Читать книгу Раскаты - Артем Приморский - Страница 21

Третий час ночи. Клиника окутана сонным мраком, и только на третьем этаже, в кабинете Арцыбашева, тускло светит настольная лампа.

Он сам, откинувшись на кресле, медленно тянул третью подряд сигарету. Накурившись, он склонился к столу – рука нависла над пепельницей, забитой до отказа. Окурок осторожно лег поверх остальных. Доктор поднялся и прошел по кабинету, растирая воспаленные, покрасневшие от бессонных ночей глаза. Остановился, крутанулся на месте, возвращаясь обратно к столу.

Медицинская карточка новой пациентки, «госпожи Эльзы», лежала поверх номера «Хроник Петербурга». Эту газету позавчера принес Маслов:

– Посмотрите, как быстро разносятся вести.

Арцыбашев посмотрел. Длинная статья вела хитрый, извилистый ход, выстраивая туманную любовную связь между Эльзой, Самсоновым и самим доктором.

«Марков,– гневно подумал Арцыбашев.– Попадись ты мне…»

Маслов находился рядом – он ждал, когда Арцыбашев прочтет статью, ждал его реакцию… Дочитав, доктор отложил номер и будничным тоном попросил узнать, как дела у новой пациентки.

Маслов явно растерялся. Он ожидал бурной реакции, угроз и проклятий. Он просто забыл на мгновение, с кем работает.

Арцыбашев, устало шаркая по лестнице, спустился на первый этаж. Пройдя по коридору, завернул в нужную ему палату.

Девушка, укрытая одеялом до самого подбородка, с полностью обвязанной бинтами головой (только лицо и видно) тихо дышала. Она спала третья сутки подряд, и у Арцыбашева было гадкое ощущение, что она уже никогда не проснется.

Доктор включил мягкий свет ночника, взял стул и сел возле нее. «Сильное сотрясение мозга, травма шейных позвонков,– начал перечислять он, по памяти, содержимое медкарточки,– перелом правой ключицы, перелом первого, второго и третьего ребра. Гематомы и ушиб мягких тканей…»

Арцыбашев, медленно склоняя голову, засыпал. Ее травмы и переломы сливались воедино, в какое-то нелепое и убогое чудовище. Арцыбашев его не боялся. Гораздо страшнее то, что стояло позади этого монстра – маленькое, вертлявое, почти незаметное существо. Оно не имело облика; но многие, руководствуясь древними суевериями, могли представить его седой и мрачной старухой, или скелетом, облаченным в черные одежды, с неизменной косой. Арцыбашев нечасто бросал вызов этому существу; но когда такое происходило, разгорался нешуточный бой. В дело вступали все знания и хитрости, придуманные человечеством с момента зарождения, ну а Смерть… Даже если она проигрывала бой, то вряд ли ощущала себя побитой – ведь рано или поздно она наступала снова, на другую жертву. И все равно забирала свое…

– Александр Николаевич?– взволнованным шепотом спросила дежурная медсестра. Арцыбашев поднял голову.

– Что случилось, Надя?– спросил он сонным голосом.

– Да я просто обход решила сделать. Вижу – свет горит. А это вы,– медсестра перевела взгляд на девушку.– Как она?

Арцыбашев устало усмехнулся:

– Обычно я у вас спрашиваю, как дела у наших пациентов.

Медсестра виновато промолчала. Доктор вытянул из-под одеяла тонкую руку девушки, нащупал пульс. Все такой же ровный и четкий.

– Поставьте ей завтра капельницу,– сказал Арцыбашев, пряча ее руку обратно под одеяло.– Трубки для питания, и смените катетеры. О любом изменении состояния звонить сразу мне, ясно?

– Да, Александр Николаевич.

Арцыбашев вгляделся в бледный овал лица. Тонкие светлые брови, огромные темные круги вместо глаз, мелкие веснушки вокруг немного вздернутого носика, и еще немного на щеках. Маленький, словно детский, ротик. «Совсем девчонка».

– Вы ее остригли?– спросил Арцыбашев.

– А?

– Остригли, прежде чем повязку на голову накладывать?

– Так ведь… вроде вы накладывали…– смущаясь, ответила медсестра.– Меня не было, когда ее привезли… У Нюры надо спросить – ее смена была.

– Точно, совсем забыл. Помню только, что волосы у нее какие-то странные. Пепельно-светлые…– Арцыбашев призадумался.– Красивый цвет…

«И темно-карие глаза, в которых застыли слезы. Пока мы ехали, она не сводила с меня взгляда… Неужели укоряла?»

– Возможно, меня завтра не будет,– Арцыбашев поднялся.– Передай по смене мои инструкции. А мне пора домой.

Дом Чичерина смотрит в ночное небо темными окнами. Арцыбашев позванивал осторожно, чтобы не разбудить мать и дочь. Минут пятнадцать спустя, ему открыл заспанный управляющий.

– Александр Николаевич, как дела?

– Еда осталась?– кратко спросил он.

