Читать книгу Мы никогда не умрем - Антон Сергеевич Задорожный, Антон Задорожный - Страница 5

Кто говорит, что жизнь – простая штука, тот ошибается. Не более прав и тот, кто уверен, что она обязательно сложна. Путь к золотой середине между одним и другим у каждого человека свой, и в признании его неповторимости, наверное, и состоит секрет сохранения духовной свободы.

Анька была сексуальной студенткой медицинского колледжа. Учась на медсестру, она нашла в себе силы подрабатывать сутки через трое в хосписе, за чертой города, в котором родилась и жила вот уже двадцать лет.

Девушка считала, что нет более циничных людей, чем психологи, врачи и педагоги, но она знала и то, что без доли цинизма в работе таких людей никак нельзя. Также она знала, что работа медсестры или санитарки сродни служению любящей матери – своему ребенку, солдата – своей стране, волонтера – нуждающемуся.

Обучение сестринскому делу залечивало ее эмоциональные раны, которые она получала в первые месяцы ухода за умирающими детьми. В учебе она набиралась новых знаний и сил, позволяющих ей помогать пациентам выиграть их персональную борьбу – с жизнью или смертью – в те часы одиночества, когда психолог не мог оказаться у постели терминального больного, а родители отказывались переживать печальный финал вместе с осознающим приближающийся конец ребенком.

К примеру, – узнала она из работ известного психиатра Д. Н. Исаева, – лишь в середине прошлого столетия специалисты начали замечать, что переживание ребенком собственной смертности и факта собственного умирания значительно отличается от переживаний взрослого человека – в зависимости от возраста, опыта, воспитания, мировоззрения и прочее. До этого считалось, что дети умирали, и все. Они же – маленькие, не сформировавшиеся, какие тогда могут быть особенные волнения? Что смерть? Пшик. Тьфу! Со всеми случается.

Но это было тогда, а в наши дни Аньку разбирала злость на чиновников, по представлениям которых, маленькому ребенку не нужны наркотики в целях облегчения их боли. Эти вообще считают, что дети в РФ не умирают. Иначе не понять, почему педиатр не имеет права выписать родителям угасающего ребенка необходимые обезболивающие препараты. Больница и хоспис разделены как функционально, так и законодательно, ведь в первых умирать не положено – разрешено только лишь идти на поправку.

Ей не хотелось отводить глаза в сторону в случае некорректного обращения с пациентами хосписа, которым обеспечивают уход из жизни в подобающих для такого события условиях. Какой смысл в облегчении страданий, если ты будешь относиться к умирающему как к дровам, которые скоро отправятся в печку?

Дабы не перегореть, Анька выбрала для себя вариант трудиться хорошо настолько, насколько это возможно в хосписе, не пытаясь переживать за всех и каждого.

Умение отстраниться от эмоций и вместе с тем признать смерть как данность, которую придется встретить каждому, помогло девушке не зачерстветь. Очень скоро она прочувствовала, что столкновение со смертью – это испытание, не выдержав которое, можно разочароваться в жизни. В среднем за одну календарную неделю в отделении хосписа отправлялись на тот свет десять человек. Ведя подобную статистику, можно было бы легко сойти с ума, ведь в сравнении с покойными легко ощутить себя если не бессмертной, то хотя бы – долгожительницей. Со временем для Ани стало привычным уходить домой после смены, держа в памяти одних людей, а возвращаясь, встречать на их месте совершенно других.

Немало сил потребовалось ей на то, чтобы научиться забывать об ушедших. Чтобы не послать все к черту, девушка напоминала себе, что существует жизнь за стенами этого учреждения, из которого она всегда может уволиться. Поэтому она часто отвлекалась от чужих трагедий общением с друзьями, походами в кино или театр, поездками на окраины их городка, который заезжие москвичи часто называли поселком. И вот несколько месяцев назад Анечка, девушка с русыми волосами и глазами зеленого цвета, встретила свою любовь. Она надеялась, что этот мужчина в ее жизни не Очередной, а Последний.

Хотя некоторые знания в области нормальной физиологии и биохимии убавляли очарование нахлынувших на нее чувств. Аня была довольна отношениями со своим бойфрендом: была бы она кассиром в торговом зале, ей было бы невдомек, что переживание высшего момента сладострастия становится возможным вследствие продуцирования гормона окситоцина.

Однако позднее девушка пришла к пониманию: жизнь пластичнее, чем любые политические режимы или сухая наука, пытающиеся заточить человека в неволе рамок закона и строгих фактов, лишив возможности выбирать для себя самого, что делать и зачем, а главное, нужно ли вообще делать что-то?

Этим утром Анечка проснулась от приятного сна, в котором она занималась любовью со своим молодым человеком. Ощущения были настолько живые и настоящие, что можно было бы запросто перепутать эту субъективную реальность с действительностью внешнего мира.

Он взял ее на кухне, проникнув в ее горячее и уютное лоно (температура внутри которого всегда несколько выше, чем в остальных частях тела), а затем они продолжили свой сексуальный марафон в его комнате. «О боже, даже ножки подкашиваются», – мурлыкала она, облекая свое приятное признание в сладостный вопль желанного оргазма, разливающегося пульсирующим теплом из ее паховой области по рукам и ногам. Внутри нее, казалось, светило солнце, расправляющее свои лучи во все стороны Вселенной.

