Читать книгу Лестница в небеса. Исповедь советского пацана - Артур Болен - Страница 11

Я отвечаю за свои слова, что в благословенные 70-е годы нарядный чистенький мальчик двенадцати – четырнадцати лет вряд ли смог бы пройти по Народной улице от Володарского моста и до «кольца», и не получить при этом по зубам. Просто так. Чтоб не выпендривался.

Хулиганство захлестнуло окраины.

Самыми беззащитными оказались мальчики-подростки из благополучных семей с возвышенно-гуманитарными наклонностями. Они не курили, они не любили спорт, они добросовестно делали домашние задания и невинно дружили с девчонками. Их били везде. Понарошку и всерьез. На переменках пихали; в ходу были и жестокие шутки. Например, к мальчику-тихоне подходили двое обормотов и спрашивали, знает ли он свое будущее. «Нет», – отвечал тихоня. Тогда один из обормотов брал его за руку и начинал водить пальцем по линиям судьбы на ладони. «Тебя ждет дальняя дорога. В четверг будь осторожен на дорогах. В пятницу тебя ждет удача. Ой, погоди! Что это?! А сейчас тебя ждет стра-ашный поджопник!» И в этот момент подельник с размаху изо всей силы отвешивал несчастному такой пендель, что он летел на пол с криком. Громовой хохот собирал тучи народу.

Другая шутка была еще злей. Простофилю ставили спиной к стене. «Шутник» обхватывал затылок несчастного ладонями и сильно тянул на себя. Это называлось проверкой силы шейных мышц. «Ого, – говорил шутник, – да ты силен!» И отпускал хватку. Раздавался отвратительный звук, похожий на тот, когда сталкиваются два биллиардных шара. У бедняги вместе с искрами из глаз брызгали слезы. Бывало, когда шутка заканчивалась врачебным кабинетом.

Ну что тут скажешь – козлы!

Но мучили «хорошистов» не только в школе.

После уроков хулиганы встречали их во дворе и вытряхивали из карманов все подчистую. Об этом знали учителя, об этом знали родители. Для милиции это был пустяк. Что оставалось «хорошистам»? Некоторые запасались рублишком, другие просто старались не болтаться по дворам.

Нельзя сказать, что советская власть не видела происходящего и опустила руки.

В стране развернулось настоящее соревнование за созревающие души. Государственная машина заработала на полных оборотах. По телевизору, по радио, каждый день с утра и до вечера хорошие мужчины и женщины убежденно и талантливо взывали к рабочей совести и долгу. Седые агитаторы заманивали подростков в мир знаний с виртуозным мастерством, которому позавидовал бы и опытный сутенер. Из каждого утюга доносилась классическая музыка. На высоких сталинских домах висели плакаты, которые назойливо напоминали, что счастье в труде, а коммунизм уж не за горами. Хорошие книжки, между прочим, читали даже отпетые хулиганы…

Казалось бы, перед таким натиском морали неокрепшим душам не устоять. Рано или поздно подрастающее поколение просто обязано было подхватить знамя и утешить стариков новыми стахановскими подвигами и образцовым поведением. «Пионер – всем пример!» Прочитав главу из «Войны и Мира», советский школьник Вася должен был прослушать Девятую симфонию Бетховена и успеть перед сном навестить приболевшего одноклассника, который на досуге пытается разгадать теорему Ферма. Но!

Вечерами, особенно по субботам и воскресеньям, из дворов раздавалось треньканье расстроенных гитар и дикие завывания луженых глоток. Пели про кичманы, про нары, про зону, тундру и вертухаев. Про суку-судьбу. Про Зойку, которая дала кому-то четыре раза, а кому-то ни разу. Про «девушку в красном», которую упрашивали: «Дайте несчастным». Пели такую похабщину, что мамаши с треском закрывали окна и звонили в милицию.

Магнитофоны изрыгали вопли на английском языке. Я сам плотно подсел на «Дип Перпл» и «Лед Зеппелин», советские ВИА вызывали во мне рвотный рефлекс.

