Читать книгу Мы никогда не умрем - Антон Сергеевич Задорожный, Антон Задорожный - Страница 4

Субботнее утро началось для Аркадия с выпуска новостей по местному телеканалу. Попивая кофе, он краем глаза просматривал повтор вчерашнего репортажа о пожаре в северном районе их городка. Видеоряд был тем же, что и вчера (это дешевле, чем снимать об одном и том же дважды), – пожарные, выходящие из подъезда, отравившаяся угарным газом старуха, которую санитары закинули как дрова в салон «скорой», и все такое. Однако сегодня стало известно, что в результате возгорания погиб один человек, тогда как бабку удалось откачать.

Аркадию, честно говоря, было плевать на то, что он увидел. Наверняка какой-то алкаш уснул с сигаретой в руках – делов-то! Больше всего Аркадия беспокоило, что он не мог полноценно выспаться уже третью ночь. Меньше всего он предполагал, что его будет мучить совесть… Отставив полупустую кружку с черным крепким напитком в сторону, он услышал шорох знакомых тапочек по коридору квартиры – жена проснулась. Услышал, несмотря на то, что в кухне тихонько работал телевизор. Вероятно, разыгравшаяся бессонница обострила его слух, делая еще более раздражительным.

– Привет, дорогой, – сказала она тихонько, обвив его шею своими ладонями, нежными, словно шелк.

– Привет, – ответил Аркадий, непроизвольно освободившись от ласковых объятий жены.

– Ты чего? – спросила его Наташа, начиная думать, что у Аркадия появилась другая. Обычно он такой добрый и собранный. А в последние дни сам не свой. Вдруг мечется?

– Да просто спал плохо и не до конца проснулся, – отозвался он.

– Ммм, а что смотришь?

– Да вот, про пожар опять показывают. Ничего особенного. А как Ванечка, еще спит?

– Да, – неуверенно ответила Наташа своему супругу, зевнув. – Вроде.

Тем временем ребенок проснулся и понял, что остался один в опустевшей без родителей комнате. Пятилетнему мальчику больше всего на свете этим утром хотелось кушать и обняться с мамочкой.

– Мамочка! – крикнул он и, не услышав ничего в ответ, вскочил с кровати и понесся на кухню. Может, она там?

– Доброе утро, сынка! – выдавил из себя улыбку папа, погладив ребенка по голове.

– Привет, пап! – воскликнул Ваня, сразу потянувшийся обняться с мамой, но Аркадию вдруг почудилось, что вместо пятилетнего ребенка его поприветствовал коллега по бизнесу.

– Тихо, тихо. Заобнимаешь меня сейчас, – с деланой ласковостью протянула мама. Ваня чувствовал, что мать его недолюбливает, но, как любой маленький мальчик, хоть и смышленый, доказать этого не мог и хотел бы думать, что ошибается. Мир взрослых был ему пока недоступен. Он жил впечатлениями, сиюминутными действиями, желаниями и фантазиями. А еще, как и любой другой ребенок, не требовал больше, чем следует. Ванечка всего-навсего хотел немного любви.

Отстранившись от мамы, он немножко покраснел от утреннего прикосновения холодной обиды и пошел чистить зубы. Если он вдруг расплачется, мама не увидит его слез. Мальчик не мог с собой ничего поделать и нехотя в своей памяти возвращался к событиям трехдневной давности. Он на детской площадке, и, пока папы нет рядом, мама орет на Ваню, играющего в мячик. То он, видите ли, пинает его слишком сильно, то слишком слабо. То кривляется, то стоит «как дерево». Список можно продолжить.

– А каким мне быть?! – завопил ребенок, разрываясь от непонимания.

Ответа не последовало, и дальше произошло следующее. В свете заходящего июньского солнца лицо его обычно красивой мамы приобрело пугающий кроваво-красный оттенок. Сейчас он уже не был уверен, но тогда ему казалось даже, что на ее скулах и лбу виднелись капельки пота. «А что если это – не мама, а чужая мне тетька?» – подумал мальчик, вспомнив ненарочно сказку про Бабу-Ягу. Мама что-то кричала в его сторону, но он ее не слышал. Уши будто бы заложило, и Ваня расплакался, закричав в голос.

– Что ты орешь как резаный?

– Ма-м-а!!!

– Пошли домой, я сказала! Не можешь играть спокойно – пойдешь у меня ныть дома.

– Я не хочу-у-у домой.

