Читать книгу TÜK - Арт Антонян - Страница 7

Публичная стена:

Люди по своей натуре таковы,

что не меньше привязываются к тем,

кому сделали зло сами,

чем к тем, кто сделал зло им.

Никколо Макиавелли

философ, политик, писатель

“Обращение к популяции доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста, лидера комитета Совета Üмперии по кодексному законодательству и государственному строительству, поборницы традиционных ценностей, правды и любви к отечеству Этилены Бабулиной.”

– Über! Здравствуй и процветай, дорогая üПопуляция! – из динамиков üСкрина послышался сахарно-учительский голосок бледнокожей женщины с бодрым начёсом на лбу и грустно опущенными уголками рта. – Обращаюсь к тебе в связи с новыми запретительными инициативами и законами наших глубокоуважаемых парламентариев, – заслуженный юрист Üмперии намекнула на улыбку. – Запрет – это и есть самая большая свобода öсоби. А вам всегда говорят: Вот, депутаты только запрещают! Но это ложное, совершенно ложное, ошибочное представление, – создавалось впечатление, что Бабулина говорит с пятилетним ребёнком. – Запрет – это как раз есть там, где öсобь свободна, потому что он говорит: это нельзя, а все остальное – как хочешь, ты свободна в своём выборе. А что такое право? – продолжила Этилена Бабулина. – Да это и есть самая большая не-сво-бо-да. Я вам могу сказать, что чем больше прав у нас будет, тем мы менее свободны. Потому что право, в отличие от запрета, это когда ты должен действовать, и только таким образом, как написано в законе. То есть ты должен заполнить бумажки, их куда-то отправить, отнести, идти в суд, – поморщилась Бабулина, – то есть это целая гамма действий, и ты – несвободен! Чтобы какой-то результат получить, тебе нужно очень много сделать. Поэтому чем больше прав… не надо к этому стремиться, к регулированию только правами… тем больше несвободы, – плавно размахивая руками заключила поборница правды. – Поэтому, дорогие мои öсоби, давайте радоваться. О вас снова позаботились. Будьте свободны и будьте счастливы! Можем повторить! Über!

Давид еле сдерживал позывы смеха. НьÜзрум в любой момент мог зафиксировать на видео öсобь в процессе обязательного прослушивания речи столь важного политического деятеля. Поэтому каждый раз, когда мышцы начинали содрогаться от накатывающей волны, он незаметно щипал себя. Как только Этилена Бабулина закончила своё обращение к популяции, Давид побежал в ванну. Включил воду. Она заглушила истерический смех. У Давида ещё было время перед поездкой. Он лёг в ванную, от удовольствия закрыв глаза.

Собрав рюкзак, Давид вышел на улицу. Субботнее утро радовало ласковым солнцем. На душе сразу как-то повеселело. Тем более, впереди поход и ночёвка в горах. В этот раз не только с Максом, а ещё с Джаззи, отцом Патриком и, возможно, ещё кем-то из “сверчков”. Максим не уточнил.

Недалеко от дома на площади собралась толпа. В рамках подготовки к “Патриотическим играм” по всему городу проходили фестивали, ярмарки, концерты. Со сцены доносился трепетный девичий голос. Давид подошёл ближе. Выступала молодая, но уже довольно известная поэтесса Горислава Залётная – любимица Министерства культуры Üмперии с пожизненной лицензией на “производство патриотического поэтического продукта”. Хрупкая девушка металась по сцене невольной птицей, без стеснения оголяя свой поэтический нерв.

– …всё, что уже случилось, всё, что только случится, всё это – объединится! – девушка подбежала к краю сцены, подняла левую руку и закричала, – всё ЭТО МЫ! ЭТО НАША прославленная ÜСТОРИЯ! – далее снова спокойно, но с нарастающей, взвинченной интонацией на каждой новой строчке. – Завтра что нас ожидает? Отчизне грозит опасность! Реальный враг прижимает! Опять марширует рядом, грозит своим überядом! То, что поёт в наших душах, сможем ли защитить? То, что цветёт в бесконечности, сможем ли оградить? Что завещали великие предки, сможем ли возбудить? Пробудить Вселенной заложенное – нам судьбою положено! – поэтесса начала срываться на крик. – üПопуляции нельзя останавливаться, ни на мгновенье, ни на шаг – НЕЛЬ-ЗЯ! ЕСЛИ МЫ, НЕ ДАЙ БОГ, ОСТАНОВИМСЯ, ПЕРЕСТАНЕТ КРУТИТЬСЯ, ХОДИТЬ ПО ОРБИТЕ ЗЕМЛЯ! У ÜМПЕРИИ СВОЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ПУТЬ – ВСЕГДА ВСЕХ ВЕСТИ ЗА СОБОЙ! У ÜМПЕРИИ СВОЙ ПРОСЛАВЛЕННЫЙ КУРС! ЭТОТ КУРС никогда не даст сбой, – её голос завибрировал жалобно и трагично. – Вся красивость üстории под угрозой рассыпаться в пух и прах, – почти плача, надтреснутым голосом, – из-за наших неверных поступков. Из-за неверного выбора, из-за грубых, печальных проступков. Чего ты желаешь, öсобь? Восседать на диване, в кресле? ОБЖИРАТЬСЯ ЧИПСАМИ, СНИКЕРСАМИ? – заорала поэтесса. – НОСИТЬ РВАНЫЕ ДЖИНСЫ, ГОНЯТЬ НА ХАММЕРАХ? Или героически, гордо вести всех за собой? Или открывать и показывать всем новые миры? üПопуляция вела и будет вести за собой! Выше к звёздам! Глубже к вечному огню! К ÜBERСЧАСТЬЮ! В ÜBERСВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ! ÜBE-E-ER! – Горислава Залётная вздёрнула лебедиными шейками руки вверх.

