Читать книгу Опасный синдром - Ариша Дашковская - Страница 3

3.1

Марию раздражали слова доктора о том, что она ничего не смыслит в медицине. Конечно, доктор был прав – ее познания ограничивались редкими просмотренными сериалами вроде «Клиники», но даже их хватало, чтобы понять, что лечение не соответствует ее пышному букету болезней. Больше всего она боялась, что мышцы превратятся в желе. Ей не назначили ни аппаратную стимуляцию, ни обычный массаж, решив, что с нее будет довольно двух инъекций по вечерам. Причем одно из лекарств было простым снотворным.

– Расскажите, как вы собираетесь меня лечить?– спросила она, как только доктор появился в дверях с очередным ненавистным пакетом питания.

– Мария, продолжаем лечение в том же духе.

– То есть и дальше ничего не делаем?

– Вы получаете всё необходимое, – пакет шлепнулся на поверхность тумбочки, доктор развернулся, показывая, что не намерен продолжать беседу с пациенткой.

– Одна инъекция! Снотворное я не считаю. Не слишком ли интенсивно вы меня лечите?

– Мария, не ёрничайте, – широким шагом он подошел к койке. – Вам не к лицу. Вы получаете прекрасное лекарство, очень дорогое, я бы сказал, бесценное.

В дороговизну и бесценность лекарства Марии верилось слабо. Судя по обшарпанности палаты, дела с финансированием больницы шли совсем туго. А значит, на квалифицированность персонала и обеспеченность медикаментами и оборудованием особо надеяться не приходилось.

– Вы ведь доктор и прекрасно понимаете, что без массажа мои мышцы окончательно атрофируются.

– Вот в этом вы правы, Мария, здесь я доктор, и я прекрасно знаю, какие способы лечения эффективны, а какие будут как мертвому припарка.

– Знаете что, я совершенно не уверена в вашей квалификации, поэтому требую заменить мне лечащего врача.

Ее воинственный тон позабавил доктора, его губы расплылись в широкой улыбке. Он сунул руки в карманы халата и довольно покрутился на каблуках.

– Знаете что, Мария. Это не в моей компетенции. Такие вопросы решает главный врач. Так что вперед и с песней, – он указал рукой на дверь.

После этого он не стал задерживаться в палате, оставив Марию наедине со своими эмоциями. Невысказанные едкие слова крутились у Марии в голове. Он посмел издеваться над ней! Над ее болезнью. С таким отношением к пациентам его не возьмет ни одна уважающая себя клиника, ему самое место в больнице для бедняков. Хотя, по всей видимости, именно там он уже и работает. С мстительной улыбкой Мария представила, как первым делом посетит главврача и накатает жалобу на Кларка. Еще и в попечительский совет больницы напишет, чтоб жизнь ему медом не казалась. А еще сделает щедрое пожертвование больнице, чтоб хватило на хороший ремонт и на оплату профессионалам. Одна загвоздка – с методами лечения Кларка она встанет с постели только к глубокой старости, и то если повезет.

На везение ей никогда рассчитывать не приходилось, вся надежда была только на себя. Полная решимости как можно скорее поставить этого отвратительного докторишку на место, Мария скинула простыню на пол и тут же залилась слезами. Ее ноги, синюшные, исхудавшие, безжизненно покоились на простыне. Раньше простыня была цветной, но от многочисленных стирок выцвела, и по бледным розоватым и желтоватым округлым пятнам было совершенно непонятно, что за узор был на ней до того, как она превратилась в застиранную тряпку. На этом фоне выделялись своей почти неестественной белизной едва прикрывающие щиколотки по-детски трогательные кружевные носочки. Фокус, удавшийся с пальцами руки, повторить не удалось. Ноги не слушались, будто чужие. Устав бороться с ними и уже рыдая в голос от собственного бессилия, Мария хлопнула ладонями по бедрам. Раз. Другой. Третий. Ноги не чувствовали ничего. И Мария принялась молотить по ним кулаками, всё сильнее и сильнее, до тянущей боли в кистях, надеясь пробудить их чувствительность. Внезапно сбоку раздался насмешливый голос доктора:

– Вы серьезно полагаете, что ваши методы лучше моих?

