Читать книгу Сияние во мраке. Искра - Артур Хэйл - Страница 3

Конец лета был невероятно оживленным временем в городе Бургемштрайт. Этот город был одним из самых часто посещаемых мест в мире, и на то есть причины. В Бургемштрайте имелось множество всевозможных произведений искусства, на которые можно было посмотреть в быстро заполняемых музеях. К тому же в этом городе находилось несколько воистину величественных архитектурных сооружений, красота и великолепие которых внушали благоговение.

Одно из таких сооружений являло собой мраморный дворец с высокими белыми колоннами. Внутри дворца стены были украшены портретами людей, оказавших большое влияние на развитие города, а также деятелей знаменитого Бургемштрайтского университета. Посреди большой залы располагалась просторная винтовая лестница, поднявшись по которой, гости могли созерцать зрелище неописуемой красоты. В воздухе висели корзины, представляя взору сады, наполненные многочисленными растениями. Они будто были подвешены ни на чем, хотя это впечатление, конечно же, обманывало. Веревки, на которых держались корзины, были украшены густой листвой различных растений. А украшали их, чтобы не испортить никому эстетического наслаждения. Так и было. Некоторым казалось, что сами цветы парят в воздухе, притягивая красотой восторженные взгляды. Какие яркие цвета! Какие живописные краски!

– Слушайте, а это что за желтые цветы? – спросила Диана двух своих подруг.

– Диана! – София удивленно посмотрела на нее. – Это тюльпаны, конечно же!

– Я знаю, как выглядят тюльпаны, София, – Диана немного подбоченилась. – Просто тут так много цветов, и они такие яркие и красивые! Рай для глаз. Вот я и растерялась.

– Да, – в беседу вступила Дамира, – под ногами мы видим мраморный пол, а прямо перед собой – будто самое чистое и неизведанное место на земле! Чудо из чудес!

Несколько минут они продолжали смотреть как завороженные на эту восхитительную картину.

– Но ведь так обычно не бывает, – вдруг сказала Диана.

– Если ты про сочетание мраморного пола и самого неизведанного места на земле, то все правильно, – ответила София, напустив на себя важный вид.

Дамира расхохоталась.

– Ха-ха-ха, очень смешно, – сказала Диана. – Но я имела в виду, что не бывает настолько огромного разнообразия растений в одном месте. Да, иногда можно увидеть луг, на котором растут очень красивые цветы, но не стольких видов. Лично я насчитала здесь более тридцати разновидностей растений!

– Если у тебя есть собственный участок земли большого размера, то ты вольна устроить на нем еще большее разнообразие, – отметила Дамира.

– Зачем покупать участок земли? – У Дианы загорелись глаза. – Вы помните повесть о мальчике, выросшем в лесу с дикими зверями?

– Разумеется, помним, – ответила София.

– А ты это вообще к чему? – спросила Дамира.

– Он же рос в лесу и мог любые растения выращивать, – пояснила Диана, – заботиться о природе и о живых существах.

– Да, – иронично, но по-доброму сказала София, – воспитание, данное дикими животными, не прошло даром: мальчик целыми днями сеял семена и поливал цветочки. Вот жизнь, полная приключений!

Дамира снова понеслась со смеху.

– Да я же пошутила! – сказала Диана, с укором глядя на подруг.

– А может, все-таки нет? – не успокаивалась София. – Может, в твоих словах есть некий завуалированный смысл?

– Ты бы тоже хотела, чтобы тебя воспитывали дикие звери? Как увлекательно, Диана! – говорила Дамира, смеясь.

Диана, глубоко вздохнув, закатила глаза.

– Чисто теоретически, – продолжала София, возведя указательный палец вверх с умным видом, – кого из животных ты бы хотела видеть в качестве своего опекуна? Крокодила? Антилопу? Бегемота? Подожди-ка.

София и Дамира переглянулись, а затем, глядя на Диану горящими глазами, в один голос громко сказали:

– МАРТЫШКУ!

– Да ну вас, как дети малые, – сердито отозвалась Диана, но потом и сама рассмеялась.