– Да мне-то какое дело?! Сиди и плачь в своей комнате, нечего меня на людях позорить! – крикнула на него мама Наташа, нервным движением поправив челку.

Пока женщина подходила к ребенку все ближе и ближе, мальчик испуганно заслонялся от нее футбольным мячом, как магическим щитом. Судя по тому, что мяч оказался в руках мамы Наташи, наивная детская магия оказалась бессильна против родительского нехорошего настроения…

В комнате Ванечка долго плакал в подушку. Он тешил себя надеждой, что, когда вырастет, то никому не позволит себя обижать. Тем более маме. Смутно, неясным для себя образом он начал просекать, что с мамой творится неладное. Что другие мамы не ведут себя так с его друзьями из садика. А если ведут, то это очень плохо, и такие мамы оказываются в тюрьме.

«Я знаю, что она меня любит, но почему я этого не чувствую?» – спросил он сам себя перед тем как заснуть в тот унылый вечер, когда отца не было рядом. Следующие несколько дней ребенка больше всего задевало, что папу она любит больше, чем его самого.

В один из таких дней, умывшись после сна, мальчик понял, что мама до сих пор не попросила прощения за свое поведение на детской площадке. Хотя, стоит им только поругаться с папой, как мама сразу бежит с ним мириться. Что за несправедливость? Ваня не знал, почему так происходит, да ему и не было интересно. Он решил, что сейчас будет здорово покушать, а потом, если папа не сможет с ним поиграть в конструктор, то он попросит у отца «планшетник».

Наташа, размораживая в микроволновке блинчики с вареньем, думала о том, что, наверное, зря пошла на усыновление Вани. А ведь пять лет назад, когда стало известно, что она бесплодна, решение казалось таким правильным…

Вздохнув, она предложила Аркадию ненадолго оставить ребенка одного дома и пойти к друзьям, развеяться.

– Одного? – засомневался муж.

– А чего такого? Мы же ненадолго. Пусть вон сидит, книжки читает, к школе готовится.

– Ну не знаю. Давай возьмем его с собой, пусть с Танькиными детьми поиграет, – не особо упорствуя, предложил Аркадий. На самом деле ему было ни до чего сейчас. Он вспоминал, как три дня назад за городскими гаражами, в двухэтажной «заброшке» пустил пулю в лоб своему давнему другу. Другу, с которым они начали заниматься недвижимостью еще в середине 90-х годов. Пулю в лоб.

Их дружеские намерения вести честный бизнес в те смутные времена казались ему сейчас весьма наивными. Поначалу получалось неплохо, но вскоре выяснилось, что совместными усилиями подводить фирмы под банкротство намного интереснее и прибыльней.

Но времена меняются. Кто же знал, что в кризисный год нулевых Аркадий хладнокровно пойдет на убийство друга?

– Ничего личного, Костя, это просто бизнес, – говорит ему Аркадий, как не раз говорил переводчик Володарский, если вы смотрели боевики на VHS, взятые в видеопрокате. – Жаль, когда лучшие друзья негласно превращаются в конкурентов. Очень жаль.

– Да стреляй ты уже!.. – чавкал, глотая звуки, избитый Константин. Лицо в крови, челюсть разбита. Выплюнул осколки зубов и улыбается.

Смотрит в глаза вместо того, чтобы просить пощады. Подзуживает спустить курок. Ждет смерти.

Аркадий не был готов к тому, что видел, и это его пугало.

– Щас, будь уверен. Только глушак привинчу, – ответил он строго и тут же прибавил, как в прежние времена, по-дружески: – Кость, скажи, каково это вот так – тебе страшно?

– Нет, – прошипел Константин, сплевывая жидкость, сочащуюся из ран его распухшего языка. Боли он уже не чувствовал и говорил невнятно, как после анестезии на приеме у стоматолога.

«Одной ногой в могиле, и сидит довольный. Не понимаю!»

– Как же так, дурачок? Я же сейчас в тебя выстрелю, тормозок, – недоумевал он, рискуя потерять самообладание.

– А так… – Костя согнул ноги в коленях, как подросток, устраивающийся поудобнее. Приговоренный к смерти оперся о пыльную стену, от которой несло сыростью. – Иногда признать поражение – это уже победа, Кеша. А деньги забирай… Нахрен мне твои деньги. – Костя выдохнул, спокойно закрыв глаза.

