Читать книгу Комедии - Аристофан - Страница 5

Зевс-отец! Как сразить

Чудищ злых подлый род?

Как стерпеть столько бед?

Ты приди в помощь нам!

Дай совет, как узнать,

Для чего, почему захватили они

Город наш? Для чего

На высокой горе, недоступный, святой

Твоей дочери храм?

Так задай им вопрос, и не слушайся их, и до корня во всем допытайся!

Ведь постыдно бы было убраться ни с чем, отступить без суда и допроса.

Зевс свидетель, вы правы, и прежде всего об одном их спросить я желаю,

Для чего захватили Акрополь они и засовами заперли входы?

Для того, чтобы золотом вашим владеть и чтоб вы воевать перестали.

Так ты думаешь, золото – корень войны?

И войны, и раздоров, и смуты.

Для того, чтобы мог наживаться Писандр и другие правители ваши,

Постоянно возню затевают они. Ну и пусть и кричат и хлопочут,

Как хотят, что есть сил, только денег не видать уж им больше и баста!

Что же делать вы станете?

Что за вопрос? Управлять будем вашей казною.

Что? Казной управлять собираетесь вы?

Что ж ты странного в этом находишь?

А доныне домашнею вашей казной мы, хозяйки, не правили разве?

Это вовсе не то.

Почему же не то?

Для войны нам нужны эти деньги.

Да войну-то вам вовсе не надо вести.

Как себя защитим мы иначе?

Мы спасем вас и мы защитим.

Вот так так! Вы спасете!

Конечно!

О боги!

Хоть ты хочешь не хочешь, а будешь спасен!

Что за речи?

Сердиться напрасно.

То, что сделать должны мы, то сделаем, знай!

Милый Зевс, вы насилья хотите?

Не насилья – спасенья.

Не просим о нем.

Но нуждаетесь в нем тем сильнее.

Да у вас-то откуда взялась, расскажи, о войне и о мире забота?

Расскажу.

Поспеши, чтоб беды не нажить.

Ты же выслушай речь терпеливо.

И сдержать потрудись свои руки.

Как быть? Не могу, поднимаются сами:

Справедливая ярость клокочет в груди.

Осторожней, поплатишься вдвое.

Нет, старуха, себе это каркаешь ты! Говори же!

Сейчас начинаю.

Ты ведь помнишь, в начале войны и невзгод терпеливо нужду мы сносили.

Запрещала нам женская скромность тогда в ваше дело мужское мешаться.

Да и вы не давали ворчать и роптать, хоть не по сердцу многое было.

Только вскоре узнали мы вас хорошо – и как часто, за прялками сидя,

Приходилось нам слышать о новой беде и о новых безумиях ваших,

И, печаль глубоко затаивши, вопрос задавали мы, будто с улыбкой:

«Что же нового слышно о мире у вас? Что о мире решили сегодня

На собрании вы?» – «Что за дело тебе? – отвечали мужчины сердито. —

Ты молчи себе знай». Приходилось молчать.

Ну а я б никогда не смолчала!

Не молчала б, так криком кричала, поверь!

Мы молчали и дома сидели.

Но порой уже мы и о худших делах, о постыдных делах узнавали.

И у мужа хотели спросить, почему поступили вы так безрассудно?

Но, с презреньем взглянув, отвечали мужья: «Принимайся за пряжу скорее!

А не то берегись, заболит голова. А война – это дело мужское!»

Аполлоном клянусь, справедливая речь!

Справедливая? Ах ты, несчастный!

Так совет и тогда мы не вправе вам дать, если ваше безумно решенье?

Но когда уже говор открытый пошел и на всех перекрестках роптали,

Что уж вовсе мужчин не осталось в стране, видит бог, никого не осталось, —

Вот тогда-то мы, женщины всех городов, заключили союз нерушимый

И поклялись Элладу спасти сообща. Да чего ж еще ждать оставалось?

И теперь, если слушаться станете вы благодетельных наших советов

И начнете молчать, как молчали и мы, вам помочь мы тогда обещаем.

Это вы-то помочь? Безрассудная речь! Безобразная речь!

Замолчи ты!

Ах, проклятая, хочешь, чтоб я замолчал! Перед кем же, мой бог, перед тварью

В покрывале цветном на пустой голове? Никогда!

Если в этом помеха,

Не горюй, от меня покрывало прими!

Окрути покрывало вокруг головы

И теперь уж молчи!

Да в придачу с куделью корзинку возьми,

Обвяжись пояском и куделю чеши

Да бобы шелуши.

А война – это женское дело!

Подружки милые, пора! Оставим же кувшины,

Чтобы товаркам дорогим в веселой пляске вторить.

В пляске мне не устать.

В песне мне не отстать.