Они спустились вниз по винтовой лестнице, что-то весело и живо обсуждая, после чего направились к выходу из дворца.

– Итак, еще две недели, – заговорила Дамира, – и мы с вами будем студентками величайшего научного университета в мире.

– Это точно! – подтвердила Диана.

– А как продвигается твоя подготовка к изучению биологии и строения человеческого организма? Все так же полна энтузиазма, Диана? – спросила София.

– О, да! Недавно я прочитала о том, благодаря чему люди могут испытывать чувство насыщения или чувство голода, почему некоторую пищу организм отторгает и почему нехватка какого-то необходимого для организма элемента вызывает сильное желание поесть.

– И почему же? – поинтересовалась Дамира.

– Всего три слова, – пояснила Диана. – Энтеральная нервная система. Она посылает сигналы в мозг, и благодаря этому удивительному взаимодействию регулируются процессы, связанные с пищеварением. Если сказать проще, люди могут испытывать голод и насыщаться.

– И это делает их жизнь прекрасной, – поэтически довершила София. – А как у тебя дела, Дами?

– София, – сказала Дамира недоверчиво, но мягко, – ты что, пытаешься меня контролировать?

София углядела ноту подозрения в ее словах и была готова привести убедительные аргументы в противовес им, но не сделала этого, поскольку Дамира одарила ее теплым взглядом.

София очень дорожила своими подругами. Будучи самой старшей из них, она испытывала внутреннюю потребность оградить защитой обеих. Это не было чувством долга, так как долг связан с бременем, как правило. София же заботилась о Дамире и Диане из искренней, дружеской любви, и никакого бремени в этом не ощущала. Каждая из них чувствовала уверенность, что их связывают узы даже более крепкие, нежели родных сестер. И, пожалуй, в этом они были правы. Один человек как-то сказал, что нет большего друга, чем тот, который отдает свою жизнь ради друзей. В их случае так и было.

– Прости меня, Фия, – сказала Дамира после недолгого молчания.

Вопреки стереотипам подруги звали Софию сокращенно не «Соня» или «Софа», а именно «Фия», просто убирая первый слог в ее имени.

– Ничего, – ответила София. В ее голосе не слышались ни обида, ни задетая гордость. Заметив это, Дамира снова отзывчивым взглядом поблагодарила ее. – Но важно, чтобы мы все были сосредоточены на учебе. Пожалуйста, не забывайте об этом.

Диана улыбалась и смотрела на подруг. Они тоже внимательно на нее посмотрели, находясь в ожидании того, что она сейчас скажет.

– Вы чувствуете? – Она сделала глубокий вдох.

– Что? – спросила Дамира.

– Жизнь, – тихо произнесла Диана. – Жизнь вокруг нас. В каждом вздохе, в каждом теплом прикосновении лучей солнца, в каждом взмахе крыльев крохотной птички. Жизнь вокруг нас, – повторила она.

София и Дамира сохраняли вопросительные выражения лиц, давая тем самым понять подруге, что не постигли сути ее слов.

– Давайте всегда ценить такие моменты! – сказала Диана, лаконично подведя итог.

Еще примерно полчаса они шли по широкой оживленной улице, увлеченно разговаривая, а затем свернули в переулок и вошли в дом, в котором снимали комнату. Если быть точнее, там была не одна комната, а две, и к тому же кухня располагалась отдельно.

Девушки не хотели привлекать к себе лишнее внимание, поэтому вели себя как будущие студентки: общались, готовились к учебе, гуляли и наслаждались красотой Бургемштрайта.

София и Дамира по приходе сразу же взялись за книги, а Диане хотелось угостить подруг чаем. Войдя на кухню, она взяла три небольших кружки, собираясь налить в них горячую воду, но остановилась. От сильного порыва ветра распахнулась створка окна. Диана ощутила поток прохладного воздуха. Белки и зрачки ее глаз налились черным цветом.

***

– Почему?

– Он был очень пьян, – чуть ли не плача, говорил Янник. – Вот и вся история.