– Аа-а-а-а-а-а-р! – сорвавшись на крик, Аркадий выпустил всю обойму в лоб того, с кем когда-то давно выпускался из школы, пил на брудершафт и даже делил девчонок.

Между тем умывшийся ребенок уже прибежал в кухню и охотно сел за стол, навострив ушки. Пахло разогретыми блинчиками.

– На, поешь, – с фальшивой улыбкой сказала Ванечке мама, обдумывая, каким образом оставить усыновленного одного дома. Честно говоря, она видела в этом отпрыске конкурента себе, любимой. Аркадий его любил, и узнай он, что Наташа вытворяет с мальчиком, ей бы не поздоровилось.

И пока ребенок уплетал полуфабрикаты, а его отец мучился внезапным приступом головной боли, от которой терял последние остатки разума, до Наташи дошло, как она может уделать маленького засранца. Ведь лучшая защита – это, как водится, нападение:

– Мы сейчас пойдем гулять с папой, а ты давай посиди за книжками. Раскраску я тебе еще вчера приготовила, можешь порисовать.

– Что, какое порисовать? – запротестовал Ванечка. – А планшет?

– Ты как себя вел на днях, на площадке, помнишь? Какие тебе после этого игры, а?

– Я хочу пойти с вами. Меня в садике хвалят.

– Ну и что, что хвалят! Что ты опять клянчишь? Не видишь, папе плохо? А ну ешь давай молча.

– Так, хватит. Дети не должны страдать, – защитил сына Аркадий, выключив телевизор.

– Как будто я должна, – воинственно приподняла правую бровь Наташа. Этот мимический жест обычно означал: «Еще чуть-чуть, и секса тебе сегодня не видать».

– Все должны страдать, мам, – произнес Ваня, откусив блинчик. – Такова жизнь.

Устами ребенка глаголет истина, тем более Ваня хотел поскорее вырасти, чтобы начать решать за себя самому, куда ему идти и что делать.

Услышав это, Наташа… нет, не рассмеялась, не похвалила ребенка за философское прозрение и даже не посерьезнела. Она закатила глаза, что не укрылось от мужа, внимательно наблюдавшего за происходящим в тот момент. Обладая огромными деньгами, тот мог запросто избавиться от Наташи. Но ребенку нужна хоть какая-то мать, а не гувернантка или шлюха, прости Господи. Не сворачивать же ему сейчас бизнес, правда?

Ответив на немое недовольство супруги взглядом, красноречиво говорящим ей: «настанет день, и я тебя брошу, подожди», Аркадий смягчился и добавил:

– Извини. – Прощенья он просил не у сына. Отношения с женой сейчас дороже, ибо их ссоры непременно отразятся на ребенке. К мальчику он обратился со словами:

– Ванюш, у меня сегодня болит голова, надо пройтись с мамой.

На что мальчик вскричал:

– Раз болит голова, раз тебе плохо, почему ты не останешься?! – Не найдя ничего лучше, чем можно было бы ответить сыну на его справедливый, но несуразный выпад, Аркадий процитировал Константина, наконец-то поняв глубину его предсмертной мысли:

– Послушай, признать поражение – иногда это уже победа. Потерпи. Я скоро вернусь.

– Хорошо, – обронил Ванечка, успокаиваясь. Ни слова не говоря матери, он вышел из кухни и направился в комнату.

Наташа засияла от радости, как, быть может, сияют злорадные мачехи, заставляя золушек выполнять грязную работу. Ее собственнические глаза наслаждались болью ребенка. «Аркадий только мой», – светили они нездоровым пламенем ревности.

– Ну что, дорогой? Пойдем собираться?

– Да, пожалуй, – вздохнул предприниматель, едва заметно улыбнувшись. Как же не улыбаться, если эта баба в свои тридцать лет так ничего и не поняла в жизни? Курица. Он вспомнил, как бы невзначай, что семь лет назад прибрал ее, больную сифилисом молоденькую проститутку, к рукам, выкупив у местных кавказцев. «Дурочка, где бы ты была сейчас, если бы не я?» – думал он. Как же тут не радоваться?

– Наконец-то ты снова улыбаешься! Давно я не видела, – радостно прощебетала жена. – Куда пойдем?

– Скоро узнаешь, – загадочно ответил Аркадий, представив, как же будет хорошо, если однажды Наташа составит Константину компанию…

– Как же мне с тобой повезло, любимый! – подытожила Наташа, поцеловав супруга.

Ясное дело, он не стал ее переубеждать.