Руки застыли на бедрах, застигнутые врасплох. Пальцы смяли тонкую ткань сорочки. Мария мысленно прокляла суперспособность доктора появляться не вовремя. Она вперила взгляд в серое полотно сорочки, раздумывая, как долго он наблюдал за ней. Ей было стыдно смотреть на него, и она с надеждой ждала, что доктор так же быстро испарится, как и возник. Но он испаряться не собирался.

– Я пришел сказать, что с завтрашнего дня вам назначен массаж, – наконец произнес он. – Но вижу, вы и сами неплохо справляетесь. Не так ли?

– Не так, – огрызнулась Мария, но потом, так же не поднимая головы, добавила: – Спасибо.

3.2

На следующий день утренний обход плавно перетек в процедуру массажа. Без лишних церемоний доктор задрал подол сорочки Марии и начал активно разминать переднюю часть бедра. Перед этим он не смазал руки кремом, не разогрел их и даже не помыл.

– Что вы делаете?– Мария возмущенно одернула сорочку и прижала ее руками к телу, не пуская Кларка выше. Она ожидала увидеть настоящего массажиста, а не дилетанта.

– Это называют массажем, Мария, – как умственно отсталой пояснил он.

– Сомневаюсь. Почему вы не разогрели руки? Даже не помыли их!

– Вам-то какая разница? Вы всё равно ничего не чувствуете, – усмехнулся Кларк.

И действительно, Мария ровным счетом ничего не чувствовала. Только то, что она внимательно следила за его движениями, давало ей уверенность в том, что доктор на самом деле разминает ее ногу, а не поглаживает простыню рядом с ней. В эффект от действий Кларка Мария не верила, так мог массировать любитель, а не профессионал.

– Кто вы такой?

Доктор на мгновение отвлекся от своего занятия. Видимо, вопрос пациентки оказался слишком неожиданным.

– Мария, вы меня пугаете. Я ваш лечащий врач. Ну же, вспоминайте.

– Врач? Какой? – задумчиво произнесла Мария. – Невролог? Психиатр? Терапевт? Массажист? Неужели вы такой уникальный? Или в вашей больнице настолько всё плохо с кадрами, что по ночам вы еще моете коридоры?

О том, что в этой дыре каждый день убирают, свидетельствовали стойкий запах хлорки по утрам и высохшие разводы от тряпки на полу.

– Вообще-то, я нейрохирург. Но для вас я всё то, что вы перечислили. С коридорами только не угадали.

– Если вы остальные обязанности выполняете так же, как делаете массаж, то мне искренне жаль ваших пациентов. Как только Джеф заберет меня отсюда, мы найдем самого лучшего массажиста, который будет ответственно подходить к своей работе, а не бестолково водить ладонями.

– Мария, я смотрю, у вас сегодня сильно чешется язык. Давайте извлечем из этого пользу. Расскажите о своих друзьях. Если вы открыли рот, чтоб отказаться, закройте и дослушайте меня. У меня есть кое-какие новости о них. Так что предлагаю обмен информацией.

Мария мысленно поблагодарила Бога. Ну наконец-то! Неудивительно, что с подобным отношением к работе, Кларку понадобилось два дня, чтобы дозвониться Люси и Джефу, и теперь друзья наверняка готовятся к выписке и, может быть, даже сегодня к вечеру заберут ее из этой отвратной лечебницы.

– Хорошо. Спрашивайте.

– Расскажите мне о друзьях детства.

– О, у меня их было много! Ровно восемьдесят восемь друзей.

– Серьезно?– Кларк приподнял брови, и его лоб прочертили несколько продольных складок.

– Серьезнее не бывает. Тридцать шесть черных и пятьдесят два белых друга.

– Вы сейчас явно не о людях.

– О клавишах рояля. Кроме них, у меня никого не было. Да, я играла с Корой, дочерью кухарки. Но она проводила время со мной только потому, что ей приказывала мать.

– Если у вас и в детстве был такой же характер, то я понимаю Кору.

– Да нет же. Дело в том, что я опасалась других детей и взрослых и совершенно не знала, как вести себя с ними. Пока другие дети развлекались на аттракционах в парке и ели бургеры в кафе, я учила ноты. Пока мои сверстники тайком пили пиво на школьных вечеринках и зажимались в темных углах, я играла Бетховена. Всё мое детство и юность занимала музыка.