Сейчас многие спрашивают себя – почему? Почему коммунисты не воздвигли тогда свой волшебный град на холме, хотя уже были вбиты мощные сваи? Почему проиграли? Вопреки уверенности, вопреки жертвам и усилиям, вопреки Учению, которое всесильно, потому что верно?

Не хватило энтузиазма? Не хватило грамотных пропагандистов из общества «Знание»? Не хватило карательных органов? Решимости вести непримиримый бой?

Были и пропагандисты, были и карательные органы… Была и бесконечная война. С этим словом мы вставали с этим словом и ложились. Война холодная и горячая, классовая и незримая, идеологическая и революционная, черт бы ее побрал! Воевали, как дышали. Как завещал Троцкий – постоянно.

Проклятый Запад был главным пугалом. Его непременно нужно было победить! Без этой победы кремлевским стариканом тошно было жить на свете. «Вот, обгоним Америку по молоку и мясу, – заливали они, – тогда и заживем!» По мне, так и черт с ней, с Америкой, я бы и без нее прожил.

Нельзя! Война!

Спрошу и я себя, спустя многие годы, поднявшись на метафизический уровень: а была ли война? Если и была, то не между светом и тьмой. Скорее это было соревнование между матерым старым, библейским драконом, который искушал еще Адама и Еву, и нахальным выродком, который народился в Германии всего лишь сто лет назад, сразу громко о себе заявил, всех перепугал и перессорил. Обещал до основания все разрушить и немало преуспел в этом с 1917 года. Дракон только посмеивался. Он знал, что наскоком ничего не получится. И пока на Востоке с песнями строили Вавилонскую башню на развалинах старого мира, старый змий впрыскивал в Западную Европу, сладкую отраву безверия и гедонизма. Европа сомлела от удовольствия. Европа сдавалась на милость соблазнителя, который был гораздо привлекательнее пугала в черной нацистской форме или с красной звездой на лбу. Европа согласилась, что «живем один раз и надо брать от жизни все». Европа начала умирать, будучи во всем блеске своего благополучия. Тревожный аромат с привкусом раннего тления пробивался сквозь благоухание волшебных французских духов. Требовалось все больше и больше пудры, чтобы скрыть прыщи. Требовалось все больше голливудских сказок, чтоб убаюкать трусливые души. Требовалось все больше сладкого, чтоб заглушить горечь утраты смысла жизни. Дураки еще кичились Прогрессом, но мудрые и дальновидные понимали, что уже близилось время, когда усталая блудница ляжет на спину и раскинет ноги, приглашая каждого, кто обладает силой и наглостью, овладеть ею и ублажить ее болезненную, старческую похоть.

А что же мы? Вавилонская башня оказалась не высока, к тому же она начала крениться почти сразу. Старый мир мы благополучно разрушили, новый особого энтузиазма не вызывал. Ну, запустили первый спутник в космос, ну, Гагарин, ну, БАМ… А где копченая колбаса?! Где сыры ста сортов?! Где жвачка?!

Страна героев и мечтателей выдохлась.

Утопия уступила разврату.

Наверху еще пели: «И юный Октябрь впереди!», а внизу на слуху был стишок: «Надоело в России, хочу в США, никто не работает там никогда!»

Что мог предложить советский агитпроп?

В лучшем случае хороший фильм «Вечный зов». В титрах к фильму я бы смело поставил эпиграф: «Бога нет, но вы держитесь!»

Древний Змий одержал победу над молодым драконом и для этого не понадобились пушки и новый Сталинград.

Так какой же приговор будем выносить 70-м? Каким судом будем судить?

Лично я судить не собираюсь. Придумывать какое-то сказочное прошлое тем более не собираюсь – обещал ведь: только правду! Да, мы, ребята 70-х, были первым непоротым поколением XX века. Старшее поколение замаливало свое тяжкое прошлое безудержной любовью к нам, которую мы принимали с тупым самодовольством избалованных эгоистов. Эта слепая любовь и сгубила нас. Слишком была безответной. Предвижу, что многие, услышав подобное, обидятся. Догадываюсь, что обидятся главным образом те, кому эта горькая правда колет глаза. Хорошие люди лишь горько вздохнут. А кто-то лишь пожмет плечами – о чем речь, мил человек? Расскажу лучше историю, которую мне поведал друг.

…В начале 90-х в маленькую псковскою деревеньку въехал грозный американский джип. Остановился возле покосившейся избенки бабы Зины. Баба Зина уже давно жила одна. Когда-то у нее было большое хозяйство: по утрам крепкая еще хозяйка выгоняла в деревенское стадо рыжую корову вместе с дюжиной овец, в хлеву сыто хрюкал боров, во дворе шустро бегали куры, которых оберегал воинственный петух… Теперь в хозяйстве осталась лишь рябая курочка Дуся и неугомонная пегая собачка Тишка. Сын с невесткой бабы Зины померли от пьянства еще в 80-е, остался внук, в котором баба Зина души не чаяла. О чем бы не заходила у нее речь в беседе с соседями, заканчивалась она неизбежно Валериком, внуком.

– Женился, Валерик-то, на городской! Сын у них. Теперь жду в гости на лето. У нас чем не отдых? Юга ихние рази сравняться? У нас и молочко парное, и сметанка, и мед натуральный…

Однако Валерик не приезжал. Дела одолели. И вот… явился. Как этот… «новый русский», про которых так много рассказывали. Машина у него – просто танк американский, плечи – не обхватишь. Приехал с другом. Тот помельче, темненький такой, не шибко разговорчивый, хмурый. Заехали по дороге в Белоруссию, почти случайно, с устатку… Баба Зина бросилась по соседям, у кого яичек выпросила, кто-то сала дал, огурчиков, сметаны… Сама-то она все больше на крупах сидела и не жаловалась. Как она преобразилась в этот вечер!

– Вот теперь и помирать можно! Валерочка приехал, внучок мой! Все глазоньки проплакала, все ждала его, а он приехал, родная моя кровиночка!

Дядя Толя бутылку водки дал. Настоящей, из магазина. Стол богатый получился, как в прежние времена.

Внук с другом выпили, подобрели. Разговорились, но чудно так (потом она рассказывала)

– Ну, как ты тут, бабуль? Еще не устала жить?

– Да как же можно устать, жить то, сынок?

– Можно, бабуль, можно… А другой и хочет жить, а не может – загадочно изъяснялся внук.

– Болеет что ли?

– Ага, болезнь жадностью называется. Но мы ее с Костяном лечим. Да Костя?

– Лечим, – отвечает смурной Костя, – если не в запущенной форме.

Постель внуку и товарищу его баба Зина застелила чистой простынею, дотемна сидела на крыльце, чтоб не мешать.

А утром Валерка сходил с Костей на реку, искупался, и, глотнув наскоро чаю, завел свой чудо-танк с американским флагом. Соседи выползли полюбоваться на заморское диво. Баба Зина как водится заохала, запричитала, потом исчезла в избе… Вышла, прижимая тряпицу к груди, заплаканная.

– Сынок, вот возьми, тебе берегла на свадьбу, а теперь когда еще увидимся. Тут и старые еще, не знаю годятся ли, двести рублей и новые, с пенсии… бумажки-то мятые, не побрезгуй…

Тут хотелось бы всем нам увидеть, как Валерка дрогнул, расплакался и сунулся в свой джип за толстой пачкой американских долларов, но… Врать не буду – он смутился. Что-то в его чугунной голове и каменном сердце прозвучало. Он и сам похоже не понял, что именно. Какой-то забытый голос из далекого прошлого. Но мотор уже громко урчал, хмурый Костя сидел на переднем сиденье и нетерпеливо барабанил пальцами об торпеду. Валера взял бабку за плечи и слегка ее встряхнул.

– Спасибо, бабуль… ты это… не переживай, скоро заеду. С внуком! Ну – пока!

И не глядя на нас прыгнул в машину.

Баба Зина померла года через три, так и не дождавшись. Все вспоминала встречу, рассказывала подробно сотню раз… Курочка Дуся пережила хозяйку, а Тишка погиб в пасти лисы осенью, он любил прогуляться по окрестностям…

Такая вот любовь тоже бывает. Пожалуй, больше ничего об этом не скажу… Додумайте сами.