Во сне, спустя некоторое количество времени, он начал ласкать ее между ног. Девушка ответила ему взаимностью, обхватив ставший крепким, выросшим в размерах и устойчивым половой член. И вот уже Анька чувствует нежное удовольствие, которое она получает не только от своего партнера, но то, которое доставляет ему своими ритмичными движениями нежной руки.

Но почему в следующую секунду в ее голове зазвенела паника от фразы, высказанной ею самой: «Ты же понимаешь, что это – измена»? Ответа Анька не знала. Или, быть может, он выскользнул из власти сознания в момент ее пробуждения.

Проснувшись, Анька с улыбкой ощутила, что сон и правда подошел к логичной для происходящего в жизни развязке. Мысленно она назвала себя «мокрощелкой» – поразительно, как метки могут быть словечки, которые вылавливает память, обращаясь к воспоминаниям из средней школы, – и затем пошла мыться. Принимая душ, Анька восхищалась своим стройным и подтянутым женственным телом – вожделенным не только для Виталика, но и, как она порой замечала, для пациентов. Выпрямив свои чистые и ароматные волосы утюжком, она выпила на кухне кефира и съела, будто мышка, кусочек сыра, а затем стала собираться на учебу.

Выйдя из дома на автобусную остановку, в ожидании транспорта девушка написала своему парню: «Витя, я люблю тебя и уже скучаю. Доброе утро, дорогуля ты мой!» Аня еще раз прокрутила в голове приятные ночные картинки, словно слайды из диафильма, которые любила смотреть в детстве – до появления всех этих «яблокофонов» и прочих вещей, дробящих бриллиантовый мир на постиндустриальные осколки, которые каждый человек вынужден шлифовать по собственному разумению или даже без оного.

– Нет, все же наяву с тобой лучше всего, – прошептала она сама себе, думая о Виталике: о его сильных загорелых плечах, рельефном прессе и даже – шрамике, оставшемся после удаления аппендикса. Сама того не заметив, девушка заскочила в подкативший автобус, прежде чем двери средней площадки салона затворились.

Из колледжа Анька решила пройтись пешком. Распрощавшись по дороге к Виталику со своими одногруппницами, которым было с ней не по пути, Анька набрала номер своего парня. Он не брал телефон. «Спит, наверное, соня», – подумала она почти что беззаботно. Эта мысль позволила девушке не волноваться, почему ее молодой человек не ответил на утреннюю эсэмэску.

«Впрочем, мы вместе вот уже четыре месяца, и вполне логично, что конфетно-букетный период подходит к концу», – размышляла она, предполагая дальнейшее совместное будущее с парнем, не зная, что в это самое время он изменял ей со старой знакомой из другого города, куда более крупного, приехавшей в гости «на чай».

Тем временем Анька проходила мимо жилого дома, на стене которого было написано размытыми черными буквами: «Рудик – сука!», и, чуть ближе к углу трехэтажки: «Сука я, а не Рудик».

Конечно, студентка множество раз замечала эти надписи, но рассмешили они ее только сегодня. Не повезло Рудику, кем бы этот парень ни был. Хотя кто знает, может, Рудику, наоборот, в кайф такая дворовая популярность?

Проходя среди солнечных зайчиков и пляшущих перед ее кедами комочков тополиного пуха, девушка захотела слопать какую-нибудь вафельку, печенинку, шоколадку – хоть что-то. Оставалось совсем недолго до цели, но на кефирчике с сыром вприкуску долго не продержишься.

Решение насущной проблемы было очевидным – купить шоколадный батончик, скушав его по дороге к любимому. Стоя перед кассиршей, девушка со стыдом подумала о несдержанном мужике, зашедшем внутрь поскандалить, что ему она помогать бы не стала. Радуясь, что «мужчина в самом расцвете сил» оказался выдворен на улицу и укоряя себя за желание нарушить в отношении него непреложные правила профессионального долга и этики, девушка посочувствовала кассирше и выпорхнула из киоска в уличную жару – хотелось поскорее увидеть своего парня.

Полчаса спустя она уже выползла вон из его душной парадной. Она стремилась теперь выскочить на свежий воздух, подальше от липких рук человека, который ее так легко и незамысловато предал – переспав с какой-то питерской шалашовкой! Аня спотыкалась обо всех и все, что попадалось ей навстречу – эти препятствия были для нее невидимыми, ведь она не могла прекратить плакать, а все новые и новые слезы только лишь размывали прежде такую яркую и целостную картину происходящего в ее жизни.

Прошло немало времени, прежде чем письмо Рудику на стене дома вновь стало вызывать на лице девушки улыбку. В тот трагический день Анька осознала для себя, что ставки, которые люди делают, играя в азартные игры с жизнью, не всегда оправдываются.

Испытав чувство глубокой сопричастности к Рудику, больным и умирающим созданиям всего мира, она вдруг сообразила, что неудачи похожи на скальпель, которым можно убить или поспособствовать выздоровлению пациента.

Подобный хирургический инструмент держит в руках каждый. И во власти каждого решить, как им воспользоваться.