– Мария, а как в вашу жизнь сумела затесаться Люси?

– Совершенно случайно. Мы познакомились в парке.

Для Люси эта встреча стала судьбоносной, если бы она не произошла, то малыш Адам вряд ли бы появился на свет. Это случилось в ту зиму, когда Мария переехала на Парк-Авеню из родительского дома. Она тяжело перенесла смерть отца и Кейтлин, теряла в весе, перестала идти на контакт со знакомыми, часто плакала и целыми днями играла депрессивные вещи. Джеф сказал, что во всем виновата энергетика дома, и от него нужно избавиться, чтобы жить без якорей прошлого. Мария послушалась. Впрочем, она была в таком состоянии, что сделала бы всё, что бы он ни предложил. Если бы он нагрел руки на этой сделке и лишил ее имущества, она бы даже не заметила. Ей было совершенно всё равно. Все действия она выполняла механически и больше напоминала пустоголовую куклу, чем живого человека.

Джеф нашел совершенно потрясающий пентхаус. Его устраивало хорошее расположение, а Мария была очарована видом, который открывался на ночной Манхэттен, и небольшим садом, разбитым прямо на крыше небоскреба. Этот сад принадлежал только Марии.

Первое время Джеф боялся оставлять Марию одну, следил, чтобы она не забывала есть, чистить зубы и принимать душ, не подходила близко к раскрытым окнам, оставался ночевать с ней. Оберегал, успокаивал, утешал как мог. И сам не ожидал, что однажды зайдет, утешая, так далеко.

Джеф считал, что Марии в ее состоянии просто необходим свежий воздух, поэтому каждый день он тащил Марию в Центральный парк. Потом это вошло в привычку, и Мария каждый день гуляла по парку даже после того, как тоска притупилась.

Обычно она не обращала никакого внимания на окружающих. Наушники в уши и полное погружение в собственные мысли – вот рецепт хорошей прогулки, которому она постоянно следовала. В тот день Мария остановилась, чтобы переключить трек, и увидела ее, Люси. Она стояла, слегка пошатываясь, и неотрывно смотрела на пару лебедей, качающихся на глади озера. Рука, затянутая в коричневую кожаную перчатку, поглаживала живот, вторая цеплялась за ограду моста так, будто девушка боялась упасть. Легкое малиновое пальтишко и тонкий шерстяной ажурный берет не могли защитить ее от промозглой погоды. Холодный ветер беззастенчиво трепал волосы и, несомненно, продувал пальто. Именно одежда не по сезону и привлекла внимание Марии. Только подойдя ближе, она заметила черные потеки туши на лице девушки.

Не особо рассчитывая на ответ, Мария спросила, нужна ли помощь. Незнакомка могла промолчать, огрызнуться или ответить вежливое «нет». Этого было бы достаточно для успокоения совести Марии. Она бы пошла своей дорогой, и через несколько минут и не вспомнила бы о плачущей девушке. Но та уставила на Марию покрасневшие глаза и с горячностью прокричала:

– Он бросил меня! Сволочь! Чтоб ему пусто было. Сказал, делай аборт! А я не хочу!– она громко всхлипнула:– Но придется. Я и себя-то с трудом прокормить могу, не говоря уже о малыше. Так что спасибо, что поинтересовались. Помочь вы мне ничем не сможете.

Обычно Мария проходила мимо чужой беды, ускоряя шаг, чтобы сердце не успела затопить жалость. Она не отдавала бездомным всю наличность из кошелька и не приводила незнакомых расстроенных женщин домой. В этот раз система дала сбой, и Мария сама удивилась, когда с ее губ сорвались слова:

– Ошибаетесь, смогу.

Всю дорогу девушка молчала, хлюпала носом и утирала слезы, всё больше размазывая тушь по лицу. Шла как механическая кукла, такая же, какой была Мария всего месяц назад. Она назвала Марии свое имя, а потом полностью отрешилась, будто происходящее ее абсолютно не волновало. Она не смотрела по сторонам и не понимала, куда идет. Ей сказали идти – и она послушно побрела следом на хлипком поводке надежды. Люси не проявила никакого любопытства, оказавшись в роскошном Левер-Хаусе. Ее не поразило убранство холла и мерцание мрамора в свете массивных хрустальных люстр. Она смотрела вглубь себя и видела только пустоту. В лифте люди оглядывали ее и тут же отводили глаза, будто боялись быть уличенными в любопытстве.

