: «Это всего лишь кино». Так сильно она меня и волновала, и волнует, что иногда я веду на эту тему диалоги… с самим собой. Такого вот рода диалоги: