Читать книгу Опасный синдром - Ариша Дашковская - Страница 4

4.1

Всю следующую неделю доктор продолжал сеансы массажа. Иногда Марии казалось, что чувствительность начинает возвращаться, но она боялась тешить себя глупыми надеждами. От Джефа вестей не было. Его телефон по-прежнему не отвечал. Доктор направил запрос в «Маунт Синай», но предупредил, что ожидание может затянуться.

Беседы при мигающем красным глазке диктофона продолжались. Одна из тем вывела Марию из состояния шаткого равновесия.

Когда доктор предложил ей поговорить о сексе, а диктофон подмигнул при этом как старый знакомый, Мария закашлялась.

– Вы издеваетесь?

– Отнюдь. Во-первых, вам нужно отвлечься в ожидании сведений о Люси. Во-вторых, сексуальность – неотъемлемый признак физического и психического здоровья. Может, ваш мозг блокирует неприятные воспоминания, связанные именно с этой частью вашей жизни, или, щадя вас, создает более радостную картину.

Мария с усмешкой подумала, что в таком случае ее мозг должен был стереть всю информацию о Дереке Майлзе, причем так, чтоб ее нельзя было восстановить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Мне не о чем рассказывать, – она уткнулась взглядом в простыню, изучая плохо отстиранные пятна на посеревшей ткани.

Кларк усмехнулся.

– Да бросьте, Мария, ну неужели за столько лет на вас никто не покусился?

Видя, что Мария не реагирует на его провокацию, и не желая мириться с ее упорным молчанием, он принялся вкрадчивым голосом увещевать:

– Мне совершенно нет дела до вашей половой жизни. Я не собираюсь вас осуждать. Нам просто необходимо разобраться, что творится в вашей голове, а без анализа этой сферы воспоминаний мы не продвинемся дальше. Мария, будьте умницей. Отбросьте ложный стыд.

Ну, конечно, что ж тут такого постыдного рассказать как на духу то, что никому знать не следует? Выпотрошить то, что она запрятала слишком глубоко, махнуть рукой: перебирайте, анализируйте, делайте выводы? О Дереке не знали ни Люси, ни Джеф. Зато будет знать доктор Кларк. Если сделал шаг с крыши, назад пути нет.

Голос Марии предательски сел, поэтому пришлось прочистить горло.

– Не знаю, чем это вам поможет, – негромко начала она, – моей первой и единственной любовью был скрипач, Дерек Майлз. Ему, как и мне, повезло попасть в Манхэттенскую музыкальную школу. Если вы не в курсе, это престижная консерватория с мировым именем, в которую просто так не пробиться. За меня просуетился мой папочка. Он не верил в меня, поэтому дернул за нужные ниточки своих многочисленных связей. Дерек поступил сам. И неудивительно. Он играл виртуозно, чисто, божественно. Преподаватели прочили ему великое будущее, и я была уверена, что они правы.

– Я любила в нем всё: его точеный профиль, его огромные, карие по-детски наивные глаза, его волосы, спадающие на лоб крупными каштановыми кольцами, его длинные тонкие пальцы. А когда он улыбался, в груди что-то замирало. Каждый раз, как мы встречались взглядами, я жутко смущалась и чувствовала, как щеки начинают пылать. Сейчас это кажется такой несусветной глупостью, но тогда я грезила о нем постоянно, даже тогда, когда садилась за фортепиано. Подумать только, чувства к нему чуть не потеснили любовь к музыке в моем сердце. Вы верите в любовь, доктор?

Кларк не ответил. Смотрел куда-то мимо Марии в грязную желтую стену, словно думал о чем-то своем.

– В общем, скрипка в его руках превратилась в дудочку Крысолова. Она заманила меня туда, где мне не стоило оказываться.

– Имеете в виду его постель? – доктор внезапно отмер. – Судя по последней фразе, его дудочка вас не впечатлила.

Мария закрыла лицо руками и рассмеялась:

– Скорее наоборот. Он сказал, что чувствует себя дятлом, который долбит дупло в сосне.

– Хм… весьма образно, – доктор сморщил переносицу.

– Он не захотел быть дятлом. А я поняла, что всегда разочаровывала тех, кого любила. Отца, потом Дерека. Наш короткий красивый роман разбился о старую, скрипящую кровать в его комнатке в общежитии. Я не виню его в этом. Никто не хочет быть дятлом. Мне было обидно другое. Уже через пару дней за моей спиной перешептывались по поводу того, что я в двадцать лет впервые увидела… ну… вы поняли, о чем я. Что самое странное, когда мы сталкивались с ним в коридорах, он не здоровался со мной, будто это я нанесла ему непростительную обиду. Мы не общались с ним восемь лет. Потом наши пути пересеклись на сборном концерте. Это был не дятел, нет. Это был разжиревший пингвин. Фрак и белоснежная рубашка усиливали сходство. Казалось, стоит ему совершить неверное движение, и пуговицы накрахмаленной рубашки с треском разлетятся в разные стороны. Жесткий воротничок впивался в его расплывшийся подбородок. А улыбка не казалась уже столь чарующей. Она была заискивающей и липкой, такой же липкой, как пот его ладоней, которыми он жал мои руки. Я долго отмывала их в туалете филармонии. Так же долго, как мылась в душе после первого и единственного раза с ним.

– Да уж. Нерадостная история. Надеюсь, дальше вам везло больше.

– До конца учебы и еще пару лет у меня ничего ни с кем не было. Никто не смог очаровать меня настолько, чтобы не вспоминать о скрипящей койке Дерека. Наверное, это можно считать везением?

– А потом?

– А потом я спала со своим концертным директором и была весьма довольна. Это ведь не такая редкая практика. Можно сказать, продолжение профессиональных отношений, правда, в иной плоскости. Вы и сами это предполагали.

– Можете рассказать подробнее?

Мария поборола порыв ответить резко.

– Джеф не был дятлом. Дятел видит перед собой дерево, а мужчина видит женщину.

– Как-то вы скупы на слова, Мария.

Мысленно Мария приказала себе успокоиться. Спокойно. Дыши. Спокойно. И у нее даже получилось ответить довольно ровно.

– А что вы хотите услышать? Вам рассказать про позы, количество подходов и интервал между ними?

Теперь уже закашлялся доктор:

– И правда, Мария. Достаточно. Давайте на сегодня закончим.

В этот раз Мария не расстегнула пуговицы на платье – она вырвала их «с мясом».

4.2

К счастью Марии, доктор больше таких тем не касался. Беседы стали носить иной характер. Теперь Кларка интересовали какие-то незначительные детали ее жизни. Мелочи. Но он не уставал повторять, что каждая мелочь может иметь существенное значение.

– Расскажите, чем вы любили заниматься в свободное время. Может, готовка? Вышивание? Вязание?

– Внизу в Левер-Хаус есть ресторанчик, так что стоило спуститься на лифте, и отличный ужин был обеспечен. На моей кухне готовила только Люси, да Джеф делал тосты к кофе. Мой максимум – поставить в микроволновку китайскую еду. Правда, как-то раз я даже вязала. Я заболела воспалением легких и лежала в больнице. Когда я пожаловалась Люси на скуку, она принесла мне моток светло-серых ниток и спицы. Сказала, что вязание хорошо отвлекает и успокаивает. Это считается любимым занятием? Люси научила вязать лицевые и изнаночные петли. У меня получалось и довольно сносно. Рукоделие пожирало всё время между процедурами и обследованиями, но назвать его успокаивающим у меня язык бы не повернулся. Худо-бедно я связала длинную полосу резинки. Джеф только усмехался по поводу моего вынужденного увлечения рукоделием. Зато потом произошла забавная ситуация. Как-то, прогуливаясь с Люси, мы забрели на стихийный рынок на одной из улочек Гарлема. Если боишься лишиться сумочки, то Гарлем не самое лучшее место для прогулок. Но, несмотря на его дурную репутацию, с нами ничего страшного не произошло. Напротив, мы повстречали старушку, разложившую на деревянном шатком лотке свой нехитрый товар – вязаные ажурные шали, яркие пончо, детские кофточки (Люси притормозила именно из-за них). А я заметила свитер, который показался мне очень красивым и подходящим Джефу. Цветом он напоминал те нитки, которые я долго мучила в больнице. Конечно же, я купила его, оставив сдачу обрадовавшейся старушке. Джеф растрогался, он почему-то решил, что свитер я связала сама, а мне не хотелось его разочаровывать. Носил его очень часто, свитер был ему к лицу. А теперь скажите, считается ли вязание моим любимым занятием? – улыбнулась Мария.

– Нет, не считается, – покачал головой доктор. – Любимое занятие – это то, что приносит удовлетворение.

– Тогда музыка. Я люблю играть на рояле.

– То есть, отдыхая от игры на рояле, вы играли на рояле? – усмехнулся Кларк.

– Вроде того. А вы, позвольте угадаю, в свободное время читаете? Толстой, Манн, Гюго и Фрейд – ваши любимые авторы. Даже не сомневаюсь.

– Мария, чтобы чем-то заниматься в свободное время, нужно его иметь. А у меня его просто нет. Так сложились обстоятельства, но я не поверю, что вы ограничили себя лишь музыкой.

– Увы. В остальном я ничем не примечательная личность с весьма узким кругозором.

В последующем Кларк частенько устраивал Марии блицопросы, напоминающие шоу, которое шло по субботам, где нужно было дать ответ как можно быстрее, чтобы не сгорели очки. Он спрашивал о любимых животных, питомцах, пристрастиях в еде, фильмах, местах, где Мария проводила время, книгах, которые ей нравились. Единственный раз Мария солгала. Это был вопрос о любимом цвете. Мария назвала зеленый, хотя на самом деле любила голубой – цвет неба, которого она не видела почти год.

4.3

Из «Маунт Синай» ответили только спустя три недели. Ответ оказался неожиданным. За последние шесть лет роженица с именем Люси Мейсон в больницу не поступала. Не значились в их картотеке употребленные вместе с фамилией Мейсон Алисия, Люция, Люсьена и прочие созвучные имена, которые смог сочинить Кларк.

– Знаете, что я думаю, – Кларк уселся на стул, это означало, что он настроен на долгий разговор, – никакой Люси Мейсон не было, – игнорируя возмущенный вздох Марии, он продолжил: – Это ваше альтер-эго, Мария. Последние разговоры о мелочах были неслучайны. Наши специалисты составили ваш психологический портрет. Вы типичная домохозяйка, хорошая мать и супруга, но, к сожалению, неверная, – продолжать доктору пришлось, повысив голос, чтобы заглушить громкий смех Марии.

– Описанные вами отношения с Джефом Коннором свидетельствуют о том, что вы не осуждаете адюльтер, допускаете смешивание рабочих и личных отношений. Я бы сказал даже не личных, а близких отношений, слишком близких. Возможно, даже в целях получения покровительства.

Мария закрыла лицо ладонями, потом потерла виски – ее голова начинала болеть:

– Что за вздор вы несете? Сомневаюсь, что в этой дыре могут быть нормальные специалисты. И когда вам удастся связаться с Джефом, вы сами убедитесь в их непрофессионализме.

– Мария, полиция нашла Джефа.

– Нашла?

– Он проходит курс реабилитации в Калифорнии.

– Что с ним?

– Уже ничего страшного, восстанавливается после аварии.

– Господи! Какая авария? – она в ужасе поднесла ладонь к губам. Стены палаты вдруг начали плыть, и Марии показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– Он всё рассказал, Мария. Под нажимом полиции. Хотя, я уверен, он бы с радостью похоронил эту мутную историю.

– Я ничего не понимаю.

– Мария, помните, вы рассказывали, что ехали в машине вместе с вашим концертным директором? Вот так почти и было, за тем исключением, что Джеф не концертный директор, а директор музыкальной школы, и ехали вы не из Карнеги-холла, а в Найек.

– Глупости! – выкрикнула она, а потом, немного успокоившись, добавила требовательно: – Ладно, хорошо. Что мы забыли в Найеке?

– Если ехать всё время вверх по девятому шоссе, то можно приехать в потрясающе красивое место. Насколько красивое, настолько же тихое и практически безлюдное. Лес. Птицы. А в самом начале леса недорогие бунгало, которые сдают, не задавая лишних вопросов.

– К чему вы вообще клоните?

– Отношения между директором и преподавателем аморальны, особенно если у каждого из них есть семья. Попечительский совет за такое по головке не погладил бы. Но даже страх потерять работу не мог справиться с вашей похотью. Вас тянуло друг к другу. Предыдущие попытки разорвать порочную связь проваливались, вы всё равно оказывались в одной постели. Но теперь жена Джефа начала подозревать неладное, и он, как хороший семьянин, решил всеми силами сохранить семью, а напоследок подарить себе и вам незабываемый вечер на природе. Только после ужина и секса на десерт он сглупил, сообщив, что этот вечер прощальный и что со следующего понедельника вы можете подыскивать себе другую работу – слишком велик соблазн. Конечно же, последовал скандал. В бедолагу полетели тарелки, недопитая бутылка с шампанским чуть не попала ему в голову. Вы кричали, что найдете кого-то получше, причем здесь же, на месте. Даже преуспели в том, что закадрили какого-то одинокого мужичка на стареньком форде и на глазах у Джефа упросили его увезти вас в Манхэттен. У вашего любовника взыграло, когда он увидел отъезжающий форд в клубах поднятой пыли. Он бросился вдогонку, выжимая из своего Шевроле всё, на что тот был способен. Алкоголь и нервное перевозбуждение сделали свое дело – Джеф не справился с управлением. Машина слетела в обрыв. Парню повезло – остался жив, хотя и сильно переломался. Знал бы он, что вас не было в той машине… Вы ушли в лес, прихватив в компанию бутылочку виски. Так сказала полиции Сара Ричардс, хозяйка бунгало. Женщина не проявила беспокойства потому, что Джеф заверил ее, что в конце концов вы уехали с хозяином форда.

– Я не знаю, как родилась эта история, – Мария расхохоталась, – но тот, кто ее сочинил, прекрасный выдумщик. Я помню, кто я.

– Да, Мария. Вот только в эту «выдуманную» историю, – Кларк нарисовал в воздухе воображаемые кавычки, – превосходно вписывается состояние, в котором вы поступили к нам больницу, и рассказ туристов, где и как они вас нашли. Сравните с вашими россказнями о том, что вы знаменитая на весь мир пианистка и за вами по пятам ходят папарацци. Что звучит логичнее?

Теперь ее голова разрывалась от адской боли.

– Мария, это нормально, – голос Кларка звучал мягко и успокаивающе. – Мозг всегда защищает нас. Никто не знает, какие ужасы вам довелось пережить, скитаясь в лесной чаще, и каким чудом вы выжили. Поэтому и произошла подмена воспоминаний.

– Почему же меня не искали? – Мария схватилась за голову руками. Ей казалось, если она не будет удерживать ее, то черепная коробка треснет как орех от возрастающего давления изнутри.

– Вас искали. Ваш муж забил тревогу, после того как вернулся из Торнвуда и не нашел вас дома. Он отвозил туда, к своим родителям, вашу дочь. Что касается Джефа, он сам недавно начал приходить в себя и поначалу не знал, что вы исчезли, а потом подумал, что всё сложилось к лучшему. Полиция не смогла вас найти потому, что все ниточки обрывались. Вы просто вышли из дома ранним утром и не вернулись. Так это выглядело. Ваше исчезновение и обнаружение в Найеке истерзанной зверем женщины не связали. Тем более вы представились Марией Соул. На самом же деле вы Мария Портман.

– Вы Мария Портман, – в ставшем тягучим и раскаленным воздухе повторил доктор. Он говорил что-то еще, но Мария не слышала. В ушах протяжно загудело. Она видела только, как его губы шевелятся. Будто кто-то выключил все внешние звуки, оставив невыносимый гул, рождающийся внутри головы. Потом Кларк поднялся со стула и ввел снотворное, отправив Марию в спасительную темноту.

Когда тьма рассеялась, Мария увидела, что Кларк сидит возле кровати.

– Я дал вам успокоительное. Как вы себя чувствуете? – мягко спросил он.

– Хорошо.

Настолько хорошо, как может чувствовать себя человек, которому недавно сказали, что он не тот, кем себя считает. Но теперь, когда препараты заглушили эмоции, Мария могла рассуждать здраво. По крайней мере, она надеялась, что лекарства не тормозили мыслительный процесс.

– Я хочу поговорить с Джефом, – твердо сказала она. Джеф оставался связующей ниточкой с ее прошлым, каким бы оно ни было. Если бы она услышала его голос, то сразу поняла бы, что происходит. Так ей проще было бы убедить себя в истинности рассказа доктора. Головой она понимала, что его слова звучат логично, но в сердце зрел протест. Учительница, мать, жена, любовница своего начальника. Всем этим была некая Мария Портман, но не она.

– Исключено, Мария.

– Почему?

– Мы предлагали ему увидеться с вами, чтобы стимулировать вашу память. Но он считает вас виновной в том, что его жизнь пошла под откос. Одно упоминание о вас вызывает у него волну негатива. Его можно понять: после аварии Джефа ждут годы реабилитации.

Доктор замолчал. Марии тоже было нечего сказать: этого Джефа она не знала. Ее Джеф никогда бы так не поступил, не перекинул бы ответственность за свои действия на другого человека.

– Мария, у меня для вас есть и хорошие новости. Полиция собирается сообщить вашему супругу, что вы нашлись. Но полицейские хотят подстраховаться и сделать пару ваших снимков, чтобы не давать ему неоправданную надежду. Я не уверен, что вы готовы к встрече с полицейскими. Мне кажется, что с вас хватит потрясений.

– Я встречусь с ними, – вмиг выцветшим голосом произнесла она. – Как зовут моего мужа?

– Вашего супруга зовут Натаниэль Портман, а дочку Энни.

Натаниэль. Энни. Мария перебирала воспоминания как вещи на захламленном чердаке, но не находила ничего, связанного с этими именами. Сердце тоже молчало. Она не могла быть замужем. Не могла быть матерью. Не могла работать в школе. Кроме того, не в ее характере было лгать. Если бы она разлюбила мужа, то просто ушла бы от него. Оставалось надеяться на то, что полиция ошиблась, что они нашли какого-то другого Джефа и наспех сшили дело.

– Что-то еще хотите спросить?

– Нет. Ничего, – она отвернулась от доктора и прикрыла глаза.