– Но как мужчина может поднимать руку на женщину, тем более на свою жену? – недоумевал Алитон.

– Не знаю.

– Вот что, Янник, ты должен дать ему отпор, защитить свою маму ты должен.

Широко раскрыв глаза, Янник смотрел на своего собеседника в изумленном молчании, наверное, минуты две.

– Как? – спросил он наконец.

– Я научу тебя сражаться, – убежденно ответил Алитон.

К мальчикам подошла рыжеволосая веснушчатая девчушка.

– Привет, Алитон, – поздоровалась она.

– Привет, Марви.

– Чего случилось, Марви? – спросил Янник сестру. – Тебя что, мама опять прислала?

– Да, – ответила девочка, – она говорит, стобы ты сол домой, потому сто еда остывает.

– Мне пора идти, – сказал Янник.

Алитон обернулся и, увидев возвращающегося отца, попрощался с Янником и Марви и пошел ему навстречу. Алитон ожидал, что отец будет иметь к нему несколько вопросов.

– Алитон, вернись в дом, – сказал его отец.

– Да, мой господин.

Мужчина был явно не в самом приятном расположении духа, поэтому Алитон предчувствовал, что разговор будет очень серьезный.

– Прости, мой господин, – начал объясняться Алитон, – я хотел немного…

– Я же просил называть меня отцом, – перебил его Маркен.

– Прости, госпо… – Алитон осекся. – Прости, отец, но я подумал, что если нас никто не видит и не слышит, то я обращаюсь к тебе правильно, называя господином.

– Я прошу называть меня отцом не для видимости, – сказал Маркен привычным для него серьезным тоном. – Но я быстрее смогу чему-то тебя научить, если ты будешь относиться ко мне, как к отцу.

– Я понял.

– Я знаю, что не могу заменить тебе отца, – добавил Маркен уже более мягко. – Но сам я вижу в тебе своего сына, и относиться буду соответственно.

Алитон просветлел и улыбнулся.

– А теперь расскажи мне, о чем ты беседовал с соседскими детьми, – сказал Маркен, вновь посерьезнев.

– Мы разговаривали о том, о чем обычно говорят дети. Я спрашивал Янника, чем он любит заниматься. А еще он рассказал мне о своем отце, и я могу точно сказать: его отец – человек без чести!

– Вот как. – Маркен принял задумчивый вид. – И почему же ты так решил?

– Он поднимает руку на свою жену, а дети… они боятся и плачут. У них невыносимая жизнь в собственном доме! – ответил Алитон взволнованно, не скрывая обуявших его эмоций.

Маркен некоторое время спокойно смотрел на воспитанника, после того как тот выговорился.

– И ты подумал, что нужно немедленно разрешить эту проблему, верно? – спросил Маркен, прервав молчания.

Алитон сконфузился. Услышав вопрос отца, он почувствовал, что допустил какую-то ошибку, но не мог понять, в чем именно.

– Но ведь ты меня этому и учишь! – произнес наконец мальчик.

– Алитон, послушай меня внимательно, – Маркен многозначительно смотрел на сына, а его голос в этот момент был мягким и спокойным. – Мы все рождаемся с вложенными качествами, наклонностями и чертами характера. Так вот, у каждого человека есть чувство справедливости. Большинство людей испытывают прилив очень неприятных эмоций, когда видят проявление несправедливости, и у них неизбежно появляется желание покончить с ней раз и навсегда. Знаешь ли, что во всем этом неправильно?

Алитон неотрывно смотрел на отца, но ничего не сказал в ответ.

– Когда люди действуют, руководствуясь эмоциями, то это только усугубляет положение вещей, потому что действуют они сгоряча, – продолжал Маркен. – В итоге подобные поступки порождают еще большую несправедливость, а несправедливость влечет за собой страдания.

Маркен снова выдержал паузу. Глядя сыну в глаза, он видел, что тот воспринимает его слова с большой ответственностью и отзывчивостью.

