Читать книгу Охота на ведьму - Астрид Фритц - Страница 19

Филлинген, Шварцвальд, конец сентября 1484 года

Успев как раз до закрытия городских ворот, Генрих добрался до стен Филлингена в герцогстве Ценринген. В этом городке он собирался остановиться на ночлег у иоаннитов[80]. Приор провел в пути уже два дня, ведя в поводу несшего провиант и кладь упрямого осла. В Засбахе в одной деревушке Генрих сумел бесплатно переправиться через Рейн, затем провел первую за долгое время приятную ночь на мягкой кровати в доме священника в Вальдкирхе и начал подниматься в горы – в Шварцвальде царила теплая сухая погода, и он быстро продвигался вперед. Время от времени ему удавалось подъехать на попутной телеге, привязывая к ней осла, но большую часть пути он проделал пешком. Походка его все еще оставалась легка, и иной подмастерье позавидовал бы его бодрости.

Как и всякий раз, отправляясь в путешествие, Крамер чувствовал себя молодым и сильным. В такие мгновения ему всегда казалось, что все плохое осталось позади. Он словно ускользал от неудач, ссор и разочарований, как змея выскальзывает из старой кожи. Не зря он принял обет именно в доминиканском монастыре – этот орден славился не только высоким уровнем образования, но и правом монахов на странствия. В конце концов, задача братьев-проповедников состояла в непрестанной борьбе с ересями, сорною травой распространявшимися по всем землям, и странствия по миру были неотъемлемым условием этой борьбы.

Вот и в этот раз все неприятности прошлых двух недель в монастыре в Селесте блекли с каждой пройденной им милей: все эти досадные споры с некоторыми собратьями, призывавшими присоединиться к делу Шпренгера, вся эта история со страсбургским епископом и правом монастыря на выдачу индульгенций… Да, Генриху удалось переубедить Альбрехта Баварского, но в итоге они лишь пришли к компромиссу – монастырь в Селесте сохранит привилегию только до конца года.

Правда, к неудовольствию Крамера, кое-какие неприятные мысли все еще отказывались его покидать. Сегодня вечером он снова непрерывно думал о Сюзанне. Ему не нравилось, что она больше так и не пришла на проповедь. Конечно, она попросила Мартина передать ему, что Эльзбет заболела и ей приходится помогать подруге, но Генриху это показалось лишь отговоркой.

Перед отъездом он снова отвел Мартина в сторону и попросил присматривать за сестрой, все-таки приор собирался уезжать надолго. В конце разговора Крамер, не сдержавшись, спросил:

– Она что-нибудь говорила обо мне? Она ведь больше не приходит…

Когда Мартин ответил отрицательно, настоятель продолжил:

– Быть может, это связано с ее увлечением каким-то юношей? Она виделась с кем-то?

– Я так не думаю. Разве что встретилась пару раз с Конрадом, братом Эльзбет.

От этой вести у Крамера больно закололо в груди, и он решил по возвращении выяснить, что связывает этих двоих. Изначально он собирался взять Мартина с собой в Равенсбург, чтобы юноша на собственном опыте убедился в том, насколько важна охота на ведьм, которая, безусловно, должна входить в задачи доминиканского ордена. Но в итоге для настоятеля оказалось важнее, чтобы парень проследил за своей сестрой. Может, и к лучшему, если он, Генрих Крамер, некоторое время побудет в отъезде. Может быть, во время их последнего разговора в гостевой комнате, начавшегося так приятно, он слишком сблизился с Сюзанной. Но зачем она столь открыто смотрела на него всякий раз, когда спрашивала о чем-то? Он каждой жилкой своего тела вдруг ощутил, как жизнь бьет ключом в этой девушке, жизнь и страсть. И в то же время Сюзанна казалась такой невинной и наивной, будто и не подозревала, насколько она притягательна, как, впрочем, и любая женщина такого возраста и красоты. Говорят, эти чары сильнее у рыжеволосых девушек, верно? У Сюзанны, как и у ее матери Маргариты, волосы были золотистыми, на солнце они отливали красным. Те же веснушки на носу, та же алебастровая кожа…

Крамер невольно покачал головой, стоя в очереди перед воротами и держа ослика в поводу. Этой девчонке следовало бы вести себя сдержаннее, особенно в присутствии духовного лица. Но это лишь подтверждало его наблюдение: каждая женщина рано или поздно проявляет свою истинную похотливую природу, пусть у одних искус плоти смутен, а у иных необуздан и дик.

Ему вспомнился «Formicarius» Иоганнеса Нидера. Подробные описания случаев ведовства и заключения договора с дьяволом указывали исследователю верный путь, но в одном доминиканец ошибался: он не уделял пристального внимания полу колдунов и ворожей, а ведь почти всегда искушению этой мерзостью поддавались именно женщины. И неспроста, ибо еще по истории сотворения мира становилось понятно, что женщина не только уступает мужчине в силе тела и ума, но и в силе веры и воли. Это обстоятельство усугублялось еще и природной похотливостью женщин, и потому они обладали куда большей склонностью ко злу – этот факт вновь и вновь подтверждался на всех допросах, которые Крамер проводил как инквизитор. Само слово на латыни, обозначавшее женский род, говорило за себя: «femina» можно истолковать как «маловерие», от латинских слов «fides» – вера и «minus» – меньше.