И в ногах хватит сил,

И в груди жарок пыл.

Я готова на все

Ради милых. В душе у них доблесть живет,

Красота, простота,

Справедливость, отвага, к отчизне любовь

И разумная мысль.

О царица родильниц и женщин оплот, ты, чьи речи крапивы колючей,

Будь отважней в бою и врага не щади! Парус ставь по попутному ветру!

Но когда убеждающий сладко Эрот и Киприда, рожденная морем,

Золотую тоску в наши груди вдохнет и расплавит желаниями члены,

И упругую силу мужам подарит и протянет их руки к объятьям,

Вот тогда назовут нас Эллады сыны Разрешительницами сражений.

А за что?

Да за то хоть, что прежде всего вас отучим мы бегать по рынкам,

Обнаживши мечи и щитами стуча.

Да, отучим! Клянусь Афродитой!

А теперь, погляди! По горшечным рядам, по зеленому ряду несутся

Копьеносцы, пелтасты,[41] матросы, стрелки – и кричат, и вопят, и буянят.

Видит Зевс, так и надо! Отважный народ!

Да ведь это же просто забавно,

Когда воин с Горгоной[42] на медном щите о снетках торговаться приходит.

Зевс свидетель, вчера еще видела я, как военный, верхом и кудрявый,

У старухи торговки яички купил и в свой шлем боевой положил их

А недавно фракиец,[43] косматым щитом и копьем, как Терей,[44] потрясая,

Чуть не до смерти бедную тварь напугал и наелся оладий досыта.

Ну, а как же распутать надеетесь вы государства запутанный узел,

На земле и на море направить дела?

Очень просто.

Ну как, расскажи мне!

Если пряжа затянется в узел у нас и комками собьется на прялке,

Подхвативши ее, мы распутаем нить, потянув и сюда и отсюда;

И войну точно так же распутаем мы, если вы нам распутать дадите,

Заключив договор, полномочных послов мы пошлем и сюда и отсюда.

Это что ж, или пряжей считаете вы, или шерстью овечьей на прялке

Государственный труд? Неразумный народ!

Да, когда б вы разумными были,

С государством своим обращались бы вы, как мы, женщины, с шерстью овечьей.

Как же так! Расскажи!

Вот что сделать бы вам! Как сначала в корытах и чанах

Промываем мы шерсть и счищаем репьи, так и вам бы из города надо

Негодяев и трусов повычесать вон и повыдергать злые колючки. {4}

Все повычесать вон, что свалялось в комки, что в погоне за теплым местечком

Присосалось и тянет народную кровь, их должны положить вы под ноготь.

А почистив, порядочных граждан собрать и навить их на прялку союза.

Поселенцев навить[45] и союзных друзей, если нам они преданы верно.

Должников государства – и тех не забыть и прибавить к кудели гражданской,

А потом поглядеть, как живут города, что от нашей державы родились,

Как в забвенье они сиротливо лежат, словно хлопья разбросанной пряжи.

Их должны мы заботливо всех подобрать и навить на единую прялку.

Вот тогда-то спрядем мы единую нить и великий клубок намотаем.

И, основу скрепивши, соткем из него для народа афинян рубашку.

Возмутительно, право, что ткать и прясти вы хотите дела государства.

Да какое вам дело, скажи, до войны?

Это нам что за дело? Проклятый!

Знай, для женщин война – это слезы вдвойне! Для того ль сыновей мы рожаем,

Чтоб на бой и на смерть провожать сыновей?

Замолчи! О, не надо про горе!

И к тому же в года, когда юность цветет, когда хочется радость увидеть,

Из-за ваших походов, как вдовы, мы спим. Ну, про нас говорить я не стану.

Наших девушек бедных мне жалко до слез, что стареются, сидя за прялкой.

Но мужчина ведь тоже стареется, а?

У мужчин это дело другое,

Он домой возвратится с седой годовой и возьмет себе девочку в жены.

А у женщины бедной пора недолга, и когда не возьмут ее к сроку,

Уж потом не польстится никто на нее, и старуха сидит и гадает.

Да, конечно, кто может еще полюбить…

Ну, а ты-то чего? И когда ты помрешь?

Закажи себе гроб, а могилка уж ждет!

А кутью, так и быть, для тебя я сварю!

Вот держи, я дарю тебе венчик!

А вот это на саван прими от меня!

Эти ленты к венку от меня получи.

Так чего же ты ждешь? К челноку поспеши!

Отплывает Харон.[46]

Он тебя и зовет и торопит.

Ну как стерпеть такое оскорбление?

Свидетель Зевс, сейчас бегу в собрание,

Пусть все увидят, что со мною сделали.

Обижен, что тебя не отпевали мы?

Утешься, друг, на третьи сутки поутру

Мы по тебе поминки справим славные.