На пороге квартиры Люси встала как вкопанная и, наверное, стояла бы еще долго, если бы Мария не попросила ее разуться и снять пальто. Она осталась в жидком свитерке с растянутыми рукавами и черных тонких брюках.

– Господи, как же вы не закоченели? – засуетилась Мария. – Вас надо срочно отпаивать чем-нибудь горячим.

Она усадила Люси на диван, укутала ноги шерстяным пледом и ушла на кухню заваривать чай, решив, что беременным кофе вреден. Джеф потом назвал Марию сумасшедшей, справедливо заметив, что Люси могла оказаться наркоманкой, алкоголичкой, мошенницей или воровкой. В тот момент у Марии не возникло даже подобной мысли. Она видела несчастную молодую женщину, готовую окончательно сломаться.

У Люси были серьезные проблемы. Хозяин кафе, узнав, что девушка беременна, выгнал ее с работы не заплатив. За съемную квартиру она задолжала, и хозяйка сегодня-завтра собиралась выставить на улицу. Люси видела выход только в том, чтобы последовать доброму совету своего бывшего и сделать аборт, а потом вернуться к матери в небольшую деревушку, откуда она сбежала после школы в поисках счастливой жизни.

– Он же живой! Он не виноват, что он получился, – она снова зарыдала, и руки, обхватывающие большую чашку с чаем, задрожали. Мария аккуратно забрала чашку и поставила на столик. От греха подальше. – Я должна любить его и заботиться о нем, а вместо этого мне придется его убить.

– Люси, ты никого не убьешь. Ты родишь здорового малыша и станешь прекрасной мамой. Я тебе обещаю.

В голову Марии пришла шальная мысль, почему бы Люси не остаться у нее. Пентхаус Марии был слишком большой для одного человека. В некоторые комнаты заходила только горничная, чтобы протереть пыль. Здесь хватило бы места Люси и ее малышу, но Джефу не понравилась эта идея.

– Мышка, дай ей денег и пусть идет с миром на все четыре стороны, – сказал он ей, попивая виски с содовой, сидя там же, где несколько часов назад ревела Люси, которая, уставшая от рыданий и разомлевшая после сытного ужина, уже спала в выделенной ей комнате.

– Не могу. Я обещала, что помогу ей.

– Мне кажется, в слово «помощь» ты слишком много вкладываешь. Ты совершенно ее не знаешь. А что такое маленький ребенок, ты даже не представляешь. Маленькие дети – источник немалого раздражения. Ты не сможешь играть, ты не сможешь творить. Уж поверь мне. У моей сестры двое. И я не прибил их только потому, что они мои племянники.

– Джеф, но я обещала.

Он поставил хайбол на столик, подошел сзади и подышал на ладони, разогревая их, а потом прикоснулся к плечам Марии. Она разомлела от чередующихся поглаживающих и мягких разминающих движений и прикрыла веки.

– Так не пойдет, – прошептал он в ухо, потом распрямился и продолжил поглаживать напряженную шею и плечи. – Знаешь, я сам найду ей подходящую квартиру и хорошего гинеколога, только давай в будущем ты не станешь делать широких жестов необоснованного человеколюбия, по крайней мере, не посоветовавшись со мной.

Джеф выполнил свое обещание – снял чистую и уютную квартирку в спальном районе и оплатил посещения врача. Мария купила для малыша кроватку, милые вещички, игрушки и всё то, что предлагал обрадованный продавец-консультант. Когда Джеф привез Люси кроватку и кучу пакетов из детского магазина, она замялась:

– Покупать вещи для нерожденного младенца – дурной знак, – еле слышно сказала она, но потом тряхнула головой и рассмеялась: – Но нет ничего дурного, в том, чтобы принимать дары от ангелов-хранителей малыша.

Несмотря на суеверия Люси, роды прошли быстро и практически безболезненно. Но на той фотографии, что она прислала Марии из роддома, она выглядела измученной. Лицо похудело и вытянулось, сосуды в глазах полопались, а под глазами залегли тени. При этом Люси счастливо улыбалась и прижимала к себе запеленутого краснолицего младенца. «Смотрите, какой красавец!» – так она подписала фото.