– Да, конечно. Я разбужу повара…

– Не надо. Сам найду,– Арцыбашев разулся, отдал ему пальто, и тихо пошел по лестнице.– Если кто придет спрашивать меня, говори – хозяина дома нет. Уехал.

– Вам еще нужна моя помощь?– спросил управляющий, но ответа не получил.

Похозяйничав на кухне, Арцыбашев разжился остатками мясного рагу и яблочным рулетом. Разложив еду в столовой, он заглянул в кабинет за бутылкой коньяка и граненым стаканом. Теперь он готов приступить к позднему ужину.

Устроившись за столом, Арцыбашев первым делом налил в стакан и залпом выпил. Он услышал шорох шагов за стеной, в гостиной, а потом, жмурясь от света, в комнату вошла Софья Петровна.

– Привет,– кратко бросил доктор, и приступил к холодному рагу. Куски мяса, покрытые вместо соуса какой-то пряной слизью, оказались жесткими, с приторным привкусом сала. Арцыбашев мог только представить, каким блюдо было первоначально, когда только-только вышло из духовки.

Женщина села напротив сына. «Как подурнел»,– печально думала Софья Петровна, глядя на темные мешки под глазами, на черную щетину на усталом лице и помятый костюм.

– Поедешь обратно?– спросила она.

– Нет. Хочу хоть раз поспать в нормальной обстановке, а не на диване в кабинете.

– Сегодня звонили из морга – Анну можно хоронить. Мы решили, что завтра подойдет.

– Хороните. Я оплачу, если надо.

– Сынок, да ведь дело не в деньгах,– сказала Софья Петровна. Арцыбашев поднял голову. Женщина с трудом вытерпела его тяжелый, злой взгляд.

– Не в деньгах? Ошибаешься, мама. Дело всегда кроется в деньгах. Мелочи и нюансы – это чьи-то деньги. Пока одни идиоты заявляют, что сила, мол, кроется в правде, другие эту правду затыкают толстыми пачками.

– Ты не поедешь на похороны?– спросила женщина. Она понимала, каким будет ответ, но робкая надежда…

– Нет,– отрезал Арцыбашев.– Езжай сама, если хочешь. Я встретил Прокофия в морге. Не говорил? Забыл, видимо… У нас с ним вышло небольшое столкновение. Не хочу, чтобы над могилой своей дочери он устроил новое представление.

– Нике надо сказать,– напомнила Софья Петровна.– Она ведь до сих пор не знает.

– Я скажу, когда придет время.

– Сашенька, завтра похороны!– шепотом вскричала женщина.– Когда, по-твоему, должно прийти время?..

– Так пойди и скажи ей прямо сейчас!– выкрикнул он. Софья Петровна, прошептав что-то горькое и безрадостное, поникла. Арцыбашев отодвинул тарелку с рагу, принялся за рулет.

– Как дела в больнице?– внезапно спросила она.

– А ты не знаешь? Подожди.

Арцыбашев ушел в фойе. Его портфель лежал на полке, возле стойки с зонтами. Выдернув из портфеля газету, он вернулся в столовую.

– Вот!– Арцыбашев положил номер перед матерью, вернулся к рулету. Софья Петровна редко читала газеты, но увидев громкий и похабный заголовок: «Принцесса мертва, да здравствует Принцесса!», сходила за очками и принялась за чтение.

– О боже! – вырвалось из нее.– Гимнастка… это ведь та девушка, которая…

– Да-да, та самая,– нетерпеливо оборвал ее Арцыбашев.– И теперь она у меня, лежит третьи сутки, в гипсе и бинтах.

– Кошмар… ужас…– Софья Петровна читала дальше.

– Почему сразу ужас?– улыбнулся Арцыбашев.– Ей повезло, что поблизости оказался лучший хирург Петербурга.

– Странное у нее имя – Эльза. Нерусская что ли?

– Почему? Очень даже русская. Эльза – всего лишь псевдоним. Есть у нее нормальное имя – Дымченко Ольга Витальевна, 85-го года рождения.

– Девятнадцать лет, боже мой… Совсем ребенок.

– То-то и оно. Глупый легкомысленный ребенок. Хорошо, если хоть читать умеет по слогам. Черт их, циркачей, знает…– Арцыбашев закурил.– Яковлев ко мне в тот же день пожаловал – как там ваша пациентка? Передал, что Самсонов попросил особо не болтать, и дал тысячу рублей золотыми. Нашел идиота… Словно я сам не понимаю, что грязь ни к чему.

Выкурив сигарету, Арцыбашев бросил ее на тарелку с остатками еды и пошел в ванную. Предстояло принять теплый душ и, наконец, лечь в постель.

– Саша,– мать неотступно следовала за ним по пятам,– может, все-таки поедешь?

– Я уже сказал – нет. Больше повторять не намерен. Хочешь – езжай сама. Купи цветы, выскажи соболезнования. Нику не бери,– предупредил он.– Ей не нужно видеть смерть…