– Действительно, я учу тебя быть справедливым, честным, безукоризненным, – вновь заговорил Маркен. – Но также я учу тебя рассудительности. Если ты хочешь стать достойным воином, то должен в любых ситуациях сохранять холодный ум и действовать, руководствуясь здравым смыслом.

И вновь какое-то время Маркен молча глядел на сына.

– Надеюсь, ты усвоил мои слова, Алитон?

Мальчик кивнул.

– Но ведь когда я стану воином, то должен буду отстаивать справедливость и честь, верно? – Алитон задал этот вопрос так, что не оставалось сомнений: он ожидал услышать только положительный ответ.

– Да, – коротко сказал Маркен, отвернувшись.

Прекрасный вид за окном заставлял задуматься о чем-то приятном. Позеленевшие луга придавали ему чувство безмятежности, а видневшиеся вдали величественные горы внушали почтительный трепет.

– Но до этого еще далеко, – добавил Маркен, вновь обернувшись.

– Почему? – Слова отца вызвали у Алитона недоумение.

– Потому что ты еще очень юн и не имеешь всех необходимых знаний.

– Может быть, ты во мне сомневаешься, отец?

– Я нисколько в тебе не сомневаюсь, – сказал Маркен утвердительно, с чувством гордости за сына. – Я вижу в тебе очень много хорошего, я вижу перед собой ответственного, преданного и честного человека. Но повторюсь: у тебя еще слишком мало знаний.

– Но я хочу стать Воином Ночи! Я признаю и уважаю все те принципы, которым ты меня учишь и которым следовали они, – настаивал Алитон. – Я признаю, что предательство, нарушение данной клятвы, малодушие – поступки, порочащие честь. Я никогда не стану предателем, трусом или лжецом!

Маркен спокойно выслушал сына.

– Хорошо, – сказал он, – тогда ответь мне на один вопрос.

– Слушаю, отец.

– Скажи, почему они называли себя Воинами Ночи, а еще воинами тьмы и мрака? Что означают Ночь, тьма и мрак?

– Хм… у них были черные доспехи, и чаще всего они сражались именно ночью, – очень неуверенно проговорил Алитон.

– Чепуха и вздор – вот что ты сейчас сказал!

Маркен присел за стол и жестом пригласил сесть сына.

– Они называли себя Воинами Ночи, воинами тьмы и мрака, – говорил он Алитону, – потому что очень часто их собственная жизнь была словно окутана ночной тьмой, и то, что происходило с ними, напоминало беспросветный мрак. У них всегда было множество недоброжелателей, которые желали им зла. Они всегда были готовы к тому, что их в любой момент захотят убить. Готовы они были и к тому, что те, чьи жизни они спасли, проливая кровь, смотрели на них с подозрением и опаской. Будучи порядочными людьми, они носили на себе клеймо отшельников и преступников. Ведь даже когда они не воевали и не убивали, находились те, кто называл их фанатиками и варварами, живущими по извращенным традициям и обычаям.

– Невероятно, – вполголоса проговорил изумленный Алитон. – Не может быть! Но ведь они не совершали предосудительных поступков. Когда убивали, то отдавали дань уважения павшим. Они даже к врагам относились с уважением!

– Даже убийства, совершенные ими, нельзя было назвать противозаконными, поскольку они вступали в бой только для того, чтобы защитить себя или окружающих. И к тому же они всегда признавали, насколько непреходящую ценность имеет жизнь, – дополнил Маркен.

Наступила тишина. Алитон погрузился в раздумья.

– Алитон, тебе еще многому нужно научиться и многое осмыслить.

– Да, – ответил мальчик, – это верно! Я буду учиться еще лучше, а тренироваться еще усерднее! Но осмыслил сегодня я лишь одно: пока во мне есть жизнь, я никогда не отступлю от этого пути. Я буду идти по нему всегда.

Невозмутимый вид Маркен сохранил с трудом. От исполненных смысла слов сына он испытал невероятное одухотворение.

– Отец, позволь мне вернуться к тренировке, – решительно попросил юноша.

– Позволяю.