Зрители жидко похлопали в ладони, а из динамиков ударил град аплодисментов. Поэтесса Залётная кланялась. Давид, отойдя в сторону подальше от толпы, сел на лавку. Не успел закурить, как подошли двое стражей правопорядка. Не представившись, без объяснений они достали наручники.

– Über! Не сопротивляемся! Встаём! Руки за спину. Не шумим! Über! – процедил сквозь зубы зелёный человечек.

– Über! А что случилось… – растерянно спросил Давид, но не успел закончить вопрос, как получил дубинкой в бок.

Он упал с лавки. Стражи заломили руки и надели наручники. Давид попытался привлечь к себе внимание прохожих. Один раз ему удалось позвать на помощь. Но проходящие мимо öсоби со страхом в глазах отворачивались и уходили прочь. Некоторые просто делали вид, что ничего не происходит, не обращали никакого внимания.

Страж ударил Давида по затылку. Его без сознания закинули в автозак, в котором уже находились с десяток других побитых öсобей. Через несколько минут он пришёл в себя. Осмотрелся. Задержанные тряслись от страха. Из дальнего угла автозака доносился плач. У сидящего рядом окровавленные рот и подбородок. Кровь капала на белую майку. Öсобь мужского пола всхлипнула. Его плечи опустились ниже. Он сплюнул на пол. Давид присмотрелся – два зуба.

– Über! Что происходит? Über! – спросил он у задержанных.

Молчание в ответ. Две öсоби женского пола сидели возле дверей. Без наручников. Обнимая друг друга, они тоже плакали. Их лица опухли от ударов.

– Über! Кто-нибудь знает, что случилось? Почему нас задержали? Über! – снова спросил Давид.

Öсоби молчали. Никто даже не взглянул в его сторону. Давид приподнялся и сел, упираясь спиной в лавочку. Они ехали минут двадцать. Потом автозак жёстко затормозил. Парень с окровавленным лицом рухнул на пол.

– Über! Выходим. Über! – скомандовал страж правопорядка.

Девушки не отпускали друг друга. Стражам это, конечно же, не понравилось.

– Über! Разнимаем руки. Über! – защитник закона ударил обеих по спине резиновой дубинкой.

Давид узнал место, куда их привезли. Даже приезжий, который хотя бы пару месяцев пожил в столице, понял бы. А Давид родился в этом городе. Одна из центральных площадей – Солянка. Его сердце бешено забилось. Ни для кого не было секретом, что в главном здании на площади обитала Üмперская служба национальной безопасности (ÜСНБ).

Задержанных öсобей провели внутрь через старую деревянную, украшенную резьбой дверь. За ней другая – металлическая. А после ещё и решётка. Щёлкали электронные замки. Отовсюду камеры фиксировали каждое движение. Öсобей повели по коридорам, выкрашенным снизу на метра полтора в грязно бордовый цвет. Ещё три метра побеленных стен и потолок. Множество наглухо закрытых бледно-жёлтых дверей. Стражи подвели заключенных к лестнице, уходящей вниз. Проход преграждала решётка. Стражник закона нажал на кнопку. Внизу из темноты появились два зелёных человечка. Парень с окровавленным лицом зарыдал так громко и горько, что у Давида внутри всё сжалось от жгучего холода. Девушки, шедшие впереди него, тихонько попискивали. Сердце Давида уже колотилось в горле. Очередная металлическая дверь. Зелёный человечек коснулся запястьем электронного замка. Страшные крики вырвались наружу. Будто живьём снимали шкуру с диких зверей. Женская öсобь упала в обморок. Явились санитары – плечистые парни в белых халатах, измазанных кровавыми пятнами и разводами.

В подземном коридоре лампы светили значительно ярче. Видимо потому, что пол, стены и даже потолок выкрашены в красно-коричневый цвет. Практично: на нём не различить запёкшуюся кровь. Казалось, коридор вот-вот сомкнётся, задушит, и ты навсегда останешься под землёй. Öсобей провели дальше по коридору. Каждого затолкнули в отдельную комнату. Когда дверь за ним закрыли, Давид сел на пол. Первое, что бросилось в глаза – низкий потолок. Да, в коридоре 4,5 метра, а в комнате не больше двух. Давид тяжело дышал, стиснув зубы. Под потолком две камеры сфокусировались на нём. Посередине помещения стояли стол и два стула. На стене висел портрет улыбающегося Великого Вождя. Давид опустил голову. Слеза побежала по носу и, упав на штаны, быстро впиталась в ткань. Сквозь стены и двери, не умолкая, прорывались крики и стоны öсобей.