Красавцем Адам, так Люси назвала малыша, стал только к году. Его глазенки приобрели насыщенный синий цвет, темные волосенки выкатались, а вместо них выросли золотистые кудри.

Мать Люси, которая практически отреклась от нее, когда та рассказала, что беременна от бросившего ее мужчины, после рождения Адама оттаяла сердцем. Даже стала помогать ей деньгами. Но за всё время, что Мария знала Люси, она ни разу так и не приехала, чтобы повидать внука. Она жила в «далекой дыре», как говорила Люси, где именно находится эта дыра, Люси не уточняла. Она вообще не любила говорить о своем прошлом.

Папаша Адама так и не объявился. Отцовские чувства в нем не взыграли. Но в принципе Люси и не сообщала ему, что оставила ребенка.

Люси не унывала, она стала замечательной матерью. Еще и умудрялась зарабатывать, ведя кулинарный блог и администрируя пару сайтов. Мария не знала, каковы были ее доходы, но ей хватало денег на оплату счетов и обеспечение себя и малыша всем необходимым. Она даже пыталась несколько раз вернуть Марии и Джефу деньги, потраченные на нее.

– Вы познакомились в парке. И? – голос доктора вернул Марию в реальность.

– Я пригласила ее в гости. Так мы и подружились, – пожала плечами она.

– Коротко и ясно, – усмехнулся доктор.

– Просто не о чем рассказывать. Обычная женская дружба. Совместные походы по магазинам, прогулки, ничего интересного.

– А как вы познакомились с Джефом?

– Джеф – продюсер. Он часто посещал музыкальные школы, присутствовал на прослушиваниях и выступлениях в поисках юных дарований. Он заметил меня на финальном прослушивании в Манхэттенской консерватории. В тот же день мы подписали контракт.

Мария вспомнила, как он единственный из тройки продюсеров спросил, кто автор произведения, которое она играла. Для нее стало настоящим шоком, когда он назвал ее имя, ее, а не Дерека Майлза, бесспорного фаворита конкурса.

Позднее, спустя несколько лет, когда они валялись с Джефом на диване в обнимку, она спросила у Джефа, почему он выбрал ее.

– Ты случаем не прогадал? У Дерека редкий талант, и это видно невооруженным глазом.

– А у тебя душа. Не знаю кто как, а я заметил это сразу.

– Душа, – Мария разочарованно хмыкнула, она-то втайне надеялась на слова, что ее способности ничуть не хуже, чем у Дерека.

– Ладно, скажу честно, что повлияло на мой выбор. Мне бы не хотелось сейчас обниматься с Дереком, – он рассмеялся и громко чмокнул ее в щеку.

– Мое дебютное выступление состоялось на открытие Риверсайдской церкви после реконструкции, – продолжила она, не глядя на Кларка. – Джеф приложил немало усилий, чтобы убедить ее старшего священника. Событие освещалось в прессе. Прихожане, делясь впечатлениями, говорили, что не могли сдержать слез при звуках рояля, настолько музыка затронула их сердца. После службы сам старший священник подошел к Джефу и сказал, что почувствовал, как во время моей игры на церковь снизошла благодать. В этот день я потеряла отца и Кейтлин, и было бы вполне логично, если бы Джеф тоже исчез из моей жизни, заменив меня кем-нибудь менее проблемным, да тем же Дереком. Но Джеф остался оберегать и опекать меня, зная наверняка, что первые несколько месяцев после потери от меня вряд ли можно было ожидать каких-то результатов.

– А потом ваши отношения переросли в романтические? – предположил доктор.

– Нет. Какая романтика? – вполне искренне возмутилась Мария. – Нас не связывали никакие обещания и обязательства, кроме тех, что были указаны в контракте.

– Тогда секс, полагаю, тоже входил в его условия? – ехидно заметил он.

– Нет, он не был обязательным.

Марию раздражали слишком личные вопросы доктора, но она не кривила душой, говоря об отношениях с Джефом. Помимо работы, их связывало нечто большее, что не вписывалось в рамки общепринятых понятий. С ним было легко – легко работать, легко общаться на любые темы, легко заниматься любовью. Она доверила ему не только свою карьеру, но и жизнь. При этом в его жизнь Мария не вмешивалась. Она била ключом. Как он успевал при своей бешеной загруженности развлекаться, для нее оставалось загадкой. Его романы длились недолго, на светских раутах каждый раз его сопровождала новая пассия. Актрисы, певицы, модели сменяли друг друга, а Джеф смеялся над своим непостоянством, говоря, что его друзья уже делают ставки на то, сколько продержится очередная подружка.

Мария не ревновала, не чувствовала уколов самолюбию, когда на страницах журналов ей попадалась его фотография с какой-нибудь красоткой. Она оценивала только, насколько хорошо девушка получилась. Что касается Джефа, на фотографиях он всегда выглядел идеально – его прищуренные глаза лучились, а улыбка очаровывала. В реальной жизни он тоже был идеален, за исключением тех случаев, когда просыпался помятый, с жутким похмельем и сам не понимал, зачем бросил в клубе разочарованную подружку и уехал, причем не к себе, а к Марии.

Впрочем, Джеф часто относился к ним несерьезно. Мария вспомнила один случай. Вечером они смотрели бейсбол, развалившись на диване. Мария устроила голову на коленях Джефа, подложив под нее подушку, вяло следила за передвижением игроков по полю и почти засыпала – болельщик из нее был никакой. Джеф время от времени делал пару глотков из запотевшей бутылки «Будвайзера», а свободной рукой поглаживал волосы Марии. Трель звонка вынудила Джефа поставить бутылку на подлокотник дивана и взять мобильник. Мария невольно прислушалась к приятному женскому голосу. Неведомая девушка предложила Джефу провести этот выходной вместе, и когда Джеф ответил, что очень занят, она явно расстроилась и по-детски раскапризничалась, пытаясь уговорить его.

– Детка, я действительно не могу приехать. Сейчас я усиленно работаю над самым важным проектом в моей жизни. Так что прости, в другой раз, – он сбросил вызов и проговорил, снова принимаясь за пиво: – Нет, Мышка, так она долго не протянет. Две недели общаемся, а уже выносит мозг.

– Мария, расскажите немного о Джефе, – доктор вырвал Марию из приятного плена теплых воспоминаний.

– Джефа можно назвать баловнем судьбы. Ему всегда везло. Может, причиной тому было и не везение, а то, что он обладал особенным магнетизмом. Он нравился людям, всем без исключения.

– Так не бывает, Мария, – усомнился доктор.

– О, вы просто его не видели. Иначе бы и вы попали под его чары.

– Ну, это вряд ли, – поморщился Кларк. – У меня другие вкусы.

– Безусловно. Он не только обаятелен, но и хорош собой. Чем-то похож на вас, – Мария удивилась тому, что заметила сходство только сейчас, хотя сходством в обычном смысле слова это было сложно назвать. – У него тоже голубые глаза. Но у вас они бледные, уставшие, а у него яркие и сверкающие. У вас обоих светлые волосы, но у Джефа они золотистые, волнистые, со вкусом уложенные, а у вас, – Мария чуть не сказала мышиные, но вовремя подобрала другое слово, – а у вас с пепельным оттенком и зализаны назад, – Кларк поморщился, наверное, ему не понравилось слово «зализаны». – А еще у вас обоих тонкие губы, только у Джефа они часто улыбаются, а у вас недовольно кривятся, вот как сейчас. А еще…

– Мария, может, хватит сравнивать меня с вашим Джефом?

– А еще вы оба высокие. Вот только у него была спортивная фигура, а у вас… астеническое телосложение, так называется правильно, да?

– Прекратите, Мария. Я уже прекрасно понял, что в вашем понимании до Джефа мне, как до Луны. Давайте закроем эту тему.

– Хорошо. Вы говорили, что у вас новости о моих друзьях.

– Да, говорил. Джефу пока не удалось дозвониться, – Кларк прекратил массажировать ноги, поправил подол сорочки и укрыл их простыней. – А с Люси не всё так гладко. Тот номер, что вы мне продиктовали… Его не существует в природе. В телефонном справочнике штата данные о Люси Мейсон отсутствуют. Я подумал, что телефон мог быть оформлен на кого-то другого, и попросил ребят из полиции пробить вашу подругу по базам. Так вот, Люси Мейсон не имеет никакого имущества, ей не выдавалось водительское удостоверение, она никогда не оплачивала коммунальные услуги, налоги и штрафы. По всем возможным графам в сведениях о данном лице стоит прочерк. Либо вы что-то напутали, либо Люси Мейсон жила только в вашем воображении.

– Какая ерунда! – в груди волной поднялось негодование. Марии казалось, что она умеет держать свои эмоции на строгом поводке, но с доктором ее гнев превращался в бешеного пса, рвущегося с цепи. – Смешно полагать, что отсутствие имущества является фактом, опровергающим существование человека. Своей машины у Люси не было, поэтому вполне вероятно, что водительское удостоверение она не получала. Счета могли оплачиваться от имени хозяев квартиры. Так что ваши выводы выглядят нелепо.

– Мария, успокойтесь. Не надо брызгать на меня слюной. Я всего лишь допустил такую возможность. Так ведь вы любите говорить? Постарайтесь вспомнить что-то еще о вашей подруге. Было бы намного проще, если бы вы назвали ее адрес.

– Люси жила где-то в западной части Гарлема. Это всё, что я знаю.

Ее дом был одной из типовых краснокирпичных многоэтажек, построенных сразу после Великой депрессии. В этих домах с окнами, защищенными металлическими решетками и разбитыми под стенами грядками с луком, петрушкой и кресс-салатом, жила беднота. Здесь непременно на каждую грядку в потрескавшуюся землю втыкали колышек с белой табличкой, на которой черный силуэт собаки был перечеркнут красным. Обязательно в течение дня возле такой таблички гадила чья-то псина, пока ее владелец крутил в руках поводок и смотрел в другую сторону, делая вид, что увлечен разглядыванием машин, припаркованных у мусорных баков. В таких районах мусор вывозили редко, и вокруг переполненных баков, красующихся желтой кривой надписью «Машины не ставить!», образовывалась гора пованивающих черных пакетов. Картину дополняли вечно галдящие соседи и пьяные разборки.

По рассказам Люси ее дом выглядел не настолько печально. Джеф умудрился найти самое приличное место из возможного. По крайней мере, внутри жилище Люси казалось очень милым. Люси любила идеальный порядок. И фотографии Адама, запечатленного в квартире, это подтверждали. Но Люси стыдилась принимать у себя богатую подругу с Парк-Авеню.

– Сколько лет вы дружили?

– Почти четыре года.

– И за всё время Люси не пригласила вас с Джефом на барбекю на лужайке у дома и даже ни разу не обмолвилась, где живет?

– Вы так удивляетесь, будто знаете адреса всех своих друзей.

– Не знаю, – только Мария хотела сказать что-то вроде «ну вот видите», как он добавил: – Потому что их нет.

– Немудрено, – довольно хмыкнула Мария.

– Я целыми днями вкалываю на работе и не вижу смысла тратить время на людей, основная масса которых мне совершенно неинтересна, – очевидно, доктора задел ее тон, иначе с чего бы он так завелся. – Впрочем, по числу друзей вы не слишком меня обогнали.

– Постойте, я знаю, как найти Люси, – выпалила Мария, бесцеремонно перебивая его. – Пять лет назад она рожала в «Маунт Синай», больнице на Пятой Авеню, в картотеке должны были сохраниться данные о ней. Адрес и телефон – так точно.

– Я вам только что сказал о своей загруженности, а вы предлагаете мне играть в детектива. МиссисСоул, где вы потеряли вашу логику?

– Я ведь не прошу о многом! Если вам сложно отправить запрос в «Маунт Синай», то хотя бы сообщите эту информацию в управление полиции. Люси может знать то, что поможет следствию.

От снисходительно-ласковой улыбки прежней Марии Кларк бы растаял, но парализованной пациентке, да еще и не слишком приятной в общении, он мог отказать, не мучаясь угрызениями совести. Но к удивлению Марии, Кларк не отказал, он спросил дату рождения Адама и уточнил, является ли имя Люси полным.

Если бы только получилось дозвониться Джефу, это решило бы все проблемы и, возможно, пролило свет на то, что произошло с Марией. Доводы доктора, что Люси плод ее воображения, казались Марии смехотворными, они разбивались разумными контраргументами. Но мысль о том, почему при звонке Джефу в трубке слышны лишь длинные гудки, настораживала Марию. Обычно по телефону Джеф был доступен двадцать четыре часа в сутки.